31 день и одно желание

Ладно, разрушитель признавал — сегодня с выбранной меткой воображение художника разыгралось не на шутку. На чистоту говоря, он вообще не думал, что Инк после вчерашнего снова возьмётся за игру, но вот… как показала практика, даже такие психологические потрясения как обострение старой фобии не могут убить полностью его любви к сексу и прочим волнующим затеям типа ролевых. Спустя лишь неполных десять часов после своего нежданного срыва художник был свеж и полон сил и не то что соглашался, а настырно требовал продолжить воплощать их маленький список непотребных кинков в жизнь. И сегодня он удивил. Удивил что решением, что воплощением, что задумкой, заставляя Эррора периодически сглатывать подступающую слюну, суетиться и дёргаться на кушетке, то и дело вертя запястьями и лодыжками, то нервно, то наоборот аккуратно, в попытках избавиться от охватывающих тревожных ощущений что моральных что физических — ремешки не особо приятно тёрлись о тёмную надкостницу, давили и оставляли по себе жгущиеся следы. Да-а, Инк однозначно сегодня удивил. Он не то, чтобы эксперт в БДСМ играх, или иного рода деятельности, где нужно использовать подобные девайсы… они не практиковали такого раньше. До этой игры. И он явно спёр это ложе прямиком с Asylumtale, тут сомнений не было. Или скопировал уж очень реалистично, добиваясь эффекта полного погружения… да пофиг как! И пофиг зачем. Главное, что разрушитель чувствовал себя сейчас аки заключённый в подвале, хотя его окружал совсем таки стандартный интерьер больничной палаты, разве что шкафчиков было подозрительно много, да и лампы светили не так ярко, совсем не давя на чувствительные глаза. — И как, скажи на милость, я должен расслабиться и возбудиться в такой атмосфере, а, Инки? Чего ты добивался, рисуя всё это? Ответа не последовало. Раздражение в голосе скрыть не получалось, как Эррор не старался, — больницы всегда имели для него только одну неприятную ассоциацию и она ну никак не граничила с сексуальным наслаждением. Но Инк же не спроста эту тему выбрал, значит знает, что делает. Наверное… И Эррор довериться ему может. Да… Скорее всего… Случай с надувными шариками вспоминать не будем? Нет, однозначно. Металлический звук за ширмой, в пределах которой крутился всё это время Инк, специально не попадая в поле зрения, уверенности не добавлял. А больничная роба не прикрывала настолько много, сколько требовалось бы для комфорта, на собственном обнаженном теле она чувствовалась скорее обрывком ткани, слишком маленьким, чтобы внушить защищённость, от чего холодок по костям пробегал с завидной частотой. Копчик так вообще неприкрыто и откровенно вжимался в мягкий матрас — одно лёгкое касание, и ткань откроет вид на все изгибы и извороты тазового дна. Здесь даже пахло откровенно больницей. А не ароматическими свечами, краской или на худой конец шоколадом. — О-о-ой, чуть не забыл, — пропел Инк, наконец являя себя миру, выплывая из-за ширмы и вихляя при этом едва прикрытыми одеждой радужными бёдрами. Жаль только Эррор этой откровенной и такой манящей красоты так и не оценил пока — с горизонтального положения хрен что увидишь, как бы он не тянул черепушку вверх и вперёд. На вопрос, заданный ранее разрушителем, Радуга, очевидно, отвечать не спешил, переключил своё внимание с папки, что держал до этого, на полки шкафчика, где, напевая себе под нос, искал то самое, что забыл. Белый приталенный халат то и дело подскакивал вверх, явно приходящийся ему слегка не по размеру, а ловкие руки выуживали массивные шприцы и куда более миниатюрные медицинские стеки. Непонятно только, повезло Эррору или нет, что в специализацию художника не входило полноценное умение пользоваться всем этим богатством: большая часть была лишь атмосферным дополнением или демонстрацией, по задумке самого виновника этой ролевой. А Инк тот ещё импровизатор, тут уж либо подставляйся, доверься и смирись, либо уноси ноги пока не прижали. Хотя, и так догонят… и развернут необходимым местом для продолжения. Когда возня наконец закончилась, Эррор, уже медленно начавший терять терпение, услышал плавные мягкие шаги и… скольжение колёсиков по полу. — Эрри, будь умницей, приготовься принять сидячее положение. Очевидный вопрос не успел сорваться с языков — Инк запустил механизм с помощью пульта и кровать начала медленно трансформироваться в некое подобие «кресла». Но Эррор всё ещё оставался связан и сбит с толку, не смотря на тот факт, что теперь комфорта немного добавилось и можно было полностью перенести вес на одну область, переставая беспокойно двигаться в путах, было что-то в этой ситуации нервирующее, заставляющее переживать и стискивать пальцами кожаные наручи, что держали запястья. Если голос Инка ранее звучал безобидно и заигрывающе, пускай и говорил он не так много, то вот взгляд выдавал немного иные оттенки эмоций. Хотя первым в глаза бросился совсем не его взгляд, а скорее костюм и… о-оох. это прекрасное радужное экто, что было облачено в медицинский халатик… и к нему явно же не предполагалось нижней части. Упругая небольшая грудь виднелась за вырезом воротника, на её мягкости уютно покоился стетоскоп, а ладошки Инка обхватывали небольшой металлический передвижной столик, содержимое которого Эррор умышленно предпочёл пока не разглядывать ради своего же спокойствия и вновь вернуться к разномастным зрачкам, что смотрели на него подозрительными примесями чего-то пока не ясного в ярко-розовом цвете. Инк обворожительно улыбнулся, подтягивая к себе вертящийся стул, изящно сел на него, выуживая из-под мышки папку и деловито распахивая её перед Эррором. Разрушитель едва не прыснул — Инк был так внимателен к деталям процесса, что очевидно целую историю болезни ему выдумал. Что ж, учитывая в каком незавидном положении находился Эррор, там как минимум одно из его психических расстройств, а как максимум целый список по пунктам… проёбов. Ну, может не так радикально, но ничего другого на ум не лезло. — Что ж, дорогой… Эррор, — Инк даже сощурился, глядя на листок при прочтении имени. — Похоже у вас есть некоторые проблемы требующие тщательного проктологического осмотра. — И что же там такого со мной приключилось, что сразу и в такое место? — попытался отшутиться Эррор, наблюдая за тем как изящные ладони и пальчики Инка обволакивает холодная резина перчаток. — Нельзя ли обойтись, ну, без этого, начать с чего-то более простого, например дыхание проверить, ну или… — многозначительный взгляд Инка и поджатые в недовольстве губы, прервали мольбы Эррора о помиловании. Вдруг сейчас наговорит себе ещё и на урологический. Лучше тактично промолчать. Инк тут же вернул вежливую улыбку на место, привстал со своего места и аккуратно, даже неожиданно нежно вытер пот со лба подрагивающего пациента ватным диском. Наклонился к ушному отверстию, позволяя стетоскопу холодом обжечь кости и так напряженного аки струна Эррора, и любезно сообщил: — Дыхание проверено, ты доволен? А теперь приступим к основному. Расставь ноги пошире. Смелее, я не кусаюсь… как и мои инструменты. Эррор всё ещё запрещал себе поворачивать голову в сторону столика. Пока что существовать в иллюзии безопасности ему нравилось куда больше. Он вздохнул и выполнил-таки просьбу Инка. Графитные бёдра разъехались в стороны свободнее, покуда позволяли ремни. Ловкая рука тут же приподняла ткань робы, практически невесомо касаясь подвздошных, огибая их плавные волны и спускаясь ниже, к запирательным и нежному хрящику. Одни только кости… — Ох нет, нет нет Ош-ши, это никуда не годится… Получивший свою дозу тревожного предвкушения от одних только начальных касаний, Эррор с практически насильно подпитываемым благоговением посмотрел на сползший немного с радужного тела халатик, как мог концентрируя все свое внимание именно там — на оголившемся частично желанном теле. Благо было не очень сложно. Магия, взбудораженная неполным стриптизом, в сочетании с собственным нестабильным состоянием, мгновенно устремилась в тазовое дно, заполняя его ярким синим. — Вот умница, смотри-ка, даже не нужно было ни о чём просить, ну что за прелесть, — лицо художника сместилось вниз, облюбовывая себе место перед самым интересным — игривые формы сердец в глазницах смотрели внимательно, даже жадно, наблюдали за процессом формирования члена, красиво изогнутого кверху. Такое пристальное внимание… Однако, к большому разочарованию Эррора, Инк не спешил его ублажать. Взгляд художника — оценивающий и немного холодный — так смотрят на экспонат кунсткамеры, а совсем не на любовника. Первая дрожь пробежала по связанному телу. Рука под белой тканью халатика потянулась к столику, вслепую нашла на нём какую-то баночку, и Эррор буквально на одно малюсенькое мгновение перевел туда взгляд, следуя за движением… и тут же пожалел об увиденном до выступившей испарины на костях. — Инк, я кричать буду. — Хм, зачем и почему? Это всего лишь смазка, — художник демонстративно выливает её на перчатку, начиная разогревать и размазывать по пальцам. Не дожидаясь продолжения реплики, тянется к сжатому судорожно колечку псевдо-мышцы, аккуратно оглаживает, а второй рукой проводит по члену, по всей длине, сразу и полностью, от края до самого конца, видимо чтобы хоть немного расслабить. Эррор, не сдержавшись, рефлекторно откидывается назад и врезается затылком в подушку. Это черт побери, возбуждает и пугает одновременно. В него проскальзывает один палец, а спустя несколько скольжений поверху, почти сразу же второй. — Аккуратнее, пустота тебя поглоти, Инк! — Что? Да ладно, Эррор, не выдумывай, я ещё даже не начинал, тем более каких-либо изменений или геморроидальных узлов у тебя нет, так что болевых ощущений быть не должно, просто расслабься. Я понимаю, в такой позе терпеть массаж не слишком удобно, слишком сильное давление, но… я хочу наблюдать реакцию, — добавил художник с улыбкой и протолкнул пальцы глубже, показав зубы. — Вот и чудесно, вот видишь, никакой боли, — добавил он в голос саркастических ноток, и Разрушителю показалось, что в тоне его проскользнуло издевательство. — На самом деле, очень даже свободно. Ты наверное часто практикуешь анальный секс? Похвально, похвально, но для здоровья этого недостаточно, — параллельно со словами пальцы растягивали и скользили внутри. — Это не одно и то же, — Инк толкнул несколько раз рукой и сжал второй ладонью головку. — Видишь разницу? Фрикции не имеют того же эффекта. Важен наклон и нажим, — защитник крутнул кистью, выворачивая ее под другим углом, согнул пальцы, ногтевыми фалангами прижав переднюю, граничащую с мочевым пузырём стенку, упёрся ими во что-то, отдавшееся моментально острым наслаждением, граничащим с лёгкой болью: — Не слишком сильно жму? Эррор звякнул креплениями наручей и попытался податься тазом назад, чтобы хоть немного отстраниться — по позвоночнику потёк пот, а весь низ живота обдало жаром: — С-сильно! — едва не подглючивая, выдал через частое дыхание он, то хватая ртом воздух, то сцепливая зубы. — Хм-м, а так? — давление немного уменьшилось и пошло по кругу, рисуя спирали по грудке, казалось, чистых нервных окончаний. — Х-ха-а-ах-х… — разрушитель дёрнулся и привстал, насколько пустили путы, на пятки, втиснулся взмыленным копчиком в кожаную лежанку. Художник кивнул удовлетворённо и массировать продолжил, теперь пальцы пошли по сдвоенному, словно пережатый орех уплотнению восьмёркой, выписывая горизонтальные бесконечности от краёв и к центру, разминая и выдавливая: соки из застоявшихся каналов и стоны из сипящего и тянущего отчаянно руки разрушителя. От краёв и к центру звенящей напряжением простаты. — Наша задача — разогнать застой, Эррор, привести всё это в движение, а тут всё так напряжено и твёрдо, практически выходит за пределы нормы. Уж не знаю, удастся ли мне размять как нужно с первого раза. Эррор шипит от ощущения елозящих вверх-вниз пальцев по члену, дышит тяжело — один вдох на одно скользкое движение внутри. Инк больше не растирает, он будто стягивает, вертикально вниз, словно деля пополам чёртову грудку плоти, что оказалась настолько чувствительна. — Вы слишком напряжены, уважаемый, в чем дело? Может мешает это? — дует губы и ведёт раскрытой ладонью по налившемуся стволу Инк. Эррор скашивает глаза вниз и едва сдерживает позорный скулёж — синяя плоть настолько тяжёлая на вид, что делается стыдно, магии так много, что привычный светло-синий сейчас похож скорее на фиолетовый, а вершина так и вообще блестит от сочащихся текущих капель предеякулята. — Придётся устранить, — чмокает играющий медсестру хранитель губыми. — Иначе ну какая из этого будет польза. Ох, Эррор, так бессовестно перевести сеанс в Такое. Кого ты вообще хочешь сделать из своего лечащего врача! Безобразие… — ведёт он плечом и, вопреки возмущению, принимается мять и потягивать, всё так же не убирая пальцы изнутри. И разрушитель ничего с собой поделать не может — тянет руки, напиная кожаные ремни. Выгибает позвоночник и мычит на каждый толчок узкой ладони, поджимает пальцы на ногах и наверное впервые в жизни вскрикивает тонко — от быстрых фрикций плывёт рассудок, пальцы, жмущие через стенку кишки ноющее удовольствием уплотнение, пускают разряды молний по и так дрожащему телу. Что это вообще? Это удовольствие, или что? — Ха-а-а… — кажется по тёмным щекам катится влага, тугая струя, что брызнула вверх, пачкая кушетку и медицинскую робу едва едва видима через слой сереющих помех — зрение-таки сдалось перед вызванными эмоциональным всплесков лагами. — Вот так гораздо лучше, — слышится словно через толщу воды довольный голос художника, и Эррор уже расслабляется на кушетке, устало переводя дыхание и благодаря создателей, что всё оказалось не так паршиво, как… — Теперь вот точно не будет ничего мешать, — ...напрягается обратно, растирая капельки пота на шейных позвонках о жёсткую кожу и скаля недовольно зубы. Инк всё ещё гладит уже опадающий после бурного оргазма член, причиняя неудобства. — Теперь-то мы точно сможем завершить процедуру как надо, — Эррор мотает головой и поглядывает подозрительно на руки в белых латексных перчатках, что наконец оставляют в покое, но тянутся опять к тумбе. — Но на этот раз, чтобы уж с гарантией… — пугает кривой ухмылкой Инк. — Мы сделаем гидромассаж. — Н-нет… — Эррор округлил глазницы и дёрнулся всем телом, разглядывая со страхом возникшую в руках Инка грушу. — Нет нет нет нет, Инк! — втянул шумно воздух, почти всхлипнул. — Да ты гонишь! Да тут на вид миллилитров восемьсот, не меньше! Не нужно этого делать! Художник закусил губу, лукаво сощурив глазницы: — Вообще-то пятьсот, — и снова взялся за смазку.