Сто оттенков одиночества

      Придерживая Грейнджер за талию, Малфой подталкивает ее к кровати и нетерпеливо укладывает на простыни. Его аромат пробирается в ее легкие ласковым зверем и устраивается там поудобнее.       Малфой нависает сверху, наблюдая за тем, как часто и отчаянно она дышит, как широко распахнутыми глазами пытается прочитать его. Он довольно улыбается и тут же опускается на ее губы своими, одновременно придавливая ее всем телом. Накрывая ее собой как одеялом, запечатывая в себя, впитывая запахи ее кожи и волос. Ее желание и возбуждение, которое она безуспешно пытается контролировать.       Вибрации подземелья от новых раскатов грома ничуть не беспокоят их. Наоборот, только призывают стать ближе, чтобы укрыться от опасности извне.       Прервавшись на мгновение, Малфой задевает ее школьную блузку длинными пальцами. Неспеша смакуя, расстегивает каждую пуговицу. Высвободив ткань из-под пояса юбки, сбившейся на ее бедрах, он жадно и почти с хрипом прикасается к ее талии и движется ладонями вверх по ребрам, блуждая взглядом по едва прикрытой груди, вызывая пожар во всем ее теле.       Позаимствованный комплект от Дафны точно сыграет свою роль в их прелюдии. Он разрывает его одним только взглядом.       Вьющиеся, всё еще влажные от дождя локоны, обрамляют грудь. Сквозь тонкое кружево, расшитое лиловыми линиями, просвечивают набухшие соски-горошины.       Его нетерпеливые и голодные прикосновения к голой коже отпечатываются внутри нее как безумие, схожее с фейерверком.       — Это гребаный сон, — он испускает выдох возле ее шеи, держа ее запястья в захвате. — Слишком, слишком реалистичный. Гермиона вспыхивает от легкого касания пальцев к ареолам сосков, и с трепетом век наблюдает, как он облизывает пересохшие губы.       — Слишком хорошо, — заключает он. Сдвигая тончайшую ткань и оголяя ее пышную грудь, он замирает от ее естественной красоты. И, судя по его затянутому пеленой возбуждения взгляду, идеальной для него.       Указательный палец соскальзывает на мягкую кожу, и Драко обводит округлый твердый сосок по часовой стрелке, пока поднимает на нее свой взгляд. В этот момент Гермиона более чем уверена, что даже в дрожании пламени свечи он видит ее смущение и румянец на щеках.       Ее спина выгибается от его руки, которой он проводит от груди к животу. Останавливая свой взгляд на ее бедрах, его адамово яблоко совершает очередное движение. Гермиона тут же подается вперед, позволяя еще больше подмять себя под сильное тело.       Бедро прижато вплотную к его твердому члену. Тело в его руках ощущается пластичным и легким. Все стеснения уходят на задний план. Он держит ее уверенно, смело проводя пальцами по коже.       Гермиона в нетерпении облизывает губы. Взволнованное движение ее языка перехватывается его взглядом, и Малфой прижимает ее вплотную к постели, подаваясь бедрами вперед. Ее грудь касается его футболки, а кудряшки оказываются возле самого лица.       — Это лишнее, — Драко позволяет своим пальцам запутаться в ее волосах и аккуратно поддевает застежку лифа. — Вот так.       Его скулы тоже слегка розовеют. В свете от пламени свечи это едва заметно, но он так близко, что невозможно не рассматривать его черты лица, которые достались ему, вероятно, за то, что он стоял первым в очереди за красотой.       Верхняя часть неприлично дорогого комплекта оказывается на полу среди других вещей. Туда же он отправляет и свою футболку, которую так и не успел надеть до конца. На Гермионе остается только юбка, сбитая на талию и крошечные трусики под колготками. На помощь приходит палочка, и стягивать капрон не приходится — он исчезает сам собой.       Губы Малфоя властно впиваются в сосок, пока он раздвигает ее колени и ложится между ее ног, как будто проделывал это с ней прежде неимоверное количество раз.       Она легко поддается, разводя их шире и сгибая в коленях. Тело начинает дрожать, а он — неспеша покачиваться навстречу ей. И это прекрасно, потому что трение их тел достигает опасной грани, и Гермиона постанывает от давления его члена.       Драко хватает ее за задницу, а после пробирается к внутренней стороне бедра, туда, где кончики его прохладных пальцев дотрагиваются до насквозь влажной ткани между ее ног.       Гермиона хнычет, когда чувствует его пальцы, которые с силой давят на промежность, буквально хлюпая в ее смазке. Его язык давно скользит вокруг второго соска. Он играется с ее грудью, смачно оставляя засосы. Гермиона уже мысленно считает, сколько алых отметин ей придется маскировать.       — Не двигайся, Грейнджер, — едва ли не рычит он, покусывая торчащий сосок, и поддевает его нижней губой.       Она не сразу, но перестает ерзать под ним, и зарывается в светлые волосы, целуя их. Мягкие пряди отпечатываются на губах вместе с его ароматом. Она глубоко вдыхает, и Малфой толкается вперед, так, что она вскрикивает от неожиданности.       Ее клитор так напряжен. Силы сдерживать оргазм почти на исходе. Достаточно будет еще пару движений его твердого и, судя по ощущениям, длинного члена, который вот-вот прорвет брюки, и она кончит в его руках, разбившись о дно бездны.       Она ловит себя на мысли, что тот трепет, что она испытывает рядом с ним, запретен для нее.       «Мы же не понаслышке знаем, как сладок бывает запретный плод, да, Грейнджер?»       Слишком поздно отступать. Бездна так манит своей загадочностью.       И она сгорает до тла, когда вновь прогибается под лаской его пальцев, которыми он сдвигает кружево в сторону и начинает томительно водить ими по клитору, будто это невербальное заклинание, подводящее ее к сумасшествию.       — Хочешь большего? — спрашивает он, и она будто просыпается ото сна, в котором пеной разбивается вдребезги о его скалистый берег.       Гермиона кивает головой и задевает кончик его носа своим. Он снова мажет подушечками пальцев повдоль ее складок, и она прикрывает веки, с вибрирующим стоном принимая его палец в себя.       Воздух вырывается из легких прямо в его приоткрытые губы. Малфой смотрит в ее зрачки своими, внимательно изучая всё, что она испытывает прямо сейчас.       Похоть, ненасытность, трепет и жажду. Все те же чувства бурлят и внутри него.       Он проталкивается языком меж ее губ и наращивает темп поступательного движения пальцем, но на самом пике, когда Гермиона практически закатывает глаза от удовольствия, убирает его. Малфой тут же заменяет его своим горячим членом, который он вынимает из брюк. Секундная вспышка страха сменяется новым ощущением того, как он, не снимая с нее кружево трется основанием об ее лоно.       Гермиона почти сразу заходится в конвульсиях от накатившего волнами оргазма. Ее ноги подрагивают, пальцы подгибаются, и она прикусывает мочку его уха, выстанывая что-то нечленораздельное. После, Малфой еще несколько раз проходится по ее влажному белью головкой члена и изливает свое семя ей на низ живота.       С хрипящим стоном он зарывается в ее кудри и замирает, тяжело дыша. Время будто останавливается. Воздух комнаты становится плотным, свеча почти угасает. Всплески магии между ними сменяются с теплых на прохладные и рассеиваются по коже.       Дыхание Малфоя замедляется, и Гермиона поворачивает голову в его сторону. Они сталкиваются губами, смазывая очередной поцелуй, который сейчас выходит более ленивым и полусонным. По телу рассыпается нега, приятная тяжесть сменяется затихающими вибрациями.       Гермиона пропускает волосы Малфоя сквозь пальцы и думает лишь о том, что наступает та самая ночь, после которой уже никогда не будет как прежде.       С течением времени они применяют очищающее заклинание, забираются под одеяло, и шелковые простыни приятно обволакивают их тела, согревая.       Гермиона смотрит в тьму перед собой и пытается собрать в единое мысли, рассыпанные по этой самой комнате. Тянутся противные минуты, которые верно превращаются в часы.       — Ты не спишь, — слетает с его губ почти шепотом. Гермиона плотнее сжимает одеяло в кулаках и кивает.       Прохладная костяшка задевает ее скулу и доходит до подбородка.       Гермиона неподвижно вглядывается в ночь, в мрак пустой комнаты, и прикрывает болезненно-усталые веки. Его запах повсюду, сегодня он смешался с её собственным. Теперь он терпкий и сладкий. Красное яблоко припылено отголосками сухого дерева. Балансируя на её коже, он растворяется в волосах, спутываясь с ними и оставаясь там на какое-то время.       Потом они исчезнут — и запах, и близость.       Ночь сменится днём, который сотрёт всё в порошок.       Проходит минута, и Драко пропускает руку под ее голову, прижимая Гермиону за талию к своей груди. Твердые мышцы просят ее тепла. Гермиона не сопротивляясь дает ему это.       Сон всё равно не придет.       — Давай попробуем вместе, — голос задевает мочку ее уха. Мурашки скачут по телу, будто он касается ее сердца.       Она не верит, что он тоже. Тоже не может заснуть.       — Я рядом на случай кошмаров, Грейнджер.       Она давится чем-то схожим с удивлением и болью, но повторно кивает.       — Всё лето я спал в полном одиночестве в огромном поместье, выл от кошмаров и справлялся с этим. Я знаю каково это — быть одному наедине со всеми страхами.       Она хмурится, всё еще не решив, стоит ли ей оглянуться и посмотреть ему в глаза. Стоит ли разрушать то, что он выстраивает между ними? Она ждет своей смелости, но та теряется на полпути его мягкого, почти невесомого поцелуя где-то у линии волос на затылке.       Она впервые закрывает глаза, проваливаясь в сон.       Он тоже.