***
Шоколадная лягушка, дёргаясь, выскакивает из её рук и прилипает своими лапами к окну поезда. За ним мельтешит блёклый пейзаж, проносясь размытыми контурами. Дождь неустанно бьёт навстречу, по касательной рисуя штрихи на стеклах. Гермиона зевает, наблюдая за тем как лягушка припадает к тонкой щели между рамами. Не вытерпев, девушка приподнимает верхнюю створку и шоколадное безобразие мигом вылетает в проём. Дождь попадает на руки, а ветер, врываясь в купе, приподнимает её кудри. Совершенно пустое, не считая её и потрёпанной книжки. Перелистнув несколько желтоватых страниц, она с волнением хлопает себя по бедру и тут же успокаивается. Жестяная коробочка на месте. Отложив книгу, Гермиона совершает взмах палочкой в сторону ночника. Свет в купе гаснет и она выбирается в коридор. Поезд лениво раскачивается из стороны в сторону на изъезженных рельсах. Из дальнего купе разносится звонкий девичий смех и мужские голоса. Низкие, повзрослевшие голоса не её друзей. Потому что те решили не возвращаться, оставив за ней право самой выбрать дальнейший путь. Путь без них. Новый поворот поезда круто накреняет вагон влево и Гермиона едва успевает вцепиться за оконную раму. Стук колёс раздается с приглушённым гулом. Вечер неторопливо оседает за окнами, следуя этому же такту. Чувство предвкушения, как раньше, уже не преследует её. Оно остается за туманной границей прошлого, которое она не смеет бередить. Коридор вагона, наконец, заканчивается, и она нетерпеливо дергает за ручку, толкая дверь вперёд. В туалете сквозит холодным осенним воздухом из дребезжащего приоткрытого окна. Дверь за ней громко захлопывается, оставляя её в сдавленном пространстве: серый унитаз, крохотная раковина с куском желтого мыла и треснутое зеркало овальной формы. Унылое убранство очень отличается от общего интерьера Хогвартс-экспресса. Присев на корточки и выудив из кармана светлых брюк портсигар, Гермиона достает из него последнюю измятую сигарету, нагло украденную с утра у мистера Уизли, и палочкой вызывает слабый огонёк, достаточный для того, чтобы он начал трепетно искриться на её кончике. Он разрастается и сжигает тонкую обёртку. Гермиона затягивается несколько раз, с благоговением прикрывая веки: сильно, с упоением глубоко вобрав в себя терпкий дым. Мистер Уизли — любитель крепкого табака без примесей, но у неё нет какого-то выбора. По её легким ударяет тепло. Гермиона прислоняется затылком к деревянной панели. Неспешное покачивание поезда медленно вгоняет в дремоту, но никотин помогает бороться с сонливостью. Пусть и слабо, но он потоком устремляется в её кровь и дает ту самую дозу бодрствования. Всю прошедшую ночь она не сомкнула глаз. Будет честнее признать, что ещё несколько сотен ночей «до», но она считает те прерывистые кошмарные сны весомыми заплатками в её вялотекущей бессоннице, которая преследует её на протяжении всего лета. Сигаретный дым неторопливо рассеивается возле неё облаком густого табачного запаха. Палочка наготове, и при необходимости она развеет все последствия. Неожиданно для неё, кто-то настойчиво начинает стучать по двери туалета, а после ещё пару раз дергает за ручку. — Сейчас, — недовольно отвечает она и стряхивает пепел, который успевает попасть на рукав лилового джемпера. Смыв в унитазе остаток сигареты, она второпях чарами развевает дым и тщательно моет руки, не преминув взглянуть на себя в зеркало. Полукруги под глазами тут же легко устраняются с помощью заклинания. Свежесть её лица — обманчивая маска. Видеть её такой разрешается лишь отражению. Звучит ещё два мощных удара кулаком в дверь и она открывает её, встречаясь с вытянутой фигурой Теодора. — Нотт? — Грейнджер? — его удивление проезжается взглядом по её фигуре и он отступает в коридор, с неохотой позволяя ей спокойно выйти, чтобы не протискиваться между его телом и дверью. Он удивленно приподнимает бровь, указывая на так и не выветрившийся до конца запах, и Гермиона лишь растерянно разводит руками. — Мерлин, только не включай моралиста. — Оу, я и не думал, — бросает он в ответ, приглаживая свои волнистые волосы. На Тео была надета идеально сидящая серая рубашка, твидовые брюки и клетчатый жилет. Самый обыденный стиль ученика магловского университета. Если закинуть его в толпу студентов — никто и отличить не сможет. Она спешно поворачивается, чтобы уединиться в своём купе, но он смело останавливает её привлекающим внимание покашливанием: — Если будет желание, заглядывай к нам, — предлагает он с нескрываемой вежливой улыбкой. — К вам? — Я, Драко, Кассиус и Дафна, — перечисляет он и заминается, глядя на неё. — Не густо, но у тебя и вовсе никого. Верно. В её купе никого кроме неё. Там скучно, тревожно и неуютно. Она поправляет рукава джемпера и робко оглядывается на коридор вагона, затянутый сумерками. Огоньки в настенных бра мерцают жалким и тусклым желтоватым светом, навевая тоску, которую не вынесет её сердце. Гермиона утвердительно кивает. — Я только дочитаю главу и приду, — скомканно говорит она, будто неловко оправдываясь. Уединение съедает её заживо. Книга иногда помогает. Ненадолго. — Предупрежу ребят, — оживляется Тео и торопится протиснуться в туалет. — Буду ждать тебя, — подмигивает он. Гермиона неуверенно вертится на месте ещё с минуту после того, как парень скрывается за дверью, и только с новым резким поворотом поезда оборачивается к окну. Она касается лбом прохладного стекла, уменьшая пульсацию в висках. Гермиона никогда раньше не общалась со слизеринцами, и одна только мысль об их компании повергает её в крошечный шок, который образовывает ком, преграждающий доступ воздуха. Медленный глубокий вдох. Такой же медленный выдох. Неспеша, повторить минимум пять раз. Оттолкнувшись от стекла, она видит свой размытый силуэт, когда за окнами становится чуть темнее, чем внутри поезда. В два шага Гермиона добирается до своего купе как раз вовремя. Вдалеке хлопает дверь туалета. Тео возвращается обратно. Задвинув массивную дверь, она оседает на диванчик, обтянутый велюровой тканью, износившейся с годами. Усталый взгляд падает на закладку в книге, и Гермиона без сил откидывается на спинку сидения. Её тошнит от чтения, от пустоты, от однообразия цепочки мыслей в голове. Она должна что-то с этим сделать, иначе её голова лопнет от безысходности. Ровно пять минут ожидания, и она уверенно сдвигает створку в проёме купе, прислушиваясь к голосам в конце вагона. Они о чём-то спорят, Тео смеётся, а девичий голос промелькивает на заднем плане. Гермиона решительно вышагивает из своего купе, повернув направо, направляясь к их дверям. Поезд стремительно несётся на всех парах. За окнами становится совсем непроглядно и зачарованные шторки на них, тут же сдвигаясь, закрывают обзор. Когда рука едва касается входной ручки, Гермиона выравнивает дыхание привычным способом, и, прежде чем войти, стучит костяшками по дверному полотну три раза. Голоса в купе сразу же стихают. Через несколько секунд щёлкает засов в двери и створка распахивается полностью, открывая обзор на всех в этом купе. Как Тео и говорил, их четверо. — О, заходи, Грейнджер, — Нотт с азартом чуть не втаскивает её в купе. — Можешь сесть тут. — Он смело указывает на место рядом с собой, снова подмигивая ей. Гермиона делает шаг и, приняв его приглашение, садится, оказавшись зажатой между Тео и старшей Гринграсс. Напротив сидит Уоррингтон и Малфой. Последний даже не одаривает её своим вниманием, свободно откинувшись на сидении и подобрав под себя длинные ноги в светлых джинсах. Его непривычный образ совершенно не сочетается с идеалистическим представлением священных семей. Вероятно, Малфой изменил свою приверженность традициям, иначе объяснить его облик она не могла. — Так ты едешь совсем одна? — роняет Дафна, постоянно поправляя чёлку. Она теребит свои тонкие волосы пшеничного оттенка, глядя на их рваные кончики, а не на Гермиону. — Должно быть, это так грустно, ведь Поттер и Уизли всегда были рядом с тобой все эти годы. — Да, но времена меняются, — замечает Гермиона и садится прямее, как бы не обращая внимания на поднятый на неё холодный серый взгляд. Всего доля секунды и Малфой вновь отвлекается на беседу с Кассиусом. — Гарри и Рон, — заминается Гермиона, подбирая слова, в которых и нет какой-то острой необходимости, — они решили стать самостоятельнее. Аврорат им в этом поспособствует. — Надеюсь, Уизела не прихлопнет на первой же аврорской тренировке, — цедит Малфой, прервавшись на их разговор. Он вклинивается в него как острый нож, что разрезает масло. Его слова совсем не к месту и абсолютно отрешенные, будто он рассуждает сам с собой. Гермиона игнорирует его фразу и качает головой, потеребив катышки на джемпере. — Возможно, кому-то пора становиться взрослее. Этим она задевает его внимание вновь, словно указав на замечание, но Малфой лишь лениво спускает ноги на пол и грациозно закидывает одну на другую. Его черная рубашка контрастно выделяет бледную кожу рук с голубыми слегка выпуклыми венами, шею с острым кадыком, и подчеркивает широкие плечи. Они с Уоррингтоном играют в волшебные шахматы, коротая время в дороге. Изящные пальцы Малфоя ловко и невербально управляют фигурами, лавируя ими между пешками противника, как змея, выискивая наилучший ход. — Мне кажется, все мы зря возвращаемся, — выдыхает Гринграсс рядом с её ухом. Теперь вместо волос она терзает прозрачный лак на ногтях, пытаясь его отодрать. — Это ещё почему? — вскидывает брови Тео, касаясь плеча Гермионы своим и закидывает левую руку на спинку сидения прямо позади неё. — Может быть, потому что соседство с тобой кажется невыносимым, Тео? — Дафна оборачивается, смотрит на него сквозь кудри Гермионы и хмурится. — Да ладно тебе, Даф, — смеется Тео и чуть сдвигается, уменьшая напористое касание тела Гермионы своим. Он тянется за стаканом с чаем, который колышется в воздухе, и делает большой глоток. — Одна гостиная — это ещё полбеды, а вот… — Что? — восклицает Гермиона, и этот возглас привлекает внимание Малфоя, который роняет несколько своих фигур на доске, теряя контроль над магией. Он ругается нецензурными словами и ставит шахматы на места, прежде сверкнув на неё взглядом. — Неужели ты не читала письмо, Грейнджер? — выдыхает он и сосредоточенно начинает вглядываться в фигуры соперника. — Я… — растерянно задумывается она и окидывает взглядом Тео, который с любопытством рассматривает её. — Только не говори мне, что это Слизеринские подземелья. — Я тоже долго сокрушался на этот счёт, потому что не могу больше выносить эту жуткую влажность в межсезонье и холод зимой, — с притворным сожалением в голосе отзывается Нотт, делая очередной глоток чая. — В спальне девочек вполне сносно, Грейнджер, — успокаивает её Дафна и ободряюще растягивает губы в белоснежной улыбке. — Но я думала, что гостиная Гриффиндора… — Уютнее? — выгнув бровь, Малфой делает очередной ход, снова ловко вклинившись в их разговор. — Там гораздо больше пространства, — возмущенно говорит Гермиона и тянет рукава джемпера, и так растягивая его до невозможности. — Ты просто никогда не была в подземельях, — Тео лукаво ухмыляется ей и вальяжно растекается на сидении. — Мы там проводили вечеринки, Грейнджер, а у вас яблоку негде упасть. — Это не так и… — Именно так. И это решила Макгонагалл. Ты попрёшься с ней спорить? — Малфой поворачивает лицо в её сторону и Гермиона, зацепившись за его усталый взгляд, заторможено открывает и закрывает рот в провалившейся попытке поспорить. — И как я только могла упустить этот абзац… — Всё самое важное — мелким шрифтом, но тебе же некогда было это читать, ты провожала своих недоумков, — хмыкает он и она впервые замечает слабый намёк на его улыбку. Лишь изогнутый уголок губ. Отвернувшись к доске, Малфой ходит конём, и наблюдает за тем, как костяная фигурка медленно ползёт буквой «Г». После сокрушительного разрушения фигуры противника, он улыбается уже чуть шире. Кассиус хмурится, потирая подбородок в раздумье. Парень нависает над доской, выискивая возможность выцарапать себе победу, которая, судя по количеству его фигур, окончательно провалена. — Не волнуйся, — Тео без стеснения проводит теплой ладонью по сжатой руке Гермионы, наполовину скрытой натянутым рукавом, и поглаживает тыльную сторону большим пальцем. — У тебя будут лучшие соседи в этом году. Малфой молниеносно переводит взгляд на их руки, и его потемневшие глаза скользят к её лицу. Он задерживается на нём совсем недолго, но достаточно для того, чтобы образовать внутри неё глыбу льда с вмороженными в неё органами. Гермиона отдёргивает ладонь от пальцев Тео, сложив свои руки на груди. Малфой, потеряв интерес к этому касанию, снова возвращается к незаконченной игре в шахматы. В перепалках между Дафной и Тео, жарких спорах над шахматной доской, проходит ещё час, за который поезд постепенно замедляет свой ход. В оконном стекле отражается профиль Малфоя с его снежно-белыми волосами и сосредоточенным взглядом. Добив Уоррингтона шахом и матом, он победоносно захлопывает коробку с шахматами и призывает к себе школьную форму. Дафна, тоже засуетившись, начинает искать в чемодане свою мантию. Гермиона встает, ощущая необходимость срочно покинуть чужое купе и вернуться в своё, чтобы переодеться. — Ещё увидимся, Грейнджер, — окликает её Нотт, когда она касается ручки на двери. — Да, и спасибо, Тео, — отвечает она ему с благодарностью и улыбкой за составленную компанию, и видит как Малфой, поднимается вслед за остальными. Она мысленно давится своим удивлением его росту, который явно намного изменился с начала лета. Теперь он даже выше Теодора на целых полголовы и, чтобы быть с ним глазами на одном уровне, ей пришлось бы взобраться на стопку книг. Как только его взгляд задевает её ошеломлённое этим фактом лицо, Гермиона протискивается в коридор и с грохотом закрывает за собой дверь.***
Едва ступив на перрон, она зябко потирает ладони друг о друга, но тут же ощущает, как её настигают чужие согревающие чары. Гермиона оглядывается и замечает, как Драко бросает на неё потемневший взгляд. — Для чего тебе магия, Грейнджер, если ты даже элементарно не можешь себя согреть? — Я не считаю, что стоит тратить её на такие мелочи, — бурчит она в ответ. — От которых зависит твоя жизнь, — заканчивает он за неё низким голосом, оказавшись совсем рядом. Легко перехватив свой чемодан в другую руку, он тут же направляется вслед за лесничим. Магия Малфоя продолжает держаться на ней, несмотря на расстояние между ними.