Сто оттенков одиночества

      — Эй, вы где ходили? — громкий шепот Тео раздается в пустой гостиной, застав их у порога. — Зажимались по углам, пока выдалась минутка?       — Не неси чушь, — отрезает Драко ледяным тоном и проходит к дивану, стягивая с себя мантию. Гермиона остается позади, не решаясь пройти вглубь комнаты, залитой сумерками.       Камин давно погас. Пространство подземелья выглядит весьма неуютно. Мрак толщи воды за витражами давит всей своей многотонной мощью.       — Грейнджер, — Малфой обращается к ней строгим тоном, и она подается вперед, шагнув к ним. — Отправляйся спать. Мы с Тео еще побудем здесь.       Она поджимает губы, кивает головой в знак согласия и проходит мимо парней, ловя на себе заинтересованный взгляд Тео. Как только дверь в спальню закрывается за ее спиной, Гермиона слышит приглушенный плач.       Дафна.       Она снова заперлась в ванной.       — Даф? — Гермиона применяет Алохомору. Бесполезно.       А Дафна знает толк в запирающих.       Гермиона наивно дергает холодную гладкую ручку и прислушивается к звукам по ту сторону. Девушка шмыгает носом и перестает рыдать. Что-то со звоном опрокидывается, отлетая осколками к двери. Гермиона начинает требовательно стучать в нее.       — Дафна, открой, — говорит она как можно спокойнее, хотя голос дрожит от нервов. — Это Гермиона.       — Гермиона, уходи, — слабым голосом отвечает Гринграсс, явно утирая слезы с потекшей тушью. Идеальность, которую все они теряют, несмотря на статус крови, стоит чему-то больному задеть их изнутри.       — Что случилось? Ты можешь поделиться со мной, — Гермиона зачем-то настаивает, чтобы ей излили душу, даже не зная, что за бесы в ней плещутся.       — Я в порядке. Ложись спать, — этот тон, который натягивают, как фальшивую улыбку, не желая казаться навязчивыми. Она знает о нем не понаслышке.       Джордж такой же.       Она не в порядке.       — Послушай Дафна, я…       — Я же сказала, — в ее голосе проносится нотка истерики, она начинает плакать и дальнейшие слова смазываются во всхлипе.       — Просто сними заклинание, — настаивает Гермиона, припав щекой к двери. — Слышишь меня? Это всё не уйдет дальше нашей комнаты. Я обещаю.       — Почему ты так поздно? Снова бессонница? — Дафна переключается на расспрос и Гермиона сползает на пол возле двери.       Она должна быть честной. Они же подруги. И не важно, что Дафна сама не соблюдает это правило.       — Мы летали на метлах, — она чувствует колкое угрызение совести, за то, за что по факту не должна.       Почему это звучит как оправдание?       — Малфой, Нотт и я.       — О, — протягивает Гринграсс по ту сторону, удовлетворенная правдивым ответом Гермионы. — Что ж, тебе повезло, — заключает она и, судя по звукам, встает на ноги. — Они хоть и отбитые по части квиддича, но сноровки и мастерства им не занимать. Всё ведь прошло хорошо?       — Да, — медлит она с ответом, подыскивая слова случившемуся. — Наверное.       — Они же тащатся от девочек на метле. Это их фетиш. Так что знай, утром они будут помятые по не совсем безобидной причине.       — Дафна, перестань, — Гермиона чувствует скачок смущения и садится удобнее, подгибая под себя колени. — Не время говорить об этом. Снимай заклинание и выходи.       — Я ужасно выгляжу, — заключает Дафна и недовольно вздыхает. — Ты не захочешь видеть меня такой.       Несомненно, она привыкла быть другой.       Выбитой из образа, она ощущает себя сейчас крайне некомфортно. Мятый, перепачканный пеньюар, заплаканное лицо со смазанным макияжем и разбитая тарелка на кафеле возле ванной — всё то, что Гермиона видит, когда дверь приоткрывается перед ней.       Она не успевает повернуть голову в сторону унитаза, как Дафна опережает ее и с хлопком опускает крышку, садясь на него будто оберегая.       — Я же говорила, тут полный беспорядок.       — Тебя тошнило? — уточняет Гермиона, с подозрением оглядывая девушку. В ванной пахнет недавно побывавшими тут сэндвичами и салатной заправкой, которые точно прошли через желудок Гринграсс.       Только не это.       — Нет, ничего такого, — Дафна всё еще пытается улыбаться сквозь унылость черных потеков туши на ее щеках, будто Арлекино. — Всё нормально, — произносит она по слогам и насмешливо разглядывает ее.       — Это не нормально, Даф.       — О, боже, — стонет она и рывком встает с унитаза. — Я просто съела лишнего. Что тут такого?       — И часто так происходит?       — Что именно?       — То, что ты переедаешь, — останавливает ее Гермиона, когда она равняется рядом с ней. — Ведь в Большом зале ты почти ничего не съедаешь, я же вижу.       — Это лишняя трата времени, выяснять то, что касается только меня! — Дафна отталкивает ее, выходит из ванной, даже не убрав за собой этот кавардак.       Она закрывается в себе. Провальная тактика.       Гермиона в спешке выходит вслед за ней в комнату. Дафна уже лежит под одеялом, не удосужившись сменить ночную рубашку на свежую. Ее тело слегка подрагивает от озноба, а светлые волосы, будто лунное сияние в отблеске светящихся водорослей, разлиты по подушке. Зажмурившись, Дафна сдерживается, чтобы снова не поддаться эмоциям.       — Прости меня, — Гермиона присаживается на самый краешек ее постели и кладет ладонь поверх ее руки, скрытой под одеялом. — Это было грубо с моей стороны.       — Пустяки. Не ты первая, не ты последняя так говоришь, — Дафна вытирает слезы, бежавшие по щеке, свободной рукой и внимательно смотрит на Гермиону. — Теперь я понимаю силу твоего влияния на Поттера и Уизли. Ты была им будто матерью, Грейнджер.       — В таком случае, я была ужасной матерью, — Гермиона сдавленно улыбается. Дафна кладет ладонь поверх ее, той, которой она держит ее руку.       — Я бы сейчас не отказалась побыть с мамой. И пусть это по-детски, и виделись мы буквально день назад, я скучаю по ней.       — Ты хотела бы быть на месте Астории?       — И да, и нет. Я обожаю свою сестру в той же степени, что и ненавижу, и, пожалуй, это гадко.       — Потому что она младше тебя?       — Потому что она лучше. Астория никогда не спорит и гордо держит осанку на приемах. Она любит угождать и быть верной традициям. Думаю, она будет счастлива, когда того придурка приведут в наш дом и с удовольствием наденет подвенечное платье, и поверь, я буду только рада. Она всегда разделяла мои мысли по поводу бессмыслицы традиций, но за спиной соглашалась с матерью. Астория то, Астория это… И так каждый день. Мама никогда не догадывалась, как мне больно.       И этот укол чувствуется в ее прикосновениях. Тонкими пальцами она сжимает руку Гермионы, ища в этом касании некую поддержку. Чтобы заручиться этим, чтобы было хотя бы мимолетное, но понимание и одобрение. То, что она получит от общения с ней сейчас, рассеется к утру, и Дафна вновь спрячет ту настоящую девочку внутри себя, чтобы больше походить на гордую и самодостаточную слизеринку, скрыв ночные слезы под слоем косметики и чар.       Никто и не догадывается, в чем она нуждается. Вот что больно на самом деле.

***

      — Что это за открытки? — Гермиона поднимает одну карточку с ровной стопки.       Одинаковые. Металлизированные. И, конечно же, зелёные. Кричащие о своей исключительности.       Типичный слизеринский.       — Приглашения на вечеринку, — невинно и с гордостью в голосе отвечает Дафна. — Тео попросил меня оформить их для ребят с других факультетов.       — Год только начался, какая ещё вечеринка?       — Нам нужно всем немного сблизиться, — Дафна удивленно хлопает своими ресницами и робко улыбается. — Мы все живём под одной крышей, Грейнджер. В этом году нам это особенно необходимо.       Что ж, звучит как гребаная правда. Нужда быть сплоченнее. Так, чтобы на них перестали коситься и считать душевнобольными. Война знатно потрепала их, разжевала и выплюнула. Но жизнь продолжается, земля вертится, день сменяется ночью, Волдеморт мёртв.       Мёртв.       У него не осталось ни одного осколка души, чтобы восстать из пепла. Ни единой возможности снова втащить их в круговорот лишений, боли и отчаяния.       — Для меня тоже есть? — уточняет Гермиона, и Гринграсс с удовольствием протягивает ей одну из карточек, на лицевой стороне которой вензелями выведены её имя и фамилия. Золото искрится на глубокой изумрудной текстуре.       Роскошь, затмевающая болезненные царапины. И в недвусмысленно умоляющей улыбке Дафны она видит, как им это важно.       Важно снова стать семьёй.       Снова стать прежними. Вновь обрести авторитет пусть и в стенах школы. Да просто стать самими собой в конце концов. Просто подростками с кучей проблем, не касающихся войны и смерти.       — Ты и так вне списков, — внезапно появившийся Тео обходит вокруг стола и присаживается рядом с Дафной. На ее лице сразу же проступает неловкое напряжение. Она суетливо убирает карточки в коробку одним взмахом палочки.       — Молодец, Даф, — он благодарит её растянутой улыбкой и обращает всё внимание на Грейнджер. Ленивая, но при этом грациозная поза, изучающий взгляд — всё, что так выдаёт в нем аристократа по крови. — А теперь, милая, иди и скажи всей малышне, чтобы они не смели мешаться под ногами, — говорит он и прокручивает в пальцах тонкое чёрное перо.       Дафна подрывается, чтобы исчезнуть, прихватывает коробку с приглашениями, левитируя её впереди себя, и неловко оборачивается. Тео лишь кивает, и она спешит удалиться вверх по лестнице.       — Мне просто нравится, что она охотно делает всё, что я скажу, — будто замечая её укоряющий взгляд оправдывается Тео, — вся эта организационная хрень — по ее части.       — Она не твой личный секретарь.       — Даф любит внимание, — говорит он то, что она не ожидает от такого, как Тео. — Возьмем в пример Кассиуса. Утырок, который не дает крошке шанса. Знала бы ты, как это разбивает ей сердце.       — Можно подумать, будь ты на его месте, то повел бы себя иначе.       — Если на этом месте был бы я, мы бы с ней уже были женаты, Грейнджер.       — Как громко сказано. Боюсь, она не предпочла бы тебя ему.       — Потому что за мной не надо бегать, я прихожу сам. А блондиночка, помимо прочего, любит пострадать. — Тео расслабленно садится на край кресла и закидывает ногу на ногу, подзывая к себе свежую газету, которую не успел прочитать сегодня за завтраком. — Если повезет, то однажды она обручится с одним из таких, как Драко Малфой. Ледяная скала, из-за которой плюсом ко всему ни черта не видно. Он запрет ее в своем промозглом королевстве, и она продолжит страдать и требовать внимания. Только вот она никогда его не получит, пока не перестанет бегать. В том числе и от самой себя.       — Надеюсь, всё будет так, как она мечтает, — Гермиона понимает, что, вероятно, так не будет, но ей не хочется разбивать ее мечты.       — О, и как же? Она, Кассиус, розовые пони и море сахарной ваты на фоне? — смеется он, перекидывая ногу на другое колено. — Не смеши меня, девочка. Сказок не бывает. А если ты в них веришь, то скоро твой мыльный пузырь лопнет, попав в глаза и на язык. И ты знаешь, что это горько. Наша жизнь пропитана этим. Родиться волшебником — не равно жить в сказке.       И этот мыльный пузырь, как олицетворение всего их существования. Красивый со стороны и блестящий до поры до времени, но отравляющий изнутри всех, кто в нем находится. Яд, от которого отгораживают остальных, будто он может проникнуть и в их кровь, заразить их бедой, вытравить всё живое и распространиться вокруг, продолжая уничтожать.       Гермиона молча опускает взгляд на газету в его руках. Наверное, то, что вертится на языке с самого утра, стоит высказать. И она, наконец, решается на это.       — Малфой сегодня не пришел на занятия, — она бродит взглядом по мелькающей фотографии на первой полосе, отвлекая себя. — Что-то произошло?       — Произошло? — Тео с хохотом сминает газету в сверток и откидывает на столик рядом. — Да он не мог уснуть всю ночь. Думал о тебе, хренов романтик.       Он осматривает ее временное замешательство с долей искреннего любопытства и подходит вплотную, наклоняя голову чуть вбок.       — Знаешь, Грейнджер, — мурчит он почти шепотом. — Я бы на твоем месте держался от него подальше, — его пальцы касаются ее кудрей на плечах, но Гермиона сосредоточена на губах, которые растягиваются в ухмылку. Он будто играет с ней, как кот с едой. — Драко — как сломанная марионетка. От него не стоит ждать многого. А я уверен, что ты уже могла начать об этом думать.       — Я вовсе не думаю о нем, — возмущается Гермиона и делает полшага назад, отпрянув от него. Пальцы Тео продолжают держать упругий локон. — Мне просто важно знать, как он. Мы же учимся вместе.       Нотт подается вперед, заглядывая в ее слегка испуганные глаза, но не перестает улыбаться. Его терпковатый аромат парфюма окутывает их в единое кольцо и Гермиона невольно вдыхает, втянув запах в лёгкие, которые отчего-то мгновенно обжигает блаженством.       — Что ж, можешь навестить его, девочка. Но не думаю, что он будет гостеприимным сегодня.       Гермиона отступает еще на шаг и кудряшка выскальзывает из пальцев Тео.       Игра временно окончена.       Она оставляет его одного, покидая гостиную, и продолжая сжимать в своей руке изумрудное приглашение.