Дорога домой

Порт-Ормос сразил воображение своей оживлëнностью, чем-то напомнил Ли Юэ с его бурным ритмом жизни. Ассоциация с родной гаванью придала Сяо сил двигаться дальше. Скрывшись под иллюзией, они с Венти влились в поток людей. Пока Сяо периодически озирался по сторонам, Венти продолжал держать довольно уверенный ход, будто он чётко знал, куда им идти. Точно, ведь их ожидал какой-то таинственный знакомый Венти, которого тот попросил о помощи. Надолго в порту не задержались, быстро покинули его пределы. Перед ними раскинулась бескрайняя зелень, что поглощала любые другие оттенки. Тут и там виднелись знаменитые Сумерские розы, что ярко контрастировали на фоне изумруда благодаря своему фиолетовому оттенку. Венти старался не вглядываться в эти цветы, ему сразу вспоминалась Вельзевул, треск Электро и удушающая боль во всём теле. А ещё жгучая ненависть, от которой сводило конечности, выбивало воздух из лёгких. Или так на нём сказывалась очередная смена климата? Сегодня день стоял откровенно жаркий, благо они наконец вырвались из плотного скопления людей, что позволило сделать глубокий вдох. — Сяо-эр, что ты знаешь о ненависти? — вопрос немного удивил, однако смутные догадки о крутящихся в чужой голове мыслях имелись. Сяо спустился ближе к воде, что спокойной рекой следовала от порта до главного города — уже понятно, что они направлялись именно туда. Сяо обернулся назад, любезно подал Венти руку, чтобы помочь ему спрыгнуть с небольшой возвышенности. Уголки губ приподнялись, Венти с готовностью вложил свою ладонь в чужую. — Хочешь узнать, ненавидел ли я когда-нибудь? Да, определённо. — тьма промелькнула в золотой радужке, но скрылась раньше, чем Венти успел бы вычислить её первоисточник. — Это очень сильное чувство, сжигающее, уничтожающее всё светлое внутри. Если вовремя не усмирить его, то можно потерять и рассудок, и самого себя. — Несмотря на эмпатию, я не в силах понять два чувства, что доступны людям. И одно из них ненависть. — да, Сяо помнил их давний разговор по дороге в Инадзуму. Ненависть и любовь — то, в чём Венти было сложно разобраться, хотя Сяо искренне считал, что он себя недооценивал. Венти ускорил шаг, развернулся, теперь он бесстрашно шёл спиной вперёд, не волнуясь о возможных препятствиях. Ветер позволял ему чувствовать пространство. — Злоба, гнев - они просты, как фрагменты, детали чего-то большего. Но ненависть… Она гораздо сложнее устроена. Я часто становился её объектом, но никогда не испытывал её сам. — Венти говорил об этом так спокойно, словно его совсем не задевало то, что его ненавидели окружающие. Это невероятно грустно. — После сражения с Дурином я встретил одну девушку. Полагаю, прошло около месяца после той кровопролитной битвы, в которой погибло так много моих людей. Я увидел её: бледную, исхудавшую, сражённую горем. И пылающую злобой. Она смотрела на Анемо Архонта так, будто в любой момент была готова вцепиться ему в глотку. Светлые волосы спутались, характерная для Фатуи одежда свидетельствовала о том, что эта девушка принадлежала к людям Царицы. Барбатос задыхался от повисшей в пространстве ненависти, от её давления на диафрагму, от её желчного шёпота на подкорке сознания. Она кричала, сгорала в агонии ненависти, плакала слезами, что обжигали, как жидкое пламя. — Почему он должен был погибнуть из-за тебя?! — схватив Архонта за ворот одежд, она встряхнула Барбатоса со всей доступной ей силой. Безмолвное небо, тихое поле, где уже никогда не распустятся одуванчики, стали свидетелями её первородного гнева. — Почему? Я любила его! Почему ты не защитил его? Почему?! — любовь… Какое странное чувство. Не то чтобы Барбатос совсем его не понимал, скорее, не во всех проявлениях. Он любил людей, любил их улыбки и радость, любил спелые красные яблоки, любил мондштадтское вино из одуванчиков, любил разжигать костры в компании тех, кто ему небезразличен, любил запах утренней росы, Фурфура, что ластится к коже, безмолвные переговоры между травой и листвой. Но что значит любить так, как любила, к примеру, эта разбитая горем девушка? Ему никогда того не понять. — Почему ты ходишь по этой земле, пока он гниёт в ней? Чем ты лучше? — Ничем. — одними губами пробормотал Барбатос, вызвав вздох неподдельного изумления. — Абсолютно ничем. Если бы я мог, я бы обменял собственную жизнь на жизни тех, кто погиб в тот день из-за меня. Нет, не только в тот день. Ради каждого, кто погиб из-за меня, я бы умер неоднократно. — образы сменяли друг друга. Он видел Астарот, видел море трупов среди увядших одуванчиков, чувствовал стойкий запах крови, руки, обнимающие его со спины, облик Двалина, совершившего свой последний вздох, Веннессу… Веннессу, которую знал с самого детства, девочку, выросшую у него на глазах, ту, что вернула в Мондштадт справедливость. И она погибла в том бою, защищая свой дом. — Но я ничего не могу. Они пали, потому что я был слаб. — хватка на одежде ослабла, девушка отступила на шаг. — Я знаю, что мои извинения ничего не исправят. Поэтому не прощай меня. Никогда не прощай. Она убежала в слезах, оставив Барбатоса наедине со своими мыслями. А в голове было пусто. Привалившись спиной к огромному дубу, он отстранённо заметил, как пустота медленно охватывала его внутренности, превращая в безвольную марионетку, имитацию жизни. — Почему ты здесь, Царица? — спросил он в никуда. Из тени показался силуэт, что медленно приблизился к Барбатосу. Величественная поступь, рождающая в смертных неподдельное восхищение, не вызвала в Барбатосе ни единого отклика. — Синьора сорвалась сюда, как только узнала о гибели своего возлюбленного. Я боялась оставить её одну, мало ли каких дел она могла натворить в порыве эмоций, поэтому и проследила за ней. — Крио Архонт лично отправилась присмотреть за своим человеком. Всё-таки Царица не переставала его поражать. — Её боль мне знакома. Как я могла бросить эту девочку в такой момент? — она двинулась прочь в том направлении, где исчезла Синьора — одна из одиннадцати Предвестников Фатуи. — Ты так жалок, Барбатос. — равнодушно огласила вердикт, как непреложную истину. Барбатос в иной раз усмехнулся бы приевшейся фразе, но сейчас он был слишком измотан эмоционально. — Не зря тебя считают слабейшим из нас всех. Будучи третьим по возрасту среди Архонтов, ты остаёшься никудышным Богом. — бросила взгляд через плечо на безразличного к её надменности Барбатоса. Третий. Самым старшим был Моракс, с большим разрывом от него шли сëстры Райден, Барбатос же отставал от них всего-то на пару лет, что для Божеств едва ли считалось значительным сроком. Дендро Архонты также были не сильно младше Барбатоса. — Но твоя любовь к людям потрясает. — Царица была вынуждена признать сей факт. Любовь… Да что это вообще такое? — Ты говорил, что не понимаешь два человеческих чувства. Первое — это ненависть. — из воспоминаний вырвал голос Сяо. Нога запнулась о камень, хотя Анемо предупреждал Венти об опасности, но тот не услышал. Тело тут же повалилось в сторону, Сяо проворно схватил его за руку, потянул на себя, отчего Венти буквально влетел в чужую грудь. — Вечно неприятности ищешь. Сколько можно уже? — проворчал Сяо куда-то ему в затылок. Венти незаметно улыбнулся, спрятал лицо в вороте тёмных одежд, вдохнул знакомый аромат. Что-то совершенно родное. Венти нравилось в Сяо всё: сильные руки, удерживающие его за бока, запах, голос, вызывающий мурашки по телу, мягкие волосы, в которых хотелось запутаться пальцами. — А второе чувство… Я не верю, что ты его не понимаешь. — прозвучало над ухом сокровенным шёпотом. — На счёт этого… — Венти отстранился, уперевшись ладонями в плечи Сяо, игриво улыбнулся, встретился с ним взглядами. — Я пока не готов говорить. — оно и не требовалось, Сяо уверен в своих мыслях. Две стороны эмоционального мира, которые Венти, якобы, не понимал: ненависть и любовь. Однако на счёт последнего у Сяо имелись определённые сомнения. Пальцы Венти тем временем прочертили круг на чужом предплечье, где под рукавом скрывалась метка шаманского рода. — Она ведь не завершена, да? — Венти никогда не перестанет его поражать. Как много он знал о шаманах? Его учитель был одним из них, но всё же метка это что-то чересчур глубокое, личное. Видимо, они были в крайне хороших отношениях, раз тот поделился с Венти информацией. — По достижению шестнадцати лет метку преобразуют в гораздо более сложный узор. Это традиция, знаменующая, что ребёнок готов изучать искусство печатей, что ранее было ему недоступно. — ни он, ни Ху Тао не успели пройти через этот обряд. Их хрупкий детский мир уничтожили демоны. — Ты бы хотел завершить метку? — Венти не смотрел на него, он предпочитал сосредоточенно разглядывать скрытый под тканью рисунок. Он хорошо запомнил каждую линию, изгиб, мог идеально воспроизвести образ воробья на бумаге, как если бы тот был у него перед глазами. — Я немного просвещён в этом деле. Не уверен, что получится в соответствии со всеми правилами, поэтому если не захочешь, то я пойму. — Венти. — его руку перехватили, поднесли к слегка раскрытым губам. Не разрывая зрительного контакта, Сяо невесомо поцеловал изящные косточки пальцев. — Если это сделаешь ты, то я с радостью. — глухой удар сердца. Венти ошеломлëнно замер, не веря в услышанное. Сяо же больше ничего говорить не стал, он переплёл их пальцы и продолжил путь к городу. Трепет распускался внутри настоящим цветочным полем от вида их сцепленных рук. Венти прикрыл веки, прерывисто выдохнул. Он никогда к этому не привыкнет. Когда Венти путешествовал по свету в поисках силы, из привычных Архонтов были только Моракс, Баал и Вельзевул. Венти помнил Сумеру несколько другим, когда здесь господствовали равнинные поля и луга, хотя нельзя сказать, что совсем не было лесов. Прошлый Архонт не оставил у Венти никаких особых впечатлений о себе — разве что он тоже не отличался радушным отношением к Анемо Архонту. Они толком не взаимодействовали, поэтому когда Венти получил то, зачем явился, то со спокойной душой покинул чужеродный регион. Интересно, что вскоре после этого Архонт Сумеру пал жертвой войны. Тогда Венти ощутил смерть себе подобного. Он уже был в Фонтейне, когда странная боль пронзила его затылок. И чёткое осознание — погиб. Не стало. А на его месте появилось новое Божество, как оказалось позже, целых два. Но до их встречи пройдёт ещё много времени. — В Сумеру я познакомился с одним Божеством. — начал Венти, когда на горизонте появились очертания города. Они почти добрались, поход утомил. В добавок ко всему, Венти не до конца оправился после столкновения с Эи. — Это был Арелим песка, властитель пустыни. Царь Дешрет, Аль-Ахмар, Алый король — его называли по-разному. Знаешь, чем больше я задумываюсь, тем больше начинаю сомневаться в его истинной природе. Был ли он действительно Арелимом? В Дешрете наблюдалось что-то иное, несвойственное им. Он напоминал мне Астарот по неизвестным причинам. И его отношение ко мне было странным. Когда Венти ступил на территорию пустыни, то ожидал получить агрессию в свою сторону. Никто не любил чужих Богов на своих землях. Но этого не произошло, Дешрет встретил его, как старого друга. Взор Бога проникал в самые потаëнные участки души, золотые глаза с фиолетовыми прожилками сверкали на фоне таких же лучезарных песков, длинные белые волосы были украшены небольшими вкраплениями драгоценных камней глубокого синего оттенка. Маленький Анемо Архонт всё ждал подвоха на гостеприимство воинственного по своей натуре Бога, но тот оставался на редкость спокоен. И смотрел так, будто знал о нём всё. Особый интерес в пределах пустыни вызывали, так называемые, Туманы — те, кто могли частично предсказывать будущее. Напуганный речами Риты о том, что узнав о грядущем, ты лишишься возможности его изменить, Барбатос не решался ничего у них спрашивать, как бы Дешрет не разубеждал его. Туманы видели лишь один из возможных исходов, тот, что самый вероятный, и настолько смутно, что ничего страшного в их предсказаниях не было. Они говорили загадками, потому что сами видели вместо чёткой картины сложный пазл. И Барбатос обязательно получит от них предсказание, но позже, когда вернётся к ним уже взрослым Архонтом. А пока он предпочитал держаться в стороне, только наблюдая за таинственными предсказателями и одним юношей в интересной тёмной маске с длинными острыми ушами, из-под которой виднелись тёмные волосы. Его называли Жрецом Дешрета, и он был самым приближëнным к Богу смертным. Шумный поток улиц захватил их. Город кипел, как котёл. Венти не мог не улыбаться такой живости. Он восторгался людьми, их нравом и характером, его завораживали бесчисленные торговцы самыми разными товарами, начиная от специй, заканчивая старинными артефактами, к которым Венти старался не подходить, опасаясь, что его Божественная сущность может случайно раскрыться под влиянием какого-нибудь антиквариата. Сумеру восхищал, пробуждал такие тёплые чувства, что сравнимы с возвращением домой, хоть Венти никогда бы не назвал это место своим единственным пристанищем. Однако после траурных событий Инадзумы очень уж хотелось в полной мере ощутить жизнь и все её преимущества. Странно, что ни у одного человека Венти ещё не увидел терминал Акаши — величайшее достижение Дендро Архонтов, открывающее доступ к невероятному количеству информации для народа. Что-то произошло? Что ж, ему предстояло это выяснить, но позже. Свернув к какой-то небольшой лавке, Венти выцепил первого попавшегося человека и задал ему вопрос: — Прошу прощения, не подскажите, где проживает Аль-Хайтам? — Сяо шокировано моргнул. А это ещё кто? Торговец спешно объяснил маршрут, похоже, этот человек довольно известен в Сумеру. Венти поблагодарил мужчину, после чего махнул Сяо, чтобы тот следовал за ним. — Попробуешь использовать свою печать звукоизоляции? Она хорошо себя проявила. — конечно, для обсуждения они могли бы и просто перейти на древний язык, однако необычная речь вполне вероятно привлекла бы лишнее внимание к ним, хотя кто бы стал вслушиваться, верно? Но попробовать новый метод никто не запрещал, и уже вскоре печать изолировала их речь от ненужных слушателей. Хорошо, что им уже выдалась возможность протестировать её работу, пока они добирались до Сумеру. — Кто такой Аль-Хайтам? — Понятия не имею. — Венти невинно пожал плечами, Сяо запнулся о собственную ногу, когда услышал такой флегматичный ответ. — Спокойно, просто тот человек, который должен нам помочь, сказал, что нам нужно добраться до дома некоего Аль-Хайтама, которого знает каждый в Сумеру, поэтому проблем с поиском не возникнет. Человек, с которым я связался, не мог встретить нас лично, так как я не дал конкретных дат нашего приезда. Пришлось искать альтернативу. — Сяо явно не был удовлетворён таким общим ответом. Он недовольно хмурился, хоть и не высказывал претензий вслух. — Потерпи немного. Я расскажу тебе о нём в более спокойной обстановке, хорошо? — Венти уже разглядел нужный им дом, что находился совсем недалеко от Академии. Точно важная шишка. Небольшой мандраж проявился крайне не вовремя. Нет, никакого подвоха здесь не будет. Этот человек не стал бы ему врать. Наверное… — На чëм я остановился в своём рассказе о Дешрете? Ах, да. Когда я вернулся в пустыню вновь, то лицезрел ужасное — царь Дешрет погиб, а народ пустыни винил во всём новых Дендро Архонтов. Венти был сбит с толку. Он не мог поверить, что такой могущественный Бог оставил их мир. Сколько бы он не пытался узнать, что произошло на самом деле, ситуация становилась всё запутаннее. Несмотря на постоянные обвинения со стороны народа Дешрета в адрес новых Архонтов, что-то тут было не так. Он слышал разные теории одни причудливее других, каждая из сторон очерняла Божество врага. В Сумеру случился раскол. А ещё Венти увидел Жреца Дешрета и на мгновение ему показалось, что перед ним стоит сам Арелим песка. Потому что его волосы окрасились в белый. — Нахида так и не рассказала мне истину того дня, хоть мы были в неплохих отношениях. Но не друзьями, нет. Вот с Макото они ладили. — предаваясь воспоминаниям, Венти становился всё более печальным. Они остановились перед входной дверью, несколько минут потребовалось, чтобы собраться с духом. — Продолжим чуть позже, Сяо-эр. — Венти постучал в дверь, Сяо же снял с них обоих заглушающую печать. На пороге показался молодой парень. Он выглядел изящно, светлая копна волос слегка спуталась, видимо, он только что проснулся, о чём также свидетельствовали заспанные глаза и отпечаток подушки на щеке. Он не был одет как-то вычурно, исключительно по-домашнему: в свободную белую мятую рубашку, на воротнике которой виднелось тёмное пятно от кофе, что очень популярен в Сумеру, и лёгкие штаны, ноги и вовсе оставались босыми. Зрачок имел немного вытянутую форму, цвет глаз напоминал закатное солнце, по сведëнным к переносице бровям проглядывался непростой характер. Парень лениво оглядел посетителей, после чего в грубоватой манере спросил: — Вы кто? — Венти не удержал рвущийся наружу смешок. — Ого, а ты и вправду очень похож на Ухао. — имя мгновенно пробудило парня от сладкой дрëмы, из которой он до конца не вышел. Сяо потерял дар речи, когда незнакомец вдруг активировал зрение сигила. Он увидел отголоски печати иллюзии, Венти уверен, что тот вполне способен рассмотреть смутные границы сердцевины. Потому что человек перед ним непросто сильный сигил. Он шаман. Парень приглашающе распахнул дверь и отошёл в сторону, чем Венти тут же воспользовался, потянув за собой и Сяо. Входная дверь захлопнулась, иллюзия спала, явив настоящий облик гостей. Что-то пробурчав себе под нос, парень отправился вглубь дома, но вдруг остановился, серьёзно посмотрел на необычный дуэт. — В обуви не ходить. — сурово изрёк он. — Я не для того полы тут драил. — затем скрылся за углом, громко топая. Демонстративно или нет — никто не понял. — Мне понадобится кофе. Много кофе. — страдальческие ворчания отражались от стен. Обстановка дома походила на грань истерики. Убрано, чисто, но в углу можно было заметить какие-то сваленные в кучу чертежи, разбитая ваза дополняла интерьер эмоциональной нестабильности, её осколки украшали пол комнаты, как цветы поля. Изобилие книжных полок, причём совершенно разной литературы: история, изучение языков, ботаника, романы, детские сказки, исследования механизмов, поваренная книга для начинающих… Так, тут явно проживало, как минимум, двое человек. Либо владелец дома страдал какими-то расстройствами. Вариант того, что этот парень мог быть просто разносторонним, почему-то в голову Сяо не пришёл. Это и есть Аль-Хайтам? Или кто? Когда ему уже объяснят, в какое болото он влез? — Его зовут Кавех. — тихо предупредил Венти, с готовностью скидывая с себя обувь. Он только рад возможности босиком побродить. Сяо неохотно последовал его примеру. — Я и сам о нём немного знаю. — Вы разве не знакомы? — он правда устал удивляться. Венти пожал плечами и отправился вслед за исчезнувшим из поля зрения Кавехом. — Лично — нет. Впервые друг друга встретили. Но нас действительно кое-что связывает. Пойдём. Проводив разбитую вазу многозначительным взглядом, Сяо последовал за ним. Вскоре перед ним открылась светлая кухня с довольно большим столом по центру, где явно когда-то собиралась целая компания ребят, но теперь же большинство стульев были задвинуты и лишь два из них стояли, как положено — ими явно регулярно пользовались. Кавех помешивал в кружке чёрный, как сама смерть, кофе, терпкий аромат пропитал помещение насквозь. Кавех прислонился бедром к невысокой тумбе, на которой, вот уж иронично, красовалась точно такая же ваза, как и та, чьи осколки усыпали пол гостинной. Нервная дробь ногтей по чашке выдавала состояние Кавеха с головой. Его нешуточно напрягало сложившееся положение дел. — На всякий случай представлюсь, меня зовут Кавех. — последовал затяжной глоток кофе. Венти ощущал его горечь на расстоянии, достаточно было уловить этот головокружительный запах, чтобы лицо непроизвольно скривилось. Он никогда таких предпочтений не понимал, ему по душе сладкое. — Барбатоса сложно не узнать, а ты кто таков? — бесцеремонное обращение Сяо позабавило, но ответить ему не дали. — Сейчас я предпочитаю имя Венти. — мягко обозначил границы он. — Это Сяо. — коротко представил его Венти, на что получил неопределённый кивок, мол, да, это я. — Легко узнать? В вашей семье настолько хорошо известна моя внешность? Хоть Ухао и обещал мне, что я всегда смогу попросить помощи у его родных, я всё равно ни на что особенное не рассчитывал. — неловкость витала в воздухе. Сяо решительно не понимал, о чём шла речь, кто такой Ухао и прочее. Хотя имя казалось ему смутно знакомым, он где-то его уже слышал. — Спасибо, что согласился оказать нам помощь. — Не думал, что именно на мой век выпадет такая честь. — отставил пустую чашку в сторону, кофе частично приободрил Кавеха, вернул ему необходимую для мыслительного процесса бодрость. — Вы не будете против поделиться со мной историей о том, что именно связывало вас и Ухао? Мне бы хотелось знать подробности, да и не мне одному. Мой сожитель… В общем, нам точно пригодится его сотрудничество, но он не начнёт действовать, пока не узнаёт всё, что его интересует. — Хорошо. Сяо наверняка тоже не против послушать эту историю. — несмотря на спокойную полуулыбку, Сяо чувствовал некое волнение, оно плескалось в голубых глазах. Не ярко, нет, но достаточно для того, чтобы Сяо заметил его. Как раз вовремя во входной двери повернулся ключ, а в коридоре раздались шаги. Существует мнение, что Сумеру делится на два мира — пустыню и лес. Аль-Хайтам же считал, что тут есть и третий мир — город. С первыми двумя вопросов не возникало: два народа, одни долгое время жили под покровительством Арелима песка и испытывали не самые приятные чувства к Дендро Архонтам и их людям. Это деление обусловлено разной культурой, образом жизни и мышления, как бы малая властительница Кусанали не силилась сгладить острые углы, это крайне долгий процесс, который по сей день считается незавершённым. Что же на счёт третьего мира? В понятие «город» Аль-Хайтам включал и Академию с её жёсткими правилами, что, впрочем, работали не для всех, и контролем над всеми сферами деятельности Сумеру в принципе. Лес и город не одно и то же. Лес Авидья жил своими правилами, сохраняя отчуждëнность от мирской суеты, от Академии и её законов. Город был иным, в нём царил свой собственный мир, не похожий ни на пустыню, ни на лесную чащу. Кем был Аль-Хайтам? Для непросвещëнных он всего лишь простой секретарь, не участвующий в каких-либо важных делах. Но на самом деле Аль-Хайтам занимал гораздо более высокое положение, чем казалось на первый взгляд. Управление Академией, то бишь, высшая власть в Сумеру принадлежала великому властителю Данталиону — тут споров не возникало, ведь даже его сестра не имела права вмешиваться в дела Академии. Но Данталиону не очень интересно следить за делами простых учеников, он любил более серьёзные исследования. Следом за ним шёл великий мудрец Азар, что и руководил деятельностью Академии в тех аспектах, что для Дендро Архонта представлялись невероятно скучными. А кто шёл после великого мудреца в этой иерархии? Удивительно, но самый обычный секретарь. Аль-Хайтама знал каждый житель Сумеру, его репутация шла далеко впереди него. Не всегда она была хорошей, однако его эти маленькие трудности не цепляли. Став лучшим выпускником даршана Хараватат, Аль-Хайтам быстро поднялся по карьерной лестнице до небывалых высот, в то время, как Кавех внезапно отчислился, так и не закончив обучение, хотя ему оставалось всего ничего до выпуска. И пока карьера одного стремительно шла в гору, у второго дела обстояли ужасно. Почему всё так обернулось? Ну, тут всё просто. Кавех был упрямцем. Своевольный мальчишка ненавидел жёсткие границы, в которые его вгонял Кшахревар. Он терпел долго, работал по указке, сцепив зубы, пока полёт фантазии под кожей бурлил от невозможности вырваться наружу, показать всем, что такое истинное искусство, романтизм и красота. Последней каплей стала дипломная работа. Проект Кавеха забраковала проверяющая комиссия, посоветовав выбрать что-то более стандартное. И тогда ему сорвало крышу. Будучи чересчур пылким, он сломал себе жизнь одним необдуманным поступком и навлёк на себя гнев Академии. Клинический идиот. Аль-Хайтам сразу заметил чужую обувь у входа. Их таинственные гости уже прибыли? Разбитая этим утром ваза так и лежала нетронутой. Невозможно тяжёлый характер, обиделся и оставил всё как есть. Тяжело вздохнув, Аль-Хайтам прошёл на кухню, где моментально обнаружил интересующих его личностей. Оба владельцы Анемо Глаза Бога, до чего необычно. Один разглядывал Аль-Хайтама с тем же подозрением, что и он сам адресовал гостям. По облику парня сразу становилось очевидно, что он человек привыкший к оружию и сражениям. Другой же юноша казался излишне утончённым, его дружелюбная улыбка согревала эту холодную атмосферу, что опустилась на комнату. Но Аль-Хайтам не обманывался нежной фигуре, опыт имелся. И этот самый «опыт» сейчас прожигал его злобным взглядом винных глаз. Почему винных? Тут могло быть красивое сравнение, свойственное ученику Хараватата, но Аль-Хайтам был, пожалуй, исключением из правил, потому в его мозгу сложилось другое дополнение к изречению — винных, потому что вина выпил столько, что то скоро из глаз у него литься начнёт. И всё за его, Аль-Хайтама, счёт. Где справедливость? Почему ему приходилось спонсировать алкоголизм взвинченного подростка? И да, Кавех по жизни оставался ребёнком, сколько бы лет не прошло. Пока Аль-Хайтам был занят размышлениями, он упустил тот момент, когда рука архитектора потянулась к стоящей рядом вазе. Мгновение, и та отправилась в недолгосрочный полёт прямо в Аль-Хайтама, врезалась в дверной косяк рядом с его головой, разлетелась в дребезги, как и её бедная сестра по несчастью сегодня утром. Аль-Хайтам медленно моргнул, принимая тот факт, что его только что чуть не убили. Сяо и Венти шокировано наблюдали за сценой. Кавех надменно хмыкнул, сложил руки на груди, вздëрнул подбородок. Раздался полный презрения голос: — Ты в обуви по чистым полам прошёлся. Занавес…