Дорога домой

Венти скучал по чужому присутствию в доме. Было непривычно слышать чьи-то шаги за дверью, голоса с кухни, которые обсуждали, что лучше приготовить на завтрак. Венти наслаждался этими минутами. Целый год, что он провёл один, стал казаться ещё большим кошмаром. Как он вообще смог выжить и не сойти с ума, когда разум настойчиво тянул его в пучину горестных воспоминаний, размышлений, которые неизбежно вели лишь к чувству обречённости? Венти взял в руки очередной лист, исчерченный схемами, что перекрывали друг друга, переплетались, создавали настолько нечитаемую картину, что не каждый сигил смог бы разобрать эти карандашные штрихи. Раздался тяжкий вздох, шелест бумаги, и лист оказался беспощадно смят, отброшен в кучу к остальным. Венти устало потëр переносицу от очередной неудачи. Он что-то упускал, возможно незначительное, практически незаметное, но всё же без этого недостающего фрагмента пазла картина совершенно не складывалась. Венти задумчиво почесал подбородок, нахмурился. Левый глаз ужасно болел, будто в него засыпали целую пустыню, и каждая песчинка считала своим долгом разодрать его глазное яблоко, оставить множество шрамов и рубцов. Зрение упало, Венти не мог видеть левым глазом на дальние расстояния, образы размывались, мутнели. От этого начались постоянные головные боли, способность ориентироваться в пространстве также значительно ухудшилась. Сколько уже дверных косяков Венти сбил своими многострадальными плечами просто от того, что не мог верно рассчитать расстояние? Послышался звук входной двери, свидетельствующий о том, что кто-то вышел на улицу. Венти тут же подскочил на ноги и побежал к выходу из комнаты, но перед ним внезапно появилась Голд. Она скептически приподняла одну бровь. Холод её взгляда не оказал на Венти, привыкшего к разным не самым приятным ситуациям, никакого влияния. — Далеко собрался? — невинная улыбка в ответ. Но и Голд была не из простых, этот приём на неё совершенно не действовал. Не получив внятного ответа, она молча кивнула на кровать. Венти пришлось повиноваться. Он неохотно устроился поверх одеяла, по дороге ещё и безжалостно прошёлся по схемам, которые закрывали собой весь пол комнаты, не оставляя даже пары сантиметров свободного пространства. — Я отправила Сяо за травами, которых мне не хватает для лекарства. А ты лежи смирно. Всё равно тебя никто не выпустит, пока ты не поправишься. Голд принялась собирать разбросанные листы, будучи не в силах смотреть на подобный хаос, в котором Венти, кстати, ощущал себя вполне комфортно. Он хотел помочь Голд, чтобы той не пришлось одной возиться с этим беспорядком, но глупая обида была сильнее. Венти злился, что его не подпускали к печати из-за состояния его глаза. Они тратили драгоценное время. Венти вполне способен справиться с такой нагрузкой, а терпеть боль для него не в новинку, но ни Сяо, ни Голд его доводов слушать не желали. Они просто заперли Венти, ни на минуту не оставляли одного в доме, чтобы тот не сбежал. Теперь он лучше понимал состояние Сяо, когда его точно так же держали в четырёх стенах до полного восстановления. Вот только Венти ведь уже на финишной прямой. Ему нужно совсем немного, не хватало последнего компонента, чтобы печать поддалась. Частично Венти боялся оттягивать этот момент по одной простой причине — ещё немного, и он уже не сможет отпустить Сяо. Голд закончила с уборкой, сложила стопки листов около кровати. Прямо на полу, ведь на тумбе они не уместились бы. Затем она присела рядом с Венти, осмотрела его глаз, прощупала пальцами нижнее веко, потом верхнее. Отёка не было, что заметно порадовало её. — Не стоит так беспокоиться обо мне. — лёгкая усмешка. Голд, напротив, только больше помрачнела. Что-то не давало ей покоя, раздирало изнутри, рвалось наружу. Она всегда старалась держать свои эмоции в узде, но от Венти не скроется ни одно чувство. Чужое беспокойство отдавало кислинкой на языке, немного горчило, но не жгло, как, например, лютая ненависть, злоба, раздражение. Тревога закручивалась в узел где-то под сердцем, в клетке из рёбер, и давило на грудь тяжким грузом. — Что ты хочешь мне сказать? — она не удивилась тому, что её раскрыли, ведь знала об эмпатии Венти. Кажется, она даже специально позволила ему заглянуть себе в душу, чтобы хоть как-то начать этот разговор, на который ей никак не хватало смелости. «Голд» и «нехватка смелости»? Это вообще можно ставить в одно предложение? Что же такое её гложет? — Голд? — в ответ тишина. Она собиралась с мыслями, закусила нижнюю губу в задумчивости и какой-то досаде. Будто не была уверена в том, что ей стоит поднимать эту тему. — Чтобы ты там не надумала, всё в порядке. Успокойся. — он не улыбался, но тон голоса оставался тëплым. — Я хочу обсудить, вероятно, довольно неожиданный вопрос давно минувших дней. — Голд не смотрела ему в глаза, у неё не осталось сил на это. — Нападение Дурина на Мондштадт. Перед глазами Венти тут же замелькали ужасающие картины прошлого, металлический запах ударил в голову. Множество тел устилали некогда величественное Море одуванчиков, что теперь пропиталось кровью и увяло навсегда. Венти с силой зажмурился, держал веки плотно закрытыми до тех пор, пока левый глаз не дрогнул от боли. Белые искры на тёмном фоне отчего-то вызвали тошноту. Он медленно открыл небесные очи, по щеке скатилась кровавая капля, но Венти тут же смахнул её. Так вот что так мучило Голд. А он думал, что она предпочтёт избегать этого разговора. — Ты ведь знаешь о том, что этот дракон был создан искусственно? Как минимум, ты догадывался об этом, так ведь? — Венти лишь кивнул в ответ. — Дурин был создан из души недавно погибшего человека. Он был экспериментом каэнрийских учёных, которые жаждали узнать, как же всё-таки устроена душа. — Венти знал её следующие слова. Поэтому его лицо ничуть не изменилось. — Это я создала Дурина. — тихое признание, от которого у Голд спирало дыхание. Комната погрузилась в тишину, абсолютную, удушающую. Голд нервно сжимала в руках ткань одеяла, её взгляд метался по комнате, не задерживаясь ни на чём конкретном. Она боялась услышать ответ, боялась, что Венти возненавидит её. Голд успела привязаться к Божеству, можно даже сказать, что она считала их друзьями. Ей не хотелось ломать эти взаимоотношения, но она просто не могла дальше молчать. Вина мучила её на протяжении всей жизни. Вина за смерть людей, вина за то, что решила взяться за исследования души, дала жизнь совершенно новому созданию, но не смогла его уберечь. — Дурин был нестабилен. Мы оказались не готовы к работе с такой тонкой и хрупкой материей, как душа. Дурин потерял контроль, вырвался, а дальше… Ты знаешь, что произошло. — она погубила и людей, и дракона, нанесла тяжкие раны душе Анемо Архонта, оборвала жизни его рыцарей, друга, благородного элементального существа, что охраняло Мондштадт на протяжении многих лет. — Я не… — Тише. — Голд и сама не заметила, как начала плакать. Это было совершено на неё непохоже. Всегда сильная, волевая, сейчас она ощущала себя маленькой девочкой. Ей хотелось спрятаться, забиться в угол и рыдать, сжимать грудную клетку, в которой загнано билось сердце, тереть ладонями покрасневшие глаза. И кричать. Громко, чтобы весь мир её услышал. Потому что ей тоже может быть плохо. Да, она гениальный алхимик Каэнри’ах, талантливый учёный, железная девушка, которая всегда была готова к любым трудностям. А ещё она девчонка, что рано потеряла родителей и осталась одна, усердно училась и стала лучшей в своём деле, у неё появилась семья, но любимый человек погиб, оставив Голд после себя лишь сына, а затем она потеряла и ребёнка. Голд терпела неудачу за неудачей, все восхищались ей, но никто не знал, как же плохо у неё на душе, какой тяжкий груз осел на этих плечах. — Я не виню тебя. — тихие слова зазвенели в голове набатом. Голд резко повернулась к Венти, неверяще смотря на него. Но небесная лазурь была спокойна, безоблачна, в уголках губ пряталась тусклая улыбка. Тогда она поняла. Он знал. Всё это время знал. — Я догадывался об этом. Иначе и быть не могло. Только в Каэнри’ах могли создать Дурина и кто, если не ты? — он знал, но всё равно хорошо относился к Голд. Знал, но ни разу не попытался поднять эту тему. — Сегодня я лишь убедился в своих мыслях, не более. Я никогда не считал тебя виноватой. Ты ведь не хотела этого. — конечно, Венти очень больно. Каждый раз внутри него что-то безвозвратно ломалось, стоило только вспомнить события тех дней, но разве он мог злиться на Голд, на Дурина, что сам был полон страха и просто не мог себя контролировать? — Да, я умер в тот день. В очередной раз. — он говорил абсолютно честно, чтобы у Голд мысли не возникло, что он скрывал свои настоящие чувства, боль. Пусть видит, как всё обстоит на самом деле. — Но я не злюсь на тебя. — А стоило бы. Мы полезли туда, куда нам не следовало. И этим навредили множеству людей. Несмотря на неудачи, я всё равно потом попыталась вернуть своего сына, повторить ту же ошибку, что и с Дурином. Даже зная о рисках, о том, что он может быть опасен. Ты понимаешь, Венти? Я поддалась собственному эгоизму. Сейчас этот ребёнок в Тейвате, но разве я могу быть уверена, что он полностью стабилен? И после этого ты говоришь о том, что заслужил здесь находиться, быть запертым с той, кто сгубила множество жизней? Какой же запрет Небесного порядка ты нарушил, раз так отчаянно жаждешь истязать себя? — Не только в запрете дело. — он покачал головой. — Мои руки по локоть в крови, грехи за спиной не сосчитать. Я несу лишь хаос. Мы оба преступники, Голд. Я не лучше тебя, как бы ты не пыталась убедить себя в обратном. — улыбка изломанная, но в её искренности сомневаться не приходилось. Голд горько усмехнулась. — Рейндоттир. Так меня звали когда-то. — Венти тихо хмыкнул, однако ничего не сказал. Это было не нужно, слова излишни. Он прекрасно знал цену имени и был рад, что Голд решила раскрыть ему своё. Раскрыв давнюю историю, Рейндоттир почувствовала себя легче. Венти был рад, что смог помочь хотя бы косвенно. Он сказал правду, в его душе нет места для ненависти к Голд, тем более, он в принципе не умел ненавидеть. Венти давно раскрыл истинную личность Рейндоттир, прошёл стадии принятия и успокоился. Она ему нравилась своей железной волей, выдержкой, несгибаемым характером. Когда Рейндоттир ушла, Венти ещё несколько часов провёл за чертежами. Карандаш ломался пару раз, из-за чего приходилось тратить драгоценное время на то, чтобы заточить его острым лезвием ножа. Венти краем сознания отметил, что входная дверь снова хлопнула и послышались приглушëнные голоса — видимо, Сяо вернулся — но не стал отвлекаться от своей работы. Кажется, его глаз начинал болеть уже от простого перенапряжения без использования зрения сигила. Ощущение, что в него насыпали столько песка, что его хватило бы на полноценный пляж. Венти то и дело растирал покрасневшее от этих махинаций веко. Страшно клонило в сон, хотя особых причин для этого не было, ведь Венти спал спокойно последние несколько ночей, его совершенно не мучали кошмары. Однако состояние организма было по-настоящему отвратительным, и главной проблемой тут был не пострадавший от слишком сильной нагрузки глаз. Венти не хотел повторять это в очередной раз, но он вымотался. Физически, морально. Единственное, на что его хватало, это цеплять на лицо свою привычную улыбку, которой, правда, уже далеко не всегда выходило прикрыться, ведь и Сяо, и Голд видели его если не насквозь, то как минимум могли отличить обычное состояние от болезненного. Венти не знал, почему как только эти двое вернулись, он так резко лишился последних сил, что в итоге оказался под чутким наблюдением. Возможно, вся накопленная усталость за этот год решила напомнить о себе в одно мгновение. Венти напряжëнно сверлил взглядом листок перед собой, стараясь игнорировать жжение в глазу, как вдруг чужая ладонь перекрыла ему обзор. Холодная рука осторожно прикрыла его веки, чуть подтолкнула назад, заставляя опуститься на подушку, что стояла у стены за его спиной. Венти сопротивляться не стал, даже не испугался, хотя вначале дëрнулся от неожиданности. Пусть он был эмпатом, пусть ветер был его стихией, но когда Венти был слишком сосредоточен на чём-то, то не всегда мог среагировать на чьё-то присутствие. Однако одни только мозоли на пальцах сразу дали понять, кто это был. Венти не требовалось ощущать чужие эмоции, он слишком хорошо помнил эти руки. Холод ладони приятно успокаивал раздражëнную кожу, снимал зуд, будто Сяо был настоящим целителем. Венти послушно выпустил лист со схемой из рук, когда Сяо потянул его на себя, чтобы затем отложить в сторону. Он убрал руку с чужих глаз, но Венти по-прежнему не спешил распахивать их. Темнота успокаивала, в то время, как свет сейчас был подобен иглам, которые впивались в череп, разрывали изнутри. Венти почувствовал едва уловимый аромат трав. Видимо, Голд приготовила ему лечебную мазь. Вскоре виска коснулись всё те же знакомые пальцы, однако на этот раз покрытые лекарством, призванным снять воспаление. Сяо действовал очень осторожно, будто боялся, что если надавит чуть сильнее, то оставит Венти без глаза. Он, конечно, покалечен, но не из хрусталя сделан, чтобы так бережно прикасаться. Не то чтобы Венти против, скорее, находил это немного забавным, может быть, милым. Сяо как всегда был в своём репертуаре: молча появился рядом, не сказав ни слова начал лечение, полагая, что Венти и так всё поймёт. И он понимал. Но от этого ему было лишь веселее, он тихо усмехнулся, что, впрочем, не осталось незамеченным, ведь Сяо был очень близко и видел мимолётное движение губ. Конечно, о причинах он лишь догадывался — Ты мог ослепнуть на левый глаз. — тон крайне хмурый, он явно не разделял чужого счастья. Венти лишь сильнее засиял, сам толком не понимая причин, его искренняя и такая детская улыбка блестела ярким полуденным солнцем. — Что смешного? — Ничего. — эта беззаботность по отношению к собственному здоровью крайне возмущала Сяо. А вот Венти было очень интересно, понимал ли Сяо то, что ведёт себя точно так же по отношению к себе? — На бумагу нельзя полностью перенести такой тип печати. Я пытался, как видишь, и очень много раз. Потому приходилось всё делать самому, а от долгой нагрузки не стоит ожидать ничего хорошего. Я не мог иначе, Сяо-эр. — Мог. — рука исчезла с его лица, и тогда Венти, наконец, взглянул на Сяо самым ласковым взглядом, на который только был способен. — Мог. Но тогда мне не хватило бы года. — ему пришлось бы делать гораздо более длинные перерывы, заниматься печатью не более трёх часов, чтобы уберечь собственное зрение. Оба это осознавали. — Сяо-эр, ты готов вернуться в Тейват? — вопрос прозвучал неожиданно. Сяо на несколько секунд застыл, мысли явно понесли его очень далеко, к океану памяти, который всегда бушевал, утаскивал любые редкие корабли в свою тьму. И Сяо безвозвратно тонул в ледяной пучине мрачных вод. — Расскажешь? — Сяо медленно моргнул, приходя в себя. Венти больше не улыбался, весь его вид говорил о крайней сосредоточенности. Венти чуть подвинулся в сторону, похлопал по одеялу рядом с собой в приглашающем жесте. Он любезно оставил половину подушки для Сяо, чтобы тот не прислонялся спиной к холодной стене. Тот колебался, а Венти не торопил. — Если не хочешь, то не стоит. — эти слова были важны, так он показывал, что Сяо полностью волен в своих решениях, может поступить, как ему вздумается. Венти не хотел его ни к чему принуждать, просто он видел неподъëмный груз на чужих плечах и хотел снять хотя бы часть этого бремени. Возможно, на него подействовало откровение Рейндоттир. Сяо долго принимал решение, будучи неспособным определиться с тем, как лучше поступить. Сяо не любил говорить о себе, о своём прошлом, делиться мыслями, что были у него на уме, переживаниями. Но Венти… С ним всегда всё работало иначе. Стоило тому взглянуть на Сяо так, будто он действительно заслуживал быть понятым, чуть наклонить голову вбок в каком-то истинно птичьем жесте, стоило только Сяо увидеть в небесной синеве напротив собственное отражение и больше ничего, будто сейчас он был центром этого мира, а всё остальное перестало иметь какое-либо значение, как Сяо безвозвратно терялся в этом Божестве, которое вдруг стало неотъемлемой частью его жизни. Частью, что Сяо не хотел отпускать. После года разлуки, как только он увидел потерявшегося в своих же эмоциях Венти, что-то внутри дрогнуло, потянулось вперёд, заставило схватить дрожащую руку и сжать, чтобы он понял, что не один, понял, что важен, а затем обнять. Трепетно, осторожно, будто Венти мог рассыпаться в его грубых и холодных руках на тысячи маленьких осколков, таких же невесомых, как ветер. Сяо очень мало кого подпускал к себе, а свободно касаться его могли и вовсе единицы, но он сам потянул эти тонкие запястья на себя, сам обхватил охваченную поясом талию, обманчиво хрупкую, стройную. И запах тёплого утра ударил в голову, заставил сильнее сжать пальцы на чужой спине. Это так непохоже на него. Но Сяо не мог иначе. Он увяз в непонятном клубке незнакомых чувств. Только поэтому он решился, передвинулся на предложенное Венти место, на секунду прикрыл глаза. Он сможет, от него просили немного — по правде говоря, вообще ничего. Если он сейчас откажется, Венти не станет давить, он лишь понимающе улыбнётся. Поэтому Сяо хотел показать, что его доброта не односторонняя. — Я не расскажу тебе много. — Венти кивнул в ответ. Он понимал. Как бы ему не было интересно, он всегда уважал чужие границы. Могло прозвучать забавно, учитывая то, что Венти постоянно врывался в личное пространство других людей. Тем не менее, когда дело касалось переживаний и чувств, он старался держать дистанцию, потому что и так знал больше, чем следовало, благодаря своей эмпатии. — Лишь о том, как я оказался здесь. И почему мне страшно возвращаться. — страшно… Венти не ожидал услышать подобных слов. Конечно, эмоции Сяо были очевидны, но одно дело просто знать и совсем другое — говорить в открытую. Он не думал, что Сяо решится признать собственный страх. Не вслух уж точно, и не перед ним. — Тогда, я начну. Активность монстров стремительно возрастала. Ситуация обострилась в Натлане, Пиро Архонту не удавалось контролировать ситуацию по всей стране, ей не хватало сил. Её регион вечно был местом чрезмерной концентрации нечисти. Возможно, порождений Бездны заманивал запах крови, что волей-неволей въелся в земли Натлана с постоянными и затяжными войнами. И чем больше монстров уничтожали, тем быстрее росло их количество. Замкнутый круг. Мурата, именно так звали Архонта Натлана, любила сражения, лязг оружия, металлический привкус на губах. Алый цвет был её спутником, он блестел на тёмной коже жуткими брызгами, навечно застыл в длинных волосах, осел на дне тёмных глаз, что каждый раз во время боя блестели красными искрами в порыве некоего безумия. Мурата была воплощением войны, её жестоким эпицентром, пламенным сердцем с жаждой крови, но она ненавидела смерти невинных людей. Если воин погиб в бою — это часть его жизненного пути. Однако когда очередного ребёнка разорвали на части монстры, а всё потому что войско попросту не успело прийти на помощь, безумие угасало, сменялось горечью. Люди не должны страдать, это работа тех, кто отдал свою душу оружию, продал её за возможность вдохнуть запах страха, ненависти, злобы. Мурата не справлялась с ситуацией. И тогда она решила обратиться за помощью, чего не делала никогда до этого. Она слишком горда, чтобы просить о чём-то других Божеств, но выбора у неё не осталось, слишком много жертв породил этот кровавый котёл, что будет вечно сгорать от пламени, порождëнного бездыханными телами. Откликнулся на её зов Моракс. И с собой он привёл своего последнего Яксу. Мурата отнеслась с недоверием к полудемону, однако вскоре смирилась. Она физически не могла быть в нескольких местах одновременно. — Есть несколько самых проблемных зон. Подавив беспорядки там, мы на какое-то время усмирим нечисть. — Мурата указала на карту, что лежала на столе перед ней. — Эпицентр — область вокруг одного из входов в Бездну. — это также была одна из причин вечного военного состояния Натлана. Разрыв земной коры, сквозь который то и дело пробирались монстры из глубин подземного мира, был похож на незаживающую гнойную рану. — Моракс, я и ты возьмём на себя самые опасные зоны. — она просто не могла доверить подобное Яксе. Все это понимали, а потому возражений не последовало. — Сяо, я хочу чтобы ты присмотрел за этой частью. — её палец снова проскользил по карте уже к другой стороне земного разрыва. — Там людское поселение. Я не могу оставить их без защиты. — Я понял вас. — холодный кивок. Мурата недовольно поджала губы. — Ты в ответе за них, демон. Если с моими людьми что-то случится, я прикончу тебя. — Мурата. — суровый тон голоса Моракса резко осадил воинственную Богиню. Она злобно усмехнулась, но ничего не сказала в ответ. Впрочем, Сяо совершенно не испытывал раздражения от её слов или обиды. Её опасения вполне оправданы, она, как и любой Архонт, всего лишь беспокоилась за свой народ. Наоборот, его мнение о Мурате улучшилось. Раньше он видел в ней лишь безумного воина с жаждой насилия и чужих смертей. Сяо уже приходилось встречаться с Муратой, он знал, что Пиро Архонт могла спокойно ходить по трупам, не испытывая при этом никакого дискомфорта. Она не видела в смерти воина чего-то трагичного, лишь то, что он исполнил свой долг и ушёл как положено. Теперь Сяо узнал, что Мурата могла и заботиться о ком-то. — Я справлюсь. — в глазах Сяо тлел огонëк решимости, который уже вряд ли когда-то сможет разгореться в полную мощь, как когда-то давно. Дни проходили в относительном мире. Архонты отправились разбираться с нечистью, а Сяо наблюдал за поселением, уничтожал монстров, если те подходили слишком близко к границам. Он практически не спал, постоянно был начеку — всё же такое близкое расположение деревни ко входу в Бездну очень волновало его. Люди постоянно жили на грани, Сяо не представлял, как те справлялись сами все годы до этого. Безусловно, многие из местных были крайне хорошо сложены и умелы в бою — каков Архонт, таковы и подданные — но всё же. Они были обычными людьми, хоть и с превосходными физическими качествами. Против большого количества нечисти они не смогут устоять. Местные на самом деле нравились Сяо. По-своему. Они не напоминали жителей Ли Юэ — слишком уж бесцеремонные и иногда даже грубые. Но грубость эта рождалась в них не со зла, а от прямолинейности. Они всегда говорили то, что думали, и Сяо быстро принял эту их черту, ведь был в том похож на них. А ещё местные относились к нему с неожиданным гостеприимством, совершенно не воспринимали его как демона, ненависть к которым, казалось бы, укоренилась в сердцах людей навсегда, и уж у народа Натлана она точно должна быть особенно жгучей — всё-таки демоны тоже своего рода нечисть, и именно порождения Бездны не дают местным спокойно жить. Однако они видели в Сяо скорее человека, чем очень поражали его. — Демоны — это монстры, разрушающие наши жизни. Всего лишь более разумные хилличурлы. — грубая и простая манера изъясняться давно перестала резать слух. Сяо привык за те дни, что провёл в обществе этих людей. Хоть он и не любил долго находиться среди смертных, но почему-то здесь чувствовал себя не так уж и плохо. — Ты не смахиваешь на хилличурла. А значит человек. — Сяо тихо хмыкнул. Таких сравнений в свой адрес он ещё не получал. — А с людьми нам делить нечего. Тем более с тем, кто здесь для того, чтобы защищать нас. — пожилой мужчина усмехнулся, морщины на лице придавали ему спокойный, умиротворëнный вид, что совсем не было свойственно жителям Натлана. Мужчина сложил руки на груди, вдруг задумавшись о чём-то. — Раса демонов давно пришла в упадок. После того, как те истребили шаманов, спустя какое-то время в клане произошёл раскол. Их лидер погиб. Демоны разбрелись кто куда. Иногда они объявлялись, чтобы испортить кому-нибудь жизнь, но уже давно не наводили такой страх, как раньше. А потом от них и вовсе ничего не осталось. Теперь люди боятся нечисти из Бездны да полукровок несчастных. Тяжело вам приходится. — Яксы действительно несут в себе угрозу. — мягко возразил Сяо. — Опасения вполне логичны. — Опасения может и да, но ненависть… Вот в чём нет смысла. — он покачал головой, бросил взгляд на заходящее солнце, чьи лучи напоминали старику о реках крови и множестве жертв. Бывший воин, что ушёл в отставку по состоянию здоровья, решив прожить остаток своей жизни, присматривая за деревушкой, в которой когда-то родился и вырос, где впервые взял в руки меч и познал запах смерти. — Вы же не выбирали свою судьбу. Бедные дети. — его не волновало то, что Сяо был гораздо старше. Мужчина упрямо звал его ребёнком. Ответа не последовало. Сяо сверлил напряжëнным взглядом горизонт, где мелькали тени приближающейся группы монстров. Забавно, что они оба смотрели в одну сторону, только человек видел прекрасный пылающий закат, а Сяо — приближающуюся нечисть. Нефритовый коршун появился в его руках, мелькнув зелёной вспышкой. Сяо интересовала одна вещь: почему поселение находится в такой опасной зоне? Старик, который всё же заметил бредущую вдали нежить, улыбнулся уголком губ на такой вопрос. Очень многих он интересовал, но далеко не всем нравился ответ. Не все понимали. Однако и понимать тут особо было нечего. Просто когда-то солдаты обустроили здесь что-то наподобие места для тренировок в условиях реального боя. А затем осели, завели семьи, привыкнув к постоянным нападением нечисти. Сейчас опытных воинов в деревне практически не осталось, но покидать место с вековой историей никто не спешил. Сяо действительно не понимал их мотивов, но разве мог он судить? Это дело местных. И больше никого. Чем больше дней проходило, тем сильнее Сяо изматывался. Он всё чаще стал вспоминать Босациуса — Яксу, его последнего брата. Сяо до сих пор видел отчаяние в его глазах, слышал обречëнные крики. Он потерял контроль, но, не желая становится бездушным монстром, который может лишь убивать, Босациус сам уничтожил себя. «Я не хочу причинять другим вред!» Что-то в Мораксе угасало каждый раз вместе со смертями его Якс. Сяо знал это, знал, что Гео Архонт любил их, как собственных детей, пусть не всегда показывал это. Никто из них не просил его демонстрировать свои чувства в открытую, с этим вполне справлялась Гуй Чжун. Вот уж кто никогда не испытывала ненависти к ним, лишь нежно улыбалась, подбадривала, обнимала в трудные моменты. Она напоминала Сяо его матушку, отдалëнно, но всё же. Однако лица собственных родителей Сяо уже не помнил, лишь их любовь осталась в его сердце. Где-то глубоко, за непреодолимой стеной, выстроенной из собственных сломанных мечтаний. Сяо медленно ломался. Он был удивлëн, что продержался так долго. Он пережил всех. И родителей, и Якс, что были ему семьёй, и Гуй Чжун. Но Сяо чувствовал, что ему осталось недолго. Что-то холодное дышало ему в затылок, шипело своим мерзким голосом такие очевидные, но всё ещё пугающие слова: «Ты следующий.» Сяо старался бороться, но его память всё больше мутнела, пробелы увеличивались, а перед глазами расцветала пелена. Даже местные начали замечать, что с ним что-то не так. Старик, ставший для него приятным собеседником, с тревогой наблюдал за ухудшением его состояния. В данной ситуации он бессилен. Как и сам Сяо, проживший непростительно долго и теперь задумавшийся: зачем? Ради чего? В чëм была его цель? Сяо неизвестен ответ. Единственная мысль, что вечно жила в его голове — желание вернуться домой, хотя от дома ничего не осталось, он сам избегал его… И где теперь его дом? Где те, с кем он хотел вернуться? А потом вспыхнуло пламя. Сяо очень плохо помнил, что произошло. Кажется, в какой-то момент он выпал из реальности, а когда пришёл в себя — было поздно. Он лишь помнил, что со стороны Бездны поднялось тёмное облако, нет, это было полчище монстров. И Сяо сломался. Он потерял контроль, тьма пожирала его кости с невиданной жадностью. Его копьё было безжалостно сломано, Сяо больше не ощущал связи с душой своего оружия. Отовсюду раздавались отчаянные крики. Дети, взрослые, старики — никому не было пощады. В затуманенном сознании Сяо эта картина смешалась с кошмаром, что преследовал его почти всю жизнь. Горящие дома, кровь и трупы. Оторванные конечности, слëзы, мольбы. Его душил запах гари, смерти, собственная сила разрывала внутренние органы. По уголку губ бежали алые капли. Чувство беспомощности, вины и ненависти к самому себе острыми иглами пронизывали его вывернутую наизнанку душу. Взгляд наткнулся на мёртвое тело пожилого мужчины. Того, кто настаивал на том, что Сяо не заслуживает ненависти. Того, кто с улыбкой на лице рассказывал ему местные истории, легенды, часто сопровождал во время осмотра границ, отвлекая Сяо от мрачных мыслей, а иногда даже вступая в бой с монстрами. Он мёртв. Сяо не чувствовал ничего, кроме боли. Слëзы по его щекам текли бесшумно, напитанные кровью, не было слышно ни всхлипов, ни рыданий. Он слишком устал для подобных чувств. Разум играл с ним злую шутку, то и дело накладывая события прошлого на настоящее. И там он видел тела своих родителей, пустые глазницы, сломанную деревянную фигурку в виде птицы. Он не знал, когда всё это закончилось. Кажется, он попытался отбить нападение нечисти, но всё было как в тумане. Множество жизней унесла за собой эта ночь. Кого-то ему удалось спасти, но жертв было предостаточно. В реальность Сяо вернулся только, когда почувствовал ужасную боль. Но не внутри, где тьма беспрерывно пожирала его сердце. Сяо увидел Мурату, её гневные слëзы, жгучую ненависть. Она перехватила рукоять тяжёлого меча, намереваясь нанести новый удар, но не ногой, как сделала до этого, пнув Сяо на встречу покрытой кровью земле, а острым лезвием. Моракс тут же появился перед ней, заслонив своей спиной Сяо. — Прочь с дороги! — она была похожа на раненого зверя. Её обречëнный вопль ломал последние крупицы души. Моракс и не подумал двигаться. Тогда она скрипнула зубами, отступила на шаг назад, выронив меч, закрыла лицо руками. Ногти царапали кожу, она дрожала от боли и едва сдерживаемого гнева. — Убей его. — безумный голос и взгляд, что прожигал насквозь. — Он потерял контроль. Исполни клятву, Моракс. Живо. — Мурата, прекрати это. — Сяо не видел его лица не только потому, что Властелин камня стоял к нему спиной, но и само зрение подводило. Образы плыли перед глазами, а внутри горело пламя. Тьмы и отвращения к себе. — Он не хотел этого. Он пытался защитить людей, но сорвался. Это я виноват. Не стоило брать его с собой. Он не… — Мне плевать! — голос дрогнул. Пламя запылало вокруг её ног в каком-то интуитивном порыве, в стремлении сжечь всё вокруг дотла. — Уничтожь его. Или поплатишься. Моракс поджал губы, его пальцы едва заметно дрожали. Всё, чего он желал — защитить несчастных детей. Почему ему никогда это не удавалось? Что он делал не так? — Я во всём виноват… — вдруг подал голос Сяо. Он попытался подняться с земли, но ногу пробила ужасная боль. Кажется, перелом или вывих, а может и всё вместе. Он тут же упал на колени, не сдержав тихого стона. Жуткая тошнота встала у горла. — Я не смог их спасти, потерял контроль. Властелин камня, убейте меня. Не нарушайте клятву. Мне всё равно недолго осталось. Моракс молчал, как и Мурата. Если последняя задыхалась от пожирающих еë эмоций, то Гео Архонт не мог усмирить бешено скачущее сердце. Убить его? Сяо, которого он знал с самого детства, который прошёл так много страданий. И всё ради чего? Чтобы в итоге умереть от его рук? Моракс не знал, что ему делать. Но поднять руку против Сяо он не сможет никогда. — Нет. — глаза Сяо испуганно расширились, Мурата тоже застыла от удивления. — Я отказываюсь. — Зачем вы!.. Тело словно пронзила тысяча стрел одновременно. Моракс закашлялся, обхватил себя руками. Кости его будто ломались, лëгкие горели в настоящей агонии. Он задыхался, кровь выступила на губах, капилляры в глазах лопнули. Он знал, что ничем хорошим это не закончится, однако и убить Сяо не позволил бы себе ни при каких условиях. Небесный порядок не любит нарушений своих правил. И одно из них — соблюдение клятв. Моракс пустым взглядом смотрел на Сердце Бога перед своими глазами. Резная фигурка замерцала и исчезла, отправившись на поиски нового хозяина. Бывший Гео Архонт почувствовал ужасающую слабость, которую не ощущал никогда. Ноги подкосились, он осел на землю, всё ещё сжимая рукой ткань на груди, под которой судорожно билось сердце, но лишь одно — человеческое. Стало холодно, будто из него вынули важный жизненный орган, что, в общем, было не далеко от истины. — Моракс… — поражëнно прошептала Мурата. Она сделала неуверенный шаг вперёд. Целая буря смешанных чувств отразились на её лице. — Ради какого-то демона ты пошёл на такое. Что за вздор?! — Мурата снова сорвалась на крик. Ей хотелось немедленно схватить Яксу, оторвать ему голову, вскрыть грудную клетку и мучить, пытать, пока тот в полной мере не осознает, какой грех совершил, допустив столько невинных жертв. Мурата раздражëнно цыкнула, обошла ослабшего Моракса, схватила Сяо за ворот, резко вздëрнула наверх. Повреждëнная нога тут же напомнила о себе, Сяо зажмурился, перед глазами мелькнули чёрные искры. — Ублюдок. Даже смерть для тебя слишком лёгкое наказание. Я так хочу истязать тебя, пока ты не начнёшь умолять меня о смерти. — несмотря на всё безумство её речей, Сяо не чувствовал страха. Потому что Мурата плакала, её сердце было полно не только ненависти, но и тоски. — Я презираю тебя! — она кричала ему в лицо, алые волосы сияли в первых лучах рассвета. — Мурата, прошу тебя… — Моракс с усилием поднялся на ноги. Он едва ли мог стоять, тело то и дело клонилось в сторону. Мурата крепко стиснула челюсти, её тянуло уничтожать, разрушать, убивать, ведь только так она найдёт выход собственному гневу. Она качнула головой, вдруг развернулась и потащила Сяо в след за собой. Тот едва ли мог передвигать ногами, в глазах темнело от боли. Они находились за пределами деревни, вблизи входа в Бездну, буквально в нескольких метрах от него. Сяо точно не помнил, как здесь оказался. Видимо он пытался увести монстров подальше от поселения. Сейчас же в его голове было пугающе пусто, не осталось ничего, кроме вины. Мурата бросила его на землю, словно тряпичную куклу. Рука Сяо соскользнула, он чуть не слетел вниз. Прямо во тьму Бездны. — Моракс, я ценю твою помощь. — она обернулась к бывшему Гео Архонту. — Но, как и у многих, доверия у меня к тебе нет уже давно. И то, что сегодня произошло, очередное тому доказательство. Однако я поражена. Ты настолько сильно привязан к этому демону. Я тронута. — но её лицо было совершенно непроницаемым, вопреки сказанным словам. — Поэтому я проявлю милосердие. В последний раз. Она резко развернулась к Сяо и пнула его ногой. Время сжалось до краткого мига, чтобы затем ускориться в несколько раз. Сяо лишь ощутил внезапное чувство полёта и, кажется, громкий возглас Моракса. А затем мир померк, его тело соприкоснулось с невидимым барьером, прошло насквозь и вместо голубого неба засияли кристаллы. Входы в Бездну отличались от брешей, через которые люди пытались сбежать. Некоторые представляли собой запутанные коридоры пещер, другие были связаны с Вратами. В этом случае человеку извне всего лишь требовалось прикоснуться к специальному барьеру, что создала сама Бездна, и тогда он оказывался внутри через Врата — большие каменные арки. Именно в такой вход попал Сяо. Что же касается брешей, то это путь, наоборот, из Бездны в Тейват. Бреши это ходы, которые не были созданы специально, это слабые места печати, поэтому они могли привести в самые разные точки внешнего мира. Когда Сяо открыл глаза, он увидел большую арку и фальшивое небо над своей головой. Он ощущал монстров поблизости, а потому ему срочно нужно было перебраться в более безопасное место. У него не было времени даже подумать о своей участи, разум слишком погряз в тумане. Мурата знала, что печать не удержит его здесь, ведь он не владелец Глаза Бога. Она и не рассчитывала, что Сяо попробует выбраться. Дело не только в чувстве отвращения к самому себе. Порождения Бездны ощущают его тёмную энергию, она привлекает их. А Сяо совершенно не в состоянии сражаться сейчас. Он попросту не проживёт долго, к тому же, тьма медленно сжигала его изнутри. Хромая, он двинулся вперёд, неся на плечах тяжёлый груз вины и страха, которые пожирали его душу. Тогда он ещё не знал, что вскоре встретит того, кто изменит его жизнь.