Дорога домой

Чжун Ли всегда был рассудительным, непоколебимым, как скала, живым воплощением собственного элемента. По крайней мере таким его видели окружающие. Было ли это истиной? Лишь наполовину. Чжун Ли имел сильный характер, который позволил ему прожить так долго и не сломаться под давлением времени, что бурным потоком сносило всё, что попадалось ему на пути. Он был свидетелем многих событий, рассвета и заката различных эпох, видел самые разные смерти, как жизнь угасала в чужих глазах, как в них переставал отражаться всякий свет. Если бы он действительно оставался таким стойким, каким его считали, то ему для этого пришлось бы уничтожить в своём сердце всякую любовь, разорвать узы, привязанности, которые каждый раз становились причиной потери контроля, отчаяния, что пробиралось под кожу до самых костей, выгибало их до хруста. Для чего он собрал адептов? Якс? Ради силы, что таили в себе эти создания? Нет, никогда у Моракса не мелькали подобные мысли. Ему просто стало жаль их. Отверженные обоими мирами, брошенные собственными родителями, семьёй. Одиночество сливалось с ними в один единый организм, превращалось в часть их самих. А сердце Чжун Ли не каменное, далеко нет. Он пошёл против всех, протянув руку маленькой птичке, окрашенной в бело-синие тона, пообещал защитить. И она пошла за ним. Она отреклась от собственного имени, разорвав связи одновременно и с людьми, и с демонами, что тоже придавали особое значение именам. Тогда Чжун Ли дал ей титул, и Хранитель облаков расправила свои прекрасные крылья. Если адепты предпочитали относиться к нему с почтением, что иногда было излишне, то Яксы оказались совершенно иными. Возможно, причина тому — контракт, что отличался от клятвы адептов, клятвы самого Моракса перед Ли Юэ. Тогда он увидел юношу, полного страха и боли, израненного, покрытого кровью — настоящей помесью из человеческой и демонической. Длинные волосы цвета скалистых вершин, рука, прячущая за спину девочку, что напоминала собой водный поток, реку. Моракс не думал, что когда-нибудь демоны опустятся до чего-то столь отвратительного, как попытки обратить людей в себе подобных. Далеко не всегда им это удавалось, множество невинных жизней прерывалось ещё до того, как процесс, запущенный смешением крови, подействовал бы. Эти дети опасны, Властелин камня уже тогда в полной мере чувствовал их нестабильность, другие Архонты также стали свидетелями того, как искусственно созданные полудемоны выходили из себя. Но разве Моракс мог поднять руку против испуганных детей? Он дал им имена — Меногиас и Бонанас, заботился, как о родных чадах. Архонты вынудили его пойти на ужасную клятву — в случае, если Яксы выйдут из себя, Чжун Ли должен уничтожить их. Он лишь надеялся, что ему не придётся этого делать. Наивные мысли, что ему ещё оставалось? Отряд пополнялся, к детям присоединился Босациус, ставший главной головной болью не только для остальных Якс, но и для Чжун Ли. Мальчишка имел на редкость заводной характер, буйный, не мог усидеть на месте, всегда рвался туда, куда не стоило. Яксы жили вместе с Хранителем облаков в Заоблачном пределе, каждый день там царил полнейший хаос, слышался смех, ругань, постоянный шум. Моракс наблюдал за ними с улыбкой, никогда в жизни он не ощущал подобного счастья. Вскоре в их рядах объявилась ещё одна немного легкомысленная особа, они с Босациусом могли посоревноваться за звание самого проблемного Яксы. Индариас светилась словно маленький огонёк, такой же яркий и тёплый. Если где-то что-то случалось, все знали — Индариас и Босациус где-то рядом. Чжун Ли не любил их отчитывать, его успокаивало то, какие вольные эти дети, как они стараются жить дальше, несмотря на то, что пережили, несмотря на то, что могут умереть от собственной силы в любой момент. Тогда Моракс впервые задумался, почему же он предложил этим детям иной контракт? Будто он не хотел привязывать их к Ли Юэ, только к самому себе, чтобы иметь возможность оберегать их. А потом он нашёл Сяо. Чжун Ли поймал багровый лист, что неспешно стремился к земле в медленном и таком трогательном танце. Целое алое море с вкраплениями жёлтого и оранжевого расцвело под его ногами, листья шуршали при каждом шаге, будто живые они перешёптывались между собой, делились своими сокровенными тайнами. Сезон увядания в этом году начался в Ли Юэ раньше обычного. Он наступал дважды в год, так природа несколько месяцев отдыхала от тяжести постоянного буйства красок. Чжун Ли услышал шорох листьев, оповещающий о чьём-то приходе. Он знал, кто это. Не мог не узнать. — Полагаю, это первая наша встреча? — гость прошествовал к столу, который сейчас пестрел от шальных листьев. Изначально он намеревался стряхнуть их, но почему-то передумал. Рука не двинулась с места, не поднялась разрушить яркий фейерверк. — Ошибаешься, Агарес. — призрачная улыбка в уголках глаз. Чжун Ли подошёл ближе, положил багровый лист на стол к остальным, словно он собирал кусочки очень сложного пазла, где каждая деталь имела множество вариантов решения и в то же время — ни одного. — Мы уже встречались. — апатию как рукой сняло. Агарес поражëнно уставился на Моракса. А тот на него не смотрел, он вновь передвинул несколько листьев, будто собирая новую картину. — Ты наконец пришёл ко мне за ответами. Я уже думал, что этот момент никогда не наступит. — Ты что-то знаешь обо мне? — волнение, граничащее с паникой. — В моей памяти сильные пробелы. — Знаю. — кивок, прорицательные янтарные глаза. Непоколебимая нежность. Что это такое? Почему он так смотрит? — Если бы их не было, то ты бы пришёл гораздо раньше. — Чжун Ли видел чужое беспокойство, сомнения. Агарес одновременно и хотел узнать ответы, и нет. Ему страшно, тревожно. Это нормальная реакция человека. Только Агарес человеком давно не был. — Пускай твоя сущность изменилась, но контракт так просто не исчезнет. Возможно, увидев его, ты кое-что вспомнишь. Агарес не успел возразить. Чжун Ли согнул руку в локте, сжал кулак, вдруг вспыхнуло золото. Символы перетекали из одного состояния в другое, оплетали правую руку от самого плеча до кисти. Они не прилегали плотно, наоборот, образовали множество колец, что шевелились будто живые. Агарес почувствовал что-то странное, он бросил взгляд на свою руку и увидел, как на запястье вспыхнуло похожее золотое кольцо, но только одно. Он отшатнулся на шаг назад, беспочвенный страх сковал его тело. Моракс ничего ему не сделает, он знал это. Почему его напугало происходящее? Хаотичные образы промелькнули в голове, слишком быстро, чтобы он что-то мог осознать, понять, запомнить. В висках застучало, человеческое сердце пустилось вскачь, а Сердце Бога задрожало в грудной клетке, словно реагируя на своего предыдущего владельца. Агарес попытался сорвать золотой обруч с руки, но тот оказался неосязаемым. В итоге он обхватил запястье, тело дрожало, как в ужасный мороз. — Сними с меня эту штуку. — злобное шипение. Увидев снисходительную улыбку на чужом лице, Агарес впервые почувствовал, что такое закипающий внутри гнев. — Контракт практически никак не влияет на тебя. По крайней мере, на твои действия. Не беспокойся. — так вот как выглядит клятва, договор между Архонтом и остальными. На руке Моракса было множество колец, что соответствовало количеству его контрактов. Неужели и Агарес когда-то был в его подчинении? Он не помнил ничего, кроме кромешной тьмы. Агарес был элементальным существом, а не адептом или Яксой. Это чуть ли не единственное, в чëм он был уверен. Тогда почему на его руке сияло кольцо контракта? — Я не могу его снять. Ты же хочешь вспомнить, кем был? — Агарес уже не уверен, что ему нужно это знать. Он пожалел, что пришёл сюда. — Часть твоей памяти осталась заперта под Древом подавления у Южных небесных врат. Если хочешь узнать о себе, отправляйся туда. — секунда и свет погас. Кольца пропали, золото исчезло. — Когда ты пробудишь свою память, контракт спадёт. В Заоблачном пределе тихо. Половицы чуть скрипели при каждом шаге, прохладный воздух гулял по дому благодаря открытому окну. В комнатах в очередной раз лежали раненные, это напомнило Хранителю облаков старые времена, когда её дом был полон детей, что вечно находили проблемы на свою голову. Вот только тогда здесь никогда не было такой тишины, ни на минуту. Сейчас же эта пустота давила на плечи адепта. Она не любила ни людей, ни демонов, ни Богов. Но она питала самые нежные чувства к маленьким непоседливым Яксам, что оккупировали её дом когда-то. Как давно это было, как давно она не слышала громкого смеха, как давно не ругалась на Якс, когда те в очередной раз натворят дел. В такие особенно шумные дни она молилась о том, чтобы хоть на пару минут избавиться от этого хаоса. А теперь в доме постоянно царила тишина. И тоска. Она любила только этих детей, Властелина камня, Гуй Чжун, непоседливую Ху Тао, светлого малыша Чун Юня и своих двух учениц. Даже к другим адептам Хранитель облаков оставалась равнодушна. Яксы приносили в её жизнь много улыбок, а вместе с ними и сплошную головную боль. А без них дом опустел. Как и сердце Хранителя облаков. Властелин камня стал для неё жизненным ориентиром, тем, кто вытащил её из того кошмара, в котором она жила. Теперь его лишили Сердца Бога, а Хранитель облаков ничего не могла сделать, не могла помочь также, как Властелин камня помог ей. Госпожа Гуй Чжун чуть ли не единственная, кто умела управляться с Яксами. Они беспрекословно её слушались, даже Властелин камня не внушал им такой авторитет, как она. Арелима пыли просто не хотелось обижать, если она просила Якс о чём-то, те не смели отказать. Но её не стало, а всё по вине этого Барбатоса. Сколько бед он принёс им, у Хранителя облаков не было сил, чтобы простить его. Сколько бы Властелин камня не говорил ей, не убеждал, что в смерти Гуй Чжун Анемо Архонт не виноват, она не могла иначе. Барбатос обещал её защитить. Обещал, но её тело рассыпалось, исчезло из этого мира. Вместе с частичкой души Властелина камня, души самой Хранителя облаков, Якс, что привязались к ней. Что касается её учениц, то Хранитель облаков всегда впадала в отчаяние, стоило мыслям вернуться к этим размышлениям. Почему Гань Юй оказалась так далеко от них, закрыла своё сердце? Всё началось, когда Ху Тао получила свой Глаз Бога или ещё раньше? Как они пришли к этому? И её дорогая Шэнь Хэ настрадалась. Она раз за разом теряла то, чем дорожила, даже Чун Юня у неё пытались отобрать. И когда она только нашла его, всё снова обернулось крахом. Они оба ранены, Шэнь Хэ теперь станет целью Гань Юй из-за полученного Глаза Бога. Что произошло на этой встрече? Почему Сяо и Барбатос не вернулись? Она мучила себя этими вопросами раз за разом, но не находила ответа, который смог бы её хоть немного успокоить. Хранитель облаков бросила взгляд за окно. Ветер нёс пёстрые листья, начался Сезон увядания. Она завернула в тёмный коридор, остановилась перед одной из дверей. Здесь их было две, каждая из которых заперта на ключ. Хранитель облаков приходит сюда в Сезон увядания, чтобы смахнуть осевшую пыль и немного убраться. Она достала связку ключей, открыла первую дверь. Ничего не изменилось в этой комнате, не могло измениться. Ведь некому было её менять. Голова тут же заболела, Хранитель облаков прислонилась лбом к дверному косяку, прикрыла глаза. Её губы задрожали, глаза горели от непрошенных слëз. Она покачала головой, стараясь перебороть свою слабость, с трудом шагнула вглубь помещения. Педантичная аккуратность, разложенные по полкам книги, свитки. На кровати Бонанас лежал тёплый вязаный плед. Она часто мëрзла, поэтому Меногиас, который жил с ней в этой комнате и знал, как она дрожит по ночам, сделал ей подарок. Они всегда понимали друг друга с полуслова, их характеры идеально совпадали. Оба стали первыми Яксами, которых Властелин камня взял под свою опеку и привёл в этот дом. А позже они приняли роль своего рода наставников для остальных. — Что с ними произошло? — Венти подтянул ноги к груди, положил подбородок на колени. Они остановились передохнуть в лесу, листопад притягивал к себе взгляд своей невероятной красотой. Последний раз Венти рассматривал смертельную красоту Сезона увядания будучи ребёнком, когда проходил обучение у Моракса. Природа умирала для того, чтобы родиться вновь. Столь же красивое зрелище, сколько и печальное. — Можешь не говорить, если не хочешь. — Венти не ожидал, что Сяо соберётся рассказать ему о Яксах. Почему он вдруг решился на это? — Бонанас потеряла контроль на одном из заданий по зачистке нечисти. Это произошло слишком неожиданно, мы были не готовы к подобному. Позже я понял, что ей действительно становилось хуже. Просто мы этого не замечали. Зато Меногиас знал. За несколько дней до этого Меногиас стал проводить всё больше времени около Бонанас, что-то в нём изменилось. В них обоих. Однако они продолжали улыбаться, делать вид, что в порядке. А наивные Яксы им верили. Верили, пока своими глазами не увидели, как маска стала частью её лица, пока не услышали её отчаянный крик. Она напала на них, но Меногиас переключил её внимание на себя и увёл от остальных Якс. Они колебались слишком долго, неподготовленные, глупые, они растерялись, не знали, как поступить. Только после всего случившегося они поймут, что всё равно ничего не смогли бы изменить, Бонанас была обречена. Но они могли спасти хотя бы Меногиаса. Когда остальные нагнали их, то поняли, что опоздали. Меногиас тоже потерял контроль, они рвали друг друга на части, кровь залила всё вокруг. Индариас упала на колени, закрыла рот рукой, пытаясь заглушить всхлипы. Яксы осознали, что это конец. Процесс не остановить. Они всё равно пытались вмешаться, вот только обезумевшие Яксы были им не под силу. Сяо навсегда запомнил то отчаяние, ту раздирающую грудную клетку боль, когда он беспомощно наблюдал, как двое его товарищей, его семья, родные, дорогие, ломали друг другу кости. Бонанас пробила грудную клетку Меногиаса, ужасный хруст отражался в ушах траурной песней. За маской не было видно её лица, но Сяо отчего-то знал, что она плачет. И тут раздался отчаянный крик, что до сих пор преследовал его в кошмарах: — Остановите меня! — рука Бонанас сжала чужое сердце, она молила о помощи, для неё не существовало ужаснее участи, чем причинить вред тому, кто был ей дорог. Столько ужаса в её голосе, первобытного страха. — Кто-нибудь! Копьё Меногиаса вонзилось в тело Бонанас одновременно с тем, как она сжала в руке его трепещущее сердце. — Умирать… Это больно. — прошептал Меногиас, а затем закрыл глаза. Навсегда. Бонанас упала рядом с ним, её тело несколько секунд билось в судорогах, прежде чем застыть. Хранитель облаков вернулась в комнату с небольшой вазой, в которой стояли Стеклянные колокольчики. Такие нежные, ласковые цветы, однако растут эти цветы на крутых склонах, на самом краю обрыва. Адепт поставила вазу на подоконник, несколько секунд она потерянно смотрела прямо перед собой, при этом не фокусируясь ни на чëм конкретном. Она приложила руку к пульсирующим вискам, медленно побрела к выходу из комнаты, бросив последний взгляд на стопки книг, плед, цветы. Как будто здесь всё ещё кто-то живёт. Такое странное чувство. Хранитель облаков устало вздохнула и снова заперла дверь. Она отправилась к следующей комнате. Ключ никак не хотел попадать в замочную скважину из-за дрожащих рук. Лишь с третьей попытки ей удалось отварить дверь. И снова это противоречие, с одной стороны ничего не изменилось, а с другой — слой пыли доказывал то, что никого здесь уже давно нет. В отличие от предыдущей комнаты эта не отличалась порядком. Вещи разбросаны, на полке лишь пара книг, а свитки можно заметить в самых неожиданных местах, словно их просто забывали там в какой-то момент, а возвращать на место не собирались. Около кровати Босациуса пол был застелен множеством рисунков, одни совсем уж нелепые, кривые, будто созданы детской рукой, вторые гораздо более изящные, видно, что рисовал их не художник, а любитель, но от этого они не теряли свою красоту. Босациус очень любил это увлечение, а Индариас просила научить её рисовать также. Но у той всегда выходило не очень, однако Босациус всё равно хвалил её за успехи, говорил, что Индариас обязательно превзойдёт своего учителя. Этот дуэт любил доставлять проблемы всем вокруг, взять хотя бы их любимую забаву — рисовать на лицах спящих. Когда эти глупцы добрались до Сяо, Хранитель облаков честно думала, что придётся звать самого Властелина камня, чтобы тот спас своих непоседливых детей от жестокой расправы. На удивление Сяо отреагировал довольно-таки спокойно, адепт готова поклясться, что видела улыбку на его лице. — Мы остались без старших. Меногиас и Бонанас были для нас примером. — Сяо склонил голову набок, рассматривая листок, что упал ему на ноги. Красный. Совсем как кровь. Тут же к горлу подступила тошнота, он раздражённо смахнул лист на землю. — Следующей стала Индариас. Она просто сгорела в собственной силе. Все видели, как ей становилось хуже. Властелин камня не хотел пускать её бой, но Индариас воспротивилась. Она пыталась убедить их, что в порядке, однако все уже знали, что это самая настоящая ложь. Тогда она слабо улыбнулась, в её глазах блеснули слëзы. — Тогда зачем всё это? Я умру в любом случае. Дайте мне в последний раз защитить вас, Властелин камня. Это моё последнее желание. Но Гео Архонт остался непоколебим. Он вместе с Яксами отправился в бой, оставив Индариас на Хранителя облаков. Но… Когда с боем было покончено, и они возвращались в Заоблачный предел, на руке Моракса вспыхнули кольца контрактов. Всё стало очевидно. Они пришли слишком поздно. Хранитель облаков прижимала к себе Индариас, которая почти полностью истощила себя. В отличие от Бонанас и Меногиаса, она не впала в буйство. Сила начала разъедать её изнутри, безжалостно пожирать. Индариас обвела Якс пустым взглядом, встретилась глазами с Властелином камня. Её голос походил на шелест огня, едва различимый в абсолютной тишине. — Я… Хочу жить. — Сяо не видел в ней ни проблеска света, но верил этим словам, тихим слезам, что беззвучно лились по щекам, блестели на коже. Она хотела жить, они все хотели жить, ни в ком не было столько жизни, сколько в Индариас. Эта искорка погасла, оставив очередной рубец на сердце. Венти судорожно втянул воздух. Его мелко трясло, эмоции Сяо вперемешку с его собственными разрывали грудную клетку. Венти уткнулся лбом в крепкое плечо, знакомый запах немного успокоил. Какой же он слабак, Сяо гораздо хуже, чем ему. Так почему он бессовестно льёт слëзы? Венти зажмурился, сжал челюсти до скрипа. Сяо вдруг нежно провёл рукой по его волосам, оттянул несколько прядей на затылке, осторожно, слегка массируя. Он зарылся носом в тёмные волосы, застыл на несколько секунд. Потом отстранился, но руку не убрал. — Босациус ушёл последним. У него признаки проявлялись особенно бурно. Властелин камня быстро понял, что скоро ещё один Якса оставит их. Сяо знал, как тяжело ему было отпускать каждого из них, как сильно Моракс любил их. Другое дело, что Сяо так и не понял почему. Почему они важны для Властелина камня? Он не придумал никакой конкретной причины, в какой-то момент просто отпустил этот вопрос. Сейчас, когда и самому Сяо оставалось недолго, ему очень захотелось узнать правду. Босациуса от сражений удержать невозможно. Он очень хотел помочь, перед тем, как покинет их. Его память ужасно страдала, он часто забывал даже собственное имя, но несмотря на это, он всегда помнил о Властелине камня, о Яксах. Он мог забыть их имена, но помнил их самих. День, когда Сяо лишился своего последнего брата, наступил очень скоро. Сила стремительно поглощала разум Босациуса. Когда Якса окончательно потерял себя, когда маска на его лице стала неотделима, Сяо понял, что и сам начал задыхаться. Он боялся, что и его сейчас настигнет приступ, тогда ситуация с Меногиасом и Бонанас повторится. Сяо не страшился смерти, он не желал стать причиной гибели Босациуса. Сяо вдруг понял, что если не он, то это придётся сделать Властелину камня. Разве он сможет убить того, кому когда-то дал дом, семью? Он не догадывался, что в искалеченном разуме Босациуса промелькнула эта мысль. Увидев всепоглощающую боль в янтарных глазах, он словно на краткий миг вернулся в реальность, снова стал собой, вспомнил, кто он есть, кого он должен защищать. А кого не смог. Босациус поднял свой тяжёлый меч, вместо того, чтобы напасть, он вдруг направил лезвие на себя. Сяо не знал, кто точно кричал — он или Властелин камня, это и неважно. Кровь окропила землю, жизнь стремительно покидала тело. Босациус не желал, чтобы Властелин камня взял на душу такую ношу. И он нашёл способ, как избавить его от этого. — Я не хочу причинять другим вред! — от крика он закашлялся собственной кровью. Тело наклонилось в бок, упало на холодный камень. Сяо словно оглушило, он полностью потерял связь с миром. Тьма закипела внутри, пустила корни в его хрупкое сердце, что уже столько раз разлеталось на тысячи мельчайших осколков. Ему и вправду осталось немного. Скоро он снова сможет встретиться со своей семьёй. По иронии судьбы Сяо прожил ещё непозволительно долго. Хранитель облаков из последних сил боролась с эмоциями. Она поставила на подоконник вазу, в этот раз в ней были цветки Цинсинь. Лёгкие, но далёкие. Они росли на самых высоких горных вершинах, если кто-то сможет добраться до них, то получит в награду невероятную красоту гордых растений. Хранитель облаков сделала шаг к выходу из комнаты, но её ноги подкосились, колени ударились об пол. Грудь невыносимо сдавила тоска, громкий всхлип вырвался из груди. Адепт спрятала лицо в руках, согнулась пополам от переламывающей её тело боли. Слëзы капали на пол, всхлипы переросли в надрывные рыдания. Будто раненый зверь. Хранитель облаков ненавидела Сезоны увядания, однако каждый раз всё равно перебарывала себя и открывала запертые комнаты. Это всё, что она могла сделать для этих детей. — Это так страшно. Осознавать, что я больше никогда их не увижу. — Сяо не плакал, но Венти знал, что тот был на грани. Возможно, даже лучше будет, если он сможет выплеснуть накопившиеся эмоции. — Они были такими шумными, но надёжными. Мы часто встречали вместе рассветы, провожали закаты. Мы сражались плечом к плечу, доверяли друг другу, как самим себе. Нет, так, как не доверились бы самим себе. — Венти поднял голову, чтобы встретиться с глазами Сяо. Он всё же не выдержал, слëзы бежали по лицу, оставляя за собой влажный след. — Почему всё сложилось именно так? Неужели они заслужили подобной участи? — он говорил шёпотом, а лучше бы кричал. Это пугало бы Венти меньше. А вот что делать с Сяо в нынешнем состоянии? Как облегчить его боль? — Я постоянно их теряю, Венти. Тех, кто мне дорог. — Венти словно слышал отражение собственных слов. Дыхание замерло, воздух отказывался поступать в лёгкие. Они действительно похожи. Но эта мысль не вызывала восторга, только скорбь. — Мы оставили там Ху Тао. Если с ней что-то случится, я никогда себе не прощу. — Сяо провёл кончиками пальцев по щеке Венти, заправил за ухо непослушную прядь. Рука на мгновение задержалась, потом скользнула ниже на тонкую шею, осторожно погладила, чуть щекотно. Венти тонул в этой странной ласке, в смеси непонятных чувств, где он уже не отличал свои от чужих, в глубоких глазах. Его внезапно потянули на себя, сократив и без того небольшое расстояние между их лицами, похищая рваный вдох. Лоб коснулся лба, расплавленное золото скрылось за веками, дыхание опалило губы. Венти снова ощутил это странное чувство, похожее на страх, панику, но оно было иным, трепетным, нежным, воздушным. Стало жарко, руки вспотели от волнения, Венти вцепился в колени, только чтобы удержать себя от порыва прижать Сяо ещё ближе. Ему было мало этого. — Кто же ты такой? — шёпот, при котором его губы почти касались губ Венти. В голосе звучала какая-то досада, горечь. Как будто Сяо пытался смириться с чем-то. — Почему ты мне так важен? — гулкое эхо сердцебиения раздавалось в ушах. Наверняка Сяо слышал это, как и Венти слышал его собственное сердце. — Я устал ничего не понимать. — рука на шее сжалась чуть сильнее, но не причинила боли. — Я веду себя странно. Никогда такого не было. Что ты сделал со мной? — если это должно было звучать как обвинение, то у Сяо ничего не вышло. Потому что в каждом слове читалась неприкрытая нежность, а его губы изогнулись в подобии улыбки. Венти сильнее вцепился в ткань одежды, с каждой секундой ему всё больше хотелось схватить Сяо и не отпускать. — Мне казалось, что я окончательно очерствел. Даже когда умер Босациус, я в какой-то степени был готов к этому. Как бы ужасно это не прозвучало. — свободная рука легла на напряжённые ладони Венти, кулаки тут же разжались. — Но вот я встретил тебя, и всё началось заново. Я снова живой. И такой слабый перед этой привязанностью, перед тобой. — Венти зажмурился, он больше не хотел этого слушать. Чересчур всё это было. Это пугало. И завораживало. Притягивало. — Кто ты, Венти? Испытывало выдержку. Неожиданно мир перевернулся. Сяо ударился лопатками о землю, но прежде чем он успел что-то разглядеть или сказать, изящные ладони закрыли ему глаза и рот. Косы щекотали кожу, из-за отсутствия зрения все чувства обострились. Прикосновения рук обжигало, и Сяо сделал логичный вывод, что если он ощущает чужие волосы, то Венти, вероятно, склонился над ним. И что он задумал? Зачем повалил его, да ещё и лицо руками закрыл? А Венти был краснее листьев, что ковром покрывали всё вокруг. Его колени оказались по бокам от Сяо, растерянный взгляд блуждал по лицу, растрëпанным волосам. Венти не знал, что он сделал. И зачем. Как не знал и то, что собирается делать дальше. Он прикоснулся губами к собственной ладони, что перекрывала рот Сяо. Большее себе позволять он не считал правильным. Поэтому просто представил, как бы коснулся чужих губ. Интересно, на что похожи эти ощущения? Венти не предполагал. Через несколько секунд он отстранился, убрал руки и отодвинулся на безопасное расстояние. Сяо растерянно моргал. Что только что произошло? Он лишь ощутил, что Венти приблизился, его волосы щекотали Сяо нос. Он принял сидячее положение, вопросительно выгнул бровь. Венти резко отвернулся, его лицо пылало красным. Впервые этот цвет не ассоциировался у Сяо с кровью. Ему вдруг стало так легко, словно он носил на душе тяжёлый груз всё это время. Конечно, он не рассказал Венти обо всём, только о той части его жизни, что была связана с Яксами, но что-то подсказывало, что когда-нибудь он поведает ему и остальное. Он отдаст Венти всё до последней капли. И без сожалений. — Сыграешь мне на лире? — Сяо чуть приподнял уголок губ, когда на него бросили косой взгляд. Венти почему-то всё ещё не смотрел ему в глаза. Сяо вдруг провёл пальцами по губам, вспоминая тепло от прикосновения чужой ладони. Он обратил внимание, как Венти застыл, как его глаза жадно проследили за этим действом, а когда он понял, что Сяо всё это заметил, то снова покраснел и резко отвёл взор. Рука так и застыла на губах, затем непосильным грузом упала на колени. Догадка обожгла, распалила что-то внутри, во рту пересохло от волнения. Уголок губ дëрнулся. — Венти, а что ты всё же сделал? — предсказуемая тишина. Сяо прищурился. — Венти, скажи мне. — он выучил отличную тактику — как можно чаще говорить имя, что так нравилось Божеству. Это могло помочь вывести его на чистую воду. — Чего ты боишься? — упëрся рукой около чужого бедра, склонился над Венти, чуть наклонил голову, чтобы заглянуть в чужие глаза, но вот бегающий взгляд ему не удалось поймать. Неожиданно это раззадорило. — И это меня ещё демоном считают. — Сяо терпение быстро потерял. Он обхватил подбородок Венти, всё ещё бережно, но в жесте явно сквозила несдержанность. Сяо приподнял его голову. У Венти кружился мир перед взором от ощущения, как Сяо держит его подбородок, как пристально его изучают золотые глаза. — Посмотри на меня, Венти. — неохотно его просьбе, или уже скорее приказу, подчинились. Венти неловко жевал щëку, руки впились в цветную листву. — Что ты сделал? — Ничего. — пробурчал в ответ. Венти боялся, что сейчас Сяо окончательно выйдет из себя, но тот вдруг усмехнулся. Как-то странно, по-новому. Венти ещё не видел у него такого выражения лица. Снова бешеный ритм сердцебиения, рёбра грозились треснуть в любой момент. — Ничего? — изогнутая бровь, лёгкий смешок. — А мне так не кажется. — Перекажется. — откровенное ворчания, надутые в обиде щёки. Сяо никогда не устанет наблюдать за ним. Это неизбежно. С самого начала было неизбежно. Сяо сдался под напором пылких чувств. — Мне просто показалось, что ты сделал кое-что не так. Смотри как надо. — Венти резко оказался прижат к земле, успев только вскрикнуть от неожиданности. — Сначала ты опрокинул меня на землю. С этим проблем нет. — Венти очень не понравилось, куда всё это шло. А вот Сяо останавливаться не планировал. Рука накрыла небесные глаза. — Это, я думаю, было излишне, но раз уж захотел лишить меня возможности подглядывать, то хорошо. — волосы защекотали лицо, горячее дыхание опалило губы. Венти забыл, как дышать. Для чего вообще оно ему надо? Его пугало, что он не видит происходящего, не знает, какие эмоции на лице Сяо, потому что эмпатия ему сейчас совершенно не помогала. Только больше сбивала с толку. — И вот твоя главная ошибка. Ты закрыл мне рот рукой, так ведь? — большой палец провёл по нежным губам, Сяо сам застыл на несколько секунд, рассматривая столь прекрасную картину. Он слышал, как колотится чужое сердце, и знал, что его находится в точно таком же отчаянном забеге. Он сам до конца не верил, что действительно творил всё это, однако Сяо не хотел останавливаться. Только не сейчас. Палец слегка оттянул нижнюю губу. Неописуемо. Ни с чем несравненно. До дрожи. — Если ты хотел меня поцеловать… — шëпот прямо в губы. Венти прерывисто выдохнул, он даже не подумал, что тем самым только сильнее подстегнул Сяо к продолжению. — То рука была ни к чему. Венти едва не заплакал, когда почувствовал чужие сухие губы на своих. Это едва ли можно было назвать полноценным поцелуем, скорее просто прикосновение губ, что давало обоим время обдумать — а надо ли им это? Надо. Сяо переместил руку с чужих глаз, которые так и остались закрытыми, обхватил запястья Венти, удерживая над головой, вдавливая в шуршащую листву. Венти раскрывался навстречу уверенным движениям. Так мягко, тягуче, неспешно, но в то же время что-то голодное проглядывалось в каждом из них. Этот голод оба пока сдерживали, ещё не время, пока нельзя. Сяо перебирал шёлковые пряди свободной рукой, затем спустился к тонкой талии Венти. Когда пальцы коснулись небольшого участка кожи, что случайно показался из-под сбившегося ханьфу, Венти вдруг дëрнулся. Протяжный стон утонул в новом поцелуе, Сяо прикусил его нижнюю губу, оттянул, на что послышался ещё один нежный звук, лучшая благодарность, которую он мог получить. Поцелуй стал настойчивее, чувственнее, пьянило то, как Венти тянулся навстречу прикосновением, с каким рвением стремился получить всё, что Сяо был готов ему отдать. Тогда он отпустил изящные запястья, дорвавшись до свободы, Венти обхватил шею Сяо, притянул ближе, полностью отдался ощущениям, отключив ненужные мысли. Сяо с трудом заставил себя оторваться от Венти, он начинал опасаться, что если продолжит, то уже точно не сможет остановиться. Вот только кое-кто явно ни о чём таком не думал, стоило прикосновениям исчезнуть, как Венти потянулся за ним, желая вновь почувствовать этот невероятный трепет. Сяо сжал руку на его талии, чтобы немного притормозить чужой напор. Услышав в ответ недовольное хныканье, Сяо чуть улыбнулся, оставил невесомый поцелуй на мягкой щеке, затем на виске, на лбу. Последнее касание пришлось прямо в покрасневшее ушко. Сяо тихо прошептал: — Вот так это делается.