Дорога домой

Он не надеялся, что всё пройдёт гладко. Кусанали не оставила бы его в покое, после того, как поняла, что никакой Сяо не студент. Вполне логично, что они пришли к такому исходу, жаль что так внезапно и скоро. Нахида рассматривала человека перед собой как диковинного зверька, улавливала малейшие проблески эмоций. Она напомнила Сяо маленького ребёнка, наблюдающего за бабочкой с живым интересом, но абсолютным непониманием границ допустимого. Ребёнок хватал хрупкое создание за тонкие крылья, доставляя невыносимую боль. Не из злости, а просто потому, что ему было любопытно. Он не задумывался о том, что его неосторожные действия могут привести к гибели бабочки. Дети бывают жестокими не потому, что в их сердцах прячется тьма, а по причине неосознанности. Что произойдёт, если сломать бабочке крыло? Ей будет больно? Насколько? Что она почувствует? А если раздавить камнем её тонкое тельце? Что у неё внутри? Страшно становилось, когда взрослый человек оставался на той же стадии развития детского любопытства. Тогда вместо бабочек страдали окружающие, и к обычному интересу прибавлялась жестокость. Вероятно, именно так можно охарактеризовать многих учёных и Данталиона в том числе. Но Нахида была не такой. Когда первая паника сошла, Сяо понял, что совершенно не чувствует от неё угрозы. Возможно, повлияла некая схожесть с Венти, к компании которого Сяо привык. У них были определённые общие черты, улыбки в уголках губ и искры на дне зрачков. Если задуматься, то Сяо вспомнил ещё кое-кого с похожим типом характера. Гуй Чжун. Глазурная лилия бессонных ночей, маленькая звёздочка на небе. Далеко не самая яркая, но её спокойный свет возвращал долгожданный покой в души тех, кто удостоился чести его лицезреть. Сяо по сей день помнил, как Властелин камня онемевшим губами сказал: «Её больше нет.» И дрожащий голос Сяо только и мог, что пробормотать: «Как?..» И наступило начало конца. — Что вы хотите узнать? — Сяо избавил их обоих от ненужных разбирательств. Он поднял упавшую на пол книгу, вернул её на стол, затем полностью сосредоточился на Кусанали. — Как поживает Барбатос? — Сяо немного напрягся от такого заявления. Ладно его раскрыла, но откуда она прознала о Венти? Ситуация куда хуже, чем он предполагал. — Вернее, ныне его зовут Венти, так? — она знала непозволительно много. Каким образом? Целая куча безответных вопросов бродили по черепной коробке, вызывая ужасную мигрень. — Мне нужны честные ответы. Зачем ты здесь? Какова твоя цель? И самое главное — я хочу встретиться с Барбатосом лично. — Нахида отбивала указательным пальцем мерную дробь по поверхности стола. Молчание затягивалось. — Тебе лучше ответить мне, как есть, Сяо. Ты ведь понимаешь, что на данный момент находишься отнюдь не в выигрышном положении. Мой брат пока не знает о том, что ты не студент, и о Барбатосе я ему ничего не говорила. Но так может оставаться не долго. — Не угрожай мне. — Сяо сам не заметил, как отбросил последние формальности, впрочем, Нахида тоже не акцентировала на этом внимание. — Если бы всё было так просто, то этот разговор не состоялся бы. — звонкий смешок со стороны Нахиды. Она потянулась, как если бы у неё затекли мышцы, её короткие ножки нетерпеливо болтались из стороны в сторону, добавляя Дендро Архонту детской очаровательности. Но она не ребёнок. Нельзя обманываться невинным видом. Это четвёртое по возрасту Божество среди Архонтов. Учитывая, что Венти, Электро и Дендро Архонты были практически ровесниками по меркам неземных существ. — Ты мне нравишься. Я не чувствую от тебя злого умысла. — Нахида неплохо разбиралась в психологии людей, потому что её основной задачей было обеспечение их безопасности и комфорта. Она понимала их как никто, иначе и быть не могло, ведь Нахида проводила очень много времени среди смертных. И она любила их, их невообразимые жизни — короткие, но такие яркие — их счастье, смех. Она любила так, как только была способна, будучи Божеством. Возможно, не всегда правильно, однако искренне. У всех бессмертных рано или поздно возникали проблемы с эмоциями, и чтобы их преодолеть необходимо всего-навсего побыть в окружении людей. Так считала Нахида. Потому что ограничения их чувств не более чем следствие прожитых лет. Всё можно исправить, коли желание есть. — И ты не должен видеть во мне врага. — После того выступления перед Данталионом? О, да, несомненно. — скепсис отдавался в каждом слове, в недовольном цыканье и закатывание глаз. — Какой результат ты хотела получить? Велика вероятность, что теперь он с меня глаз не спустит. Или ты того и добивалась, чтобы ограничить мои возможности? — сообразил Сяо. Нахида только многозначительно улыбнулась. Да, она не враг, но и не союзник. Она всецело предана брату, потому и заключила Сяо в жёсткие рамки, лишив спокойной жизни. И она же могла протянуть руку помощи, но для этого Сяо должен открыть ей цель своего визита. Хитро и предусмотрительно, достойное решение Архонта мудрости. — Для начала скажи мне, что ты планируешь делать при встрече с Венти? — Такой интерес… — Нахида вскинула брови, осознание промелькнуло в её взгляде. Она слишком проницательна, чтобы сделать вид, что не замечает очевидного. — Так ты боишься за него. И почему же? Мы никогда не враждовали, хоть и близки сильно тоже не были. — Нахида подвинула к себе оставленную на столе книгу, мельком осмотрела название. Ничего примечательного, собрание древних мифов и легенд разных народов. Что Сяо рассчитывал здесь отыскать? — Кажется, я поняла где кроется твоё волнение. — у Нахиды странные глаза. Как и у всех Архонтов их цвет был до неприличия ярким, но зацепило Сяо другое — форма зрачка в виде то ли цветка, то ли звезды с закруглёнными концами. Очень похоже на Ху Тао, но его сестра приобрела такую особенность под влиянием крови демона. Тогда почему зрачки Нахиды выглядели так же? И могла ли она видеть неупокоенные души, как и Ху Тао? — Ты ведь знаешь, да? Запрет, который нарушил Барбатос? — Сяо ничего не ответил, но Нахида всë и так поняла. Что-то горькое осело на уголках губ. — Макото была моей подругой, и она погибла от рук Барбатоса. Вот почему ты не хочешь нашей встречи. Верно. Перед отплытием из Инадзумы Скарамучча посоветовал им обратиться к Кусанали, хоть и сам стал свидетелем того, как Вельзевул напрямую назвала Венти убийцей её сестры. Как Сяо понял, у Скарамуччи и Кусанали довольно прочные отношения, поэтому тот скорее всего знал о дружбе между ней и Макото, но всё равно сказал им попробовать. Чем он руководствовался? Или ему известно что-то ещё? Ответ, удивительно, не заставил себя долго ждать. Нахида неспешно перелистывала пожелтевшие от времени страницы книги, шорох бумаги действовал, как успокоительное. — Я не причиню ему вреда, Сяо. — ей хотелось верить, однако перед глазами то и дело вспыхивали картинки пережитого кошмара в резиденции Вельзевул. Сяо не позволит этому повториться. — Потому что однажды он поверил мне, несмотря ни на что. Теперь моя очередь поступить так же. — о чём она говорила? Сяо это неведомо. Нахида же тем временем закрыла книгу, посмотрел чётко в растерянные глаза напротив. — Я хочу узнать истину. Правду в обмен на правду. Так и передай ему. Мне есть, что ему рассказать. Барбатос поймёт. — похоже, он сдавался под давлением Нахиды. Стоит отметить, что давление осторожное, не призванное запугать, это лишь мягкие подталкивания в плечо, мол, сделай шаг, не бойся. И даже её изначальные угрозы теперь воспринимались иначе. Это блеф, попытка защитить то, что ей дорого — брата, Сумеру, Академию. Она ставила чёткие границы, как достойный правитель земель, при этом сохранялась мягкость характера. Она не желала зла ни ему, ни Венти. Даже Сяо, имеющий конкретные проблемы с доверием, пришёл к такому выводу. Его нелегко обвести вокруг пальца, убедить, что никакой угрозы не существует. Конечно, на него также влиял Венти, с ним замкнутый характер Сяо раскрывался, и иногда его это пугало. Разумно ли посвящать Кусанали в их планы? Ну, что-то подсказывало, что выбора особо и нет. Сяо вынужден пойти на риск. Вдруг он бегло описал двумя пальцами круг, небрежно и так естественно, как если бы давно привык к черчению печатей. Символы покорно заняли своё место на сердцевине, теперь никто не мог подслушать их разговор, пусть здесь и не было лишних ушей, но на всякий случай. Нахида, внимательно следящая за каждым жестом, удивлëнно ахнула. — Что ты только что сделал? — она неспособна видеть печати, но зато охвативший глаз Сяо свет говорил сам за себя. Её очень воодушевило новое открытие, Нахида и вправду обладала душой ребёнка в некоторой степени. — Ты сигил? — она назвала его именно так, как это принято у шаманов, что приятно грело слух. Связь с Ирминсулем имела свои преимущества, да? — Или, может, вообще шаман? Прямо как Кавех. — она упомянула архитектора без задней мысли, не брав в расчёт то, что Сяо мог быть и вовсе с ним не знаком. Нахиду до того захватили эмоции, что она позабыла обо всех незначительных деталях. — Шаман. Но не совсем, как Кавех. Я полукровка, точнее, Якса. — Сяо очень изменился. Раньше он никогда бы столь просто не открыл своё происхождение, но время шло, всё преображалось. Ничто не стоит на месте, да, Кусанали? К тому же он ещё и подтвердил то, что знает, кто такой Кавех. Безрассудство Венти передавалось воздушно-капельным путём? — С этой печатью нас не услышат посторонние. — пояснил он, ощущая себя некомфортно под восхищëнным взором Нахиды. И в то же время… Архонты, она обладала какой-то скрытой способностью к внушению или что? Лишь с тремя Богами Сяо чувствовал себя уютно: Властелин камня, Гуй Чжун и, безусловно, Венти. Дендро Архонт точно намеревалась пополнить данный список своим именем. С одной стороны, это опасно, что Сяо не ждал от неё никакой угрозы, с другой — немного радостно, потому что постоянная паранойя тоже отбирала немало сил. — Кусанали, пообещай, что ты сохранишь то, что я тебе скажу в секрете от Данталиона. — суровый взгляд не отпугивал Нахиду, наоборот, она проникалась к таинственному юноше симпатией. Сяо хотел защитить в первую очередь Барбатоса, это настолько очевидно, что даже немного забавно. И интересно. Что их связывало? — Мне сложно пообещать тебе такое. Вдруг вы представляете угрозу нашим землям? — Нахида ткнула пальцем в хмуро сведëнные брови Сяо. — Морщины появятся. — кажется, Венти когда-то говорил ему то же самое, разве нет? — Я верю, что Барбатос не желает зла людям Сумеру. Потому что он ценит жизнь превыше всего. В этом я и Макото всегда были с ним солидарны. — сложно было понять, какие именно эмоции испытывала Нахида при упоминании мёртвой подруги. Её явно одолевала скорбь, но не такая, как Яэ Мико, что загибалась от острой боли в груди, ведь вместе с гибелью Макото она лишилась собственного сердца, и совершенно точно её переживания не похожи на Вельзевул, чья агония обратилась сжигающей ненавистью. Печаль Нахиды была тихой, как природа поутру, просыпающаяся от сладкого сна, как тоска по дому после путешествия длиною в вечность. Было бы логично увидеть на её лице неприязнь в сторону Венти или хотя бы непонимание, но ничего подобного Сяо не приметил. Нахида всего лишь ждала честного ответа о случившемся от Венти. — Я обещаю, что всё останется между нами, Сяо. И ты можешь называть меня Нахида, раз уж мы всё равно не соблюдаем формальности. Несмотря на внешнюю безмятежность, Кусанали была готова к серьёзному разговору, ноги перестали раскачиваться в нетерпении, прямой взгляд прожигал душу. Возможно, Сяо совершал сейчас ошибку. Но ему хотелось верить, что это не так. Тихий вечер не предвещал ничего хорошего. Почему Аль-Хайтам был так скептически настроен? Ну, на его памяти ещё ни разу фаза игнорирования Кавеха не заканчивалась благополучно. Никто не ждал, что Аль-Хайтама встретят с фанфарами и улыбками, но всё же что-то было не то. Обычно как бы сильно они не поругались, Кавех всё равно выбирался из своей комнаты, когда Аль-Хайтам возвращался домой. Часто он просто фыркал, задирал нос и демонстративно уходил обратно. Но он всё равно встречал его. Можно назвать это неким ритуалом или же потребностью Кавеха самолично убедиться, что Аль-Хайтам в порядке, потому что, несмотря на показательную злость, взгляд Кавеха всегда внимательно проверял его состояние, как если бы он действительно опасался за здоровье Аль-Хайтама. Впрочем, тот вёл весьма опасную игру, чего только один терминал Акаши стоил, поэтому чужое беспокойство вполне объяснимо. И это грело. Переступая порог дома, Аль-Хайтам чувствовал, что он кому-то нужен. Пускай Кавех хмурился, ворчал, кидался в него всем, что попадалось под руку, он волновался. Куда он пропал сегодня? Судя по оставленной у двери обуви, Кавех засел в своей комнате. Странно, ведь даже в те моменты, когда он с головой уходил в работу, архитектор всё равно встречал его. Аль-Хайтам проследовал к комнате Кавеха, постучался, однако ответа не последовало. Уснул? Зная любовь Кавеха к работе в ночное время, для него вполне естественно лечь спать где-то в середине дня и проснуться уже поздним вечером. Что смущало Аль-Хайтама, так это тот факт, что словно настроенный на приход своего дражайшего соседа, Кавех неизбежно просыпался, стоило скрипнуть входной двери. Он неоднократно ворчал по этому поводу. Аль-Хайтам всё-таки вошёл в комнату на свой страх и риск, практически сразу обнаружился Кавех, но не спящим в кровати, а упавшим лицом в сложенные на столе руки. Для него в порядке вещей засыпать и таким образом — иногда Кавеху было лень дойти до кровати — но подрагивающая сгорбленная спина свидетельствовала отнюдь не о глубоком сне. Тупой удар в груди не заставил себя долго ждать. Аль-Хайтам бесшумно прикрыл дверь за собой, подошёл к Кавеху, который наверняка заметил его присутствие, иначе и быть не могло, но никак не отреагировал. Аль-Хайтам прислонился бедром к столу, скрестил руки на груди. Он не сделал попыток как-либо прикоснуться к Кавеху, потому как тот бы только накричал и прогнал Аль-Хайтама прочь. У них странные отношения. С самого детства. Пожалуй, всё начало рушиться с поступления в Академию, до того момента они ещё сохраняли какой-никакой баланс. Также ужасная трагедия связанная с Акашей сильно повлияла на них обоих. Аль-Хайтам закрылся ещё сильнее, чем раньше, Кавех стал гораздо чувствительнее к любой неудаче, неосторожному слову. Их общение практически полностью прекратилось, они продолжали контактировать с их общими друзьями — Сайно и Тигнари — что тоже проходили обучение в Академии, но у тех начались свои проблемы. Тигнари ввязался в серьёзные исследования смертельной болезни, именуемой элеазаром, Сайно же, ещё будучи студентом, получил пост генерала Махаматры — главы всех матр, задача которых заключалась в контроле деятельности учёных. И на этой почве у них возникло множество разногласий, что в итоге привело к катастрофе. Ныне пост генерала Махаматры находился в руках другого человека, Сайно объявлен преступником, Тигнари под надзором Академии, а их взаимоотношения оборвались. — Они отказались. — шёпот на грани истерики. Как бы Кавех не старался закрыться, Аль-Хайтам понимал, что он плакал. — Всё было зря. Сегодня была встреча, когда я должен был предоставить чертежи. Я уловил их настрой с самого начала. Они и не собирались их смотреть. Ответ был готов заранее. — конечно, потеря заказчика ударила по Кавеху, и они оба понимали, кто приложил к этому руку. Академия не позволит ему выбраться из той ямы, куда он сам себя загнал уходом до завершения обучения. — А я понадеялся на чудо, думал, хоть в этот раз всё получится. — Кавех с небывалыми усилиями оторвал голову от стола, выпрямился, горькая улыбка бродила по его губам. — Ну, давай, назови меня наивным дураком. Я жду. — когда эмоциональный накал достигал своего пика, Кавех срывался на злобу, за которой пряталась обида. — Чего ты молчишь? Скажи, что я идиот, бесталанный придурок, не способный ни на какие свершения. Ну же! — очень непонятный момент в психологии. На самом деле он не ждал от Аль-Хайтама оскорблений, он хотел, чтобы тот убедил его в обратном, потому что иначе он сломается. Либо же, наоборот, пусть ему выскажут всю ту грязь, что только можно, дабы он разлетелся на миллион осколков. У Кавеха есть только две крайности. Он вроде и хотел быть спасённым, а с другой стороны — нет. И вторая крайность пугала Аль-Хайтама. Он никогда бы не поступил так с ним. Может, ему и туго со столь пылким человеком, но зла Кавеху он не желал. — Да, ты наивен. До безумия. — Кавех не стал сдерживать рвущийся наружу злобный смешок. — Ведёшь себя инфантильно и незрело. — Кавех поднялся из-за стола, чтобы не дать Аль-Хайтаму возможности смотреть на него сверху вниз. К его несчастью, он даже так уступал в росте в пару жалких сантиметров. — В тебе нет ни капли рациональности. Ты сначала делаешь, а потом уже думаешь. Ты как ребёнок. — дорожки от слëз блестели на щеках, кожа вокруг глаз раскраснелась, встрëпанные волосы неровным каскадом падали на плечи. В углу комнаты валялись чертежи, смятые и забытые, под столом обнаружился обожаемый Кавехом мехрак, где удобно было составлять голограммы проектных работ. — Я тебя не понимаю. — его подбородок дрожал, Кавех закусил щёку с внутренней стороны. И вправду ребёнок. Он не вырос. Аль-Хайтам осторожно заправил светлую прядь за мгновенно покрасневшее ухо. Кавех застыл, не зная, как реагировать. Его сбили с толку чужие действия. — Но ты в этом не виноват. — что-то рухнуло внутри. Вот как… Ему нужно было услышать так немного, чтобы почувствовать себя лучше. — Ты не виноват, Кавех. — повторил Аль-Хайтам, словно опасаясь, что от шока его могли не расслышать. — Пойми это. — он не умел успокаивать людей, понятия не имел, как правильно это делать. И Кавех в курсе его проблем как никто другой, поэтому его до глубины души поразил порыв Аль-Хайтама. Неужели ему в самом деле не плевать? Вдруг в его глазах появился проблеск надежды, однако Кавех тут же заставил его угаснуть. Нет. Нельзя вестись на его речи. Всё повторится как в тот злополучный день, когда, подавленный потерей всего, он пришёл к последнему человеку, что у него остался — тому, кого однажды назвал своим другом. Гуляющий по крови алкоголь, расслабление после основательной нервотрёпки, усталость — всё вместе побудило его использовать Расспрос. Один единственный вопрос, сломавший всю идиллию. Тогда-то Кавех осознал, что им никогда не вернуться в детство. И друзьями больше не стать. Кавех отшатнулся на шаг назад, едва ли не упал на стул, запнувшись об ножку. Аль-Хайтам в непонимании подался вперёд, но в его грудь упëрлась дрожащая рука. Саркастичная усмешка дала понять, что ситуация вышла из-под контроля. — Уйди, Аль-Хайтам. — сталь и презрение в каждом звуке, чëтко разрезающем пространство. — Архонты, оставь меня. Я не хочу тебя видеть. — не надо давать ложную надежду, не нужно заставлять поверить в то, что теперь всё иначе. Проклятые события прошлого снова и снова мелькали в голове. Аль-Хайтам попытался протянуть к нему руку, но это было ошибкой. Нервы сдали окончательно. Кавех замахнулся, его кулак предсказуемо остановили, а ноги вдруг потеряли опору. Он рухнул на стул, приложившись затылком о спинку. — Оставь меня! — попытка нанести удар другой рукой не увенчалась успехом, обе конечности оказались в захвате. Если бы Кавех на самом деле возжелал бы его прикончить, Аль-Хайтам не остановил бы его так легко, но сейчас им руководствовали лишь эмоции. — Успокойся. — Кавех был как загнанный в ловушку зверь, он рвался и кусался, не жалея сил, но безуспешно. — Послушай меня наконец! — Не делай вид, что тебе на меня не всё равно! Что я для тебя что-то значу! — взгляд Кавеха мутнел, последняя сдержанность давала сбой. Злые слëзы стояли в ярких винных глазах. — Я всегда был для тебя пустым местом! Не играй со мной! — Да что ты несёшь?! — Аль-Хайтам не видел смысла в разговорах на повышенных тонах, но в данный момент альтернативы не представилось. — Ты сам себя слышишь? Пустое место? Ты точно клинический идиот! — Заткнись! — в его глазах вспыхнула зелень. Неожиданно тяжёлый меч разрезал пространство. Кавеху не требовалось прикасаться к оружию, оно выполняло волю своего владельца и без этого. Душа мощного двуручного меча обладала необычайной силой, клинок был создан руками предыдущего Архонта Сумеру много лет назад. Редко когда оружие переживает своего творца, обычно оно разрушается через пару сотен лет после его смерти. Такие случаи, как меч Кавеха — небывалая редкость. И эта редкость нанесла необычайно жестокий удар. Провод от наушников, что Аль-Хайтам носил на постоянной основе не без причины, разорвался под лезвием, наушники слетели с головы и откатились в сторону. Аль-Хайтам обескураженно уставился на Кавеха, который в свою очередь не менее шокировано смотрел на него, и дикий страх плескался в его взоре. Звуки заполнили черепную коробку. Звуки агонии. Аль-Хайтам упал на пол, зрачки сузились до мельчайших точек, в висках стучала набатом боль, жуткий шум заполнил всё вокруг. Звон бил по рассудку, воздуха не хватало, из носа пошла кровь, лопнули капилляры в глазах. Он думал, что умрёт, сразу вспомнилась трагедия, отобравшая жизни его родителей и почти утянувшая Аль-Хайтама вслед за ними. Всё повторялось. Смерть дышала ему в затылок, заманивала в свои тёмные земли вечного конца. Трясущиеся руки закрыли ему уши. Кавех был в ужасе. Он сидел на коленях перед Аль-Хайтамом, изо всех сил старался ограничить его слух. Идиот. Он вспылил и к чему это привело? Он ранил Аль-Хайтама, он мог убить его. Озноб пробил тело, липкий страх гулял по коже мурашками. — Прости меня. — Аль-Хайтам практически не слышал его, приходилось читать по губам. — Прости, прости… — жгучая вина раздробила грудную клетку. Что он натворил? Выход из строя Акаши не мог не привести к ужасным последствиям, хоть Аль-Хайтаму и удалось пережить ту трагедию, она оставила свой отпечаток на его организме, вынудив Аль-Хайтама носить звуконепроницаемые наушники, ведь при ином раскладе его слух был необычайно острым, возникали фоновые шумы, жуткий звон, мозг буквально разрушался от такой нагрузки. И Кавех вынудил его пройти через всё это по неосторожности, по причине глупой вспыльчивости. — У тебя есть запасной провод? Чем я могу помочь? — он старался говорить чётко выделяя каждый звук, чтобы по его губам Аль-Хайтам смог всё понять, но паника брала верх, из-за чего периодически Кавех переходил на бессвязный лепет. Аль-Хайтам крепче прижал чужие руки к своим ушам, призывая не отпускать, Кавех кивнул в знак понимания, тогда Аль-Хайтам полез во внутренние карманы, где очень кстати нашёлся запасной провод. Хорошо, что он носил его с собой на всякий случай. Обычно ничего подобного не случалось, он жил так довольно долго и даже в бою научился оберегать единственную вещь, отделяющую его от невыносимого шума. Однако в этот раз Кавех застал его врасплох, потому всё так и закончилось. Пока архитектор безропотно продолжал зажимать ему уши, Аль-Хайтам дотянулся до отброшенных в сторону наушников, заменил провод, второй конец подключил к спрятанному от любопытных глаз устройству под плащом. Он поднёс наушники к голове, Кавех без лишних вопросов убрал руки. Несколько секунд невыносимого шума, затем наступила долгожданная тишина. Аль-Хайтам облегчëнно вздохнул. Спокойно. Это ещё не всё. Пальцы умело меняли настройки, он привык к наушникам настолько, что те стали будто частью его тела. Вот наконец звуки вернулись. Механизм ограничивал чужеродные шумы, оставляя только самое необходимое, таким образом Аль-Хайтам мог слышать, как все обычные люди. — Выдыхай. Всё нормально. — Кавех крупно вздрогнул от его охрипшего голоса. — Ты почему опять на грани слëз? Сказал же, что в порядке. — Прости. — он закусил губу, тряхнул головой, низко опустив подбородок. — Ты прав, я идиот. Прости меня, пожалуйста, прости. — Ты сам-то как? — бесполезно спорить и пытаться переубедить его. Кавех его не воспринимает в данный момент, он погряз в самобичевании. — В себя пришёл? — жалобный кивок. Аль-Хайтам тяжело вздохнул. — Ты хочешь побыть один? — снова согласие. Оставлять Кавеха в таком состоянии не лучшая затея, но давить на него ни к чему. — Я не виню тебя. — ладонь Аль-Хайтама аккуратно легла поверх чужой руки, Кавех тут же ушёл от прикосновения. — Выспись сегодня по-нормальному. У тебя был тяжёлый день. — поднявшись на ватные ноги, Аль-Хайтам направился к выходу. У самой двери его вдруг окликнули: — Аль-Хайтам! — обернулся к растерянному Кавеху, будто он и сам не понимал зачем позвал его. Протянутая в неясном порыве рука упала на пол. Он бы хотел поверить, что важен Аль-Хайтаму. Правда хотел. Но воспоминания о роковом дне никуда не делись. Кавех сцепил зубы и отвернулся. — Нет, ничего. — Аль-Хайтам несколько секунд прожигал его задумчивым взглядом, прежде чем скрыться за дверью. Кавех остался один. Шёпот утонул в тишине. — Прости меня… Аль-Хайтам обессиленно упал на диван в гостиной, дойти до собственной комнаты не вышло. Акаша пульсировала где-то в кармане — он снимал терминал при выходе из дома, что вполне объяснимо, учитывая его незаконность, да и в пределах родных стен надевал аппарат только во время работы, Кавех же носил Акашу дома довольно часто, несмотря на крайне негативные ассоциации. В любом случае, судя по тем сигналам, что подавал терминал, похоже, кто-то намеревался связаться с Аль-Хайтамом, а раз это точно не Кавех, то оставалось два варианта, причём оба из стен Академии. Закрепив Акашу на положенном месте, Аль-Хайтам понял, что поговорить с ним хотел Сяо. Ох, он предчувствовал неприятности. — Один вопрос, ты подослал ко мне Тигнари? — сразу с козырей зашёл. Аль-Хайтам ущипнул себя за переносицу, кажется, мигрень возвращалась. — Не я. Что у вас уже произошло? — Сяо кратко описал ему ситуацию, встречу в библиотеке с Тигнари, его предупреждение по поводу Данталиона, произошедшая следом проверка и полный провал в плане держаться в стороне. Он также спросил, почему Аль-Хайтам не предупредил его о том, что Нахида знала каждого студента поимённо, на что секретарь с недоумением заметил, что и сам в курсе не был, хотя определëнные слухи ходили. — Я априори не мог подослать Тигнари. — вернулся к первоначальной теме. — Хоть моё положение довольно высоко, меня тоже стараются не посвящать в даты проведения проверок. А вот Тигнари сейчас близок к Дендро Архонту, поэтому вполне мог знать. — Он союзник или как? Почему он вдруг решил мне помочь? — хоть по итогу ничего от этой помощи хорошего не вышло, но порыв благородный, спору нет. — Я говорил ему о тебе, но содействовать не просил. Видимо, он сам решил проявить участие. — а беря во внимание те махинации, которые они планировали с Тигнари повернуть, Аль-Хайтам мог понять его мотивы не только с точки зрения доброты, но и практичности. Впрочем, не исключено, что Аль-Хайтам судил его по себе, и на самом деле Тигнари ничего взамен не потребует. Всё-таки он был тем ещё сентиментальным мальчишкой. — Не знаю, союзник ли, но точно не враг. Прислушивайся к нему, если выпадет возможность, он не станет действовать наперекор твоим планам. Вообще ты можешь связаться с ним через Акашу. — У него есть терминал? — Сяо начинал догадываться, что эти ребята тоже вели одну только им понятную игру в стенах Академии, что, конечно не шибко радовало, потому что Сяо догадывался, что их с Венти могут втянуть в чужие разборки. — Как он им пользуется? У него же нет голоса. — интерес представляла и сама причина потери дара речи, но Сяо посчитал некорректным спрашивать о таком. — У него особая Акаша, считывающая мыслительную деятельность. — Аль-Хайтам прикрыл воспалённые глаза с лопнувшими сосудами. — Ещё вопросы? — Мне нужно поговорить с Венти. — вот чего Аль-Хайтам и боялся. Повисшее молчание сразу натолкнуло Сяо на неприятные мысли. Они не связывались несколько дней, что успело произойти? — Ты можешь связаться с ним самостоятельно. У него теперь свой терминал. — как-то туманно отозвался Аль-Хайтам. Дурное предчувствие разрасталось всё сильнее. — Эм, мне пора. Сяо только заторможено моргнул, когда связь оборвалась. Поспешно как-то Аль-Хайтам с ним распрощался и явно о Венти говорить не желал. Сяо разглядывал металлический корпус серьги в своих руках, незавершённый, ещё слишком грубый, чтобы считаться украшением. Окно в комнате было открыто, тёплый воздух гулял по помещению в паре с лунным светом. Сяо довольно быстро разобрался как пользоваться терминалом, причём не только для связи, но и поиска информации, хотя со вторым Акаша ему помогала разве что в плане учёбы иногда — оказалось, чистых знаний истории может быть недостаточно — а вот по поводу Небесного раскола она не выдавала ничего, как и о том, почему некоторые владельцы Глаз Бога становились пробуждëнными или Апостолами. — Ой, Сяо-эр, а ты быстро узнал, что я обзавëлся терминалом! — Сяо соскучился по его голосу, благо терминал почти не искажал его. Уголок губ против воли дёрнулся. Как же давно они не разговаривали, по ощущением полвечности. — Тебе разве не стоит спать в такое время? Учёба отнимает много сил. — Ещё не так поздно. Более того, я здесь не для учёбы. — Сяо опять занялся серьгой. Вытачивание формы украшения — особый вид наслаждения. Сяо нравилось наблюдать, как неприметный кусок металла превращается в изящное творение. — Сегодня я говорил с Нахидой. — Сяо не услышал ни грамма удивления со стороны Венти, даже вздоха, словно он догадывался о возможности такого исхода. — Это довольно долгая история, расскажу в другой раз. В общем, она поймала меня и вынудила рассказать правду. Теперь она хочет встретиться с тобой, а также просила передать, что готова обменять правду на правду. Нахида сказала, что ты поймёшь о чём речь. — форма серьги будет непростой, сплетение тончайших жгутов серебра, дополнительные украшения, имитирующие маленькие перья. Необычайно тонкая и сложная работа. Драгоценный камень Сяо планировал разместить по центру в переплетении замысловатых узоров, вот только он ещё не решил, какой именно камень будет украшать серьгу. Тем не менее, одна мысль уже гнездилась в его мозгу. — Подводя итоги, вам необходимо встретиться. Что скажешь? — Сяо-эр, как бы это сказать. — неловкий смех отнюдь не успокоил. — Встретиться сейчас будет весьма проблематично. — и тогда Сяо всё-таки услышал шум ветра на фоне. И всё стало очевидно. — Где ты? — стараясь не показывать раздражения спросил он. Венти отпираться не стал, раз поймали, то смысла не было. — М, в полдня ходьбы от города? — Венти обернулся туда, где с трудом можно было разглядеть очертания Академии. Ветер поднялся очень неожиданно, что напомнило о Мондштадте, породив в сердце тоску. — Не злись, я специально попросил никого не говорить тебе. Знал, что ты будешь не в восторге. — мягко сказано. Но ещё больше Сяо злило, что Венти скрыл от него свои планы. — Наверное, я всё только усугубил, да? — удивительно, он пришёл к пониманию самостоятельно. Венти оттянул волосы на затылке, силясь привести мысли в порядок или хотя бы придумать достойное оправдание. И с первым, и со вторым возникли трудности. — Прости. Я отправился в поселение аранар. Всё-таки я хочу попробовать с ними поговорить. — Что если ты наткнëшься на Стража? Или, того хуже, Асмодей? — рука соскользнула, Сяо сам не заметил, как порезал палец, ведь боли он совершенно не ощутил. Только вид крови на серебре вынудил его отложить работу. — Первые не такие уж и опасные, а Асмодей не тронет меня. Пока что. — потому что она заняла позицию наблюдателя. И Венти верил, что ей гораздо интереснее смотреть за его потугами докопаться до истины, чем вредить тому, кто на порядок слабее неё. — Я вернусь примерно через неделю, передай Кусанали. А затем, скорее всего, направлюсь в пустыню. — Венти огляделся по сторонам, он позабыл, как выглядел вход в Ванарану. Чудные растения скрывали его от непрошенных гостей, однако Венти знал, что не входил в их число, его здесь всегда ждали. — Знаешь, Сяо-эр, я правда хотел показать тебе аранар. Жаль, что не вышло. — Венти остановился перед входом, подозревая, что при пересечении границы, скорее всего, Акаша перестанет работать. В Ванаране свои правила, особая энергетика, и, дабы не рисковать, Венти пока не двигался дальше. — Близится день памяти мёртвых. Не уверен, как его проводят в Сумеру в нынешнее время, но думаю ничего такого, если я предупредил тебя на всякий случай, да? — Венти услышал тихую музыку, идущую со стороны пристанища аранар. Надо же, он узнавал мелодию. Сам давным-давно разучил её во время первого посещения Ванараны. — Что сказала Кусанали по поводу ключа? — Что их два, так как их с Данталионом желания разные, но оба хранятся в одном месте. И, предсказуемо, она не поможет нам их получить, но и мешать не станет. — вполне в её духе. Венти хмыкнул, сделал первый шаг вперёд навстречу музыке. — Будь осторожен, Венти. — И ты тоже, Сяо. — он потянулся, чтобы отключить Акашу. — Опасаться Кусанали нет нужды. Она не ставит цели навредить ни тебе, ни мне. А, и ещё… — Венти загадочно улыбнулся, Сяо, безусловно, не видел этого, но почувствовал каждой клеточкой тела по одному только тону голоса. — Когда я вернусь, у меня будет для тебя небольшой сюрприз. И сорвав терминал с головы, Венти пошёл вслед за музыкой, напевая под нос её мотивы. Рейндоттир отшатнулась на шаг назад. Она шокировано уставилась на человека перед собой. Капюшон тёмного плаща мешал рассмотреть его как следует, но блестящие глаза со зрачками-звëздочками Рейндоттир узнала сразу. — Что ты здесь делаешь? — растерянный шёпот. — Ты пойдёшь с нами, Голд. — сразу вспомнились брошенные на прощание слова Асмодей: «Прошлое тебя настигнет.» И она была права. — Что вы задумали? — Вернуть долг Тейвату. — и столько жестокости было в этой фразе. Рейндоттир забыла, как дышать. Нет. Она не узнавала человека перед собой. Он был не таким. Он изменился. Что с ним стало? — Не бывать этому. Я не стану убийцей. Снова. — ей хватило ошибок на своём пути, экспериментов, забравших невинные жизни. — Не пытайся уличить меня в предательстве своего рода. Мы сами навлекли на себя беду. И ты знаешь об этом лучше меня. — И даже мирные жители? — с усмешкой спросил он. — Они тоже заслужили такой участи? — И теперь вы хотите заставить страдать других ни в чëм не повинных людей? Кровь за кровь? Что за дикость. Тебе не заставить меня. Уходи прочь, не разочаровывай меня ещё больше. — Тебе придётся нам помочь, Голд. — следующая угроза ударила в самое уязвимое место. — Ты же не хочешь, чтобы то дитя пострадало? — нет, он сильный боец. И они не могут знать, где он. Это блеф. — Ты так считаешь? — будто читал мысли. Необычные зрачки сузились. — Нас больше, чем ты полагаешь, Голд. И мы знаем, где Альбедо. Поэтому, коли не хочешь беды, пойдём туда, где тебе место. Выполнишь свой долг и получишь возможность спасти своего ребёнка. — Нечестно играешь… — горько усмехнулась она. Выбора не было, придётся пойти с ним сейчас, всё-таки Рейндоттир алхимик, а не боец. Ей не справиться с ним. Но почему он так изменился?