***
Через какое-то время Обанай тихо вышел из поместья. Нет, он любил быть рядом с ними. Но не так долго. Просто: нет. Мицури что-то обсуждала с пришедшей Шинобу. Юки вышла на крыльцо. Лес отдавал чем-то печальным, потерянным, родным. — Ты виделась с Главой вчера, — сказал подошедший Обанай. — Виделась, — кивнула она бесстрастно. И только потом до нее дошло сказанное. — Я похож на сплетника? — гордо и слегка ущемлённо спросил Игуро. — Просто я не хочу, чтобы об этом кто-то знал. Он кивнул. — Можешь идти. Я скажу Мицури, что ты ушла, — вздохнул Обанай. Юки кивнула и направилась вдаль, что-то напевая. Не хотелось говорить. Хотелось идти. Хотелось петь тихо, но чтобы все слышали. Уверенно, тихо и красиво. Она остановилась посреди поля. Никого. Тишина. Засвистел где-то коршун, схватывая жертву. Побежала полевая мышь. Жизнь, наполняющая этот мир, осторожно вытекала наружу. Можно было услышать ее. Поймать. Потрогать. Свистнуло крыло ласточки. — Смотришь? — звонко засмеялась за спиной сестра. Юки резко обернулась. — Красиво, да? — прибавила Широ. — И жизнь слышно. Я особо слышу. Я из этой жизни и сделана. — Откуда?! — сипло спросила она. — Вы ведь… Юки замерла, не в силах произнести одно слово. — Поговорить пришли. И посмотреть, — пояснила Есико. Казалось, она не такая, какой была. В ней больше добра. Больше радости, больше свободы. В них обоих — больше цвета. А она сама — блеклая, как застывший снимок-негатив. Черно-белая. — Но… Больше она ничего не могла сказать. Больше не было к ним вопросов. К мертвым нет вопросов. У живых нет ответов. Ничего никогда нет. Полный ноль. Ложь, пустота, бесцветность. — Еси, а… Но их уже не было. Мираж рассеялся с грубым словом «бесцветность». Девушка повернула обратно, сдерживая слёзы. Надо домой. Только где это — домой? Поместья у нее нет. Останавливаться поздно. На подходе к штабу ее окликнули.***
— Здравствуй, — послышался голос Кагаи. Девушка обернулась и почтительно поклонилась. В глазах загорелась робкая радость. — Здравствуйте… Он подошел поближе. Лицо молодого Главы слегка преобразилось. — Ты плакала? — тихо и понимающе спросил он. Юки замотала головой. — Вовсе нет… Просто… Она еле слышно всхлипнула. Кагая взял ее за руку и провел внутрь, посадил на футон и тихо сказал: — Расскажи. Она с надеждой и непониманием поглядела на него. — Мои сестры… Они очень давно погибли… И я увидела их сегодня. Это не бред. Я правда видела. Как живые они были... Он понимающе кивнул. — Я знаю. Такое бывает, я тоже видел. Он тепло улыбнулся. — Тебе же сейчас некуда идти, да? — тихо спросил Глава, и не дожидаясь ответа, без всякой задней мысли сказал, — Останешься здесь ночевать, значит. Каната тебе покажет, что где… — Но я не… — смущенно попыталась что-то сказать она, но ее не слушали. Кагая обернулся. — Я — Глава. Имею право тебе приказать… Она молча кивнула, пряча неловкость. Каната провела ее в небольшую комнату, обставленную как обычная среднестатистическая комната в доме. Футон, окно. За окном — темнота и ночь. Но после ночи будет утро. После утра — ночь. Круговорот. После тьмы — свет. После света…