Дорога домой

Заливался рассвет, и обилие непередаваемых красок заполнило небо, проглотив мрак ночи. Однако забрав с собой тьму пространства, оно не притронулось к душе, потому как царящая в ней анархия не подвластна жалким солнечным лучам. Инадзмума просыпалась постепенно. Каждый помнил о том, что сегодня за день. Ни одна торговая лавка не работала, все рестораны закрыты на целые сутки. В день памяти Баал останавливалась всякая жизнь, она замирала в вечности. Яэ Мико встречала новый день в глубоком одиночестве, сжимая гохэй подрагивающими пальцами. Священная сакура сияла по-особенному, мягкие оттенки сливались с восходящим солнцем. — Прошёл очередной год, родная. — храм был абсолютно пуст, Яэ Мико улыбалась, глядя на цветущее великолепие пред собой. — А тебя по-прежнему нет. — поймала опавший цветок, чьи нежные лепестки пробуждали в груди тупую боль. — Мы скучаем, Макото. — ветер трепал одежду, его прохладные прикосновения отзывались чем-то родным и знакомым. — Что же произошло на самом деле в тот день? — она повернулась к горящему диску на посветлевшем небе, но ни один блик не достиг её глаз. — Я не знаю, как поступить. — гохэй показался невыносимо тяжёлым. Поднялся ветер, сотни цветов сорвались с ветвей. — Будь ты здесь, всё было бы иначе. Цветы кружились в воздухе по всей Инадзуме. Дети бегали по улицам, силясь поймать вестников печали. И их не в чем винить, они и не осознавали всей трагичности Дня цветения сакуры, хрупких цветов, несущихся по городу. Улицы устланы розовым, куда не глянь — везде одно. Хэйдзо прислонился спиной к стене, сложил руки на груди. Подбородок низко опущен, глаза закрыты. Детектив смотрелся обманчиво безмятежно в окружении цветущих сакур, и только Санго улавливала его нервозность. Она смутно представляла, что сегодня должно произойти. Хэйдзо впервые вызвался отправиться послушать речь Сëгуна Райден, к тому же позвал и её, что уже наталкивало на странные мысли. Его сложное выражение лица, с которым Хэйдзо озвучил свою просьбу, встревожило Санго. «Достучаться до Архонта» — что он имел ввиду? Она лишь строила предположения и готовилась к худшему — Навевает воспоминания, да? — немного неловко начала Санго, приблизившись к другу. Хэйдзо лениво разлепил веки. — Последний раз мы ходили на обращение Сëгуна Райден, ещё когда мой отец был жив. — потом как-то не складывалось, Санго всегда ходила одна, Хэйдзо и вовсе не появлялся на площади. — Эй. — тронула детектива за плечо. — Хэйдзо, что происходит? — он коротко вздохнул, оторвался от стены, побрёл вперёд. — Какой же дрянной характер. — проворчала Санго, быстро нагнала Хэйдзо, поравнялась с ним. — Мне нужно готовиться к катастрофе? — Вероятно. — туманно отозвался он. — Мы выступим против комиссии Тэнрë. Такой ответ тебя устроит? — у Санго едва сердце не остановилось. В голове воцарился хаос, недоумение. — Наконец пригодится твоя вздорная натура. — Хэйдзо глухо вскрикнул, когда Санго впечатала кулак в его плечо. Какой же у неё сильный удар, научил на свою голову. А ведь хотел как лучше. Люди стихийным потоком неслись к резиденции Вельзевул, их сопровождали плачущие сакуры. Да, Хэйдзо видел их именно такими. Эта скорбная красота понятна не каждому, эти цветы, окутывающие пространство мягким покрывалом, вызывали тоску. В детстве они часто спорили с Санго на этот счёт: Хэйдзо видел в цветках сакуры исключительно печаль, в то время как Санго пыталась убедить его в обратном. С лепестками сакуры возвращалась частичка души Баал. И столь доброе Божество, как она, явно не желала бы видеть свой народ в расстроенных чувствах. Хэйдзо не соглашался, ведь откуда Санго знать, чего бы хотел Архонт, погибший ещё задолго до их рождения? И ничего за столько лет не переменилось, Санго привычно поймала кружащийся цветок, прижала к губам с ласковой полуулыбкой. — Спасибо тебе. — она поражённо уставилась на Хэйдзо. Ей же не послышалось? Тот усмехнулся её недоверчивому взору. — За всё спасибо. — Ты собрался помереть сегодня, поэтому прощаешься? — чтобы хоть как-то убрать эту непривычную им обоим атмосферу, Санго вернулась к своей обычной манере поведения. — Оу, дорогая, не дождëшься. — смех заполнил каждую клеточку тела. Стало спокойно. Оба детектива умело лавировали в потоке людей, поэтому легко пробрались в первые ряды, чтобы оказаться поближе к Электро Архонту. Они наловчились ещё будучи детьми петлять в толпе, полезный навык, надо отдать должное. Народ гудел, все с нетерпением ждали приход Сёгуна Райден, даже не подозревая, что настоящая владычица вечности уже давным-давно не выходила к ним. Природа людей поразительна. Несмотря на всю ситуацию, большинство до сих пор искренне почитало Вельзевул, любило её. Хэйдзо частично их понимал, но в том-то и дело, что частично. Наивная составляющая их привязанности оставалась для него неразгаданной загадкой. — На тебя пялится госпожа Кудзë. — тихо шепнула Санго, незаметно кивнула в сторону вышеупомянутой главы комиссии Тэнрë. Она была в отвратительном расположении духа с тех самых пор, как вернулась с фронта, где проиграла Сангономии Кокоми во второй раз. Сара стояла перед людьми справа от того места, где вскоре появится Вельзевул. — Она точно неприятно удивлена твоему нахождению здесь. — Я что не могу провести свой выходной в компании подруги? — притворно удивился Хэйдзо, тут же наткнулся на скептический взгляд. — Да кому ты заливаешь? — насмешливое фырканье. — Вообще не верится? — Абсолютно. — со всей серьёзностью кивнула Санго. Хэйдзо почти удалось подавить улыбку. Прямо-таки день ностальгии, на него бурным потоком нахлынули воспоминания. Санго вдруг закинула руку на его плечи, приобняла. Природа явно посмеялась над Хэйдзо, наградив не самым высоким ростом, а вот Санго, наоборот, была дамой статной, поэтому их дуэт смотрелся слегка комично, а чтобы приобнять друга Санго пришлось ещё и чуть наклониться. — Я поддержу любой бред, который ты задумал провернуть. — на грани слышимости. — Потому что ты мой друг, Хэйдзо. Не забывай об этом в следующий раз, когда решишь сотворить какую-нибудь глупость. И только попробуй выкрутить мне руку сейчас, зараза, я вижу все твои манёвры наперёд. Неужели так сложно просто принять мою заботу, придурок? — Да у меня и в мыслях не было. — Хэйдзо побеждëнно вскинул руки в жесте капитуляции, Санго раздражëнно цыкнула и отпустила его, отшагнув в сторону. — Я тебя ненавижу. Все голоса вдруг смолкли, тогда детективом пришлось отвлечься от шутливой перепалки. По лестнице медленно спускалась владычица гроз, скорбная вспышка зарницы - их Архонт. Хэйдзо не испытывал никакого трепета, тем более он знал, что перед ним всего лишь кукла. Вельзевул вскинула подбородок, окинула всех присутствующих пустым взглядом. Затем в её радужке мелькнули молнии, сознание Электро Архонта переместилось в куклу. — Ваше превосходительство. — Сара почтительно поклонилась Вельзевул, за ней повторили и солдаты комиссии Тэнрë, следившие за порядком. Простой народ также склонил головы, но не в полноценном поклоне. Вельзевул остановилась рядом с Сарой, уже одним своим положением показывая, кому из всех присутствующих она действительно доверяла. Раздался усталый голос: — Давайте начнём. Скарамучча презирал стены проклятого дворца Вельзевул. Его раздражало абсолютно всё: от выбора цвета до обстановки. Он бывал здесь неоднократно. Сначала проходил через главные врата, когда же понял, что о его приходе сразу сообщали Вельзевул, стал действовать в тайне. Его не останавливали, не имели права с тем золотым пером, что он носил при себе, но гораздо интереснее Скарамучче было лицезреть искреннее недоумение или даже испуг на лице Архонта, когда она замечала его в стенах резиденции. Он научился обходить стражу, никакие артефакты не реагировали на его перемещения из-за особого права на вход. Иногда Скарамучча всё-таки позволял немногочисленным солдатам себя обнаружить, просто ради забавы, и те в панике кидались на поиски своей госпожи, хотя по большому счёту видели лишь куклу, а не настоящую Вельзевул. Впервые он приводил во дворец такую толпу народа: управляющий клана Камисато, парень, от которого несло демонической энергией — Скарамучча как-то раз мельком её уловил — бывший Анемо Архонт и мальчишка с двумя Глазами Бога. Пока что коридоры были безлюдны, но бдительность терять не стоило. Впрочем, чужое приближение Скарамучча бы точно распознал, да и Барбатос — мозг настойчиво исправил на Венти, ведь его попросили использовать это имя — был эмпатом, что тоже позволяло ему замечать людей на расстоянии, хотя Скарамучча не слишком полагался на его способность, предполагая, что она работает с перебоями. — Почему ты убежал от меня тогда, в лесу? — шёпотом спросил Кадзуха. Понимание, о чём конкретно он говорил, пришло не сразу, но Скарамучча всё же сообразил. Он имел в виду тот раз, когда Кадзуха увидел его среди деревьев, позвал, но был проигнорирован. — Ты ведь слышал меня, так? — Да. — признался Скарамучча, косо взглянул на остальных попутчиков, что шли позади них. Пришлось ещё немного понизить голос. — Но тогда я был немного не в том состоянии. Я упоминал, что Яэ Мико показала мне корни Священной сакуры, чтобы я сам догадался о своём происхождении? Мне понадобилось время, чтобы прийти к нему, я провёл там несколько дней. По большей степени потому, что не мог поверить. Ты наткнулся на меня в момент стадии отрицания, когда в хотел сбежать от всего мира, от себя самого. — он бросался словами небрежно, однако Кадзуху было не провести напускной уверенностью. Наверняка Скарамучча чувствовал себя ужасно, неудивительно, что он сбежал. Поняв, что развивать эту тему не стоит, Кадзуха переключился на другую. — Зачем тебе снова видеть Сёгуна Райден? — кажется, он опять наткнулся на кровоточащую рану. — Ты хочешь услышать ответ лично от неё, я помню, но как ты этого добьёшься? — Скарамучча неопределённо повёл плечами, оставшись невозмутимым. Они остановились у массивной двери, которая вела в скрытую тюрьму, где когда-то держали Ëимию, а теперь и Аято — судя по наводкам Куки Синобу. Кадзуха же продолжал настойчиво дожидаться ответа и вскоре осознал, что тот ему не понравится. А Скарамучча тем временем положил ладонь на запертую дверь. Золотое перо засияло, символы ожили, заструились. Дверь отворилась. Да, для Скарамуччи в резиденции Электро Архонта не было недоступных мест. Он шагнул внутрь первым, обернулся через плечо, приложил палец к губам, призывая молчать. Поблизости были люди. Действовать надо быстро и тихо. Так, чтобы никто не успел поднять тревогу, чтобы ни один треклятый артефакт не среагировал. Хоть Скарамучча и обладал пером, охранную систему всё ещё можно было запустить принудительно, то бишь если кто-то из солдат включит условный механизм. Скарамучча заранее предупредил, что у каждого солдата имеется своеобразный карманный «рычаг активации». Сяо выступил вперёд, молчаливо предлагая свою кандидатуру на роль того, кому придётся устранить преграду. Скарамучча одобрительно кивнул и приготовился сам. К ним также присоединился Тома в качестве прикрытия на всякий случай. По скорости он им уступал, но кто знает, что может произойти. Венти и Кадзуху оставили в стороне по понятным причинам. Во-первых, кидаться всем вместе не стоило, глупая затея. Во-вторых, Венти в не лучшем состоянии после своей выходки по созданию Глаза Бога, поэтому ему нужно поберечь силы. В-третьих, элементы Кадзухи вели себя слишком непредсказуемо. Они не вступали друг с другом в конфликт на постоянной основе, но вот в момент боя могло произойти всякое. Они выскочили из-за угла и бросились в разные стороны. Сяо перемещался ловчее всех в силу особенности своих навыков. Мелькнула вспышка Анемо, Скарамучча успешно приноровился к Глазу Бога, будто всю жизнь им пользовался. Удивительная синхронизация владельца и элемента, а если вспомнить сколько проблем Анемо вызвал у Сяо в своё время, то и вовсе выходило странно. Похоже, Скарамучча на самом деле был создан для этой стихии, Сяо же пришлось приспосабливаться. Пока два обладателя Анемо носились по помещению, Тома методично подчищал за ними, устраняя тех, кого ребята в спешке пропускали. Они не убивали солдат — по крайней мере, старались — а вырубали их. Вскоре всё стихло, что свидетельствовало об успехе операции. Но не успели они обрадоваться, как сбоку показалось шевеление. Один из солдат, что сидел прислонившись спиной к железным прутьям клетки, из последних сил потянулся к охранному артефакту. Он слишком далеко, никто не успел бы до него добраться. Венти мгновенно призвал на помощь лук, он уже натянул тетиву, но с досадой пришёл к осознанию, что времени катастрофически мало. Кто-то по ту сторону решётки вытянул руку, сверкнуло лезвие клинка — необычного, а явно созданного из Гидро элемента — хлынула кровь из перерезанной глотки. Солдат с хлюпающим звуком затих, неизвестный отшвырнул труп как тряпичную куклу, оружие исчезло. — Вот поэтому врагов нужно убивать сразу. — флегматично прозвучало из темноты. И Тома узнал бы этот голос из тысячи. Сердце рухнуло, ноги сами понесли его вперёд, колени ударились об пол. Что испытывает человек при встрече с тем, кем так дорожит, после столь долгой разлуки? Счастье? Восторг? Тогда почему Тому тянуло разрыдаться оглушительно громко, выпустить накопленный негатив, страх, тревогу и ужас? Он взирал на человека перед собой с такими всепоглощающими эмоциями, что перехватывало дух. Тома потянулся через решётку, обхватил ладонями нездорового оттенка лицо с пронзительными холодными глазами, что частично впитали в себя свет молний. Живой. Он живой. Аято жив. И относительно в порядке, если не брать в расчёт его изломанную руку, огромное количество ранений, синяки под веками. Главное, что жив и в своём уме, а с остальным они разберутся. — Ну-ну, ты чего рыдаешь? — Аято приподнял краешек губ. Внутренний холод отступал, а вместе с ним почему-то и силы покидали тело, будто они только и ждали этого момента. Аято наконец-то тепло. Он слишком долго мëрз… Всё отступило на задний план. — Не думал, что вы прям так заявитесь. Меня тут всячески пугали, что комиссия Ясиро лишилась своего звания, но я не верил. — по отразившейся в чужих зрачках боли, Аято сделал вполне верные выводы. — О, так это правда? — на удивление он не был слишком расстроен. Дело его жизни рухнуло, почему он столь спокоен? — Аяка же цела? — Тома осторожно кивнул. По крайней мере, физически госпожа Камисато в порядке. Что до душевного состояния — они все тут далеки от нормы. — Ну и славно. Разберёмся по ходу. — он расслабленно выдохнул, позволив прикосновениям к щекам продлиться гораздо дольше положенного. — Аято! — Кадзуха наконец очнулся от оцепенения, бросился к клетке, упав рядом с Томой. Облегчение затопило его волной. Нашли. Они нашли Аято. Осталось только выбраться отсюда, и всё будет в порядке. Непременно будет. — Кадзуха? — ошеломлëнно пробормотал он. Здоровой рукой Аято обхватил решётку, подался вперёд. — Ты… Как ты? — Кадзуха надрывно всхлипнул, закрыв рот ладонями. Он узнавал этот тон, такой родительский, полный заботы и участия. Это несомненно был Аято. Самый что ни на есть. И он ничуть не изменился. — Архонты, как ты вырос. — хмыкнул Аято, покачав головой. Откровенно говоря, Кадзуха не шибко поменялся с их последней встречи, но Аято говорил не совсем про внешность, он чувствовал внутренние перемены в знакомом ребёнке. — И почему ты видишь меня в таком положении? — Не неси чушь! — порывисто прервал его Кадзуха. — Главное, что мы нашли тебя! — С дороги, актёры сопливого театра. — Скарамучча растолкал их в разные стороны, как назойливых мошек, положил ладонь на замок клетки, и та вскоре поддалась. Удивительно, перо и здесь работало. — Хватайте своего подбитого и уходим. Сначала выведем этих троих отсюда, а затем пойдём дальше. Возражения? — он обратился к Сяо и Венти. Они согласились с таким решением. — Мне больше интересно, как уважаемый господин Камисато создал оружие из элемента, будучи под препаратами? — Тома и Кадзуха аккуратно помогли Аято подняться, первый закинул его здоровую руку себе на плечи, другая же повисла безвольной плетью. — Похоже, на меня они действуют не в полной мере. И правильнее будет сказать, что не создал оружие, а собрал из влаги, которой в этой тюрьме предостаточно. — Аято поморщился от боли в ногах. Ему же их не ломали? Так уже и не вспомнить. Он вдруг непонимающе моргнул, затем ещё раз, после чего вперился взглядом в Скарамуччу. — А ты вообще кто? — Ваш будущий зять. — Что? — синхронно переспросили Тома и Аято с одинаковой интонацией. — Чего?! — а вот Кадзуха пребывал на грани нервного срыва. — Шу-утка. — нараспев протянул он, сохранив абсолютное спокойствие, махнул рукой, призывая следовать за собой и побыстрее, пока их не засекли. — Добрый любитель благотворительности. А эти двое… — он указал большим пальцем на притихший дуэт Божества и полудемона. — Ещё более интересные персоны. Расспросите их как-нибудь, не пожалеете. — Не наглей. — осадил его Сяо, на что получил лишь самодовольную усмешку. — Что с тобой стало? — внезапно произнёс Венти, рассматривая Аято. Он не стал утруждать себя формальностями, не до того было. Беспокойство отчётливо проскальзывало в тоне. — У тебя будто в крови Гидро гуляет. Впервые такое встречаю. Как можно настолько слиться со своим элементом? — Ëимия была такой же. — Аято тяжело дышал от быстрого темпа ходьбы, которого они были вынуждены придерживаться. — Можем поговорить об этом позже? — Венти покорно отступил и вернулся к сканированию местности на чужое присутствие. Как оказалось, вовремя. — Тихо всем. Кто-то идёт. — Заметил уж. — ворчал Скарамучча. — Понабежали как назло. Обычно здесь и души лишней не встретишь, а тут повылазили. — он резко свернул в другой коридор, кинул растерявшимся компаньонам. — Обойдём здесь. Так даже быстрее будет. И, Кадзуха, вытри слëзы уже. Смотреть тошно. — не тошно, а тяжело. Просто признаться в этом не судьба. Кадзуха понимающе улыбнулся, зная, что Скарамучча всего-навсего беспокоился за него, но выражать нормально свои переживания не умел. — Кадзуха, он мне не нравится. — мрачно заключил Аято поистине родительским тоном. — Бросай его, мы найдём тебе кого-то более достойного. — он многозначительно кивнул на Тому, который только закатил глаза, уже догадавшись, что прозвучит дальше. — Вот кого-то похожего на нашего Тому. Чтобы уважительно к тебе относился, был добрым, милым и… — Господин Камисато! — Тома слился по цвету с собственной ярко-красной одеждой. Нашёл же время для подобных разговоров, когда они пребывали в эпицентре шторма. — Аято! — Кадзуха возмущëнно всплеснул руками в неопределённом жесте. — Прекрати этот балаган! — Я просто хочу, чтобы у тебя был достойный супруг. Что ты так… — Да не муж он мне, успокойся! — Кадзуха и в страшном сне такого разговора представить был не в силах. Это походило на театр абсурда, разве так должно происходить трогательное воссоединение семьи? — Конечно, он же сказал, что будущий зять. — со всей серьёзностью согласился Аято. Тома уже внутренне умирал от смеха, однако держался хотя бы внешне. Как бы неловко ни было, нечто уютное, домашнее осело в атмосфере. — Значит, пока только жених. — Аято! — Мы сейчас развернёмся и вернём вас обратно, господин Камисато. — как бы невзначай заметил Скарамучча, которого на самом деле забавляла эта ситуация. Только Кадзуха здесь сгорал со стыда. Эти идиоты коллективно издевались над ним. — Ты вообще не вмешивайся! — огрызнулся Кадзуха. Надо же, сколько эмоций. Они продолжали ругаться друг с другом всю дорогу, благо хоть не слишком шумно, значит совсем ещё разум не потеряли. Венти переглянулся с Сяо, широко улыбнулся. Атмосфера между ними царила приятная, по-настоящему семейная. Сяо его восторга не разделял, он находил их ссоры бессмысленными, глупыми, но своё мнением высказывать не спешил. Нравится — так пожалуйста. — И что тебя цепляет в их взаимоотношениях? — Сяо перешёл на древний язык, чтобы никто не подслушал их. Впрочем, их попутчики до того были увлечены друг другом, что волнения оказались напрасны. Главное, чтобы теперь Скарамучча не упустил приближение какого-нибудь патрульного, а то сильно уж его отвлекла шутливая — для кого как — перепалка. — Ну, это так по-семейному? — больше прозвучало как вопрос, а не конкретный ответ. Венти пожал плечами. — Нам с тобой тоже что-ли ругаться теперь? — искренне недоумевая, спросил Сяо. Венти запнулся на ровном месте. Пульс резко подскочил, бледность, вызванная истощённостью организма, отступила. Щёки горели, дыхание непроизвольно сбилось. Сяо хоть понял, что сказал? Можно ли это считать признанием того, что они семья? Или Венти всё сам себе надумал? — Что случилось? — Венти прикусил губу, не обронил ни слова. Сяо правда произнёс те слова, не обдумав? Или же… — Ты опять себя накручиваешь? Я уже выучил это твоё выражение лица. Лучше сразу скажи, что там в твоей дурной головушке приключилось. — Ты считаешь нас семьёй? — робко, так осторожно, что щемило в груди. Древняя речь звучала перезвоном колокольчиков, мелодичным стуком капель дождя о крышу дома. Сяо обречённо вздохнул, неожиданно взял Венти за руку, переплёл их пальцы так прочно, что никто при всём желании не смог бы их разлучить. Ладонь Сяо, как и всегда, была ледяной, и холод воспринимался уже как нечто родное. — Не задавай глупых вопросов. — Венти поджал губы, смутившись. Ясно, опять всё понял неправильно. Сяо страдальчески возвёл глаза к потолку. Слуха коснулась шаманская речь, та же, что и уже несколько раз до этого момента. Всё те же слова, значение которых Венти так жаждал узнать. — Да, я считаю нас семьёй. — Венти едва ли не задохнулся. Не может быть. Неужели взаправду? Ему не показалось? Он правда настолько близок Сяо, дорог? Венти спрятал блестящий будто в лихорадке взгляд. Однако у Сяо не было необходимости его лицезреть, он всё понял уже по усилившейся хватке на его руке. — Ты когда-нибудь мне скажешь, что значат те слова на шаманском? — уголок губ Сяо дëрнулся. — Кто знает… — Сяо словно что-то вспомнил, иронично выгнул бровь. — Так нам с тобой надо ругаться? — Нет. — Венти легонько пихнул его плечом, на расцепляя рук. — Пусть остаётся, как есть. Аято отвык от яркого света, потому едва ли не ослеп от резкого удара солнечных лучей. Лёгкие тут же наполнились ароматом цветов, приятная прохлада коснулась кожи. Свежесть. Пробыв в плену по ощущениям целую вечность, Аято забыл каково это — быть живым, слышать шум воды, пение птиц. Тома бережно поддерживал его под бок, стараясь не задевать травмированную руку. Мелкая дрожь гуляла по его телу вследствие выброса адреналина, Аято тактично молчал, делая вид, что не заметил чужой нервозности. Ощущение дома невероятно по своей природе. Скучал ли он? Безумно. Каждый раз, когда Аято оказывался на грани, готов был сдаться безумству Сары, он как утопающий цеплялся за воспоминания, наполняющие грудь теплом, внутренним светом. Камисато Аято не имел права на слабость, ошибку. Так он всегда считал. Но сейчас ему было приятно просто взять и положиться на кого-то, позволить себе помочь, поддержать. Ему многое хотелось сказать и ещё о большем расспросить, однако Аято молчал, наслаждаясь комфортной тишиной. Не той, что преследовала его в сырой камере, сводила с ума, совсем нет. Эта тишина приятно обволакивала, возвращала душевное равновесие. Умиротворение. Когда-то давно он выступал той самой непробиваемой стеной между жестокостью мира и его семьёй, которую Аято защищал. Он держался в гордом одиночестве, изредка позволяя разделить свою ношу с Томой. И только с ним. Теперь же настал тот момент, когда Аято пришлось отступить за спины тех, кого он оберегал всю жизнь. Он думал, что не сможет так легко смириться с собственным бессилием. Частично господин Камисато оказался прав, его раздражала до крайности беспомощность, но было и кое-что ещё — облегчение. Словно с его спины сняли неподъëмный груз, что не давал ему разогнуться. Почувствовать себя в безопасности, прийти к осознанию, что о тебе заботятся — вот чего ему не хватало. — Будьте осторожны. — напоследок сказал им Сяо. Венти присоединился к его пожеланиям, ободряюще улыбнулся. — Хоть мы и ушли незамеченными, не теряйте бдительность. — Вы тоже берегите себя. — Тома прикусил щёку в нерешительности. — У вас непростая задача. — он не стал договаривать, что будет, если они попадутся. Потому что сама мысль об этом пугала. Тома развернулся, направился прочь, стойко выдерживая на себе недоумëнный взгляд Аято, которому очень уж было интересно, что задумали трое неизвестных ему ребят. Каждый из них его настораживал, у каждого, несомненно, имелись свои скелеты в шкафу. — Кадзуха? — Тома вдруг сообразил, что кого-то не хватает. Он оглянулся на застывшего на месте парня, что даже не взглянул на Тому, когда тот его позвал. — Ты идëшь? — вопрос на самом деле лишний. Всё и без того очевидно. Кадзуха не желал оставлять Скарамуччу, но и бросить Аято, с которым они только-только встретились, ему было совестно. — Поступай так, как знаешь. — ласково, спокойно, чтобы не пробудить в Кадзухе тревогу, смешанную с виной. Впрочем, тот и сам себя неплохо накручивал без чужой помощи. — Мы всё поймëм. — Это неправильно. — Кадзуха скрипнул зубами, сжав кулаки. Что неправильного в том, что он беспокоился за небезразличного ему человека? Тома не понимал. — К тому же Аято сильно ранен. Ты один не сможешь его защитить в случае чего. Я обязан пойти с вами. — Ты никому ничем не обязан. — не согласился Тома. — Если ты хочешь остаться, то так и сделай. Я позабочусь о господине Камисато, не сомневайся. Я не столь плох в бою, как ты думаешь. — добрая усмешка, призванная растопить тот ледник, что возник в грудной клетке Кадзухи. — А можно не говорить обо мне так, будто я уже присмерти? — недовольно вступил в разговор Аято. Несколько театрально, вычурно, очевидно, что он пытался разбить напряжение между ними. Потому что ему физически больно видеть метания Кадзухи, он не хотел ставить этого ребёнка — сколько бы лет не прошло, для Аято он оставался таковым — перед выбором. Это неоправданно жестоко по отношению к Кадзухе. — Я не в курсе, что происходит, но прекрати метаться. Иди куда собрался, никто не станет тебя винить. Потому и ты себя не кори. — неудивительно, что когда-то Аято стал родительской фигурой для Кадзухи. Он умело подбирал слова, находил ключи к сердцу каждого ребёнка, за которого чувствовал себя ответственным. — Мы же ещё встретимся, верно? Тогда не о чем беспокоиться. — в холодной радужке плескалось море, спокойное и будто бы всесильное. Аято слегка ущипнул Тому за плечо, привлекая внимание. — Пойдём уже. А то Кадзуху явно заждались. — Скарамучча хмуро рассматривал семейное прощание, его похоже не устраивала перспектива того, что Кадзуха останется здесь. Словно надеялся, что Тома и Аято переубедят его. Наталкивало на не самые весёлые предположения. — Скоро увидимся. Тогда и поговорим по душам. Кадзуха сконфуженно кивнул, стараясь справиться с обострившимся чувством вины, если не ради себя, то хотя бы для тех, кому он дорог. Ещё пару минут Кадзуха смотрел вслед удаляющимся фигурам. Он бы остался стоять там и дальше, если бы не понимание, что их время сильно ограничено. Резко повернулся, направился обратно в резиденцию. Он поступил так из-за беспокойства за Хидэко, который намеревался встретиться с Электро Архонтом. И тому точно не понравилось его решения, хоть вслух возражений не последовало. Что Скарамучча намеревался сотворить? Дурное предчувствие не отпускало. А коридоры дворца словно утонули в неизведанной ранее тьме. Аяка сидела на коленях, перед ней на низком столике клинок, который она методично протирала до тех пор, пока металл не стал подобием зеркала. Рядом с ней лежала Ëимия, она спала, подтянув к себе колени в защитной позе. Её размеренное дыхание успокаивало расшатанные нервы. Честно, Аяка редко молилась Архонтам. Разве что в детстве, когда ей казалось, что просьбы к Богам в силах помочь. С возрастом она отказалась от веры в чудо. Лишь хорошо заточенное лезвие способно поразить врага, а не мольбы к глухим Небесам. Аяка посещала храм Наруками раз в год, ровно в день, когда цвела скорбная сакура. Сегодня она впервые нарушила традицию. Оставлять Ëимию слишком рискованно. Но Аяка молилась. По-своему, не так, как положено. Она не обращалась к кому-то конкретному, ей было плевать кого просить. Она распустила всю прислугу в доме, даже стражу. Стены клана опустели. Мысли хаотичным потоком метались в голове. Новость о смерти Кокоми поразила её. Не верилось, что госпожа Сангономия действительно покинула их. Они не были друзьями, но союзниками — несомненно. Когда она получила письмо от Люмин, то сразу поняла, что дела плохи уже по одному отрывистому почерку. Очередное напоминание, что все они смертны. Даже та, в чьих венах текла кровь водяных драконов, погибла на поле боя, отдав жизнь за свой народ. Аяка смотрела на собственное отражение в лезвии клинка и находила в нём лишь бесконечную усталость. И мольбу. Одну единственную просьбу: Пусть все вернутся живыми.