Дорога домой

Прошло около недели, Венти был не способен сказать точнее. Дни равномерно перетекали из одного в другой, близилась дата отплытия обратно на Наруками. Более полной информации у него не имелось, все дела Кокоми решала в сотрудничестве с Аякой, остальных пока не посвящали в детали. Сяо погрузился в запутанные расчёты по составлению новой печати, управляющей звуком. Поэтому Венти находил себе занятия самостоятельно, дабы лишний раз его не отвлекать. Он по опыту знал каково это — уйти в разработку хитросплетëнной сердцевины шаманского искусства, соединить символы таким образом, чтобы они не конфликтовали друг с другом, а дополняли, гармонировали. Потому пока Сяо торчал за рабочим столом, любезно предоставленным Кокоми, одно неугомонное Божество искало себе впечатлений. И бесподобно их находило. Венти неожиданно легко прижился в рядах армии. А всё из-за чего? Один раз от скуки пришёл на тренировочное стрельбище, а солдаты уже выстроились перед ним в очередь, желая узнать секреты мастерства. Венти неловко отшучивался, в его планы не входило обучение военных, он и не предполагал какой эффект произведëт на них таким пустяком. Да и генерал Горо поглядывал на него с подозрением, прожигал дыру в затылке, отчего внимания привлекать к себе не хотелось. Однако же солдаты отпускать его не собирались, как дети они тянулись к нему в порыве обрести новые знания. В основном это касалось молодых ребят, матëрые воины вели себя иначе. Они копировали манеру своего обожаемого генерала, добавляя к ней толику глупого высокомерия, держались в стороне. Венти не винил их, прятал понимающую улыбку и не акцентировал внимание. Он согласился помогать солдатам на тренировках по стрельбе, ненавязчиво, не позиционируя себя, как учителя или наставника, скорее просто давая полезные советы, как если бы они были старыми товарищами. Ему не то чтобы есть чему их обучать. Например, Сяо справился бы с этой задачей лучше, не в плане стрельбы, а в ведении ближнего боя. Но отвлекать его от работы Венти считал дурной затеей, потому справлялся самостоятельно. Он владел множеством видов оружия, однако одно дело — уметь пользоваться, другое — учить. По этой причине свои навыки больше необходимого он не афишировал, остановившись исключительно на стрельбе из лука. Честно говоря, Венти нравилось такое времяпрепровождение. Он чувствовал себя в своей тарелке, в той области, где имел колоссальный опыт. Даже хмурые взгляды Горо его не будоражили, невидимым щитом между ним и генералом со стремительно развивающейся паранойей выступала Люмин. Она тоже частенько заглядывала к ним на условные «тренировки», пару раз пробовала стрелять, удивительно, но опыта в использовании лука у неё практически не было. Венти доходчиво разъяснял ей механику, показывал, как лучше держать лук, прицеливаться. Люмин с усмешкой поинтересовалась, почему в таком случае сам Венти зачастую держал лук не так, как принято. Тот рассмеялся. У него не было конкретного ответа, просто привычка, которую он не желал по неосторожности передать кому-то ещё. Венти чувствовал, что стал несколько стабильнее, чем раньше. Скорее всего, повлияла целая совокупность различных причин, начиная от банальной игры на лире каждый вечер, заканчивая тренировками по стрельбе из лука. Ему также было комфортно общаться с Люмин. То, что путешественница многое не договаривала о своей истории — очевидно. Венти тактом не обделён, лишних вопросов не задавал, болезненную тему Итэра не цеплял, хотя ему до жути было интересно узнать о близнецах побольше. Люмин представлялась ему человеком, что не привык к обществу, но отчаянно это скрывал. Прожив долгие года в тени брата, она оказалась резко вынуждена справляться сама, что травмировало её. А затем случилась очередная трагедия на её пути, на этот раз фатальная — Итэр погиб. Венти не понаслышке знакома та жестокая тоска при потере того, кто был дорог, кто занимал особое место в сердце. Он бесконечно восхищался стойкостью Люмин, что по сей день продолжала двигаться вперёд. С Кадзухой дела обстояли сложнее. Ему симпатизировал этот парень, они во многом были схожи. Венти имел в виду внутренние установки, характеры же их прилично разнились, что закономерно. После того случая дальнейших срывов у Кадзухи не случалось, но Венти всё равно каждый вечер проверял его состояние для надёжности. Кадзуха неизменно вежливо благодарил его, и улыбка отражалась в уголках глаз чем-то, грустным, задумчивым, печальным. Венти уже говорил ему, что Кадзуха не обязан держать всё в себе, если его что-то беспокоит, то ему будет лучше выговориться, особенно учитывая ту бурю из элементов, что разрасталась внутри него. Зачем всё усугублять? Возможно, Кадзуха попросту не видел в нынешнем окружении того, кому готов был открыть, что творилось у него на душе. Венти не мог не улыбаться в его присутствии. Улыбаться с нотками горечи. Они знакомы так мало, но Венти проникся к Кадзухе особой симпатией. Его хотелось направить, поддержать, указать путь, обнять и сказать: «Всё будет хорошо.» Подобные чувства для Венти не редкость, в нём всегда жила какая-то внутренняя потребность защищать. Он не помнил своего желания, что привело его к роли Архонта, он не помнил свою смертную жизнь, но Венти бы не удивился, окажись его мечта связана с защитой чьей-нибудь улыбки. — Как успехи? — Венти обхватил руками высокую спинку стула, на котором расположился Сяо, заглянул через его плечо. — Ого… — неконтролируемо вырвался поражённый вздох. Весь стол был устелен листами, пестрящими чёрными разводами туши и редкими пометками карандаша — непонятно где Сяо вообще его достал, учитывая, что в святилище признавали исключительно кисть. — Ты определился с направлением? Печать для боя или быта? — в этом своя сложность. Печати, которые предполагали использование в сражении, должны обладать простой структурой, чтобы чертить их можно было в считанные секунды и желательно не глядя. — Универсальная. — Сяо сделал пометку в углу листа, задумчиво нахмурился. — Она будет зависеть от мощности, таким образом сфера применения расширится. — но и создать нечто подобное задача не из лёгких. Венти отстранился, приблизился к окну. Опять шёл дождь, не ливень, совсем нет, капли мелким градом пробегались по земле. — Я ощущаю твоё напряжение спиной. Что случилось? — уголок губ приподнялся в намёке на улыбку. Сяо так быстро его раскусил. — Меня волнует Кадзуха. Его разрушает нескончаемый поток мыслей, что пагубно отражается и на его способности усмирять элементы. Но делиться переживаниями он не хочет. — Иронично, что об этом говоришь ты. — тихо усмехнулся Сяо, отложив работу в сторону, развернулся полубоком на стуле, чтобы его выразительно выгнутая бровь оказалась в поле зрения Венти. — От самоеда слышу. — парировал тот. — В общем, понятия не имею, как ему помочь. — Венти сложил руки на груди, пальцы отбивали нервную дробь по предплечьям. Сяо терпеливо ждал продолжения реплики, на подсознательном уровне догадываясь, что Венти сейчас чем-то его огорошит. Не прогадал. — Сяо-эр, попробуй ты с ним поговорить. — Классная шутка. Я почти рассмеялся. — махнул ладонью на собственное пропитанное скепсисом лицо без единого намёка на веселье. — Откуда такие выводы, Венти? Ты хочешь успокоить Кадзуху или окончательно из колеи выбить? — Я думаю, что ему сейчас нужен такой человек, как ты. — А я думаю, что такой человек, как ты. — отразил его слова Сяо. Он закинул локоть на спинку стула, опустил подбородок на руку. — Я не человек, Сяо-эр. — Венти сморщился, будто его пнули под дых. Как же остро он реагировал на такие невинные фразы. — Я так-то тоже не совсем. — Сяо не стал далее продолжать тему, не желая топтаться по кровоточащим мозолям. — Ладно, так почему ты решил, что мне нужно вмешаться? Я не стану на него давить, это не наше дело. Если он не хочет обсуждать свои проблемы с тобой или Люмин, то не надо его трогать. — вполне справедливо отметил Сяо. — Я знаю. Но и ты пойми, если он не возьмёт себя в руки, то стихии в его теле никогда не достигнут баланса, они разорвут его. Кадзуха и так ходит по грани. — Венти прокручивал на пальце тёмный ободок кольца, пребывая в раздумьях. Ключ отражал скалистые вершины, горные тропы, яркий янтарь да золото листвы. Всё же мало времени они провели в Ли Юэ, вернее, с Мораксом. Сяо наверняка хотел бы побыть с ним подольше, они ещё и расстались на не самой удачной ноте, когда Агарес потерял контроль над собой из-за ключа. Будет ли у них возможность ещё встретиться? Венти обязан что-то придумать. — Я не прошу тебя выпытывать из него информацию. Просто предложи. У меня есть мнение, что Кадзухе необходим тот, кто сможет выслушать его без лишней эмоциональности, сохранив трезвость рассудка. Тот, кто не будет его жалеть или ещё что-то. Я не говорю, что ты бесчувственный. — Венти спешно замахал руками, осознав, что его слова звучали не слишком приятно. Впрочем, Сяо и не обижался. — Но ты не пропускаешь через себя чужие эмоции, как я, например. — разговор шёл не только о эмпатии. У Венти в принципе такая натура, что всё принимала близко к сердцу. — Ему неловко, что он доставляет другим хлопоты своим состоянием. И он боится, что всё только усугубит. Я понимаю его, поэтому и прошу именно тебя. — Я попробую. — сдался Сяо. Он бросил короткий взгляд на плоды своих трудов на бесчисленных листах, шумно вздохнул, поднялся из-за стола. — Можешь ответить мне? — Венти уловил неуверенные интонации в его голосе и сразу сообразил, что ему этот вопрос не понравится. — Расскажи мне всё, что ты знаешь о том, как вернуть душу сломанного оружия. — так и знал. Сяо не отпустил эту идею. Зря Венти поделился с ним своей тайной, зря рассказал о своём мече, душа которого могла воплощаться в другом сосуде. — Я помню, ты говорил, что это вышло случайно. Но поделись со мной хоть чем-то. Я не отступлюсь, пока есть хотя бы призрачный шанс на возвращение Нефритового коршуна. — Меч Сокола — особенный случай. Не уверен говорил ли я раньше, но я создал его раньше всех своих оружий. Я предполагал, что оставлю его себе в то время, как Небесные будут вольны в выборе своего владельца. — но в итоге те выбрали своим хозяином Венти. Эту историю Сяо знал ещё очень давно из смутных слухов, что до него доходили. Да и Властелин камня упоминал об этом. — Я не пытаюсь ничего от тебя скрыть, я правда не в курсе, как мне удалось провернуть подобное. В какой-то момент, когда я был в затруднительном положении, кажется, шёл затяжной бой, я схватил один из валяющихся на земле мечей. Я будто действовал по наитию, не ведая, зачем и почему. В одной руке у меня был Небесный меч, но я понял, что удар им мне не заблокировать. И я взял обычный клинок, словно кто-то подтолкнул меня к этому. Тогда поднялся ветер, удар был отбит. Я увидел облик знакомого меча, а затем клинок треснул от переизбытка энергии. Похоже, я связал наши души сильнее, чем полагал. Что вообще такое «душа оружия»? Она создаётся руками Божества, оттого по природе своей неполноценна, непохожа на душу смертного. Но даже у неё есть желания, воля. Удивительно, не правда ли? — Венти потянулся к лицу Сяо, чтобы убрать выпавшую из хвоста прядь. Его порыв вырвал Сяо из оцепенения, он бессознательно схватил чужое запястье, не позволяя себя коснуться. Моргнул пару раз, пришло осознание, где и с кем он находился. Пальцы уже не сжимали, они мягким кольцом обхватывали бьющийся под тонкой кожей пульс. — Похоже, наши желания с Соколом оказались столь сильны, что вернули его ко мне. Всё что я могу сказать. Прости. — Сяо медленно опустил их руки вниз, не отпуская. Ощущать под подушечками пальцев биение чужого сердца в такт своему — бесценно. — Сяо-эр, как думаешь, какое у меня было желание, когда я стал Архонтом? — внезапно спросил он. Так ли уж неожиданно, учитывая, что несколько дней назад они обсуждали этот вопрос касательно других Архонтов? Венти только боялся спросить раньше, показать свою неполноценность, о которой Сяо и без того осведомлён. Они никогда не обсуждали это вслух, но первые догадки у Сяо появились ещё в их первую встречу, когда Венти обронил, что не знал своего земного имени — того, что он носил будучи человеком. — Я ничего не помню о смертной жизни. Совсем. Так несправедливо, Сяо-эр. И желания своего я не знаю. Какой Архонт без него? Самая настоящая ошибка, порождëнная глупой игрой Селестии. — Венти высвободил руку, отступил на шаг назад, взгляд упал в пол. Ломаная улыбка исказила привычные черты лица. — Каким я был человеком? — тихий шёпот самому себе. — Добрым. — вдруг сказал Сяо. — Иначе и быть не может, я уверен. — ласково коснулся Сесилии в тёмных волосах, тонкие лепестки приятно холодили кожу. — Ты не выглядишь удивлëнным моим откровением. — конечно, Сяо догадывался, однако было тут что-то ещё. Венти позволил золоту глаз поглотить его, мельчайшие вкрапления на радужке походили на прожилки янтаря, взрыв фейерверков. Венти хмыкнул, чуть покачал головой. И как он раньше не сообразил? — Моракс? — Когда мы встретились у Ваншу. — подтвердил его слова Сяо. — Он рассказал мне совсем немного, скорее уж подтвердил мои собственные предположения. — Сяо направился к выходу из комнаты, понимая, что теперь Венти нужно побыть одному, а он пока займётся проблемным ребёнком, раз его попросили. Перед тем, как покинуть помещение, Сяо сказал. — Надеюсь, это не прозвучит бестактно, но, Венти, разве важно то, кем ты был? Посмотри на то, кто ты сейчас. И пойми ещё одну вещь: человек ты или нет — всё это неважно. Ты остаёшься собой. Тебе не нужно становиться смертным. Потому что ты — не он. — в глазах Сяо блеснула подбадривающая улыбка. — Ты Божество, Венти. Ты такой, какой есть. Прими себя, свою сущность. И запомни раз и навсегда — я тебя не оставлю, несмотря ни на что. Венти ещё пару минут пялился на закрытую дверь, за которой исчез Сяо. Он кусал губы до крови, сдерживая рвущиеся крики. Страха? Счастья? Скорби? Кажется, всего вместе взятого. Ему никогда не стать человеком. Но нужно ли об этом жалеть? Он пока не готов дать ответ. Вельзевул угасала с приближением Дня цветения сакуры. Она и без того уже походила на кривое отражение себя прежней, жалкую тень. Она бродила по широкому залу в ожидании своей гостьи. На самом деле Эи ненавидела общество, ей опротивела сама мысль о чужом присутствии. После гибели сестры Эи всецело отстранилась, спряталась за массивными стенами. Она не желала встречаться даже с Яэ Мико — той, кого звала своей подругой, той, кто была верной опорой Макото. В своей замкнутости Вельзевул обретала покой, умиротворение, которого ей не хватало, но как Архонт она не имела права взять и бросить свой народ. Не после того, сколько крови за него было пролито. Макото ни за что бы не одобрила такое решение. Но Эи не находила в себе воли видеть хоть кого-то. В ней просыпалась необоснованная агрессия, граничащая с ненавистью. Почему вы живы, а Макото — нет? Кто всё это решает? Почему одни ходят по земле, как ни в чëм не бывало, а её дорогая сестра оставила Эи, мир, Инадзуму? Это неправильные мысли, омрачëнные многолетней горечью и жгучей обидой. Однако Вельзевул не нашла способ контролировать их. Потому она скрылась от народа, дабы не доставить им ещё больше боли. Она слабачка. Вельзевул не отрицала этот факт. Потеря сестры вырвала из её груди сердце, вывернула внутренности наизнанку, выпотрошила душу. Эи умерла вместе с Макото тогда, пятьсот лет назад, когда тело её половинки, её неотъемлемой и самой важной части, рассыпалось подобно стеклу. Если Макото была светом, то Эи — тенью, солнце и луна, день и ночь, мир и война, улыбки и кровь. Они делили всё на двоих. Пока Вельзевул сражалась, Баал защищала. Электро Архонты воплощали собой меч и щит Инадзумы. Сëстры были частью друг друга, единым целым. Понимали с полуслова, общались взглядами и жестами, смеялись и плакали вместе. С уходом Макото пришёл конец и Эи. Разделив пополам жизнь, они приняли смерть вместе — одна физически, вторая духовно. — А вот и ты! — Вельзевул с небывалой резвостью подскочила к вошедшей в зал Саре, заключила генерала в объятия. Эи терпеть не в силах чьë-либо общество, но Сара являла собой исключение из правил. Она особенная. Только её Вельзевул подпускала к себе, только ей дозволялось быть рядом, только ей она доверяла дела страны. Отстранившись от дневного света, Эи передала все полномочия Саре, позволив той действовать от её имени, как ей заблагорассудится. Потому что нет преданнее Инадзуме человека, чем госпожа Кудзë. Сильнее Инадзумы Сара почитала только Электро Архонта. — Какие последние новости? Всё спокойно? — Сара ответила на объятия, спрятав довольную улыбку в изгибе плеча Божества. Когда-то она отчаянно цеплялась за людей, надеясь увидеть в них поддержку. Те отвечали сплошным равнодушием на страсть маленькой девочки, которой не хватало любви. И посмотрите где она оказалась. Вельзевул — великий Архонт, прошедший войну и не одну сотню сражений, та, которую уважали, любили и боялись, она хваталась за Сару, как за последнюю надежду, доверялась ей, открывалась, обнажала самые ранимые уголки хрупкого сердца, что лишь со стороны казалось каменным и твёрдым. Сару охватил мрачный, тёмный, порочный восторг. Вот что испытывали все те, кто провожал её холодным равнодушным взором. Теперь она это понимала. Но она не такая, нет, совершенно не такая. Она даст Эи ту поддержку, в которой она нуждалась. Обязательно. Она спасёт убитую горем Вельзевул. Непременно вытащит из мрака. Но не в люди, ох, зачем они им? Эи останется в резиденции на вечность. Там, где её никто не достанет, там, где никто не причинит ей боль. А с делами в стране Сара разберётся самостоятельно. Не нужно заставлять Эи переживать. Сёгун Райден трепыхалась, как птичка в клетке, испуганное создание билось о стальные прутья, причиняя себе только больше боли. Сара не допустит этого, не позволит её обожаемому Архонту страдать, скроет в своих объятиях от всех потенциальных угроз. В тот день, когда маска холодного Божества треснула, когда Сара увидела слëзы на светлом лике её Архонта, всё изменилось. И желание служить верой и правдой Вельзевул переросло в нечто глубокое, пугающее. В одержимость. Сара решила, что не допустит новых трепыханий птички, дабы та прекратила ранить сама себя. Мало-помалу она загоняла Вельзевул всё дальше, отрезала от внешнего мира, сделала так, чтобы самой стать для неё целым миром, светом, прозрением. Она подарит Вельзевул тот покой, который она жаждала. И тогда Электро Архонт останется с ней навсегда. Сяо обнаружил Кадзуху у Лунной бездны, как и предполагал. С недавних пор ему нравилось сидеть на берегу, изучая сверкающие таинством глубины. Меланхоличный образ этого места крайне подходил Кадзухе. Шляпа лежала на его коленях, заколка в виде кленовых листьев отражала лучи Лунной бездны, добавляя облику Кадзухи отчуждëнности, недосягаемости. Пальцы очерчивали узоры на головном уборе с какой-то потаëнной нежностью, сквозящей в каждом жесте, невесомом прикосновении. Сяо застыл, назойливые мысли настойчиво рекомендовали развернуться и уйти прочь. Какой из него советчик? Как вообще разговор начать? Неловко размяв шею, он преодолел оставшуюся дистанцию, не дав себе времени, чтобы передумать. Кадзуха заметил его приближение и отвлëкся от созерцания шляпы. — Что-то случилось? — неуверенно поинтересовался он. Неудивительно, у них с Сяо толком и диалогов-то не случалось, даже с Венти он общался чаще, а тут вдруг Сяо сам заявился к нему. Чувствовался определённый дискомфорт. — Это ты мне скажи. — Сяо по-другому не мог, сразу перешёл к делу, не утруждая себя длинными вступлениями и вежливыми вопросами. Раз Венти настаивал на том, чтобы именно Сяо попытался разговорить Кадзуху, значит он видел в этом смысл. — Не мне объяснять тебе, что случится, если ты не возьмёшь эмоции под контроль. — скрестил руки на груди, чуть вздëрнул подбородок, невербально высказывая своё неодобрение. Со стороны его поза казалась слегка высокомерной, но Кадзуха не обманулся, уловив за гранитной стеной внешнего спокойствия обыкновенную неуверенность. — Венти свято уверен, что тебе необходимо выговориться кому-то. Почему он убеждён, что этим человеком должен стать я, объяснить сложно. — Кадзуха поëжился, его обдало прохладным ветром то ли со стороны Лунной бездны, то ли от самого Сяо. — Я не буду у тебя ничего выпытывать. Просто предупрежу, что тебе пора решить свои дилеммы. Венти опасается, что тебя разорвёт изнутри дисбаланс элементов. И его страхи не беспочвенны, ты сам знаешь. — Я просто… Чтоб меня. — тихо выругался Кадзуха, отвернувшись к водной глади. Пальцы сильнее сжались на драгоценной шляпе, скорее всего, неосознанно. — Я понимаю. Всё понимаю. Просто я сам не осознаю, что делать. Это такая дурость. — последняя фраза звучала на грани слышимости, Кадзуха закрыл лицо ладонями. — И это максимально неловко. — Сяо заприметил неожиданный румянец мелькнувший на щеках Кадзухи, на кончиках ушей. О, Архонты, только не это. У него отвратительное предчувствие. — Может, если я проговорю проблему вслух, то мне станет проще? — почему-то компания Сяо показалась ему приятной, умиротворяющей, немного прохладной, но данный факт наоборот отрезвлял. Если он поделится с ним своими волнениями, то получит максимально трезвую оценку ситуации. И вообще некоторым проще высказаться не столь близким людям, потому что реакцию родных они ожидают, как приговор. — Хидэ… Кхм, Скарамучча… Он… В общем… — оговорка на оговорке, длинные паузы и растягивание гласных. Кадзуха убрал руки от лица, раздражëнно повёл плечом, крепко зажмурился, а затем выдал на одном дыхании, как скороговорку. — Он меня поцеловал! Финита. Всё. У Сяо задëргался глаз. Так причиной всему были любовные проблемы? И как прикажете ему разбираться с чем-то подобным? Он, конечно, ожидал всякое, но чтобы такое… Венти будет ему должен до конца жизни за то, в какое болото его вогнал. Ему точно стоило слушать всё это? Одно спасало — Кадзуха не видел его замешательства, иначе чужая реакция сбила бы хрупкую решимость чудом решившегося на откровения мальчишки. — Я упоминал, что мы знакомы много лет и не виделись довольно большой промежуток времени. Как я должен был отреагировать? Почему он вообще так поступил? Что всё это значило? Я сбит с толку. И мне, честно, страшно. Я впервые в подобном положении. — оттянул волосы на затылке, будто боль способна была вернуть ему ясность рассудка. — Он на самом деле испытывает ко мне какие-то чувства? — еле слышное бурчание под нос. Словно если произнести роковые слова громче, то произойдёт что-то непоправимое. — Или он не придавал своим действиям какое-то особое значение? Мне так сложно его понять. Я ведь даже не знаю, что сам к нему чувствую. — что ж, Сяо наконец сообразил, почему конкретно ему подошла роль собеседника Кадзухи. Он молчал и не мешал, пока чужие слова лились потоком из уст, как того и желал Венти. Предусмотрительно. — Но он мне крайне дорог, важен. Как мне вести себя при встрече? Поднимать тему произошедшего или нет? Если бы я только знал, почему он так поступил. — Кадзуха замолк, растеряв весь запал. Он всё выводил узоры на шляпе, не решаясь посмотреть на Сяо. Как камень с груди свалился, дышать стало легче. Потребовалось до смешного немного, чтобы тревога отступила. Не до конца, проблема по-прежнему выедала его мозг, но уже не столь настойчиво, как если бы он отпустил её вместе с рассказом в пространство, скормил вечно голодным пучинам. Кадзуха позволил себе лёгкую улыбку. Чего он расклеился? И не такое переживали. Он в силах со всем справиться. Поговорит со Скарамуччей — хотя одно размышление об этом вызывало в Кадзухе неконтролируемую панику — и всё решится. Чего он боялся? Потери общения? Да, именно. Но ведь Скарамучча сам выступил инициатором, значит, в его голове были свои соображения на счёт сложившихся между ними отношений — и нынешних, и будущих. — Не разводи трагедию пока что. Обсудишь с ним всё при встрече. — заключил Сяо. Он не был уверен, что его комментарии вообще имели вес, учитывая, что Кадзуха, похоже, самостоятельно обдумывал выход из положения судя по его задумчивому выражению лица. Кадзуха развернулся к Сяо, чуть кивнул, показывая, что принял к сведению. — Если интересно моё мнение, то просто так никто целовать не станет. Безусловно, я сужу через призму сугубо моего личного восприятия, но я бы никогда не поцеловал того, кто мне безразличен. — Венти? — короткий вопрос, а сколько в нём было. Кадзуха прищурился, его улыбка стала слегка поддразнивающей. Надо же, как быстро в норму пришёл. — Забываешься. — Сяо холодно присëк любые обсуждения. Кадзуха побеждённо вскинул руки, но губы его продолжали усмехаться. Неужели всё настолько заметно, раз уже и человек, что пробыл с ними всего-ничего, приходил к вполне закономерным выводам? — Раз у тебя всё, то пора возвращаться. — Сяо не утруждал себя ожиданием, отправился обратно в святилище Сангономии. Кокоми просила их собраться сегодня вечером, чтобы обсудить какие-то моменты. Сзади раздался шорох, затем поспешный топот ног. Кадзуха быстро нагнал Сяо, настроение у него значительно улучшилось, о чём свидетельствовал блеск в глазах. Он водрузил шляпу на голову, чуть пихнул Сяо плечом. — Спасибо. — так искренне, насколько вообще возможно. — Мне понравилось с тобой говорить. — это больше походило на монолог, если честно. Сяо не удержал ироничное хмыканье. Кадзуха же был иного мнения. Сяо говорил мало, но метко, по делу. Придавал каждой фразе особый вес. Любого охватил бы первозданный ужас, если бы он стал свидетелем того, как Кокоми вела расчëты. Гениальный стратег изводила всю бумагу на острове в мгновение ока, из-за чего в её кабинете нередко наблюдалась картина исписанной мебели. Они с Аякой наконец утвердили план, который Кокоми огласит вскоре всем остальным. Теперь же она погрузилась обратно в дела острова и армии, что удручали её с каждыми сутками всё сильнее. С передовой приходили не лучшие новости, сёгунат наращивал мощь за счёт новобранцев, а вот сопротивлению черпать подмогу неоткуда. Неутешительный вывод — продолжительную войну они могут не потянуть. Им попросту людей не хватит. Кокоми искала выход из ситуации, однако приходила всегда к одному исходу. И он её не устраивал, поэтому она переписывала тактики снова и снова. Для этого ей пришлось попросить госпожу Камисато об одном одолжении. Стук в дверь отвлёк от математических расчётов. Цифры сбились в кучу, слились в один сплошной ком, потеряв всякий смысл. Смяв исписанный лист, Кокоми отшвырнула его в сторону к целой кипе ему подобных. В кабинет вошёл Горо, ставший свидетелем немой сцены, что являлась красноречивее всяких фраз. Под глазами генерала залегли тени от недосыпа и постоянного стресса. Мало того, что на передовой творилась вакханалия, так и на Ватацуми ошивалась пара чужаков, на которых Горо реагировал исключительно с опаской. Его паранойю усмиряла лишь Люмин, к которой он проникся хрупким доверием. Она в своих товарищах уверена, получается и Горо не о чем волноваться. Логично, но ему не хватало силы воли, чтобы смириться с таким обстоятельством. — Госпожа, все уже собрались в зале совещаний. — оповестил Горо, провожая безразличным взглядом очередной безжалостно скомканный лист, что летел на встречу стене. Сомнения излишни — их положение весьма плачевно. Редко когда Кокоми пребывала в подобном состоянии. — Полагаю, в скором времени я отправлюсь на фронт с подмогой, так? — Так. — коротко бросила Кокоми, поднялась на ноги, прошествовала к двери, что вела в зал совещаний. Хоть она и ответила довольно сухо, Горо успел различить её недовольство. Она не одобряла такой исход, видимо, её рассчёты показывали действительно ужасные результаты, и, несмотря на то, что отъезд Горо на фронт необходим, он Кокоми не устраивал. Она нервно кусала губы, размеренная походка сменилась порывистым полётом над полом — иначе её перемещение описать невозможно, Кокоми будто не касалась земли. Она спокойно поприветствовала всех присутствующих в зале, заняла своё место, по правую руку от неё опустился Горо, по левую уже по привычке устроилась Люмин. Кадзуха, Сяо и Венти расположились рядом друг с другом со стороны Люмин, которая, кстати, недружелюбный настрой Кокоми заметила сразу. Путешественница вообще ожидала, что госпожа Сангономия выйдет к ним с привычной кипой бумаг, в которых будут расписаны все их дальнейшие действия, все вариации ситуаций. То ли возможное будущее было таким непредсказуемым, что вариантов развития событий оказалось бесчисленное множество, то ли, наоборот, ничтожно мало, раз никакого скопления бумаг не наблюдалось. Все приготовились слушать, но Кокоми медлила. Она боролась с какими-то внутренними противоречиями, как если бы прямо сейчас делала последние штрихи в их плане. Через несколько секунд она вдруг вскинула взгляд и озвучила вердикт. — Сегодня ночью вы все отправляетесь обратно на Наруками. Госпожа Камисато будет ждать вас, она разъяснит вам подробнее тактику. Сопротивление напрямую участвовать в спасении Камисато Аято не будет. Мы слишком ослаблены. К тому же я вынуждена отправить Горо на фронт немедленно, а также провести ритуал на крови для снижения неблагоприятной энергии острова, что существенно отразится на мне самой. — сверлящий взор Горо она стойко проигнорировала. — Но в качестве поддержки я предоставлю вам корабли. На случай, если вам понадобятся пути к отступлению, всё же комиссия Ясиро расформирована. — Кадзуха дëрнулся, как от удара. Он уже слышал об этой новости, как и о Хэйдзо, который теперь перешёл на их сторону, но всё равно его каждый раз трясло. — Так что я помогу вам сбежать. Однако есть ещё один важный аспект. Люмин, ты останешься здесь. — Что? — поражëнный вздох. Почему? Она ведь обещала Аяке помочь. Мало того, что она оставила госпожу Камисато, осев на Ватацуми, так теперь и вовсе отстранилась от дел. Люмин не успела высказать недовольства, Кокоми была оперативнее. — Я попросила госпожу Камисато об одолжении. Им уже не требуется тот, кого не обнаружат артефакты, так как Скарамучча проведёт их с помощью своего особого права на вход. Ты нужна мне здесь, как дополнительная помощь. Госпожа Камисато просила передать, чтобы ты не беспокоилась, она не винит тебя. Так будет рациональнее. — Люмин кивнула, закусив щëку. Ощущение, что она вечно бежала из центра событий. Паршиво на душе от того, что дав Аяке надежду, она взяла и исчезла. В госпоже Камисато она видела отражение себя. — На этом всё. Готовьтесь к отплытию. — Кокоми о чём-то умолчала. Что такого она видела в выстроенных ею стратегиях? Что её беспокоило, выедало внутренности? В оглушительной тишине она удалилась обратно в кабинет. Предчувствие кошмара не отпускало никого.