Дорога домой

Комнату наполняли звуки дрожащих под пальцами струн. Нежная мелодия, как прикосновение матери, как светлая радость, как встреча после долгой разлуки. Она отражалась от стен, находила отклик в душе, цепляла, уносила разум. Давненько Венти не удавалось сыграть на лире, так много событий пронеслось, вынуждающих думать о насущном, о предстоящем. Теперь он наконец нашёл возможность остановиться, прервать изнуряющий бег, глотнуть воздуха побольше, прежде чем вновь нырнуть в глубокие морские пучины, где вода — преграда, а соль — яд. Музыка восстанавливала затраченные силы, возвращала равновесие в расшатанный внутренний мир. Венти жил мелодией, пускай не всегда это было заметно. Он вообще любил множество вещей, которые сейчас себе не позволял из-за сложившихся обстоятельств. — Солнце сменяет луну. — сидя на подоконнике, он пел вполголоса, чтобы не разбудить Сяо. Обстановка напомнила то, как они жили в Бездне в доме Голд. Прошло не так много времени, но по ощущениям — целая жизнь. — День придёт за ночью. — и в этом естественный процесс, необратимый. Венти пытался найти потаëнный смысл там, где его нет, а всё потому, что эту песню ему когда-то напела Рита. По своим мотивам она очень походила колыбельную, по смыслу — на прощание. В каждой строчке раздавалась тоска, но не обычная, а какая-то светлая, ласковая, что добавляло только больше трагизма. — И я в чьём-то плену. — древняя речь слетала с уст, как родная. — Рву своё сердце в клочья. — на улице снова моросил дождь, сизые тучи скрывали солнечные лучи, обращая Ватацуми в ещё более мрачное место, подобное склепу, пристанищу тихой смерти. — Не будет граней у мира, исчезнут порядки мирские. — музыка помогала. За неторопливым перебиранием струн Венти обдумывал произошедшие события вплоть до своего пробуждения. Кажется, ему стоило заняться этим раньше, тогда, возможно, в его голове не царил бы такой хаос. — И посреди кровавого пира… — была ли песня написана по мотивам какой-то реальной истории? Или же на всё воображение автора да лёгкий слог? — Вижу глаза столь дорогие. — Сяо говорил, что через глаза можно увидеть душу. Интересно, что такого скрывалось в душе самого Венти? Что рассказывали его глаза о своём владельце? — Не плачь, не смотри, всё неважно. «Мне не больно.» — шёпот во тьме. — Венти будто отрезал себя от остального мира. Неужели для возвращения эмоциональной стабильности ему нужно было всего-навсего выделить полчаса на музыку? Как будто с напевом струн в пространство уходили и его страхи. — Отчего ты грустишь? Мне не страшно. — Так неужели страшно тебе? — Венти едва ли не выронил лиру, когда чужой голос застал его врасплох. Сяо стоял в метре от него, подпирая плечом стену. Растрёпанные волосы превратились в живописное гнездо, но эта картина не вызывала отторжения, наоборот, умиляла до крайности. — Я разбудил тебя? Прости, не хотел мешать, просто… — Мешать? Я предпочёл бы просыпаться так каждое утро. — фраза прозвучала нарочито небрежно, однако этого хватило, чтобы у Венти защемило сердце. Он убрал инструмент из рук, спрыгнул на пол, потянулся, пряча своё смятение за непринуждёнными действиями. — Мне тут на ум пришла одна мысль. — Сяо перевёл тему, дабы не ставить Венти в неловкое положение, впрочем, он уже это сделал. — Ты говорил, что всегда носил свой ключ с собой. В виде чего? И что становится с ключом Архонта, когда тот теряет своё звание? — Как брошь, которую прятал под одеждой и крепил прямо под сердцем. — Венти неопределённо повёл плечом, приподнял уголок губ. — Маниакальная одержимость Архонтов своими ключами непонятна. Она не обошла стороной и меня. Большую часть времени я попросту боялся демонстрировать кому-то свой ключ в открытую. При том, что от ключей энергия элементов практически не исходит и её легко можно скрыть, с чем я справляюсь даже сейчас, нося ключ Агареса, хотя моя сила ничтожно слаба. Скорее, это что-то вроде внутреннего страха, панического. Поэтому я прятал свой ключ ото всех. Но… — небесная синева сверкнула чем-то забытым. Кем забытым? Самим Венти. Огонёк лёгкой уверенности, не припорошëнной ненавистью к себе. Блеск несломленной личности. Раненной, но всё ещё живой. — Был определённый период, когда я носил ключ открыто. Тогда я не боялся никого, и даже мой внутренний страх не одолел меня. — из тех крупиц информации, что Сяо узнавал о Венти из его рассказов, коротких фраз Властелина камня, он приходил к выводу о странности личности Венти, как Архонта. Он считался слабейшим из всех, но почему-то верилось в данный факт с трудом. Как-то Властелин камня уже дал ему довольно очевидный намёк: «Как Анемо априори может быть слабым?» И действительно, элемент, поглощающий в себя полностью четыре стихии Архонтов из семи, а также частично Гео и Дендро, и тут вдруг слаб? Анемо, или как называл его Венти, Фурфур обладал исключительным потенциалом, а от того у Сяо закрадывались сомнения относительно всей этой истории. — И какую же форму ты придал своему ключу? — Венти расплылся в многозначной улыбке, тонкие пальцы потянулись к правому ухо, обхватили мочку, слегка оттянули. Вопросы отпали сами собой. Серьга. Сяо как ледяной водой окатили. Почему-то его зацепил этот момент, вероятно, лицо Венти так просияло чем-то незнакомым, немного таинственным, скрытым, что его очень задело. Перед ним стоял непросто Венти, а Божество, что некогда носило титул Архонта. Сяо принялся представлять, как бы выглядела серьга. Длинная или небольшая? Яркая или спокойная? Бросала ли она голубоватый блеск, схожий с тем, что оставляли глаза Венти, кончики его волос в легкомысленных косах? Какая была форма? Изгибы плавные или острые до такой степени, что любой мог порезаться от одного лишь взгляда? Когда-то Сяо любил работать с драгоценными металлами, делать украшения. В те позабытые времена, куда уходило его беззаботное детство. В те времена, где расплывчатыми образами возникали лица его родителей, жителей деревни. Тогда Сяо привлекали три ремесла: ювелирное дело, резьба по дереву и печати. Последнее ему толком освоить не давали в силу возраста, но в итоге он выбил себе право на изучения одного единственного направления, связанного с душами. Честно говоря, после гибели клана Сяо забросил всё, чем увлекался, потому что воспоминания неизбежно возвращали его в то место, что было его домом. И это больно, душераздирающе, невыносимо. — Прозвучит странно, но если бы ключ сейчас был у меня, я бы носил его, как серьгу. Мне это нравилось. Полагаю, в данный момент мне уже наплевать на риски. Я просто хотел бы доставить себе немного радости. Глупо, да? — Сяо покачал головой. Отчего же? Вполне логичное желание. Если нравилось, то почему бы и нет? Вопрос в том, смог бы Венти справиться со своим страхом? Взгляд Сяо против воли вернулся к мочке уха. Светлой, очень мягкой на вид. Он представил, как бы серьга смотрелась в нём, как бы дополняла образ шального ветра обворожительным озорством. Какой бы камень ему подошёл? Разве что-то способно затмить сияние его глаз? Нет, а вот подчеркнуть… Впервые Сяо ощутил порыв вернуться к оставленному делу. Мысль о том, что Венти носил бы украшение, сделанное его руками, будоражила. — А что касается твоего вопроса о том, какая участь ждёт ключ после потери Сердца Бога, то всё просто. И от того странно. — пришлось отодвинуть свои размышления в сторону, чтобы не пропустить слова Венти мимо ушей. — Ключ сливается с телом. Буквально. Он всегда казался мне частью меня самого, которой всего лишь предоставили иное вместилище. И вот доказательство тому — ключ вернулся ко мне. Я помню, как горела кожа в районе груди. Пожалуй, лишив меня звания Архонта, Небесный порядок не отобрал мой ключ. Он только изменил свою форму. — У тебя совсем нет предположений на тот счёт, что представляют собой ключи? — Венти уже упоминал, что ничего о их природе не знал, однако Сяо надеялся услышать хотя бы какие-то догадки. И внезапно прозвучал ответ. — Есть. — Венти нервно потëр шею, выражая тем самым дискомфорт. — У нас сегодня день обсуждений? Что ж, думаю, нам на самом деле необходимо поговорить по существу. — так будет лучше. Венти задолжал Сяо информацию. Как именно? Сложно сказать, он просто чувствовал, что должен пойти ему навстречу. Он выяснил о Сяо довольно многое, в то время, как тот — практически ничего. Если у него есть какие-то вопросы, Венти не будет упираться. Хотя, безусловно, не на всё он найдёт в себе смелость ответить. — Ключ — самая потаённая часть Архонтов. Что-то скрытое в глубине. От него не зависит наша сила. — давно уже Венти не причислял себя к Архонтам. Оговорку заметили оба, но не прокомментировали. — Но наше душевное состояние — несомненно. Ключи, в своей физической форме, отдельной от тела, есть только у Архонтов. И единственное, что мне приходит на ум, как объяснение их сути — это желание. — Желание? — Сяо смутно понимал, куда Венти клонил. Все Архонты обязаны помнить свои желания, благодаря которым, частично, они переродились. Забыв свою цель, они теряли себя. — Нет ничего сокровеннее для Архонтов. Ты ведь знаешь, чем грозит потеря желания? — потерей своей личности. Сяо слышал об этом, однако конкретных примеров привести не мог. Подобное не случалось, либо же происходило очень давно. И ещё один вариант — не озвучивалось в слух. Осознание промелькнуло во взгляде Сяо. — Декарабиан… Поэтому ты поднял восстание против него? — усмешка Венти отдавала горечью. — На пятьдесят процентов. Это стало финальным аккордом его драмы. Поняв, что он забыл своë желание, я принял решение покончить с этим. Потому что для Архонта, подвергнувшегося забвению, нет спасения. — значит, было что-то ещё. Похоже, Венти до последнего колебался и окончательно определился только после того, как узнал о том, что Декарабиан забыл о своём желании. — У Архонтов есть свой способ контролировать друг друга. Мы можем показывать свои желания, если другой об этом попросит. Хоть никому это и не нравится, к тому же многие отказываются. Увидев желание Архонта один раз, после ты сможешь понять, если он вдруг его забудет. Ты почувствуешь это. — Венти говорил так, словно пережил подобное на опыте. Сяо не нужно было подтверждения, чтобы понять, как обстояли дела: Венти попросил Декарабиана когда-то показать своё желание, тот согласился по каким-то причинам, а затем, спустя какое-то время, Венти увидел, что тот отрёкся от своей цели, что и стало началом конца. — Причиной забытья Декарабиана стал внутренний демон. Ты знаешь, что это? — крайне смутно. Венти прочитал ответ на его лице, обëрнутом в сложные эмоции. — Скопление негативных эмоций, если говорить проще. Внутренний демон есть в каждом Архонте. Помнишь, что я говорил о ветвях элементов? У Богов Воды искренность — сильнейшая черта. Демон выступает полной противоположностью этому качеству. По такому же принципу работают и остальные. Жизнь — привязанность, Вспышка — прощение. А у Ветра — миролюбие. Но не заблуждайся, внутренний демон — не злобный монстр, который управляет Архонтами. Это лишь сильные чувства, которые нужно взять под контроль, дабы не допустить последствий. Однако случай Декарабиана иной. — Венти помрачнел, отвёл взгляд. Сяо ощущал себя обманутым, ему рассказали так много, а чувство, что ничего конкретного. Он лишь сильнее запутался. — Закончим на этом. — резко оборвал себя Венти. Сяо возражать не стал. Как бы ему не было интересно, он не будет давить. Стук в дверь прервал воцарившееся молчание. На пороге показалась Люмин, но не одна. Неожиданный гость, вернее, очень даже ожидаемый, одарил их полуулыбкой. Натянутой, что-то его неумолимо беспокоило. — С прибытием, Кадзуха. — первым поздоровался Сяо, что удивительно, учитывая, что обычно инициативу на себя брал Венти, помня о чужой нелюбви к лишним разговорам. Кадзуха выглядел странно. Чего только стоила большая шляпа на его голове, что резко контрастировала с его одеждами из-за преимущественно холодных оттенков, в то время, как в остальном Кадзуха придерживался тёплых цветов. Шляпа явно ему не принадлежала. И вообще весь его облик кричал о меланхоличной задумчивости, более того, Венти ощущал странное бурление энергий: знакомый Анемо и чужеродный Электро, который вообще не должен был себя проявлять, учитывая, что Глаз Бога не только погас, но и вовсе принадлежал другому человеку. Похоже, что-то произошло с Кадзухой за это время. И он намеревался поделиться этим немедленно. Санго обладала не самым приятным характером. С юных лет она демонстрировала лидерские качества, которые устраивали далеко не всех в её окружении. По скромному мнению Хэйдзо, его подруга имела превосходные аналитические навыки, что, впрочем, не помогало ей в повседневной жизни. Она могла распутать сложнейшую задачу, но в быту оказывалась беспомощной. И на это у Санго был он — детектив с ещё более неприятным характером. Они друг друга стоили. Хэйдзо хорошо разбирался в чувствах других людей, однако при этом оставался слаб на их проявления, не понимал их в полной мере. Эмоции для него — часть работы, необходимая для того, чтобы докопаться до истины. Волнение, страх, ложь — всё это он улавливал в мгновение ока. Несмотря ни на что, Хэйдзо был до неприличия сух на проявление душевных переживаний, колебаний. Его нельзя назвать бесчувственным, скорее, он ставил эмоции на второй план, отдавая главенство разуму. И внутреннему азарту. Он в открытую заявлял всем, что его интересовала исключительно работа, тайны и загадки, остальное — мелочи. Это правда. Процентов на девяносто девять по мнению Хэйдзо, и около девяносто пяти по убеждениям Санго. А та жалкая на первый взгляд часть, что не подчинялась порыву окунуться во мрак тайны, приходилась на его человечность. Хэйдзо мог отрицать это сколько угодно, но когда перед ним появилась Кудзë Сара с прямой угрозой уничтожить Санго и её агентство — он испугался. Комиссия Тэнрë и раньше наносила ему свои визиты, отчаянно желая заполучить себе гениального детектива, равных которому, по крайней мере в Инадзуме, не отыскать. Хэйдзо равнодушно отказывался от приглашения всякий раз. Для его деятельности важна была свобода, которую ему в полной мере обеспечивала Санго. Работал в её агентстве Хэйдзо по большей степени только по бумагам, сохраняя самостоятельность. К тому же в Бантан Санго вообще ценилась свобода действий. Покидать агентство Хэйдзо не планировал, тем более он не желал накидывать на себя поводок комиссии Тэнрë. Когда мирные пути не возымели эффекта, клан Кудзë перешёл на угрозы. Хэйдзо стойко их воспринял, его не пугала сохранность собственной жизни, за которую он был вполне в состоянии постоять. Всё изменилось, когда Кудзë Сара пришла к нему лично. И в её безумстве Хэйдзо увидел конец бегства. Монстр загнал его в тупик, надавил на единственную слабость, воззвал к такой незнакомой Хэйдзо сентиментальности. Он с ужасом пришёл к осознанию, что попался. И удавка затянулась на его шее. Если бы его попросили охарактеризовать Кудзë Сару, он бы ограничился одним словом — жестокость. Она сурова, зачастую неоправданно, и эта её черта характера не ведала границ. Власть в её руках обратилась настоящим оружием, способным покарать любого, кто осмелится встать на пути комиссии Тэнрë. Изучая личность Сары, Хэйдзо всё больше склонялся к мнению о её безумии. И одержимости. Властью? Отнюдь. Слишком банально для неё. Сара была помешана на ином. На Сëгуне Райден. Так сложилось с самого детства, судя по результатам расследования Хэйдзо, которые он уложил в кратчайшие сроки. Сара росла брошенным ребёнком, в клане Кудзë часто наблюдались подобные случаи. Неважно кто ты — член главной ветви или побочной — судьба у всех едина. Детей обучали, но не любили, готовили ко взрослой жизни, внушали преданность семье, обязанность принести клану пользу, однако обделили такой необходимой им заботой. Сара получала холод со всех сторон. Никто не проявлял к ней хоть каплю участия. Родители погрязли в работе, в делах комиссии, оставив дочь позади, передали Сару учителям и забыли о её существовании. Девочка прилежно занималась, в ней жил постоянный страх не оправдать ожидания, страх, что её место может занять Камадзи — ребёнок из побочной ветви. Гнёт ответственности давил, уничтожал хрупкую уверенность Сары. Она познала одиночество с ранних лет, что не могло не отразиться на ней в будущем. Когда ребёнок не получает должного присмотра, необходимую ему порции любви, он загибается, как растение без воды. Не найдя признания в семье, дитя стремится компенсировать это какими-то достижениями, ради которых готово пойти на всё. Сара связалась с военной службой в совсем нежном возрасте. Тогда её жизнь переменилась — Сëгун Райден заметила девушку, признала её успехи, таланты. Для ребёнка, что никогда ранее не слышал похвалы, этого оказалось достаточно. Сара прикипела к Электро Архонту мгновенно. С ещё большим рвением она принялась за работу, сменив курс с признания родителей на уважение Вельзевул. Она в рекордные сроки добралась до звания генерала, Сёгун лично присудила Саре его. Отвага, преданность стране возбудили в Электро Архонте неподдельный интерес. Всем известно, что Вельзевул практически не покидала своего дворца, она редко появлялась в городе, вела все дела издалека. Причиной её затворничества стала гибель Баал. Говорят, что время лечит, но в случае Вельзевул оно лишь калечит, ибо с каждым годом она всё сильнее замыкалась в себе, всё меньше покидала стены резиденции. Сёгуну нужен был достойный человек, через которого она могла бы отслеживать положение дел. И этот пост торжественно заняла Сара. Поначалу неофициально, Вельзевул принялась выделять девушку среди прочих, советоваться с ней. А та и рада, для неё уважение Сёгуна Райден — высшая благодать. Окончательно всё прояснилось в тот момент, когда Сару назначали на место правой руки главы сëгуната. Учитывая, что сёгунатом управляла сама Вельзевул, должность Сары даровала ей высшую власть в городе после самой Сёгуна Райден. И примерно тогда началось безумие. Вельзевул теперь можно было встретить только во время официальных обращений к жителям или на Дне цветения сакуры, что проходил раз в год. Иногда всплывали слухи, что Вельзевул видели за пределами города, а то и вовсе Инадзумы, но Хэйдзо относился к ним скептически. Вельзевул перестала посещать собрания сёгуната, так что Сара теперь действительно возглавляла каждое заседание. И только она имела право беспрепятственно входить во дворец Сёгуна, лишь она поддерживала постоянную связь с Электро Архонтом. У Хэйдзо возник закономерный вопрос: точно ли Сара действовала по воле Вельзевул? То, что госпожа Кудзë одержима ей, сомнению не подвергалось, однако что на счёт войны? Произвола армии? Неужели Электро Архонт на самом деле отдавала все эти приказы? Или же ей всё равно? А возможно ли, что она и вовсе не знала о происходящем? Или знала, но не в полной мере? Насколько полноценную информацию доносила ей Сара? Если вспомнить, то даже в те редкие моменты, когда Вельзевул появлялась перед людьми, никто не смел высказать ей ни слова о сложившейся в стране ситуации, так как все боялись гнева комиссии Тэнрë, в особенности Сары, что неотступно следила за порядком и любого, кто осмелился бы открыть рот, нарекла бы врагом народа. А судьба «врагов народа» в руках Сары не отличалась оптимизмом. — Ты зачастил к нам. — вспомни солнце, вот и лучик. Хэйдзо развернулся на пятках, одарив Сару непринуждённой улыбкой. Госпожа Кудзë, как и всегда, была неотразима в своей истинно опасной красоте. За мягкими чертами лица скрывалась кровожадность, под пушистыми ресницами блестела сталь. Она всецело оправдывала свои звания: генерала — хладнокровием и выдержкой, главы клана — тем, что не демонстрировала этого в открытую, умело манипулируя окружением, хотя слухи неизбежно гуляли в народе. Хэйдзо против воли уважал её за умение прятать жажду крови под доброжелательным изгибом губ, за особый навык преподносить себя окружающим так. Этим она отличалась от обычных вояк, которым элементарная вежливость незнакома. Хэйдзо понимал, что причина их неряшливости кроется в постоянном пребывании в пылу битвы, что значительно снижало способность общаться с людьми по-нормальному, однако всё равно раздражался до крайности. Знать меру надо, в конце концов, они же не животные. — Обычно тебя в стенах комиссии не встретишь, а тут прям, как соскучился. — она точно осознавала, что Хэйдзо здесь вовсе не просто так. Трудно иметь дело с умными женщинами, впрочем, иного Хэйдзо от Сары не ожидал. — Следователи заняты расследованием дела по клану Камисато, где ж мне ещё быть? Помогаю неучам выполнять их же работу. — точнее сказать, он умело делал вид, а на самом деле всячески вставлял им палки в колёса, чтобы оттянуть время вынесения окончательного решения. — Собрание сёгуната назначено на завтра, верно? — оно будет посвящено обсуждению насущных проблем, плюс ко всему, расследованию подозрительной активности семьи Камисато. Хэйдзо, как ответственный за это дело, тоже примет участие в заседании. — Да, и я надеюсь, что к тому времени ты предоставишь основательные доказательства, чтобы убедить упёртых стариков в необходимости ликвидации Камисато. — она прошествовала далее по коридору, намекая следовать за ней. Пришлось подчиниться. — Мне уже предоставили отчёт о работе. Сомнительные судна, поставки с неизвестным адресатом — всё наталкивает на вполне конкретные мысли, однако этого недостаточно для подтверждения связи клана Камисато с армией сопротивления. — Сара отперла одну из закрытых дверей. Вот уж в кабинете главы клана Хэйдзо не горел желанием оказаться, слишком много слухов мелькало в народе об этом месте. Хэйдзо был склонен им верить, ведь сам неоднократно наблюдал побелевших от страха работников, что выползали из кабинета Сары в полуживом состоянии. Но все до единого молчали. И расколоть их не выйдет, у них будто установка в мозгу в случае чего сразу сообщать обо всём госпоже и плевать, если часом ранее она их чуть не прикончила. Хэйдзо уверен — начнёт расспрашивать, и те его точно заложат. — Дорогой мой детектив, давай-ка поболтаем начистоту. — её сладкий тон вызвал гримасу отвращения на лице Хэйдзо, к счастью, когда Сара обернулась, он уже справился с минутным порывом. Теперь они оба улыбались, да так слащаво, что щёки болели. Со стороны они казались давними приятелями, ведущими светскую беседу, их выдавало только искрящееся в воздухе напряжение. Мгновение, рывок, свист короткого клинка. Хэйдзо и глазом не моргнул, умело перехватил запястье генерала до того, как та перерезала бы ему глотку. Впрочем, если бы Сара действительно намеревалась его прикончить, он бы её так легко не остановил. — Ты же не копаешь под меня, да, Хэйдзо? — пришлось усилить хватку, так как давление со стороны Сары нарастало. Клинок дрожал. — Не забывайся. Санго по-прежнему жива только потому, что я не отдала приказ от неё избавиться. Ты же помнишь, что я в любой момент могу передумать? Будь послушным мальчиком. Не кусай руку, которая тебя кормит. — Не понимаю о чём вы, госпожа. — пришлось отставить ногу чуть назад, чтобы удержать равновесие. Напор увеличивался. — Я выполняю свою работу, как вы приказывали. Не более. — Я приказывала тебе расследовать дело о пропаже Куки Синобу? — Сара иронично приподняла бровь. Какая осведомлëнность, Хэйдзо ведь действовал обходными путями, не отправил ни одного официального запроса, а его всё равно поймали за руку. — Она имела связь с кланом Камисато, хоть и работала в комиссии Тэнрë — это подтверждëнная информация. А потом внезапно исчезла. Есть основания полагать, что они в этом замешаны. Если это так, то мы могли бы использовать данный факт против Камисато, как ещё один гвоздь в крышку их гроба. — врал без запинки, сохраняя улыбку. По Хэйдзо вообще невозможно было сказать, какие эмоции он испытывал на самом деле. А страдал он в данный момент от лёгкой паники. Потому что всё обстояло иначе. Куки Синобу — тайный агент, что поставляла засекреченные данные клану Камисато. Именно от неё стало известно, где держали Ëимию, именно она сообщила, куда поместили Аято после поимки. Синобу — член Сиюмацу-бан. А потом она таинственным образом исчезла. Комиссия Тэнрë провела расследование о её пропаже — всё-таки официально Синобу числилась, как подчинëнная клана Кудзë, причём не абы кто, а одна из важных персон, раз имела доступ к информации о местоположении Ëимии и Аято. Сам Хэйдзо о том, что Синобу вела двойную игру прознал очень давно, но мешать не стал, так как ему было плевать. Его заинтересовал сам факт тайны, он быстро разгадал загадку и замолк. Причин выдавать Синобу у него не нашлось, ведь приказа от Сары не поступало. В итоге госпожа Кудзë сама раскрыла личность Синобу и устранила её. По крайней мере, к такому выводу пришёл Хэйдзо, изучив вопрос. — Нам ничего не удалось выяснить по этому делу. Напрасно тратишь время. — давление кинжала ослабло очень вовремя, учитывая, что у Хэйдзо уже онемела рука. — Я очень надеюсь, что ты не совершаешь прямо сейчас жестокую ошибку. Занимайся тем, что я тебе поручила. Не более, мальчишка. — она высвободилась из кольца пальцев, кинжал скрылся в резных ножнах. У Хэйдзо от сердца отлегло. Видимо, он выйдет из кабинета вполне живым и даже не по частям. — Хэйдзо, по-твоему, я безумна? — внезапный вопрос, сбивший с толку. Честно? Абсолютно и без сомнения — да, безумна. Но нужно быть конченным идиотом, чтобы озвучить такое мнение вслух. — Я всего-навсего служу на благо Сёгуна и Инадзумы. Почему все эти мерзкие людишки полагают, что имеют право разрушать мир в нашей стране, развязывая войну? — у Хэйдзо так и вертелся на языке укор в сторону Сары, что допускала военный произвол среди собственных солдат, которые отравляли жизнь мирного населения. — Сангономия Кокоми — истинный яд замедленного действия. Воспоминания о вторжении нашей армии на Ватацуми навсегда останутся со мной. Кокоми безынтересно смотрела на белый платок в своих руках. Белый? Когда-то он таковым являлся, но теперь был покрыт алой кровью, что жрица стирала со своих рук неспешными движениями. Перед ней на коленях восседал пойманный Горо каннибал, чьë тело ныне походило на расписной холст, на который художник выплеснул всю палитру имеющих в запасе красок. Руки преступника сковали тяжёлые цепи, зафиксировав конечности у стены в поднятом состоянии. Кокоми закончила оттирать руки, протянула платок в сторону, его тут же забрал стоящий поблизости Горо, а затем кинул в горящее пламя печи, где уже налились алым металлические щипцы, которые Кокоми планировала испытать на каннибале. Раскалённая сталь оставит прекрасные узоры на его лице, как вечное напоминание о преступлениях. Потому что она не убьёт его, нет, она не даст парню умереть. Слишком простая участь. Возможно, она излишне жестока с ним. Парень страдал от голода и пошёл на крайние меры. Однако кто дал ему право убивать своих соседей? Он ведь так и продолжил бы пожирать людей, если бы его не поймали. — День, когда войска сёгуната вторглись на остров. Ты помнишь его? — непринуждённо поинтересовалась Кокоми у Горо, параллельно решая, как дальше поступить с преступником. Парень уже не кричал, что делало представление довольно скучным. — Конечно, госпожа. Ведь это день, когда я не защитил вас. — понуро отозвался Горо. Снисходительная улыбка появилась на губах Кокоми. — Признаться, они застали меня врасплох. Процентов на тридцать. — для Кокоми это большой показатель, она привыкла просчитывать все возможные исходы. — Отчаянный шаг. Я понимаю, что у Сары было численное преимущество, но всё же воевать на моей территории — глупо. — она хохотнула, взяла раскалëнные щипцы, подошла к преступнику, чьи глаза в ужасе расширились. Горо с готовностью поднял его лицо, держал крепко, чтобы тот не смог вырваться. Сара смерила Хэйдзо тяжёлым взглядом. Она по-хозяйски опустилась на угол рабочего стола, сложила руки на груди. Несмотря на проницательный взгляд, мыслями она была далеко, там, где бушующие волны пожирали плоть. — Я знала, что она не человек. И о силе её крови слышала. Но такого… Я не ожидала. Кокоми вальяжно вышла к нам навстречу, прямо в пылу сражения, когда на песчаном берегу отчаянно схлестнулись две армии. Она редко присутствовала на поле боя лично. Меня взбудоражило её появление, я бросилась в бой и, на удивление, Кокоми приняла его, хотя ранее всегда скрывалась за спиной своего цепного пса. Но на этот раз он оказался занят, всё же я привела с собой очень много людей. Я наслаждалась этим боем, гуляющим в крови адреналином. Я мечтала самолично вырвать сердце из груди этой водяной твари, выпотрошить, увидеть, что у неё внутри. И Кокоми была солидарна со мной. Я оставила шрам на её идеальном личике. — Сара ненавязчиво огладила ножны кинжала, которым, вероятно, и был прочерчен след на светлой коже. — И тогда она стала серьёзной. Я не успела понять, что произошло. Кокоми просто разрезала собственную ладонь, позволив крови упасть в море. Вода забурлила голодным зверем, моих людей смело, утащило на дно. Меня тоже сбило с ног, отбросило прочь, корабли откинуло назад. Я могла погибнуть в тот день под толщами воды. А она улыбалась, наблюдая, как кровь заливает синее море. Каннибал отчаянно задëргался, однако Горо не позволил ему вырваться. Раскалённая сталь стремительно приближалась к нему. — Даже оказавшись под влиянием древних сил вишапов, Сара не испугалась. Её охватил восторг, азарт. Вот, что я хочу сказать, Горо… Сара покачала головой, усмехаясь. — Понимаешь, Хэйдзо? Две девушки в противоположных концах страны, они были абсолютно разными, как внешне, так и по характеру, но в то же время они похожи до ужаса. И обе улыбались со всей доступной им жестокостью. Один голос звучал звонко, переливчато, другой глухо, низко. Однако слова их были идентичны: — Она безумна. Раздался душераздирающий крик преступника, когда металл опалил плоть.