Дорога домой

Кадзуха старался находить светлую сторону в происходящем. Неважно как глубоко его затянет в пучину тьмы, выход найдётся всегда. Так он жил, так было проще, это спасало его в самые разные моменты жизни. Многие говорили, что от Кадзухи веет некой меланхолией, мировой печалью. Он только пожимал плечами. Выходило как-то парадоксально, он наоборот смотрел на вещи оптимистичнее, чем те того требовали, а окружающие видели в этом потаëнную грусть. Возможно, это просто его особенность характера. Его дорогой друг как-то сказал, что дело вовсе не в тоске, что преследовала образ юного мечника, совсем нет. Просто людям было так проще, они видели в уголках глаз печаль, но на самом деле это нечто иное. Это возвышенность, некая оторванность от мира. Но при этом любовь ко всему земному. Такое впечатление могли производить Божества, но никак не люди. В этом и скрывалась причина столь странного отношения к Кадзухе. Сам же юноша только улыбнулся на такие слова, также с оттенком чего-то глубокого, потаëнного. Оба знали, что это не грусть, нет. Так здорово, когда тебя понимают. Это вселяет надежду, уверенность. А потом печаль всё же проникла в этот эфемерный образ. Стоило только чужой жизни померкнуть, исчезнуть, потухнуть, подобно слабому огоньку свечи. Порыв ветра или же чья-то жестокая рука — рука Архонта, сияющая элементом Электро — и пламя погасло без единого шанса разгореться вновь. И только чужая воля продолжила жить в этом маленьком артефакте, из-за которого его друг и погиб. Проклятый камень, но Кадзуха сжал его в своей руке и бросился бежать. Он чувствовал, что Глаз Бога разрушается, его ладонь ужасно жгло, казалось, что от кожи не останется ни следа, что огонь доберётся до самых костей. А он бежал, рвался вперёд, к морю. Солёная вода обожгла рану. А Глаз Бога почему-то не исчез. Он погас, но не пропал. Кадзуха сжимал этот камень, это наказание за неизвестные ему грехи. Хотелось бросить его, самому разбить уже далеко не такую крепкую оболочку. За то, что из-за него Кадзуха потерял дорогого человека. Хотелось сорвать и свой собственный Глаз Бога, вот только от него избавиться Кадзуха не в силах. Не сломать, не разбить. Вечное проклятие, вечная погоня, вечная боль. Он не умел ненавидеть. Слишком нежным было его сердце, любившее мир вокруг. Поэтому его разрывало изнутри, душа металась подобно раненому зверю. В памяти застыла кровь, равнодушный взгляд Электро Архонта, Сëгуна Райден, Вельзевул. У неё так много имён, и каждое вызывало боль. Потому что она отобрала того, кто был так важен Кадзухе. Его смысл жизни, его друга, того, кто понимал его без слов. Кадзуха впервые пожалел, что не способен на ненависть. Так было бы проще. Если бы он просто ненавидел Вельзевул, было бы легче. Но он не мог. Даже несмотря на всё произошедшее. Потому что это её долг, Небесный порядок обязывает Архонтов бороться против нарушителей. Так тошно, просто отвратительно. Словно он предал своего друга, приятеля, союзника, семью. Кадзуха с трудом открыл глаза. Ему снова снилось море, соль, разъедающая рану, глаза. А потом он оказался на корабле Бэй Доу. И нашёл там своё пристанище. Его не донимали излишними расспросами, первое время и вовсе не трогали. Приняли, как родного на борту Алькора, в команду. Кадзуха привязался к этим людям, они понимали его, не всегда, не так, как тот, кого на этом свете уже нет, но всё же. Они старались понять. Бэй Доу слишком далека от мировоззрения Кадзухи, но именно она стала для него надëжной опорой, помогла подняться на ноги, собрать осколки собственного сердца. Кадзуха не помнил своих родителей, ему и не нужны эти воспоминания, но если бы он хотел иметь мать, то опредлëнно такую, как капитан Бэй Доу. Столько заботы, искренности, местами грубой, а от того и такой непринуждённой. Она защищала Кадзуху до последнего. И он уверен, что даже сейчас Бэй Доу не оставит попыток вытащить его отсюда. Кадзуха лишь беспокоился о том, что она подвергает себя чрезмерной опасности ради него. Однако он знал, что если Бэй Доу решила — сопротивление бесполезно. Её ничто не переубедит. Поэтому Кадзуха надеялся, что у неё есть союзники, что она не одна, ведь, к сожалению, у капитана есть дурная привычка слишком много взваливать на свои плечи. Кадзуха приподнялся с жёсткой кровати. В глазах потемнело, слабость по всему телу уже порядком надоела. Учёные отчего-то его опасались, хотя люди часто так реагировали на него, поэтому стали вкалывать ему ещё больше различной гадости, чтобы держать в полуобморочном состоянии. Это раздражало, он постоянно пребывал в некой полудрëме, терял связь с реальностью, переставал воспринимать время. Такими темпами он точно сойдёт с ума. По телу расползались жуткие синяки, происхождение которых для Казухи оставалось неизвестным. Либо же он попросту забыл. Разум сильно повреждëн длительным нахождением в стенах лагеря. А длительным ли? По ощущениям прошла целая вечность, будто внешний мир в последний раз он видел в прошлой жизни. Кадзуха свесил ноги с кровати, вставать не спешил. И всё же, сколько он здесь уже торчит? Его это порядком достало. Он осторожно приподнялся с кровати, но не успел сделать и шага, как дверь в комнату открылась. С мыслью о том, что ему опять пришли вводить какую-нибудь гадость в кровь или же брать тесты, Кадзуха плашмя упал обратно на кровать. И чего напрягался, раз всё равно свалился обратно? Как же мерзко. — Совсем тебя истощили? — незнакомый голос. Голова Кадзухи свисала с кровати, так как при падении он явно не рассчитал, как приземлится. Он пялился на своего внезапного посетителя, точнее, куда-то в чужие колени. Перевёрнутое изображение вызывало тошноту, кровь быстро прилила к мозгу, вызывая головокружение. Кадзуха медленно перевернулся на живот, устроился поудобнее, подпëр голову руками. Перед ним явно был не учёный, та же противная одежда, что и на самом Кадзухе. Но как другой заключëнный попал сюда? — Я Син Цю, если что. — гость прислонился спиной к двери, предварительно закрыв ту. Имя Кадзухе знакомо, он слышал о Фэйюнь от Бэй Доу. Вот только что этот парень забыл здесь? — Как тебе местечко? Уютно, да? — сарказм сквозил в голосе. Уголки губ приподнялись в подобии улыбки. — Кормят невкусно, а в остальном все условия. Живу с комфортом, сплю за десятерых. — он охрип от долгого молчания, а разговаривать с самим собой как-то не хотелось. Возможно, стоило, чтобы немного разрабатывать голосовые связки. — А вы здесь по какому поводу? — По поводу нашего побега, естественно. — спасибо Кэ Цин за ключи от комнаты Кадзухи, а также отсутствие охраны. Син Цю уж точно не знал, чем конкретно она отвлекла их надзирателей, однако результат есть результат. — Еда мне тут тоже не нравится. Напряжение витало в воздухе, едва ли не искрилось, давило на грудь. Венти пришлось ослабить эмпатию, чтобы за эти несколько дней, что они провели в одном из зданий Фэйюнь, банально не задохнуться в столь тяжёлой атмосфере. Ожидание убивало. Чун Юнь и Ху Тао мрачно бродили по зданию, и если последняя ещё могла сохранять видимость спокойствия, которым, впрочем, Венти не обмануть, то Чун Юнь извëлся весь, а за одно утащил за собой и Шэнь Хэ, которая оказалась не в силах наблюдать за нервами племянника. Сначала она пыталась успокоить его, но вскоре сама стала похожа на хрупкую фарфоровую вазу — тронь, и развалится. Сяо, в свою очередь, боролся с волнением Ху Тао, отвлекал её, однако Венти не мог не заметить, как тяжело им долго находиться вдвоём. В основном именно Сяо. Венти задумался, как эти двое жили в одном доме в Заоблачном пределе. Не стоило забывать, что там помимо них двоих было много народу, так что, вероятно, они просто держали друг друга в поле зрения, оставаясь при этом на некотором расстоянии. Венти находил это невероятно печальным. Так дорожить друг другом и при этом не иметь возможности быть рядом — очень жестоко. В штабе помимо их компании оказалось ещё несколько человек, что являлись членами Фэйюнь. Венти по началу не хотел снимать иллюзию, опасаясь такого количества людей, но всё же сдался под уговорами Сяо. Да и поддерживать печать так долго чревато последствиями. Не самыми приятными, конечно. В здании также оказалось не слишком большое количество жилых комнат, поэтому Сяо и Венти снова жили вместе. Никого из них это не смущало, ведь оба привыкли друг к другу. Разве что Венти иногда возвращался мыслями к событиям, что произошли несколько дней назад, и каждый раз краснел так сильно, что Сяо всерьёз начинал опасаться за чужое самочувствие. Нормально поговорить они не решились, да и обстоятельства не те. Все на взводе, нервы закипают, в горло ни куска не лезет, сон также нарушен. К тому же в одной из комнат лежал Агарес, напрягающий своим присутствием всех. Поместили его подальше от основного сосредоточение людей, благословлëнным следовало держаться в стороне, чтобы при пробуждении Агарес не наткнулся на них, активировав тем самым запрет Небесного порядка. Тогда точно быть беде. Несмотря на риски, оставлять Агареса тоже нельзя было. Сяо коротко объяснил остальным их с Венти предположение, что Агарес — это Аждаха. Ху Тао после этого долго рассматривала спящего Гео Архонта, словно пыталась найти знакомые черты земного дракона из их прошлого. Это немного отвлекало её от сложных дум. Но только немного, ведь от осознания того, что Аждаха мог оказаться их новым Божеством, становилось не по себе. Сложно было поверить, что это правда их давний приятель. Но очень хотелось. Наконец, пришла новость от Син Цю. Ху Тао гипнотизировала конверт в своих руках, не решалась вскрыть, несмотря на выжидающие взгляды всех присутствующих. Да, она верила в Син Цю, в его планы и прочее. Вот только тревога всё равно сковала сердце. Этот глупый мальчишка часто переоценивал свои силы. Как он вообще умудрился передать письмо? А вдруг это всего лишь подделка? Ловушка от Цисин? Сомнения перекрывали доступ воздуха, тянули всё глубже в самые мрачные уголки предположений, мыслей, ожиданий. Внезапно конверт забрали из её рук, легко и ненавязчиво, она не сразу заметила. Только после нескольких секунд разглядывания пустых ладоней, Ху Тао пару раз моргнула и пришла в себя. Сяо в это время небрежно вскрыл конверт, развернул листок. Спокойно, будто его вообще не волновало происходящее. Он пробежался взглядом по нескольким строчкам, изучая почерк. Вроде похож. На всякий случай Сяо протянул письмо Чун Юню, задав тот же вопрос. Чун Юнь сразу узнал манеру письма, завитки на буквах. Так мог писать только Син Цю. Раз уж сомнений не осталось, Сяо снова вернулся к чтению, на этот раз вслух. Всем здравствуйте, я жив и даже почти цел (Чун Юнь, дорогуша, выдохни я правда в норме). В лагере довольно неприятно, физическое состояние оставляет желать лучшего, душевное тоже. И, Чун Юнь, прежде чем ты снова задохнëшься от волнения, я жив, а значит всё хорошо. Ты только дыши. Перейдём к сути. Нефритовое равновесие на нашей стороне. Относительно. Во всяком случае она не будет нам мешать действовать. Чего нельзя сказать о Сян Лин да и Гань Юй по-прежнему представляет серьёзную угрозу. Нам придётся провернуть очень рискованное дело. И не одно. А когда у нас всё было легко? Никогда. Потому это не должно вас удивлять. И так, действовать придётся одновременно, а целей у нас две — вытащить Кадзуху (и меня за одно, хах) из лагеря, а также достать ключ Агареса. Кстати о нём, Гео Архонт пропал, и я уже знаю, что он у вас. Откуда? Кэ Цин вас выследила. Вы серьёзно?! Стоит мне отлучиться ненадолго, как вас тут же обнаруживает Цисин. Очень повезло, что она на нашей стороне. Вернусь и всем сделаю выговор! (Чун Юнь, тебя не касается) Короче, он без сознания, хотя я не знаю почему, но это нам на руку. Надо действовать сейчас. И одновременно. Сяо, Венти, вы отправитесь в Нефритовый дворец за ключом. Чтобы попасть туда вам понадобится пароль для входа, а также нужно будет обойти проводника в Нефритовый дворец, но думаю с этим вы справитесь. А пароль вам любезно предоставила Кэ Цин: «Здесь продаётся луна?» Но что вам делать с самой Нин Гуан? Уверяю, ей будет не до вас. Всё внимание заберёт на себя кое-кто другой. Изучите изложенный ниже план внимательно, не упустите ни единой детали. И, Чун Юнь, сиди смирно, не вмешивайся. Я знаю, что ты беспокоишься за меня, я в свою очень волнуюсь за тебя. Ах да, капитан Бэй Доу, Кадзуха в относительной норме. Скоро вы сможете увидеться с ним. А теперь я заканчиваю, читайте план, запоминайте. И приготовьте нам что-нибудь вкусное, чтобы отпраздновать победу. Без моркови!!! Академия гудела, студенты спешили по своим делам, сбивались в кучки, некоторые оставались бродить по одиночке. Они все благоговейно глядели вслед величественной фигуре Нефритового равновесия, золотой плащ Цисин вызывал в учениках настоящий трепет, восторг. Некоторые смелые личности здоровались с Кэ Цин, других же хватало только на вежливый поклон. Нефритовое равновесие на всё отвечала сухим кивком, ей было не до этого. Слишком много забот, огромное количество проблем, а также остатки сомнений. Отступать поздно, но ей вдруг стало страшно. Не за себя, за остальных. Тех, кто решил действовать смело, открыто и вопреки. Кэ Цин так не могла, несмотря на своё разочарование в Воле Небес, в Цисин, в Небесном порядке. Она предпочла остаться в стороне. Потому что в отличие от Нин Гуан, которая с лёгкостью смогла перечеркнуть все связи, убить собственную ученицу, Кэ Цин была другой. — Наставница! — звонкий голос её подопечной. Кэ Цин остановилась, ожидая пока Сян Лин поравняется с ней, чтобы двинуться дальше уже более спокойным шагом. — Что-то случилось? Вы выглядите напряжённой. — искреннее беспокойство. Этот ребёнок давно отбросил лишние эмоции, но рядом с Кэ Цин она позволяла себе маленькие слабости. — Сян Лин, если я попрошу тебя кое о чём… — Я сделаю всё, что угодно! — она перебила, не дослушав. Столько воодушевления, яркая улыбка, рвение показать свою важность. Кэ Цин видела в ней себя, она ведь тоже когда-то была такой же. Сначала увивалась хвостом за Нин Гуан, затем за Е Лань. Если те доверяли ей какое-то задание, то Кэ Цин тут же рвалась показать себя во всей красе, с лучшей стороны, продемонстрировать свои навыки, умения, таланты. Только чтобы её заметили, похвалили за успехи. — Если наставница просит меня о помощи или хочет дать мне поручение — это огромная честь для меня! — Сян Лин, не думаю, что ты захочешь поступать так, как я тебя попрошу. — горечь очевидна, даже взбудораженная Сян Лин почувствовала эту атмосферу. Её настрой тут же изменился, она всегда являлась крайне догадливой девочкой. Улыбка стала натянутой, ломаной. — Сначала я хочу спросить тебя о Глазах Бога. — уголки губ опустились, нахмуренные брови. Воздух тут же похолодел. — Твоё отношение к ним по-прежнему крайне негативное? — Моя позиция полностью совпадает с мнением госпожи Гань Юй. — для человека непосвящённого эти слова сказали бы немного, но вот для любого в Цисин смысл очевиден. Никто не ненавидит Глаза Бога больше, чем Гань Юй. — Почему вы вдруг заговорили об этом? — Ненависть уничтожит тебя, Сян Лин. Она поглотит тебя, сожжëт душу. Ты перестанешь быть собой, быть человеком. Я знаю твою историю, я ведь была там. — она крупно вздрогнула, стоило Кэ Цин упомянуть события давно прошедших дней. — У тебя есть причины для ненависти. Я знаю. Но не все же благословлëнные виноваты в твоём горе. Подумай об этом. — Почему их вообще называют благословлëнными? — вдруг с ядом выплюнула Сян Лин. — Этих преступников, которых нужно уничтожить… — Я тоже не понимаю этого. — Кэ Цин мягко перебила полную желчи речь. — Какие же они благословлëнные? — но не успела Сян Лин порадоваться тому, что наставница согласилась с её точкой зрения, как та продолжила в совершенно ином направлении. — Они прокляты. Обречены страдать, не сделав при этом ничего плохого. — она знала, как сильно бьют по Сян Лин её слова. Ничего, ей придётся потерпеть. Ведь только так Кэ Цин сможет хоть что-то изменить. Она пустила на самотёк, сама виновата в том, что Сян Лин оказалась в настолько ужасной ситуации, когда её пожирала жгучая ненависть. Она оторвалась от тех, кого считала друзьями, оборвала связи, отреклась от мечты стать шеф-поваром и унаследовать семейный ресторан. Она бросила все силы на учёбу в академии, добилась места в Цисин. И это её разрушило. Кэ Цин виновна по всем параметрам. Не вышло из неё достойного учителя, она и себе казалась отвратительной. — Сообщишь о моих неправильных взглядах Нин Гуан? — тусклая полуулыбка. Сян Лин стало тошно от одного только взгляда на неё. — Ваша позиция противоречит устоям. Как Нефритовое равновесие вы не имеете права опускаться до подобной низости. — едва не пробрало на смех. Низости? Неужели желание защищать людей, а не губить их теперь считается чем-то отвратительным? Почему она не очнулась от этого кошмара раньше, предпочитая просто плыть по течению? И вот где они оказались. Вот что действительно отвратительно — бездействие. Она разрушила своей отстранëнностью жизни многих людей, в том числе и свою собственную. — Но я слишком уважаю вас, наставница. — вдруг выдала Сян Лин, сбив Нефритовое равновесие с толку. — Поэтому пусть этот разговор останется между нами. — она опустила глаза в пол, не желая смотреть на Кэ Цин. А та вдруг слабо улыбнулась. Возможно, не всё потеряно? Что-то ещё можно исправить. — О чём вы хотели меня попросить? — Кэ Цин только покачала головой. Смысла не было озвучивать свои глупые просьбы, Сян Лин ни за что не пойдёт на подобное. Радостно уже то, что она довольно легко перенесла откровения Кэ Цин. Нефритовое равновесие ожидала худшего. — Наставница? — ответа не последовало. Кэ Цин заложила руки за спину, медленно побрела чуть впереди своей ученицы. И снова она выбрала остаться в стороне. И снова пожалеет об этом. В конце концов, Кэ Цин так и осталась трусливой маленькой девочкой, несмотря на свой статус. Чжун Ли осматривал шахматную доску. Абсолютно пустую, ни единой фигуры не осталось на монохромных клетках. Чжун Ли подпëр щëку ладонью, пальцем бездумно катал по столу вражеского ферзя. В одну сторону, затем обратно, раз за разом. На столе перед ним лежал вскрытый конверт, листья окончательно спрятали под собой бренную землю, цветной ковёр медленно тускнел, терял свою невообразимую красоту. Голое дерево совершенно не задерживало солнечные лучи, что, впрочем, не горели желанием согреть. Прохлада в воздухе, более свойственная горной местности. Рука Чжун Ли замерла, ферзь застыл в одном положении, мерная дробь пальцев по столу. Рискованный план, больше похожий на ход ва-банк. Если что-то пойдёт не по сценарию, то всё представление рухнет. Другого выхода у них не имелось. Однако полагаться на удачу Чжун Ли не привык, это слишком ново для него, Властелин камня чётко знал границы своих возможностей, а сейчас впервые оказался в ситуации полной растерянности. Большее бессилие он испытывал только тогда, когда на его глазах погибали Яксы, когда один за другим они теряли свет жизни, угасали. Подобно мотылькам сгорали во всепоглощающем пламени своей же сущности. Вот снова он ощущает эту беспомощность. Но останавливаться нельзя. В конце концов, Барбатос, даже лишившись большей части сил, оставшись без Сердца Бога, продолжал бороться. Потому что ему есть за что. И Чжун Ли тоже. Плевать, что шахматная партия не удалась, пусть всё представление окажется провальным. До тех пор, пока бьётся его человеческое сердце, он продолжит бороться. И никому не позволит навредить тем, кто ему дорог. То, что Син Цю называл «планом», Венти предпочёл обозвать катастрофой. Он никогда не был сторонником чётких действий, предпочитая давать вольность своей натуре и ситуации в целом. Часто за это он получал укоры со стороны Астарот, а иногда от других Архонтов. Венти не умел придерживаться инструкций, не любил это дело, веря, что всё обязательно в какой-то момент пойдёт не так, а в этом случае смысла не было изначально загонять себя в какие-то рамки. Однако даже он, тот, кто не переносил планирование, осознавал всю щепетильность нынешних условий. Сейчас со стороны Венти было бы верхом наглости позволить себе действовать, как вздумается. Потому что его силы ограничены, его поведение может поставить под угрозу остальных людей, весь мир в целом — как бы пафосно это не звучало. Венти просто знал, что никто кроме него не способен попасть во Временной разлом, никто толком не представлял всей степени грядущей опасности, никто не видел этого ужаса. А потому он чувствовал себя ответственным. К тому же всё пошло именно от Временного разлома, от дома — если так вообще можно назвать это место — Риты. А Астарот погибла по его, Венти, вине. Если бы она сейчас оказалась здесь, возможно, она нашла бы выход. Впрочем, если вспоминать их давний диалог, Астарот уже тогда сказала, что Небесный раскол неизбежен, что она не остановит его, никто не справится с концом этого мира. В общем, Венти не фанат планов, но необходимость их признавал. В нынешней ситуации. А вот заметки Син Цю больше походили на отчаянный жест смертника. С другой стороны, становилось очевидно, что юный глава Фэйюнь разрабатывал стратегию в спешке, плясал от постоянно изменяющихся условий. Да и времени у них не осталось, неизвестно, когда очнётся Агарес, в каком состоянии он будет и чью сторону примет. К тому же ключ нужно забрать именно сейчас, пока Гео Архонт не пришёл в сознание, чтобы избежать большей части проблем. Об одержимости Архонтов ключами Венти хорошо помнил из собственного опыта, а также со слов Астарот. А ещё из её же рассказа Венти знал, что если между ключом и Архонтом образуется достаточная дистанция, то Божество успокоится, его рвение вернуть ключ пропадёт. Вот только кто бы ещё им дал возможность уйти подальше, прежде чем Архонт превратит их с Сяо в пыль. Поэтому им и необходимо провернуть это дело немедленно, пока не стало слишком поздно. — О чём задумался? — внезапное появление Ху Тао заставило Венти подпрыгнуть на месте. Та не заметила чужой реакции или же сделала вид, что не заметила, она спокойно присела на одну из ступенек не слишком длинной лестницы, ведущей на второй этаж. Венти, что до этого устроился на перилах, покосился сверху вниз на Ху Тао. За видимым воодушевлением скрывалась отчётливая тревога. Венти ощущал её липкие, цепкие, мерзкие лапы, что пытались схватить его за шею, погрузить в сомнения, в настоящий ужас, в первобытный страх. Он испытывал нечто схожее с эмоциями Ху Тао. — О предстоящем. — туманно бросил он, однако распознать истинное значение слов было легко. Ху Тао понимающе улыбнулась, она вообще чувствовала что-то родное по отношению к Венти, что было очень удивительно для неё. Возможно, причина была в банальном возрасте, ведь уже довольно приличное время её окружали смертные, которые были гораздо младше неё. А может быть, дело в другом, в чём-то неизвестном, потаëнном. Может, Венти просто сам по себе был таким располагающим, тёплым. Да, именно тёплым. Приятный лёгкий бриз. Ху Тао совершенно не задумывалась над сомнительной личностью Венти. Ну нарушил он Небесный порядок, а кто в их компании вообще жил согласно местным законам? Сяо рассказал ей, что Моракс запечатал Венти для того, чтобы спасти его от других Архонтов. А если уж сам Властелин камня встал на его защиту, то причин волноваться у Ху Тао не было. — Если так подумать, Ху — это твоя фамилия? — резкая смена темы заставила Ху Тао подавиться воздухом. Она закашлялась, а затем заливистый смех заполнил пространство. Ох уж это Божество, сама непосредственность. — Ты судишь по обычаям Ли Юэ, где вначале действительно идёт фамилия, а затем имя. — с трудом усмирив хохот, произнесла Ху Тао, утирая выступившие на глазах слëзы. — Но я ведь шаманка. — точно, почему он не задумался над этим? — Да, сейчас я и вправду использую Ху как свою фамилию, так удобнее для местных жителей. Но на самом деле это моё имя, состоящее из двух слогов — Хутао. А фамилии шаманы никогда не носили, нам это было ни к чему. — Венти спустился с перил, присев рядом с Ху Тао полубоком, только на одну ступеньку выше. Шаманка развернулась к нему, прислонилась спиной к стене. Они оба молчали, но чувствовали себя комфортно в этой тишине. Будто знакомы много лет, а не несколько дней от силы. Ху Тао склонила голову к плечу, она наконец отвлеклась от тяжёлых дум и была этому рада. Венти тоже нравилась такая возможность уйти от проблем хотя бы на пару минут. — Почему ты спросил об этом? — Просто стало интересно. — неопределённо пожал плечами. Ху Тао усмехнулась. — Знаешь, где находилось поселение шаманов? — ответ отрицательный, что не удивило Ху Тао. Если подумать, то Анемо Архонт ведь родился уже после падения их рода, хоть разница не велика в масштабах прожитых ими лет. — На границе Ли Юэ и Мондштадта. — брови удивлëнно приподнялись. Они жили так близко к региону Венти, а тот и не подозревал? — Если когда-нибудь окажетесь там, присмотри за Сяо. Ему будет очень тяжело в том месте. — рассеянный кивок, Венти погрузился в размышления. Он очень хотел узнать, что конкретно произошло в тот день, но боялся показаться наглым. Ху Тао же будто видела его насквозь, что-то похожее он ощущал только с Сяо, иногда с Мораксом. Про Астарот и вовсе нечего говорить, вот кто всегда знал, что у него на душе. — Сяо сам расскажет, если захочет. — верно, так будет правильно. Некуда спешить, пора уже усмирить свой пыл. — Скажу лишь, что именно во время нападения мы стали такими. Демонам было интересно, приживётся ли их кровь в телах людей, тем более в шаманах, что обладали тайной печатей. Результат ты и сам видишь. — она указала на собственные глаза, усмешка отдавала жестокостью. — Сяо стал полукровкой, я осталась человеком, но кровь демонов оказала на меня своё влияние. Во время нападения я лишилась глаз. — дыхание замерло, органы скрутило в тугой узел. Венти ошалело моргнул, прикрыв рот рукой. Так вот оно что. Демоническая кровь почему-то сосредоточилась в местах основных ранений, и в итоге заменила настоящие глаза Ху Тао. — А ещё первое время меня преследовали жуткие головные боли из-за этих штук, ну, теперь и призраков вижу. То ещё удовольствие, надо сказать. — она тяжко вздохнула, откинула голову назад, ударилась затылком о стену за спиной. Пальцы нервно подрагивали, словно Ху Тао пыталась сжать руки в кулаки, но ничего у неё не выходило. — А Сяо пришлось ещё хуже. Но об этом я не имею права говорить. — Венти вспомнил одну странную несостыковку. Получается, Сяо стал Яксой раньше остальных. Вот только Моракс начал собирать этот особый отряд уже после падения клана шаманов. И первыми в состав вошли Меногиас и Бонанас, которые, судя по рассказу Сяо, на тот момент только-только получили силу демонов. Но если Сяо стал Яксой раньше, то почему Моракс не забрал его к себе? Тогда он ещё не знал о существовании подобных искусственных полукровок? Или просто не решил ещё собирать Якс? В итоге Сяо вошёл в состав Якс последним, но почему? Где он пропадал всё это время? Если Моракс тщательно отслеживал полукровок, то неужели он не знал о Сяо? Проще говоря, период жизни после обращения в демона и до вступления в отряд был покрыт пеленой неясности. Это пробел в известной Венти биографии. Где Сяо пропадал, когда от шаманов ничего не осталось, но Моракс ещё не забрал его к себе? — Что обсуждаете? — в этот раз уже оба дëрнулись от неожиданности. Сяо фыркнул на такую бурную реакцию. — Что за заговоры вы здесь устраиваете? — А тебе всё знать надо! — озорно подцепила Ху Тао. Сяо что-то пробурчал в ответ, присел на ступень, оказавшись между Венти и Ху Тао. — Боишься, что украду его у тебя? — она игриво подмигнула, не сдержала хихиканья. Сяо сурово уставился на сестру, но в глазах его плясали смешинки. А вот Венти отчего-то покраснел до кончиков ушей. Что это всё значит? Он что-то пропустил? — Тебе это не по зубам. — небрежно бросил Сяо. Ху Тао подавилась новой порцией смеха, схватилась за бок, который уже начинал колоть. Щëки болели от напряжения. — Сяо, ты такой жадный. — А чего ты ожидала? — вопросительно приподнятая бровь. — Да что происходит то?! — Венти схватил Сяо за плечо, чуть разворачивая к себе. Секунда на осознание того, что их лица оказались слишком близко друг другу, они почти столкнулись носами. Венти тут же отскочил, убрал руки за спину, будто совершил какое-то преступление. Ху Тао подмигнула ему, но значение этой игривости Венти выяснить не смог. Сам же Сяо смотрел на него с такой нежностью, лаской, что сердце в грудной клетке переворачивалось. Сяо аккуратно поправил Сесилию в тёмных волосах, не отказал себе в удовольствии провести кончиками пальцев по нежной шее, с удовольствием отмечая дрожь чужого тела, сбившиеся дыхание. И всё от такого невинного жеста, просто очаровательно. — Ты весь горячий. Нормально себя чувствуешь? — Венти совершенно не слышал беспокойства в этом тоне голоса, только какое-то странное поддразнивание, несвойственное Сяо. — Превосходно. — проворчал Венти. Рука исчезла с его кожи прикосновения прекратились, позволив наконец нормально дышать. Ху Тао вдруг навалилась на спину Сяо, обхватив его шею руками, подбородок опустился на плечо брата. Она оглядела обоих парней, широко улыбнулась. — Конечно, украсть не выйдет, братец. Он же уже всецело твой.