31 день и одно желание

— Ну давай, Эррор, ну! Клонирование же это так весело! — никак не желал отступать и сдаваться Инк, нарезая круги вокруг активно перемещающегося по магазину в неизученой ещё, новой вселенной разрушителя. Эррор скорчил рожицу, фыркнул и заграбастал несколько плиток чёрного шоколада, а заодно пачку лазаньи, что гарантировало ему спокойный и самое главное съедобный ужин, а не то, что обычно предлагал художник. Он подумал ещё немного и зашагал к полкам с выпивкой: — Какое ещё клонирование, Инк? Какое ещё весело? Это кому предположительно? Тебе, что-ли? Мне так точно — нет. Я селфцестом никогда заняться не мечтал! Не думай даже, Нет. Не-а, — он мотнул головой, даже жестами отрицая такую возможность и схватил с полки бутылку красного сухого. Расслабиться не помешает — что-то у них последним временем больно напряжные ситуации возникают. Художник вздохнул расстроенно: — Жаль, но заставлять не буду. Ну… — посмотрел грустно на бутылку алкоголя, который к сожалению не переносил и соответственно компанию Эррору составить не мог, и прищурил глазницы. В его черепушке только что возникла мысль как составить ему компанию немного по-другому — и приятно себе сделать и метку выбрать заодно. — Я придумал! Придумал, чего сегодня хочу! Отсроченный оргазм!! — воскликнул он и хихикнул от заглючившего посреди полок разрушителя. — Дебил! — дёрнулся от мелких колючих лагов тот. — Чего орёшь среди толпы?! — Да всё равно ж вселенная новая, нас тут никто не знает, — отмахнулся легкомысленно Инк и крякнул, когда его тупо подхватили подмышку и вместе с продуктами, за которые кстати не расплатились, внесли в портал. — Только ещё раз, Инк! — швырнул его Эррор на кресло мешок, едва вынырнув из портала. — Ещё один лишь раз ты меня попытаешься опозорить на публике, и я тебя… — Отстроченный орга-а-азм, — пропел художник, начисто игнорируя возмущения своей пары. — Оргазм Эррор, а не нервы. Садись зайка и пей свое вино, — он схватил опешившего от такого резкого активного напора и смены темы разрушителя за плечи, усадил его насильно в кресло, метнулся на кухню за бокалом и уже спустя считанные секунды чпокнул пробкой и наполнил хрустальную посуду доверху. — Наслаждайся, Оши, твоя главная задача не выплеснуть, — хихикнул он, опускаясь на колени. — Ни в каком формате. Разрушитель фыркнул тупому намёку и… чуть не облился вином, когда Инк не спрашивая нагло стянул, приспуская с него, штаны, и уставился на того в непонимании: — Ты чего опять надумал? — Исполняю задание на сегодня, расслабься. Пей своё вино и не обращай на меня внимания, — хохотнул тихо, стянул вслед за штанами ещё и бельё и положил ладони на подвздошные, помял немного плавные изгибы. — Совместим приятное с полезным. Ты будешь пить и расслабляться, отдыхать, а я… наслаждаться тобой и твоими ответами. Вот мне интересно жутко, я не замечал за тобой раньше такой любви к вину, — лобковый симфиз нежно помассировали, стимулируя навязчивым вниманием магию выйти наружу. Инк прикоснулся к косточкам запирательных лёгким поцелуем, слегка выпустил кончик радужного языка, скользнул в отверстия, тут же на мгновение отстраняясь и продолжая говорить. — Расскажи мне больше о своих предпочтениях. Что ты любишь? Сухое или полусладкое? А может ты не переборчив или выбираешь по настроению и ситуации? Белое или красное? Ой, а может тебе и настойки разные по душе? Их сто-о-о-олько всяких… — ласково, почти невесомо он выцеловывал каждую косточку, прерываясь на предложения, словно прелюдии были запятыми. — Знаешь, на фруктах есть, на чём же ещё там? На орехах, на… Ой, забыл совсем. Ну так вот, Ошибочка ты моя, скажи мне, красное… — он прошелся языком по лобковой кости слева. -… или белое? — поцеловал её справа. — Пей, почему ты так напряжён, Оши? Эррор сглотнул глупо, воткнулся от растерянности в бокал и, чтобы дать себе секунду на привыкание, отхлебнул немного: — Красное, Инк, всегда красное и я не напряжён совсем. — Ох, пра-авда? — мурлыкнули в косточку, натирая пальцами графитную надкостницу возле самого симфиза. — Не напряжён? Это потому я до сих пор тру голые кости вместо члена? — Инк! — Что? — художник клюнул мелким поцелуем гребень лобковой кости и потёрся щекой о её бугорок. — Я всего лишь хочу немного поиграть, метка-то действительно интересная. Расслабься. Ну? Так ты мне ответишь? Только вино или настойки? И какие? — он помассировал пальцами подвздошную кость и спустился к вертлужной впадине, щекоча влажным дыханием, Глюк помялся в кресле, пытаясь сесть удобнее и пробормотал что-то о шелковице и айве, снова выпил, не зная куда деть глаза и чем занять себя. Почему-то сидеть и ничего не делать когда Инк вот так изгалялся между его коленей было неудобно, даже стыдно, а ещё возбуждающе. Но… с другой стороны, ему же сказали пить и получать удовольствие, одновременно с двух источников, так что всё же стоило воспользоваться советом. После всего пройденного вместе с Инком это казалось отпуском, наградой за тяжелую работу. А, и магию надо бы наконец отпустить, видимо вино уже начало слегка ударять в голову… А Инк то ждёт. Его ловкие пальцы настойчиво, но нежно намекали круговыми движениями на продолжение и смену формы, и как только первые магические потоки приступили к формированию основания члена, Инк довольно заурчал, тут же заныривая языком под лобковую снизу и тягучим движением облизал графитную косточку до самого синего сгустка, пользуясь пока пустующим тазовым дном. Под его ласкающим внимаем Эррор потихоньку поплыл, напряжение в его костях становилось всё меньше, а вот конкретного желания удовлетворения всё больше. Он шире расставил ноги и сделал ещё один смакующий глоток вина. Инк уловил тут же произошедшие изменения в его настрое, потерся носовой костью о основание органа, дожидаясь, когда он наконец станет полным и поднял взгляд: — Хорошо, — мурлыкнул и сощурил разноцветные глаза. — Раз мы уж начали говорить о твоих интересах пока ты расслабляешься. Красное, айва, шелковица… — он облизнул губы и подул на наполняющееся магией тазовое дно. — А минет какой? Классический или глубокий? Тебе нравится с руками или только рот и язык? — Инк шурнул ладонями по внутренней стороне бедер, щекоча, доходя к краям промежности и отбегая сразу же обратно. Он был доволен реакцией — тазовые кости уже полностью были покрыты плотью, член подрагивал в воздухе, явным доказательством его успеха. Эррор фыркнул, вроде и не желая отвечать как и всегда на такие вопросы, вместо этого недовольно отворачивая голову и отпивая винную сладость, но тело его явно сдавало. Под руками Инка плоть все дальше уходила от таза к коленям, выражая рост чужого возбуждения. Он пощекотал экто под коленками и под душащийся глоток лизнул разрушителя от впадины между сформировавшихся уже булок к самой головке, цепляя ту жестко языком и продолжил: — Ну Ош-ши, ну как тебе нравится больше? Может вакуумный? Или неглубокий язычком? — словно демонстрируя, он поспешил наклониться и исполнить озвученное, одно за другим, заканчивая нежным поцелуем в самую вершинку. Слизнул с губ оставшуюся там каплю смазки. — А может ты любишь совмещать с чем-то другим? Чем-то поглубже? — пальцы руки заскользили по бедрам к паху, Инк погладил большими тугую яркую мошонку, что поджималась уже крепким комком. — Ох ну нет… — улыбнулся отстраняясь и поднимаясь на ноги. — Не так быстро. Схожу-ка налью и себе чего-нибудь выпить. Эррор проводил его глазами ошарашенно: — Что? В такой момент? — и заткнулся тут же, потому что художник развернулся и кинул через спину… — Момент? Какой момент, Оши? Мг-х, тебе наверное показалось. Не было у тебя ещё никакого момента. Глюк зарычал глухо и уткнулся носом в бокал с вином. Накатившее было возбуждение, что грозило сорвать его и вынести за край, отступило, оставляя по себе жгущееся неудовлетворение и почти зуд. Он шатнул коленями, сражаясь с желанием встать и уйти. Художник, скотина! Инк в то время вернулся и опять упал перед ним на колени: — М-мнм, успокоился? А ну-ка проверим, — безалаберно сгрёб в руку яички, сжал и оттянул вниз. Эррор чуть не подпрыгнул от неожиданности, вино выплеснулось и ляпнуло на живот, растеклась по ткани и прочертило ручейки вниз. — О-оу, не дёргайся, ты что, я не укушу. У Глюка мурашки побежали по спине от таких слов, а когда художник и вовсе наклонился ниже к самому его драгоценному, чуть ли не заскулил. Нет, он знал конечно, что Инк не навредит, но ему самому нравилась сейчас эта игра, ему… хотелось немного побояться… именно вот так. — Чернильный, не пугай меня… Инк улыбнулся одной из своих жутких улыбок: — Ум-м-мр-р, вот теперь уж точно отпустило… — сверкнул розовым в глазницах и наклонился к руке, оттягивая чуть мошонку и облизывая всё вокруг от капель вина. — Вот не хочешь ты рассказывать мне о себе совсем, — хмыкнул как бы расстроенно. — Несправедливо. Ну тогда давай поговорим с тобой о сказках. Любишь сказки? Эррор запыхтел шумно, допил залпом остатки вина из высокого бокала и отбросил его, наплевав на порчу посуды, в сторону, откинул голову назад — его облизывали сейчас, не позволяя хоть чуточку вернуться в норму, где только можно облизывали, везде: низ живота, ямочки у ног, даже снизу возле анального несколько раз прошёлся язык. Сказки? — О господи боже мой, да-а… — М-мгм, — смешком пощекотали сжатую пальцами псевдокожу, откровенно игнорируя стоящий колом член. — И я люблю. А знаешь, какая моя любимая? Отгадаешь? Хочешь намекну? Два орешка для З-з-з… — Инк протянул букву, побуждая договорить за него. — З-заткнись… — разрушитель сжал ладони на мягкости кресла. Три орешка, Инк! Три, сука, не два! — Неправильный ответ, — мурлыкнули снизу, руку стиснули немного, переминая плоть под фалангами, эти самые «орешки» облизывая через пальцы. — Правильный ответ З-золушка. А ещё люблю Гулливера в стране лилипутов. Ох, такой большо-ой мальчик и такие щекочущие мелочи вокруг. Глюк простонал и подкинул тазом — художник щекотал пальцами, дул и касался лишь краешком губ, неимоверно дразня и распаляя, но не давая достаточно. Грёбаные сказки! И почему он не заткнёться и не займет свой рот чем-то другим? — А ещё Джек и бобовый стебель тоже о-очень неплохая, — журчит голосом этот неимоверный искуситель, а руки порхают, натирая возле узла и основания, прижимают ствол и играют с пульсирующим уже откровенно сфинктером. Ох, да Эррор готов уже на всё, любая близость. Любая! Давайте он упадёт на колени и выставит задницу вверх, чтобы его наконец трахнули и дали разрядиться. Инк будто не замечает чужих метаний, улыбается, смотря то на налитый магией тёмный неон, то в такие же тёмные, искрящиеся цветом глаза: — У него говорят был хороший такой стручок… — хихикает, заныривает дистальной фалангой за плотную мышечную вуаль, растягивает. — А если раздеть… М-м-м, бобы думаю были ещё вкуснее. Эррор шипит через зубы, чтобы не застонать. Он понимает, что художник несёт откровенный бред, практически издевается, но как же это будоражит! — Красная шапочка! — чуть ли не вскрикивает и тут же заливается смущением он. Инк поднимает на него глаза непонятливо, и Глюк, едва дыша, заканчивает мысль, чуть ли не давясь слюной: — Все хотели заполучить её пирожки… — говорить тяжело, думать и дышать тоже. — И шапочку тоже. Жаль только что красная, мне вот казалось, что фиолетовая выглядит вкуснее. Творцы милосердные, о чем это он вообще говорит? Что за бред несёт? Но Инку нравится, Инк улыбается на его попытки: — Ох ша-апочка? Да, да-а, я тоже думаю, что фиолетовая намного желаннее… — и ладонь ползёт по основанию возбужденного органа вверх, гладит градиент насыщенного синего, что переходит в фиолет как раз на вершине, обнимает саму шляпку и скользит пальцами на грани рельефного стыка, цепляет уздечку. — Мва-а-ах… — таки не удержал. Стон улетает в потолок, а по члену в награду за смелое звучание отбивают быстрый ритм. — Да, разрушитель, да! Не бойся, не молчи! Расскажи мне ещё сказку, простони! Эррор запрокидывает голову назад, считая кружащиеся вокруг черепа звёзды: — Ст-то-о-ойкий олов-вяный солдатикх-х… — хрипит он почти на пределе. Зрачки закатываются, по спине течёт, под задницей так и вообще хлюпает, кажется, морем. Но вредный Инк отводит руки в самый последний момент, забирает их, и разрушитель не может с собой поделать ничего, тянет на одной ноте жалобное «не-е-ет, Инки…», разлепляет глазницы и вглядывается укоризненно мутным взглядом: — Хватит, прошу. Художник сидит смирно между его колен, демонстративно растирая слюну и смазку по рукам и подбородку: — А может ещё разочек? — Инки, — почти ноет разрушитель, окончательно в похоти потеряв гордость и всё что только возможно, сползает по креслу мешку вниз. — Инки, пожалуйста… — Ох, ох Ош-ши, — сводит бровки он на такой вид. Обычно грубый Эррор, плавящийся и чуть не шёлком стелющийся перед его взором. Молчаливый Эррор, лепечущий милый откровенный бред. Упрямый Эррор, что жалобно выстанывает «пожалуйста». Ну разве не прекрасное зрелище? Разве не заслуживает оно награды? Инк ползёт руками по ногам вверх, пуская тесными касаниями молнии по напряженному до предела телу. — Раз ты так просишь… — нависает всё ближе и желаннее, что руки начинают неконтролируемо дрожать и кажется, что Эррор кончит сейчас от одного лишь касания или влажного дыхания на тяжёлом экто. — А знаешь, Эррор, я же ещё одну сказку люблю, о которой тебе не рассказал, — улыбается, растягивая тонкие губы в широкую усмешку. — Оранжевое горлышко называется. Глубокое и практически золотое. Хочешь? — Да-а… — посылает вибрации по телу хриплым тоном Глюк, вызывает вспышки восхищения лишь своим звучанием, не говоря уже о виде. — Тогда расслабься… — Инк подарит ему наконец долгожданный финал. И «глубокое горлышко» подарит. А может и не единожды. Очень уж возбуждающе выгнуто сейчас синее экто.