Суббота встретила не слишком приветливым, пасмурным утром, от которого невесомая сонливость никак не хотела отпускать из своего кокона, из-за чего Юнги даже чуть было не проспал, несмотря на громкий звонок будильника. Впрочем, если верить прогнозу погоды, то ко второй половине дня густые серые облака должны были расползтись и уступить место блистающему солнечному диску, способному согреть успевшую заскучать землю.
Парень был неимоверно рад тому, что мог, наконец, хотя бы на эти выходные задвинуть подальше в шкаф надоевшие рубашки с классическими брюками, а вместо этого — облачиться в комфортные светлые джинсы, небрежно разорванные в области коленей, и черную просторную футболку, заменив раздражающие строгие полуботинки на удобные кеды. Буквально за час до выхода из дома на улице действительно выглянуло солнце, причем на контрасте с утренней мрачностью показалось таким слепящим, что пришлось прихватить солнцезащитные очки, которые Юнги не то чтобы очень любил. Несмотря на это, открытые участки кожи удовлетворенно плавились под ласковыми теплыми лучами.
Взяв с собой заранее купленную по просьбе Хосока упаковку алкоголя, парень погрузил ее в машину вместе с некоторыми личными вещами и, нацепив для удобства беспроводные наушники, выехал в сторону дома друга, позвонив ему в дороге и предупредив, что скоро будет.
Когда он подъехал к знакомому подъезду, трое: Хосок, Чонгук и Чимин уже стояли в легкой свободной одежде, с рюкзаками на плечах возле ближайшей лавочки, дожидаясь старшего и одновременно весело о чем-то переговариваясь. Юнги не смог сдержать смешка от того, насколько они сейчас своим видом напоминали любопытных туристов. Припарковавшись поближе, чтобы удобнее было погрузить несколько пакетов с продуктами, стоявших на той самой лавочке, возле которой и находились парни, Юнги поморщился от яркого солнца и, надев солнцезащитные очки, вышел из машины, подходя к друзьям.
Они заметили его не сразу. Видимо, едва не валявшийся по асфальту от смеха над чем-то Чимин не позволял своим видом кому-либо перевести внимание с него на что-нибудь еще. Юнги невольно улыбнулся, глядя на парня. Пак действительно был невероятным, совмещая в себе сразу и миловидную внешность, и неоднозначный характер, и даже соблазнительную грациозность, коей он несомненно обладал, хоть и распоряжался как будто исключительно при особых для него обстоятельствах.
Юнги уже практически подошел к лавочке, когда Чонгук его все же увидел.
— Юнги-хён! — просиял он своей обаятельной кроличьей улыбкой.
— О! Ты уже здесь, — подхватил удивившийся Хосок. — А мы не видели, как ты подъехал.
— Я заметил, — усмехнулся старший. — Едем?
Парни подхватили вещи и направились к машине. Чонгук как-то косо посмотрел на своего брата, когда тот решительно направился к передней дверце и плюхнулся рядом с водителем, после чего младшие разместились сзади, и автомобиль тронулся с места. Чимин сначала немного притих и завис в своем телефоне, но со временем вернул свое более энергичное состояние и стал активно включаться в размеренную беседу, которую вел преимущественно Хосок. Через зеркало заднего вида Юнги замечал иногда, как Чонгук с некоторым интересом поглядывает в сторону передних сидений, задерживая периодически взгляд где-то в области руля.
Дорога занимала около двух часов, и все это время Хосок с энтузиазмом болтал, подхватываемый примерно настолько же жизнерадостным Чимином. Добравшись до места, Хосок достал ключи, которые заранее получил от владельца, и все по очереди вышли из машины. Юнги отъехал чуть в сторону, чтобы оставить место для автомобиля Намджуна и «Джинни», которые, видимо, должны были прибыть немного позже.
Это был небольшой огражденный участок с коротко стриженым, но густым газоном, на территории которого располагался средних размеров уютный коттедж, выполненный в современном европейском стиле. Здание имело неровную угловатую форму, что, очевидно, являлось намеренной дизайнерской задумкой. Оформленный преимущественно в светлых тонах, дом состоял из двух этажей, а некоторые стены были заменены достаточно объемными панорамными окнами, дающими еще большее ощущение единения с природой. Помимо этого, на территории располагалась скромная беседка, в которой имелась компактная зона для гриля. К участку также примыкал аккуратный и с виду чистый водоем, больше напоминавший умиротворенное озеро.
Парни зашли в дом и в первую очередь нашли кухню, куда можно было отнести привезенные продукты.
— Ух ты! Интересно, здесь можно купаться? — указав жестом на водную гладь, бегал и вслух восхищался восторженный Чимин, ничем особо не помогая остальным.
Хосок рассмеялся.
— Только если будешь достаточно трезв, Чимини. — Чон облегченно вздохнул, убрав содержимое последнего пакета в холодильник. — В доме должно быть три спальни. В одну отправим Джуна вместе с его «Джинни», остается две. Если никто не против, то разобьемся таким образом: в первой я и Юнги, а вторая вам. — Он посмотрел по очереди на младших.
Чонгук как-то слегка расстроенно окинул взглядом брата и даже едва заметно приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, но так этого и не сделал. А вот Чимину, похоже, было абсолютно без разницы. Он уже вовсю искал, чем себя занять и, судя по всему, — как максимально отдохнуть за эти выходные в целом.
— Как скажешь, Хосок-хён, — с улыбкой пропел он и помчался осматривать дом.
Мин тоже не возражал против того, чтобы разделить комнату с лучшим другом, про себя надеясь, что Чонгук расстроился не из-за того, что хотел оказаться в комнате с братом вместо Юнги. Чимин вернулся через несколько минут, радостно сообщив всем, что две спальни с размещенной между ними ванной располагались на втором этаже, а одна — на первом. Внизу также, помимо спальни и кухни, имелась еще одна крохотная ванная, небольшая столовая и занимавшая б
ольшую часть первого этажа вместительная гостиная.
Погода уже достаточно разгулялась, и от пасмурного утреннего начала не осталось и следа, поэтому в доме находиться никто не захотел, желая искупаться в солнечных лучах. Чимин, правда, хотел бы еще и в водоеме, но пока все-таки не торопился. Не прошло и получаса, как у ворот послышался шум подъезжающей машины, отчего все четверо по-разному напряглись. Хосок, очевидно, переживал, что если перед ними сейчас окажется тот самый Джин, то нельзя будет предугадать, как они с Юнги отреагируют друг на друга, и заметит ли что-то «не то» Намджун. Мелкие, вероятно, просто слегка разволновались знакомству с новым хёном, который был даже старше Юнги. А сам Мин… что ж, нельзя сказать, что он представлял из себя в тот момент образец абсолютного спокойствия. В нем смешивались безобидное любопытство и капля еле ощутимого страха перед тем, как поведет себя Джин, если это все же он, однако его лицо оставалось привычно безразличным.
Возле машины Юнги остановился другой — василькового цвета автомобиль. Открывшаяся дверь со стороны пассажирского сиденья позволила увидеть высокого и крепкого Намджуна со слегка смущенной, но невероятно радостной улыбкой. Юнги не требовалось дожидаться, пока водитель так же выйдет из машины, чтобы заметить через лобовое стекло, что им и впрямь являлся тот самый Джин, Ким Сокджин и «Джинни» теперь в одном лице.
Юнги ощутил себя двояко. Он заметил, как невольно ускорилось сердцебиение, но при этом где-то глубоко в душе ничего даже не шелохнулось, как он и предполагал. Наверное, так бывает, когда ты не можешь сказать, что человек, которого ты видишь перед собой, абсолютно чужой для тебя, ибо все-таки есть что-то, что связывает вас. Например, общее прошлое: время, за которое вы неосознанно узнавали какие-то эмоции, жесты и привычки друг друга, отложившиеся в памяти и помогавшие считывать с каждого из вас то, что не могли считать посторонние. Но вместе с тем такое правильное в данной ситуации равнодушие служило для обоих гарантом того, что вы могли сосуществовать рядом друг с другом, не причиняя своей неискоренимой связью боль близким людям вокруг себя.
Юнги не мог знать, что чувствовал в тот момент Джин, но почему-то был уверен, что такое же хладное спокойствие внутри, что и он сам. Внешне же — он по взволнованному взгляду Сокджина понял, что тот его узнал. Юнги не мог сказать, делился ли с ним Намджун своими новостями о знакомстве с человеком по имени Мин Юнги, и знал ли Джин, куда и к кому они сегодня поедут, но предполагал, что Сокджину вполне под силу сделать вид, что они встретились впервые. По крайней мере, сам Юнги почувствовал себя превосходным актером, замечая боковым зрением, как Хосок буравит взглядом его лицо и, очевидно, по его выражению до сих пор не может понять, тот ли это Джин или же все-таки нет.
— Привет, ребята! — подошел к ним, наконец, Намджун с чуть порозовевшими щеками.
Из Хосока актер оказался гораздо хуже, поэтому, перестав прожигать лицо Юнги озадаченным взглядом, он натянул на себя дружелюбную улыбку, которая оказалась, если честно, настолько корявой, что невыносимо хотелось поморщиться. Благо взволнованный Намджун, получивший от четверых скромные ответные приветствия, ничего не заметил, оглядываясь на подходившего к ним следом Джина.
На вопрос «Изменился ли Сокджин?» было ответить не так уж просто. С одной стороны, он казался таким же, как и семь лет назад, когда Юнги его видел в последний раз: высокий, стройный, красивый; с другой — можно было сказать, что изменения претерпел как минимум его стиль: Сокджин был в прямых светло-голубых джинсах и белой свободной футболке, и хоть это являлось все тем же расслабленным и не строгим, но в глаза Юнги бросилось то, как не хватало розового цвета, с которым в прежние годы Джин не расставался. Помимо этого, его прическа выглядела достаточно «презентабельно», демонстрируя чуть более длинные, чем когда-то, природного оттенка волосы, а не яркую разноцветную шевелюру. Джин, вероятно, намеренно избегал взгляда в глаза Юнги, а когда смотрел в его сторону, то останавливался на уровне не выше подбородка.
— Ребят, познакомьтесь, это Ким Сокджин, — не справляясь со смущением в голосе, негромко заговорил Намджун. — Мой… парень.
— Очень приятно, Сокджин-хён! — первым руку протянул Хосок, к счастью, сумевший все-таки сделать свою улыбку более естественной. — Я Чон Хосок!
— И мне, — пожал его руку Джин, а Юнги при звуках знакомого голоса всего на мгновение невольно замер. — Можно Джин-хён. — Он в ответ улыбнулся сдержанной улыбкой.
— Это Чон Чонгук — мой младший брат. И Пак Чимин, — представил Хосок, показывая по очереди на каждого из мелких, которые, видимо, от волнения проглотили свои языки, кое-как выдавив из себя тихое приветствие уже после.
— Мин Юнги.
Он протянул Джину руку самым последним, озвучив свое имя хоть и с незапланированной хрипотцой в голосе, но достаточно уверенно. Джин, наконец, посмотрел ему в глаза. Его взгляд ничего не выражал, кроме дружелюбия… для любого, кто познакомился с ним только сегодня. Юнги же смог заметить легкую тревогу и волнение. Примерно такие же, какие проскакивали и во взгляде Хосока. Юнги даже на секунду захотелось рассмеяться. Какая ирония: волнуются все, а он же оказался самым спокойным.
— Очень приятно,
Джин-хён, — в его голосе проскользнула едва различимая усмешка, которую никто бы не смог заметить, но Джин должен был понять.
Юнги уже
очень давно не называл его «хёном».
Сокджин натянул на лицо вежливую улыбку и коротко пожал его руку, почти незаметно вздрогнув от прикосновения. Намджун, кажется, в этот момент облегченно вздохнул, убедившись, что все прошло «гладко», и его друзья и его парень, приняли друг друга.
— Итак! — Хосок несильно, но энергично хлопнул в ладоши, обводя всех заинтересованным взглядом. — Предлагаю сейчас немного перекусить готовой едой, заодно поближе познакомиться, а потом обсудим, чем займемся.
Предложение Хосока всем пришлось по душе, поэтому дружной толпой направились на кухню. Юнги видел, как весь этот небольшой путь лучший друг пытается к нему всячески пристроиться и незаметно спросить о Джине, поэтому уже у входа в комнату Мин пропустил других парней впереди себя и, дождавшись взгляда Хосока, несильно кивнул, надеясь, что тот поймет. Чуть побледневшее лицо друга показало все само, вместо него.
Они зашли на кухню последними и начали доставать из холодильника контейнеры с готовой едой, предусмотрительно захваченной Хосоком. Пока некоторые переносили все в столовую и раскладывали на удобном широком столе, Намджун вдруг вспомнил, что они с Джином тоже что-то с собой привезли, поэтому, попросив у своего парня ключи от его машины, помчался за грузом.
Оказалось, что Парочка прихватила так же некоторые продукты, поэтому закинув все в уже и без этого наполненный холодильник, Намджун вскоре присоединился к остальным. Время было примерно обеденным, поэтому именно обедом их трапезу и стоило бы назвать. Ели в атмосфере небольшой неловкости, и, наверное, если б не ожившие младшие, которые стали рассказывать о том, что с ними происходило в последнее время в университете или о своих каких-то увлечениях, было бы совсем туго.
Намджун, вероятно, сильно смущался из-за того, что был единственным в их компании, кто приехал с любимым человеком, а к тому же — парнем. Он привыкал, что «никто не против», судя по всему, довольно долго. Юнги был в принципе человеком молчаливым, поэтому его отсутствие энтузиазма воспринималось, как должное. А вот Хосока хотелось чем-нибудь ударить, ибо он старался казаться привычно беззаботным, но только дурак мог не заметить его проскальзывавшее волнение и тонкую оболочку напряженности. Успокаивало то, что его состояние все вокруг, видимо, списывали на то, что он просто нервничает в присутствии нового человека и, может быть, все еще не до конца сумел привыкнуть к однополой паре в их компании. Однако Юнги понимал, что на самом деле Хосок волновался больше не из-за этого, а из-за того, что не мог абстрагироваться и забыть о «втором» знакомстве Юнги и Джина. Мин от этого чувствовал легкое раздражение, потому что именно чрезмерное волнение друга беспокоило его больше, чем сидящий напротив Сокджин. Должно быть, это и есть обратная сторона эмоциональных людей — иметь возможность воспринимать жизнь ярче других, но не уметь скрывать свои эмоции, даже когда этого требует ситуация.
— А чем ты занимаешься, Джин-хён? — заинтересованно спросил во время очередного рассказа о своих каких-то приключениях Чимин.
— У меня своя небольшая студия дизайна, — ответил тот с уже более расслабленной улыбкой.
— Ого, круто! — протянул Чонгук. — А чем именно занимается твоя студия?
— Дизайном одежды.
Юнги еле удержался от того, чтобы не усмехнуться вслух. Ну конечно. Чем еще моднику Джину заниматься? Это же очевидно.
Дальше Джину вкратце рассказали о том, чем занимался Хосок. Когда же пришла очередь и Юнги что-то поведать о себе, он встретился с взглядом Сокджина, в котором помимо неловкости и
понимания наличия такой же неловкости у самого Юнги, Мин увидел толику неподдельного интереса. Интереса, скорее, относящегося к любопытству.
— Работаю временным управляющим в компании по изготовлению и продаже металла, — кратко ответил он, интонацией давая понять, что много информации о себе рассказывать не планирует.
К счастью, самые младшие снова перевели тему на что-то более непринужденное, и атмосфера опять стала чуточку легче. Хосок, видимо, в благодарность за это, не стал их в этот раз заставлять мыть посуду, а вместо этого вызвался сам, взглядом прося Юнги присоединиться к нему.
— Юнги-хён, — позвал как будто вдохновленный чем-то Чонгук. — А дашь, пожалуйста, ключи от машины? Там в багажнике ракетки для бадминтона остались. Мы с Чимином хотим поиграть.
Мин снова увидел перед собой наимилейшие глаза олененка, в которых так тепло плескалась эта маленькая безобидная просьба, что даже скопившееся внутреннее напряжение начинало неукоснительно рассыпаться в пыль. Разве можно этому живому очарованию и воплощению исцеляющей силы хоть в чем-то отказать?
— Держи, ребенок, — заметно более мягким голосом ответил Юнги, кладя ключи на открытую теплую ладонь. — Верни сразу, как возьмете, что нужно, — уже чуть строже добавил он.
Чонгук широко улыбнулся и, случайно коснувшись бледной руки старшего, прихватил Чимина, с которым они умчались во двор. Пока юные студенты развлекались, старшие решили разобрать продукты и потихоньку начинать готовиться к вечерним посиделкам в беседке, за которые Хосок агитировал больше всех, вместе взятых. По иронии судьбы, которой Юнги, в общем-то, уже давно не удивляется, оказалось, что помимо не умеющего готовить ничего, кроме каши и риса, Хосока, в компании находился такой же обделенный кулинарным талантом Намджун, который, помимо всего прочего, мог еще совершенно случайно разнести пол кухни и нисколько этого не заметить.
— Прости, Юнги, — расхохотался Хосок. — Кажется, тебе сегодня придется побыть шеф-поваром.
— О! — подхватил Намджун. — Так Джинни тоже умеет отлично готовить. Ты же поможешь Юнги-хёну, Джинни? — ласково он обратился к своему парню.
Юнги еще никогда не приходилось прикладывать столько усилий, чтобы сохранить выражение своего лица холодным и равнодушным. Какая-то его часть мечтала забиться в истерике от дикого хохота, что с ним это все сейчас происходит. Как будто он стал героем комедийного сериала, снимаемого на скрытую камеру, а его тайная миссия — не дать о ней догадаться остальным. Другая часть еще больше хотела ударить Хосока за его испуганное выражение лица, которое Намджун, к счастью, сейчас не видел. Друг, конечно, через пару секунд снова собрался и спрятался за очередной улыбкой, но Юнги ведь заметить
успел. Еще одна часть молила пощадить ее и не выкачивать дополнительные силы на то, чтобы притворяться, что «Мин Юнги очень рад новому знакомому «Джин-хёну», которого в действительности был бы глубоко счастлив еще лет сто не видеть.
— Конечно, — с улыбкой, за которой тоже, скорее всего, прятался целый список дополнительных эмоций, отреагировал Джин на просьбу любимого. — Ты же не против моего общества, Юнги-я?
Добил.
— Идем, — слишком низким голосом, пытаясь скрыть свое раздражение, ответил Мин.
Хосок нервно рассмеялся и начал хватать побольше овощей, чтобы их помыть, отворачиваясь к раковине и пряча свое ставшее еще бледнее лицо. Намджун неловко улыбнулся, смотря на своего «Джинни», после чего решил разделить работу с Хосоком. Юнги сейчас был мысленно благодарен всем Божествам за то, что они держали Намджуна в этой ослепляющей от любви блаженной пелене, благодаря которой он не видел развернувшейся вокруг них трагикомедии.
Юнги сложил в стопку несколько упаковок с мясом и, не дожидаясь Сокджина, вышел с ними на улицу, направляясь в сторону гриля. Он добрался до беседки и положил мясо на имевшийся там не очень большой, но вместительный стол, после чего тяжело вздохнул и повернулся на звук приближавшихся за спиной шагов.
К счастью, это оказался Чонгук, который пришел вернуть ему ключи от машины.
— Я захватил твои сигареты и зажигалку, хён, — смущенно произнес он, протягивая озвученные предметы вместе с ключами.
Юнги, буквально перед этим подумавший как раз об успокаивающем табачном дыме, был готов чуть ли не наброситься с объятиями на этого заботливого мальчишку, который своим крохотным поступком сделал больше, чем наверняка сам мог представить. Именно поэтому Мин даже не заметил, как в вырвавшемся порыве благодарности обхватил своими руками ладонь Чонгука, на которой и находились сигареты, и легонько сжал, нежно поглаживая и не отпуская несколько недолгих секунд. Только увидев на лице юноши частичку растерянности, Юнги отпустил чужую ладонь, забрав, наконец, пачку и ключи.
— Спасибо, ребенок, — чуть отстраненно произнес он. — Ты очень помог.
Чонгук все еще немного озадаченно посмотрел на него, после чего мягко улыбнулся и отправился к ожидавшему его неподалеку Чимину. Юнги мысленно пообещал себе вернуть прежний контроль и не позволять раздражавшим сегодня непредвиденным обстоятельствам его жизни выбивать его из равновесия подобным образом. Тем временем один из объектов раздражения сейчас как раз подходил к беседке с некоторой посудой в руках.
— Надеюсь, больше никогда не услышу от тебя «Юнги-я», — поморщился Мин.
Джин несильно рассмеялся, поставив посуду на стол.
— Спасибо, что подыграл и сделал вид, что меня не знаешь, — ровным негромким голосом поблагодарил он.
Юнги посмотрел на студентов с ракетками, весело прыгавших за летающим в воздухе воланом. Они были в зоне видимости друг друга, но достаточно далеко, чтобы слышать, о чем говорят старшие.
— Я делаю это не ради тебя, — равнодушно ответил Мин.
— Я знаю, Юнги.
Джин присел на располагавшуюся рядом коротенькую лавочку и начал раскрывать упаковки с мясом, перекладывая куски в принесенную им же тарелку.
— Можешь курить здесь, я не против, — кивнул он в сторону пачки сигарет, находившейся в руке Юнги.
Мин усмехнулся. Вряд ли бы он стал спрашивать разрешение у Джина, но все равно отошел на пару метров и зажег сигарету, выдыхая дым в противоположную сторону.
— Ты больше не куришь? — спросил он, не глядя на Кима.
— Иногда. Стараюсь бросить.
Юнги безразлично хмыкнул и сделал сразу несколько быстрых затяжек.
— Давай разделимся. Ты можешь приготовить мясо здесь, а я все остальное — на кухне.
— Не хочешь находиться рядом со мной? — усмехнулся Джин.
— Мне все равно. Но так быстрее.
Ким просканировал его изучающим, но безмятежным взглядом, после чего уверенным голосом произнес:
— Я
собираюсь рассказать Джуну правду. Спустя некоторое время. Просто… боюсь, что он начнет ревновать к тебе. И что это его ранит.
— А ходить в дураках — не ранит, Джин? — усмехнулся Юнги. — Думаю, достаточно показать ему, что нет никаких причин для ревности.
— Наверное, ты прав, — с грустной улыбкой ответил Ким. — Я
люблю его.
— Это приятно слышать, — честно ответил Мин.
Юнги затушил остаток сигареты, и одновременно с этим к ним подбежали Чонгук и Чимин, чуть вспотевшие, с порозовевшими щеками, но с сияющими, довольными улыбками.
— Джин-хён, Юнги-хён, — радостно позвал Чонгук. — Вам чем-нибудь помочь? — предложил он.
— Нет, ребенок. — Мин легонько приподнял уголки своих губ. — Мы справимся сами.
— Тогда… — немного смущенно начал мальчишка. — Мы попробуем искупаться, — неуверенно произнес он, кивком головы указывая на открытый водоем.
— Только осторожнее, — чуть с тревогой в голосе попросил Ким. — Проверьте глубину, прежде чем зайти в воду.
Чонгук улыбнулся. Возможно, его забавляла такая гиперопека от старших, учитывая, что ему было уже почти 20, но в то же время юноша был явно рад, что о нем беспокоились.
— Хорошо, Джин-хён.
Чонгук и Чимин, снова умчавшись, начали аккуратно копошиться возле озера, а двое старших остались готовить.
— Когда-то даже
в твоем взгляде проскакивала похожая наивность, — задумчиво и как-то немного грустно произнес Джин, провожая взглядом студентов.
— Избавь меня от своих призраков ностальгии, — поморщился Мин.
Ким тяжело вздохнул, после чего встал с лавочки.
— Давай
я пойду на кухню и буду готовить там, заодно прослежу, чтобы мой парень ничего не сломал и не разнес, а
ты пожаришь мясо и присмотришь за мальчишками? — предложил он.
Юнги пожал плечами. Его такой вариант вполне устраивал. Джин в очередной раз окинул его быстрым, но теперь не выражавшим ничего взглядом и направился в сторону дома. Мин подготовил гриль к использованию и, смешав мясо с принесенными Джином специями, начал возиться с их будущим ужином.
Когда он в промежутке бросил взгляд на озеро, то увидел, что над водной гладью торчали две макушки: одна выкрашенная в приятный блонд, другая — природного, но чуть выгоревшего от солнца оттенка молочного шоколада. Рядом с озером был небольшой деревянный мостик, с которого было удобнее спускаться в воду, и на котором сейчас валялись слегка раскиданные две пары брюк и две футболки. Вряд ли владелец этого участка с домом стал бы делать спуск к воде, будь там не безопасно, но узнать это наверняка все равно было необходимо. Юнги почувствовал, как по его телу пробежали едва заметные мурашки, а воздух вдруг показался холоднее от мысли, чтобы залезть в воду самому. Он надеялся, что температура в озере была достаточно теплой, и мальчишки после такого купания не заболеют.
Ему оставалось совсем немного, когда возле входной двери дома показалась фигура Хосока, кричавшая, что «у них все уже было готово», и они теперь ждали, пока Юнги освободит беседку, чтобы накрыть на стол. Юнги так же громко ответил другу, что он почти закончил, после чего Хосок повернул голову в сторону студентов и недовольно цокнул, пробурчав что-то про полотенце, затем скрылся в доме.
К тому моменту солнце уже перекатилось через рассыпанные кучками облака в другую часть голубого неба, но садиться полностью пока что не собиралось. Воздух казался хорошо прогретым, но насколько сильно — Юнги не мог сказать, ибо его тело обдавал дополнительно исходивший от гриля жар. Когда Юнги перевел свой взор туда же, куда совсем недавно смотрел с легким недовольством Хосок, то почувствовал, как невольно замер.
Пред ним предстала ласкающая глаза картина, от которой даже у самого безэмоционального человека не могло не выскочить наружу дремавшее внутри чувство прекрасного. Мальчишки, кажется, уже не в первый раз вылезшие из воды, теперь стояли на том самом мостике в одних промокших боксерах и подставляли покрытую легкими мурашками кожу со стекавшими по ней каплями влаги под все еще согревавшие лучи по-вечернему остывшего солнца. Чимин стоял к Юнги спиной и чуть потягивался на цыпочках, слегка потрясывая мокрыми блондинистыми волосами.
Стоявший же лицом к старшему Чонгук просто не позволял отвести от него взгляда. С его каштановых волос так же спускались капельки воды, часть из которых попадала на голый торс, скользя по оливковой коже и заканчивая свой путь чуть ниже талии, теряясь за черной промокшей тканью. Подтянутые мышцы худоватого, но крепкого тела казались еще более рельефными из-за попадавшей на них под некоторым углом и отскакивавшей от солнечного диска тени. Чонгук стоял с закрытыми глазами, подняв голову и подставив лицо целовавшим влажную кожу ускользавшим лучам. На его лице играла блаженная улыбка, а юная точеная грудь не спеша вздымалась, позволяя мальчишке наслаждаться едва освеженным начинавшей спускаться прохладой воздухом.
Юнги и раньше восхищался красотой бурлящей в юноше жизни и неиссякающей энергии, но в этот момент не мог не заметить и не признать, что Чонгук и сам по себе был
прекрасен. Когда он находился рядом, к его бушующей жизненной силе хотелось прикоснуться, ощутить хотя бы ее часть, и Юнги испытывал что-то подобное и в этот текущий момент, но он впервые почувствовал почти невесомое желание коснуться этой внешней красоты, улавливая ее кончиками пальцев.
— Эй, Гукки… Чимини, — громко позвал направлявшийся к юным студентам Хосок, отчего Чонгук, наслаждавшийся солнцем, вздрогнул.
Как и Юнги, приходя, наконец, в себя. Он внутренне посмеялся сам над собой. Должно быть, тот факт, что у него уже давно никого не было, смело ускользнул глубоко за пределы стадии «ничего страшного», раз уж его мысли стали расплываться даже от вида прекрасного юного Чонгука.
Хосок, поворчав на мальчишек, притащил им полотенца и, дождавшись, пока Чимин и Чонгук станут более сухими, отправил переодеваться. Юнги как раз дожарил последнюю порцию мяса, которого оказалось на несколько глубоких тарелок. Неудивительно, что за это время Джин на кухне успел приготовить все остальное.
Парни решили поужинать, выпить и пообщаться на свежем воздухе, а как стемнеет, — перебраться в просторную гостиную в доме и посидеть еще немного там. Так они и поступили. Юнги и Джину завтра требовалось сесть за руль, поэтому они пить алкоголь не стали. Оба могли себе позволить совсем немного, но даже этого не захотели. Помимо них, не пил, как всегда, Чонгук, которому никто, привыкнув, уже даже не стал предлагать.
Разговор был преимущественно на общие темы. Личную жизнь или какие-то более сокровенные факты все как будто старались намеренно избегать. Все, кроме… Чимина. Уже покинув беседку и разобравшись с освободившейся после ужина посудой, ребята, как и собирались, направились в гостиную и рассчитывали немного посидеть и поболтать ни о чем, а после пойти спать. Однако Пак, видимо, решил, что такой план для него слишком скучный, а сам он еще недостаточно выпил, поэтому предложил гениальную, на его взгляд, идею:
— А давайте сыграем в «Я никогда не…»!
Первым желанием Юнги было стукнуть подвыпившего студента, приводя немного в чувства, и спросить: «Ты серьезно?». Абсурдность этой идеи, кажется, заметили все, начав потихоньку отговаривать Чимина. Но тот стал капризничать, как маленький ребенок, после чего добродушный до глубины своего естества Хосок почувствовал, что ему стало жалко канючащего Пака и принялся уже уговаривать остальных на то, чтобы все-таки исполнить «не такую уж и тяжелую» просьбу парня.
— Но ведь… Джин-хёну и Юнги-хёну завтра за руль, — напомнил всем Чонгук, а Юнги обрадовался, что остался еще хоть кто-то здравомыслящий в этой несчастной гостиной.
—
Им мы нальем сок. Тебе, — Чимин указал на Чонгука. — Мы смешаем сок с алкоголем в очень низком процентном соотношении. Скорее, дли вида. А остальные играют честно: за каждую штрафную фразу — полноценный глоток чистого, неразбавленного алкоголя, — явно довольный собой закончил он.
Все даже немного оторопели от того, насколько уверенно и без запинки Пак это выдал, как будто вынашивал подобный план на протяжении всего дня.
— Чимин, тебе больше заняться нечем? Если хочешь напиться — оставшиеся бутылки с алкоголем в твоем распоряжении, — раздраженно вздохнул Юнги.
— Одному не интересно. Так ведь веселее. Ну пожа-а-а-луйста, Юнги-хён, — начал буквально умолять его Пак.
— Да ладно тебе! Давай составим ребенку компанию, — рассмеялся Хосок.
— Детям пить нельзя, — снова раздраженно бросил Мин, но все-таки развернулся и начал присматривать себе удобное место на полу гостиной.
Чимин победно захлопал в ладоши и помчался за соком, алкоголем и стаканами. Хосок отправился помочь парню, переживая, что тот не сможет все это донести в одиночку. Намджун чуть сдвинул лежавший в центре зеленоватый пушистый ковер, чтобы случайно его не залить и чтобы удобнее было ставить стаканы на ровную поверхность пола. Расселись по кругу в следующем порядке: Хосок, Юнги, Чимин, Чонгук, Джин, Намджун. Хосок начал первым:
— Я никогда не был за границей.
Выпила сразу половина их компании. Выяснилось, что Намджун отлично владеет английским и какое-то время даже учился в Новой Зеландии. Чимин еще в детстве несколько раз летал куда-то с родителями отдыхать, а Джин был в Европе, пытаясь вдохновиться новыми идеями для своей работы.
Дальше была очередь Юнги.
— Я никогда не прыгал с парашютом, — без интереса озвучил он первое, что пришло в голову.
Все остались сидеть неподвижно. Чимин, кажется, закатил глаза от того, насколько скучным ему показалась озвученная фраза, а Чонгук смущенно потянул свой стакан к губам.
— Ребенок, когда ты успел? — удивился Юнги.
— Год назад, — сделав маленький глоток, ответил он, а затем невинно пожал плечами. — Мне стало любопытно, вот я и прыгнул.
Следом был Чимин:
— Я никогда не пробовал наркотики.
Юнги поморщился и выпил глоток своего апельсинового сока. Похожие движения повторили Джин и Намджун. На вопросительные взгляды Чимина и Чонгука Мин нехотя ответил:
— Травку. Один раз на первом курсе.
Кимы признались, что курили тоже травку, но делали это несколько раз и так же — в студенческие годы.
— По глупости, — добавил Намджун, а его парень промолчал.
Еще бы. Не станет же он рассказывать, например, как затягивался плотным дымом, а после выдыхал его в рот Юнги.
— Я никогда ничего не курил, — с хитрой улыбкой произнес Чонгук, потому что предсказуемо выпили все, кроме него.
Дальше игра перешла к каким-то обыденным, повседневным и простым моментам. Возможно, потому что кто-то надеялся, что со временем станет скучно, и придуманная Паком алкогольная авантюра себя изживет, позволив всем закончить, пожелать друг другу спокойной ночи и разойтись по своим комнатам. Все, собственно, к этому и шло, и Юнги даже почувствовал, как его самого начало блаженно клонить в сон, пока после очередного безобидного «Я никогда не…» от Намджуна Чимин не вспыхнул.
— Так совсем не интересно! — надул свои полные губы он. — Вы вообще даже не стараетесь придумать хоть что-то веселое!
И снова Хосок — Боже, храни его добрую душу — решил почему-то успокоить обиженного парня, переходя к чуть более откровенным темам:
— Хорошо, Чимини, как скажешь. — Сейчас была его очередь, и он обвел хитроватым взглядом присутствующих. — Я никогда не занимался сексом с парнем.
Повисла звенящая тишина, которая, кажется, мигом улетучила желание каждого пойти спать. Чимин сначала, вроде бы, оживился, но через секунду его лицо приобрело оттенок страха вперемешку со смущением, и он, чуть покраснев, потянулся к своему стакану. За ним в такой же неловкости выпили Джин и Намджун, а после к своему соку притронулся и Юнги, поднимая стакан с мыслью: «Земля тебе пухом, Чон Хосок…». Мин даже думать не хотел о том, каким взглядом на него сейчас смотрел Чонгук, у которого наверняка в голове появились вопросы.
Дальше была очередь Юнги, который на некоторое время завис, пытаясь придумать, чего он «не», ибо ему казалось, что он перепробовал в своей жизни достаточно многое, а сейчас приходило в голову только что-то, что Чимин бы назвал
скучным. Пытаясь не задерживать на себе внимание, он все-таки озвучил:
— Я никогда не спал с блондинами или блондинками.
Это было правдой. Он не выбирал так специально, но все его партнеры были так или иначе темноволосыми, в основном с природным оттенком. Даже Джин в те годы, если и красил волосы, то в какой-нибудь яркий цвет, но не блонд. Руки со стаканами зашевелились на этот раз у Намджуна, Хосока и Чонгука. Последний выглядел немного смущенно и не поднимал на остальных своего взгляда. Чимин уже хотел открыть рот и принять эстафету, но его прервал Намджун, озадаченно смотря на своего парня.
— Джинни, а почему ты не пьешь?
Все посмотрели на растерявшегося и как будто немного напуганного старшего. Он, казалось, искренне не понимал, о чем речь.
— Я знаю, что это уже в прошлом, — начал объяснять Намджун. — Но мне ребята рассказывали, что в университете ты встречался с каким-то мелким пиздюком, и он был блондином. Неужели у вас ничего не было?
Юнги почувствовал, как воздух улетучивается из его легких, а нового не поступает. Он едва сдержался от того, чтобы не закашляться, жадно, но как можно тише вдыхая. Да, было. Да, встречался. И этим самым
мелким пиздюком был Мин Юнги. Откуда Намджун был об этом осведомлен, оставалось громадной загадкой. Какие ребята могли ему рассказать — тоже, ведь о них с Джином почти никто не знал, и что это могли быть за ребята, которые знакомы не только с Джином, но и Намджуном, находившихся в разных городах? Только, если…
Юнги вдруг вспомнил, как в окружении Сокджина было несколько парней, увлекавшихся рэпом. Могли ли это быть они? Во всяком случае, других вариантов Юнги пока не представлял. Спасибо, что хоть имени
мелкого пиздюка не назвали.
Быть может, если б Намджун не был пьян, он бы об этом и не вспомнил или хотя бы не озвучил вслух. А так… А так можно было лицезреть явно шокированного Джина с заметно покрасневшим лицом, который чуть дрожащими руками подносил стакан к губам и как будто всячески избегал смотреть в сторону Юнги. Видимо, тоже все понял.
Разрушая затянувшуюся тишину, свой звонкий голос подал Чимин, и атмосфера, вроде бы, потихоньку начинала снова возвращаться в более-менее спокойное русло. Непонятно, почему, но Пак явно поставил себе целью споить Намджуна, поэтому озвученная им почти в каждом следующем раунде фраза была поставлена так, чтобы тот обязательно выпил. Юнги помнил, что Чимин с Намджуном был знаком значительно дольше, чем сам Мин, поэтому, возможно, в их случае играла какая-то особая провокация, из серии «понятно только вам». Быть может, Чимин Намджуну просто за что-то мстил. Юнги это в целом устраивало. До определенного момента.
— Я никогда не спал с кем-то из присутствующих здесь, — озвучил Пак.
Блядь.
Юнги тихо, но глубоко вздохнул, услышав, как рядом так же тихо сглатывает Хосок с застывшей на лице улыбкой. Чимин, явно довольный собой, с вызовом смотрел на Намджуна, который, закатив глаза, сделал глоток алкоголя. Джин тоже уверенным жестом выпил сок из своего стакана, но в целом вид у него был немного нервный, а после своего действия он бросил неловкий и одновременно чуть испуганный взгляд в сторону Юнги, очевидно, выжидая, как он поступит. Юнги себя в тот момент почувствовал едва ли не вершителем судеб. Ему требовалось сделать всего один глоток для того, чтобы вся эта кружившая вокруг идиллия расс
ыпалась в один миг, как карточный домик. Он буквально ощутил каждой клеточкой своего тела, насколько сейчас напряжены Джин и Хосок, которые оба были в курсе того, что Юнги, будь он до мозга костей честным человеком, должен выпить.
Юнги же, лишь сильнее сжав своими тонкими бледными пальцами стакан, сидел неподвижно, ибо он не был настолько дураком, чтобы из-за какой-то безобидной игры становиться отправной точкой возможного скандала. Но Чимина Юнги все равно про себя немного ненавидел.
Игра пошла дальше, и Мин уже прикидывал в голове, чем ее можно побыстрее закончить, расслабиться и отправиться спать, но в Пака, по-видимому, сегодня просто вселился мстительный дьявол, поскольку даже представить было сложно, что такого мог ему сделать Намджун, чтобы тот постоянно на него таким образом нападал.
— Просто Джун сломал его любимые наушники, случайно наступив на них. Вчера. В зале, — тихонько шепнул Хосок, а Юнги про себя хмыкнул.
— Я никогда не целовался с кем-то из сидящих здесь, — выдал очередную «остроумную» фразу Пак.
Хосок снова как-то полуистерично рассмеялся, Джин, кажется, тяжело вздохнул, а Намджун виновато посмотрел на Чимина.
— Я же уже извинялся, я не специально, — значит, и он уже понял, к чему весь этот фарс.
Пак в ответ обиженно фыркнул. Даже удивительно, как он смог ходить со своей обидой целый день и вообще никак ее не показывать, а сейчас — в один миг вывалить сразу крупным пластом. Должно быть, его так унесло в резко противоположную сторону из-за алкоголя. Другого логического объяснения не находилось.
Чимин сейчас бесил. Из-за него, мало того что вообще началась эта дурацкая игра, так еще и некоторые фразы заставили изрядно понервничать. Да, Чимин, ты никогда не спал и не целовался ни с кем из здесь присутствующих, а вот Мин Юнги практиковал и то, и другое. С любимым парнем человека, которому ты сейчас так по-детски мстишь из-за каких-то наушников, пытаясь споить, видимо, до состояния абсолютной беспомощности. Давайте все поднимем бокалы за это!
Юнги знал, что он сейчас готов был поступить очень глупо: не разумнее обидевшегося Пака, но тот его настолько взбесил на фоне тяжелого и довольно напряженного дня, который, вот уже казалось, тянулся бесконечно, что он просто не смог сдержать в себе каплю выплеснувшейся злости.
— Чимин, ты заебал, — раздраженно вздохнул Юнги. — Хотел напиться?
Прожигая испепеляющим взглядом повернувшегося к нему Пака, Юнги следующим движением притянул его за ворот футболки к себе, после чего грубо прижался к его губам своими. Это длилось всего пару секунд, и было больше похоже не на поцелуй, а, скорее, на укус, но отстранившись, Юнги увидел, что Чимин знатно ошалел.
— Можешь пить. Не благодари, — бросил Мин, поднимаясь на ноги.
Все остальные сначала как будто застыли, но потом Намджун неуверенно рассмеялся — его подхватил Хосок, а Джин словно почувствовал некое облегчение и стал выглядеть заметно спокойнее. На Чонгука Юнги не смотрел. Боялся встретиться с разочарованием в красивых кофейного цвета глазах.
— Я курить, — металлическим голосом произнес Мин, после чего схватил валявшиеся недалеко сигареты и вышел из дома, направляясь в сторону беседки, погрузившейся в обжигающий холодом ночной мрак.
Кожа рук тут же покрылась мурашками, поскольку Юнги выскочил в одной футболке, а широкие дыры на коленях, делали уязвимыми еще и ноги, но возвращаться не хотелось. Он все еще чувствовал злость: за то, что снова столкнулся с Джином, за то, что приходилось много врать, за то, что день в целом оказался как будто одним большим испытанием на выдержку и прочность. Быть может, именно в предчувствии всего этого у Юнги не так давно были некоторые тревоги и разъедающие спокойствие мысли. Он также злился на себя за то, что так поступил с Чимином. Это было не только неразумно, но и могло задеть парня, который, в общем-то, лично к нему никаких претензий не имел. Юнги, конечно, никогда не претендовал на звание праведника, но и глупых поступков старался совершать по минимуму. А несколько минут назад совершил. По-хорошему, надо будет извиниться перед Паком. Но точно не сейчас.
Вокруг стояла идеальная ночная тишина, нарушаемая лишь иногда еле слышными звуками живой природы, поэтому шум открывшейся входной двери и последовавшие за этим мягкие шаги, которые так же приближались к беседке, Юнги заметил сразу же, но оборачиваться не стал. Ему было все равно, кто к нему шел. Вряд ли он кого-то сейчас хотел видеть.
В беседке мерцал лишь огонек от тлеющей сигареты, поэтому подошедшая сзади фигура была полностью окутана кромешной тьмой. Юнги почувствовал, как ему на плечи ложится что-то не очень тяжелое и мягкое: вроде предмета одежды, а затем чьи-то теплые руки поправили ткань, которая оказалась джинсовой курткой, распределяя ее так, чтобы она лучше согревала. Мин сразу понял, кому принадлежала эта вещь, хоть все еще и не видел ее владельца перед собой.
Чонгук тяжело вздохнул и присел на ту же лавочку довольно близко, практически соприкасаясь плечами.
— Прости, ребенок, — тихо, с легкой хрипотцой заговорил Юнги.
Он затушил сигарету, не планируя пускать дым, пока находился рядом с мальчишкой.
— Хён, что с тобой? — так же тихо и с беспокойством в голосе спросил Чонгук.
Он опустил голову и, видимо, заметив открытые джинсами худые колени, положил на одно из них свою теплую руку, осторожно поглаживая и пытаясь, судя по всему, немного поделиться своим теплом с чуть подледеневшей кожей.
— Ты поверишь мне, если я скажу, что не хотел? — с какой-то смесью досады и остаточной злости усмехнулся Юнги.
Юноша повернул голову в его сторону, внимательно вглядываясь в едва освещенное тусклым лунным светом бледноватое лицо старшего.
— Поверю, — тихо ответил Чонгук, а Юнги еле ощутимо вздрогнул, уловив своей кожей буквально мельчайшую частичку чужого горячего дыхания.
Он так же слегка повернулся в сторону мальчишки, встречаясь с приглушенным ночным сумраком взглядом Чонгука. Его глаза сейчас казались на несколько тонов темнее, и даже луна не осиливала подсветить коричневую радужку, позволяя ей представляться практически черной.
— Я извинюсь перед Чимином, — пообещал Юнги.
Мальчишка глубоко вздохнул и небрежным движением облизал губы.
— Хён, я не за Чимина сейчас переживаю, — чуть нахмурив брови, произнес он. — Я заметил, что ты весь день был каким-то напряженным… Что-то случилось? Я бы хотел чем-нибудь помочь…
Последнее предложение Чонгук произнес чуть ли не жалобно, а Юнги почувствовал, как защемило где-то в области грудной клетки. Он определенно не заслуживал этого необыкновенного мальчишку в своей жизни. Его подлинная искренность, обогревающая забота, вся эта сердечность и мягкость во взгляде, вне всяких сомнений, могли заставить даже глубоко разочаровавшуюся в чем-то личность поверить в силу человеческой души.
— Ты
уже помогаешь, ребенок, — ласково ответил Юнги, мягко касаясь рукой светло-каштановых волос и аккуратно перебирая пальцами чужие пряди.
Чонгук медленно прикрыл глаза и на несколько секунд как будто задержал дыхание, после чего снова посмотрел на старшего и, плавным движением перехватив его руку, не спеша опустил вниз, переплетая их пальцы и кладя на ногу Юнги таким образом, чтобы его собственная кисть смогла внешней стороной вновь дарить оголенной острой коленке тепло своей кожи, а кисть Юнги оказалась сверху, расположившись на руке юноши.
— Хён… — неуверенно позвал Чонгук немного охрипшим голосом, но продолжать говорить не спешил.
Мальчишка слегка пошевелил губами, после чего снова замер, смотря на их соприкасавшиеся кисти рук. Его лицо выражало слабую растерянность, задумчивость и как будто какие-то сомнения одновременно. Юнги тоже перевел взгляд на их переплетенные пальцы. Ему сейчас бросалась в глаза ощущаемая где-то глубоко внутри правильность всей ситуации и отвергаемая расчетливым разумом ее же неправильность. Мин осторожно потянул свою руку на себя, но Чонгук не позволил этого сделать, только крепче сжав чужие пальцы.
— Хён, — снова позвал он. — Ты и правда видишь во мне лишь ребенка?
Юнги на несколько секунд застыл, вглядываясь в очаровательные, блестящие во мраке глаза юноши и пытаясь прочесть в них что-то, что помогло бы ему правильнее ответить на этот вопрос. Однако того, что обычно так открыто наблюдалось прямо на самой поверхности взгляда Чонгука, сейчас, как назло, не проявлялось. Конечно же, Мин не считал его ребенком. Он вполне понимал и осознавал, что тот вырос, вступил во взрослую жизнь и в целом очень изменился, но продолжать видеть в нем ребенка было удобнее, приятнее,
безопаснее. Тем не менее, возможно, мальчишке было обидно из-за того, что он считал, будто старший не воспринимал его всерьез.
— Нет, Чонгук-а, — честно ответил Юнги. — Я прекрасно понимаю, что ты достаточно взрослый.
Мин слегка улыбнулся и снова несильно потрепал его по волосам своей свободной рукой. Лицо Чонгука словно окрасилось чем-то вроде разочарования. Быть может, он хотел получить более развернутый или немного другой ответ на свой вопрос.
— Ты обманщик, Юнги-хён, — как-то слишком тоскливо и в то же время неопределенно усмехнулся юноша, после чего все же отпустил руку старшего, пряча свои кисти в карман надетого на нем худи.
Юнги в ту же секунду почувствовал, как его кожу, которой только что касалась чужая согревающая ладонь, моментально окутал колючий холод. Внутри он ощущал себя крайне странно. Чонгук на него больше не смотрел, а его вид вызывал непроизвольные мучения, подхваченные чувством вины. Мальчишка, очевидно, был чем-то обеспокоен или даже расстроен, и Мин хотел бы что-то с этим сделать, но абсолютно не понимал, что могло его так задеть.
— Чонгуки, — позвал он. — Ты чего?
— Все нормально, — отмахнулся тот и встал с лавки.
Юнги тоже поднялся и подошел поближе к нему, аккуратно беря за плечи и чуть разворачивая к себе.
— Эй, я чем-то обидел тебя? — обеспокоенно спросил старший, пытаясь заглянуть Чонгуку в глаза, но тот отводил взгляд.
Тогда Мин осторожно коснулся своими холодными пальцами его подбородка и медленно повернул его голову к себе. Юноша, наконец, посмотрел ему прямо в глаза, но его выражение лица было теперь более сдержанным. Он лишь нервно облизал свои губы, а затем уже увереннее проговорил:
— Нет, Юнги-хён. Забудь. Все и правда нормально, — и, осторожно отстранившись, добавил. — Идем в дом. Ты замерз.
Чонгук сделал пару шагов вперед, затем остановился и повернулся вполоборота, дожидаясь, пока Юнги пойдет за ним. Мин сейчас многое бы отдал, чтобы узнать, что творилось в этой прекрасной голове, и какие мысли заставили привычные заряжающие искорки в этом юном чарующем взгляде погаснуть, но мальчишка как будто выстроил вокруг себя глухую стену, через которую к нему было не подобраться. Поэтому Юнги лишь тяжело вздохнул и подошел к Чонгуку, после чего они вместе молча направились в дом.
***
На следующий день все шестеро проснулись в уже куда более непринужденной обстановке. По крайней мере, так казалось. Позавтракали почти в полном составе с общим ощущением «свалившегося камня с плеч». Камень этот, правда, имел для каждого свою причину, но некоторую легкость на душе, вероятно, почувствовали все. Юнги, как и собирался, сразу выдавил из себя извинения перед Чимином, как только увидел его. Они столкнулись в коридоре, когда выходили из своих комнат. Пак, конечно, выглядел обиженным, но извинения принял, даже немного улыбнулся. А еще шире его улыбка стала после того, как Мин попросил его не мстить ему так же, как Намджуну.
Тому самому Намджуну, которому на утро действительно немного поплохело от выпитого днем ранее алкоголя. Поэтому Джин, как только дождался действия врученных им своему парню таблеток, сразу же собрал их вещи и, быстро попрощавшись со всеми и извинившись, увез беднягу домой. Перед выходом он все же успел бросить на Юнги короткий взгляд, в котором, кажется, промелькнуло что-то вроде благодарности.
Хосок и Чимин тоже принялись довольно бодро собирать вещи и готовиться вернуться по домам. А Чонгук… Внешне он казался таким же, как обычно: весело общался с Чимином, складывая ракетки для бадминтона, помогал остальным выбросить мусор и отсортировать оставшиеся нетронутыми продукты, периодически поддерживая ненавязчивую общую беседу, но Юнги буквально в воздухе ощущал, что что-то в мальчишке все же изменилось. Он не игнорировал старшего, все так же спокойно смотрел, но взгляд его как будто был немного другим. И Мин бы поверил, что ему это мерещилось, ибо ни Хосок, ни Чимин, судя по всему, ничего не замечали, но он не мог отделаться от своего внутреннего странного чувства. И это, если честно, ставило его в полнейший тупик.
Всю дорогу до одного конкретного дома Юнги поглядывал на заднее сиденье, где расположился юноша, и сверлил свой никак не хотевший помогать рассудок огромной кипой идей и догадок, пока не почувствовал себя практически без сил. Возможно, он просто становился параноиком, и ему пора бы обратиться за помощью к специалистам.
Чимин вышел из машины раньше всех возле наиболее удобной для него автобусной остановки, попавшейся по пути, и сказал, что дальше он доберется сам. Поэтому Юнги оставалось только подбросить Хосока с Чонгуком, прежде чем самому поехать домой. Остановившись у знакомых зеленых многоэтажек, Юнги заглушил двигатель и посмотрел сначала на сидевшего рядом друга, затем назад, где находился Чонгук.
— Спасибо, что подвез, Юнги-хён, — натянув на лицо слабую улыбку, поблагодарил юноша и сразу вышел из машины, направляясь домой.
— Что это с ним? — удивился Хосок, провожая взглядом своего младшего брата.
Тот факт, что друг тоже заметил что-то, происходившее с Чонгуком, дал Юнги надежду отложить свой визит к врачу из-за предполагаемой паранойи.
— Устал, наверное, — пожал плечами Мин, хотя сам вряд ли в это верил.
— Наверное… — повторил за ним Хосок задумчивым голосом.
Затем друг повернулся к нему и, чуть улыбнувшись, сказал:
— Ты не представляешь, как я рад, что все прошло нормально, — имея в виду совместный отдых, поделился он. — Я бы очень хотел, чтобы это оказался другой Джин, но раз уж так получилось… Хорошо, что вы смогли вытерпеть общество друг друга.
Юнги усмехнулся, а Хосок продолжил:
— Кстати, мне он даже показался неплохим парнем. Сложно поверить, что он и тот, о ком ты рассказывал — один и тот же человек.
— Я никогда не говорил, что он был плохим, — заметил Мин.
— Тоже верно. — Хосок глубоко вздохнул. — Ладно, мне пора. Завтра опять у детишек начинается подготовка к соревнованиям… До твоей загруженности мне, конечно, далеко, но все равно буду пропадать на работе допоздна. Не исчезай, хорошо?
Друг снова улыбнулся.
— И ты, — ответил Юнги.
Хосок кивнул и, забрав некоторые вещи, вышел из машины, а Юнги поехал к себе домой.
***
С понедельника начались очередные рабочие будни, заставлявшие представлять себя гребцом, перебирающим веслами в маленькой лодке, которая затерялась где-то на водной глади длинной, нескончаемой реки. Юнги занимался заученными, рутинными обязанностями, в которые входила работа с сотрудниками, взаимодействие с начальством главного офиса и, если удавалось — прямые продажи продукта. Не сказать что он был занят с утра до ночи. Его график теперь имел хотя бы какую-то стабильность и преподносил сюрпризы крайне редко.
Все выглядело обычным, привычным и спокойным, за исключением того, что сам Юнги словно ощущал себя как-то по-другому. Он иногда заезжал после работы в кофейню, где работал Чонгук, но парень оказывался за кофейной стойкой далеко не всегда. По идее у него в это время должны были вовсю проводиться экзамены в университете, и, возможно, поэтому он брал поменьше рабочих смен. Юнги смог застать мальчишку в кофейне лишь дважды за две недели, и оба раза он отказался прогуляться со старшим, сославшись на то, что у него было много дел. Даже на привычные предложения подвезти его до дома, Чонгук реагировал как будто с неохотой. Он реже смотрел в сторону Юнги, сдержаннее улыбался и в целом вел себя не совсем так, как раньше.
Мин и сам не заметил, как стал все чаще об этом думать и пытаться отмотать в памяти время назад, чтобы попробовать найти причину. Он все еще допускал мысль о том, что ему могло все это почудиться, и Чонгук действительно был загружен экзаменами и поэтому казался уставшим и апатичным, но где-то глубоко внутри, непонятное
нечто всячески критиковало вероятность этой версии. Все пришло к тому, что Юнги, пропустив через себя множество заковыристых логических цепочек, сделал вывод, что, вероятно, он всего лишь Чонгуку надоел, наскучил или просто стал казаться неинтересным, поэтому мальчишка и стремился от него отдалиться.
Эта мысль вызывала весьма разнородные эмоции. Тоска сигнализировала о том, как Юнги не хватало сияющей кроличьей улыбки, которая была способна разогнать любую мглу в чьей угодно душе. Сожаление служило напоминанием, что Юнги всегда разрушал то, что так или иначе окружало его. Как будто он одним своим существованием способен был кого-то обидеть или ранить, поэтому если в том, что они с Чонгуком отдалялись друг от друга, содержалась вина Юнги, то он, по своему собственному мнению, получал то, что заслуживал. Ко всему прочему добавлялась в некоторой мере злость. Злость на себя за то, что стал в какой-то степени зависим от мальчишки и его жизненной энергии, оказавшимися своего рода наркотиком для собственной холодной души. Злость за то, что все теперь было «вот таким».
Благо до жалости к себе дело не доходило, однако желание найти в городе неплохой бар за несколько дней до выходных начало лишь усиливаться. Юнги прекрасно понимал, что алкоголь не является решением внутренних проблем, но парень хоть и казался преимущественно равнодушным и холодным, — все же оставался человеком. А людям свойственно иногда поддаваться слабостям.
Разобравшись в субботу утром с некоторыми рабочими вопросами, которые он не успел доделать в пятницу, Юнги пару часов отдохнул, провалявшись без дела, а после принял душ и начал собираться в бар, который он действительно присмотрел за пару дней до этого. На улице был прохладный пасмурный день. Дождя не наблюдалось, но хмурые облака не пускали на землю согревающие солнечные лучи, отчего воздух был прогрет заметно слабее, а к вечеру температура и вовсе упала на несколько градусов: ниже привычных в то время значений. Юнги не особо раздумывал над своим внешним видом, поэтому надел черные обтягивающие джинсы, простую черную футболку и накинул кожаную куртку, по карманам которой раскидал телефон, деньги и ключи от дома. Машину тревожить не было смысла, поскольку возвращаться в квартиру абсолютно трезвым он не планировал.
Изначально у Юнги была мысль позвать с собой Хосока, но затем он ее благополучно отмел, решив, что друг мог начать задавать вопросы, на которые Мин даже себе не знал, что ответить. Да и в целом хотелось провести вечер в одиночестве что ли…
Заведение, куда направлялся Юнги, находилось не очень далеко от его дома, всего минутах в 20 ходьбы, что было очень кстати, ведь возвращаться в квартиру он тоже собирался пешком. Мин жил практически в центральном районе города, где общественных заведений было хоть отбавляй. Он заметил знакомую вывеску, внешний вид которой запомнил по картинкам в интернете, и зашел внутрь. Помещение оказалось довольно просторным, но не слишком большим. Внутренняя отделка была полностью выполнена из темно-коричневого дерева, а стены выкрашены в том же цвете, но неравномерно и на несколько тонов светлее, что придавало эффекта «под старину» и напоминало что-то похожее на английский паб. Людей в помещении находилось достаточно много, но зал нельзя было назвать переполненным: кое-где еще были видны свободные столики.
Длинная барная стойка находилась практически в самом конце помещения и примыкала к дальней стене. За ней сидели в разбросанном порядке всего три человека, оставляя б
ольшую ее часть абсолютно пустой. Юнги выбрал место в самом конце и присел на высокий стул. К нему тут же подошел молодой непримечательный парень, находившийся за стойкой, в белой рубашке и с черной аккуратной бабочкой. Услышав вежливый вопрос на тему того, что он будет пить, Юнги попросил налить ему белый ром. Он особо не задумывался над выбором напитков, поэтому решил начать с того, что в ту же минуту придет в голову.
Бармен налил ему в чистый блестящий стакан прозрачную ароматную жидкость, и Юнги моментально влил ее в себя, сразу попросив повторить. Горло защипало от обжигающего тепла, которое медленно начинало расползаться по всему телу. Обычно белый ром был довольно крепким, поэтому при таком раскладе Юнги слишком уж много выпивать не потребуется.
Он взял стакан, снова наполненный одурманивающей жидкостью, и покрутил в руке, скользя по стеклу указательным пальцем. Он бы мог сказать, что чувствовал себя сейчас «хорошо» или «спокойно», если бы не проскакивавшее где-то на границе разума непонимание того, что он вообще делал в этом месте. Исчезали ли от наличия в крови спиртного надоедливые мысли? Нет. Растворились ли собравшиеся в густой внутренний ком непонятные чувства? Нет. Скорее, наоборот — алкоголь как будто усиливал чувствительность того, что уже было, а не исцелял или избавлял от того, о чем хотелось бы забыть. Юнги лишь ощущал окутывавшую его тело гипнотизирующую слабость, которая взамен ускоряла пульс и плавила повысившую свой ритм кровь.
Юнги допивал третий стакан, когда почувствовал, как на соседний стул кто-то присел. Он не оглядывался вокруг себя все это время и не замечал, что происходило в зале, поэтому не мог сказать, были ли еще где-то свободные места. Да и приземлившийся рядом человек ему сейчас был абсолютно безразличен. Однако, когда Юнги попросил бармена налить ему коньяк, и тот подошел, забирая стакан, Мин боковым зрением заметил, что на соседнем стуле находился молодой парень и задумчиво его рассматривал. Юнги повернулся и посмотрел в лицо парня. Он был довольно красив. Его черты лица можно было даже назвать аристократичными, а глаза смотрели очень пронзительно. Его крашеные волосы, цвета затемненного блонда, были аккуратно зачесаны на одну сторону, еще больше подчеркивая эффектную внешность, а светло-золотистая кожа приятно гармонировала вкупе с его красотой.
В этот момент бармен протянул Юнги стакан с коньяком, и Мин отвернулся от сидящего рядом соседа, отвлекшись на то, чтобы поблагодарить сотрудника этого заведения, а когда вернул взгляд обратно на лицо парня, то заметил, как тот, словно удивившись, приподнял бровь.
— Не может быть, — проговорил он низким бархатным голосом.
Юнги приподнял уже
свою бровь в ответном жесте, ибо не понимал, что тот имел в виду.
— «Красивый парень» из далекого прошлого, — улыбнулся он, а Юнги от этого не стало ни на миллилитр понятнее, хотя улыбка начинала казаться знакомой.
Парень снова просканировал взглядом его бледное лицо, затем посмотрел прямо в глаза.
— Вот уж не ожидал, Мин Юнги.
Юнги теперь ощущал себя даже как-то растерянно. Он бы предположил, что перед ним какой-нибудь сын знакомых его родителей, но «красивым парнем» никто из приходивших на ум его бы точно не звал.
— Черт, а я так надеялся, что смогу запасть в твое сердечко, — притворно надул губы парень. — Что ж, раз нет… давай поможем тебе вспомнить вместе. — Он протянул руку в приветственном жесте. — Ким Тэхен.
