***
Солнце заходило за горизонт. Путники приближались к штабу. Юки подняла голову, с теплой улыбкой смотря на дом Главы, виднеющийся вдали. — Это мой дом, — тихо и нежно сказала она. — Каждый миллиметр земли стал мне родиной. — Ты вернулась, — послышался холодный, но такой родной голос за спиной девушки. Она обернулась. Обанай!.. — Здравствуйте, Игуро-сан, — растроганно проговорила она. Словно стало чуть легче после его появления. — Где ты была? — спросил он спокойно, но чуть грустновато. — Один родной мне человек… — с усилием выдавила она, — С ним случилась неприятность. Моя Айяно мертва. Обанай склонил голову, взглянув на нее сквозь упавшие на лицо пряди. Посмотрел с виноватостью и раскаянием. — Мне жаль, — сказал он тихо. А потом посмотрел на Джуничи. — Это твой брат? — Да, — ответила она чуть робко. — Ирохико Джуничи. Я хочу, чтобы кто-нибудь из Столпов взял его в ученики… Боюсь, сама я не смогу выучить его, как надо. — Но ты ведь взяла Иноске. Значит, за него ты не беспокоишься? — пронзительно спросил он, тяжело смотря ей в глаза. — Иноске — это… Это другое. Он уже обучился основам. А для этого нужно уметь, и нужно время. А у меня нет этого времени. И умений нет. Она взглянула на Обаная с надеждой — может, он возьмёт ее брата в ученики? Она не особо надеялась, но… Может быть?.. — Может, я подумаю, — хмуро сказал Обанай. — Ничего не обещаю. — Я, наверное, — начала она, — Пойду к Химеджиме-сану. Может быть… Или… Я не знаю. Последнее было произнесено в пустоту, поскольку она уже удалялась от Обаная и всех прилегающих территорий. — Пойдём сначала ко мне. Юки недавно выделили дом. Небольшой, как раз под нее — красивый, уютный, не особо новый, но… Ей нравилось — все же лучше, чем у главы ночевать. — Устраивайся где хочешь, — внезапно устало и тяжело сказала брату она. — Я… К себе пойду. Я в той комнате, если надо. Девушка быстро удалилась. И ей, и брату надо было побыть в одиночестве. В тишине, в спокойствии и одиночестве. Подумать, поразмышлять и наконец просто принять то, что случилось. А смерть не изменишь, не вернёшь мертвеца… — Вот так… — прошептала она в потолок, ложась прямо на татами. — Вот так и получилось… Я только как лучше хотела. А все вышло… Вот так. И Айяно, и Рингу. Он — точно видение? А если… Но я же уничтожила его. Или чего-то не заметила? Где он сейчас, тогда? Может, мне померещилось. Она закрыла лицо ладонью, словно загораживаясь от невидимого солнца. Ей неудержимо хотелось спать, но тревога все одолевала с новой силой. Мысли путались и смешивались, сон и реальность сливались воедино, создавая в разбитом мозгу ее непонятные и оттого страшные видения. — Если Рингу — это была я, то почему я сейчас жива? Почему победа над ним была просто осознанием? Ведь раны остались… Или нет? Юки поднялась, оглядела себя. Провела пальцами по рукам, ногам, стараясь найти хоть одну рану от того сражения. Но нет, не было ничего… И было страшно. Она устало упала на татами и вскрикнула от пронзившей ее необычно сильной боли. Она подскочила и схватилась за ушибленную шею. На шее виднелась долгожданная рана. Она даже помнила, откуда у нее эта рана. Не успев быстро применить «Мягкий сугроб», она упала не так мягко, и клинок Рингу задел ее шею. Значит, он не мертв. Пока жива она, жив и он. Зер — каль — це. Так и должно быть. Он — зеркало, а она не вампир, чтобы в нем не отражаться. Вампир… Демон! А демоны отражаются в зеркале? Скорей, скорей! Надо спросить у Танжиро… Незуко… Или Тамаё-сан! Девушка сорвалась с места, кажется, найдя заветную ниточку решения. Ей думалось, если она сейчас узнает все это — про демона, про зеркало… Что-то прояснится, и она что-то узнает, а знание — сила, предупрежден — вооружен. Да. Она кинулась к дверям, побежала в сторону поместья Шинобу: Кочо — это первая, кто может что-то знать о Тамае-сан или Незуко. — Шинобу-сама! — вскрикнула Юки, подбегая к ней, — Демоны отражаются в зеркале? Шинобу взглянула на нее с испугом. — Юки, — встревоженно сказала она, — Ты… — Пожалуйста, скажите мне, — отчаянно попросила она, — Это действительно важно! Демоны… Отражаются… В зеркале? — Только по пояс, — серьезно ответил мужской, страшный голос за спиной. Пальцы Юки стремительно ощутили леденящий, необыкновенно страшный холод. Казалось, ее заковали в лед — так холодна была кожа того, кто стоял за ней. — А теперь пойдем со мной. И все погрузилось во тьму.***
Она очнулась. Вокруг было темно и тихо. Хотелось плакать, почему-то. А еще бежать отсюда. Но она не должна просто повиноваться этим смутным желаниям. Что это за место? Кто ее сюда привёл? Что с ней хотят сделать? И самое главное — демоны отражаются в зеркале? — Очнулась, — послышался до боли знакомый голос за спиной. — Господин, Господин, она очнулась! Рингу. — Зачем? — ледяным голосом спросил кто-то за ее спиной. — Ты говорил, она может пригодиться. Зачем она мне? — Но, но, Господин! Она — это прямая связь со столпами, с самим Убуяшики! Господин? Кто… Что?! Нет! Не может быть… Это же… — Мерзость, — обронил лишь тот, с холодной кожей. Юки осознала, что связана. А в голове что-то липкое, горячее… Кровь? Нет, вряд ли. — Что вам от меня надо?! — крикнула она изо всех сил, только сама не услышала себя. — Она пытается говорить! — воскликнул Рингу. — Что?.. —… Вам от меня надо?! — разъярённо продолжила она. Сейчас — она это понимала — были ее последние часы. Стоял перед ней сам Кибуцуджи Мудзан. Девушка сделала рывок и поднялась. Нет, ни за что! Она не будет стоять на коленях перед демоном, никогда! — Вы все равно проиграете, — хрипло выдавила она. Легкие словно пронзили копьем. — Вы… Ничего вы не стоите! А потом стало так больно, что ничто в этом мире не сравнится с этой болью. — Молчи, мерзость. Она снова упала, и снова темнота, но словно чья-то рука подняла ее изо тьмы и помола удержаться. А Кибуцуджи уже смотрел ей прямо в глазах, смотрел с ненавистью и злобой. — А знаешь… — с ненавистью выдавил он, — Ты… — Ты жалкий и слабый! — выкрикнула она беспомощно. Ей не выбраться, нет… Она сильно ранена, и связана, и… — Ты не стоишь ничего! Ты и все твои слуги — никто, и… Через секунду она захлёбывалась кровью. — А если я докажу тебе, что демоны — самые могущественные существа в этом мире? — спросил Мудзан, непонятно почему. — Я это знаю, — прошептала она, не имея возможности говорить громче. — Вы все здесь… Одной породы… Мерзкой породы. Как собаки… — Видишь это? — Кибуцуджи показал ей маленький флакончик с чем-то красным внутри. — Это — что-то вроде охранной грамоты. Высшие луны не тронут тебя, если ты не нападёшь на них. Так ты увидишь, кто из нас жалок. — Только ты, — прохрипела она. Говорить — все, что она могла. Это было бесполезно, но она могла. Могла и хотела унижать прародителя до последнего. — Ты ещё будешь стоять на коленях перед истребителями. Мудзан смотрел на нее сверлящим, пронзительным и неприятным взглядом. Молчал и так же молча слушал. — А я предлагаю… Спор, — захрипела она с сумасшедшей улыбкой. — Если ты проиграешь и встанешь передо мной на колени, ты сдохнешь. А если я пойму, что демоны могущественней людей, я проиграю и… Тоже сдохну… — А если захочешь, — засмеялся Рингу, — Ты сможешь стать демоном. Если захочешь… Ты понимаешь, какую невероятную милость оказал Господин?! — Я согласен, — с максимальным презрением выдавил Кибуцуджи. Она поднялась, как только могла, и плюнула в лицо подлецу. А потом была снова темнота. Что-то холодное было под ногами, невероятно холодное, но не такое, как кожа прародителя. Теплее, гораздо. А потом раздался звук голоса Рингу. — Ты выжила, потому что я умолял Господина. Я твой единственный друг здесь. Понимаешь? Я тебя спас. А потом исчезло абсолютно все, и только что-то чувствовалось на груди — это был пузырек с холодной кровью Мудзана.