Дорога домой

Кто он для него? Раскатами грома звучал вопрос в голове. Венти не мог насладиться нежными объятиями, в которых проснулся поутру, потому что его сковал страх. Кто он для Сяо? Он не шевелился, не решался прикоснуться к притягательному лицу в паре сантиметров от своего собственного. Венти неподвижно лежал, размышляя на волнующую его тему. Видит ли Сяо в нём кого-то другого? Как он воспринимает Венти на самом деле? Он видел сон. Далёкий, полный счастья. И в том его главная жестокость. Он не помнил всех деталей. Только тепло в груди. И в этом сне он был не один. Его окружали те, кого он так любил. И там, в выдуманном мире сознания, он был рядом с Сяо. Так, как никогда до этого. Между ними не осталось преград, они раскрыли друг другу все секреты, обнажили самые глубокие, уродливые раны. — Ты хочешь что-то спросить? — бормотание вывело из прострации. Золотая радужка сверкала в первых лучах солнца. Сяо сейчас такой заспанный, домашний. Венти непринуждённо улыбнулся, отрицательно покачал головой, как ни в чём не бывало. Нет. Он не хотел знать ответ. Потому что его глупое сердце не выдержит. Он видел сон. Обманчиво сладкий. Он проснулся с влажными от слëз щеками. Он проснулся. Он не хотел этого. Утро Кавеха началось не с кофе. Открыв глаза, он первым делом заметил Аль-Хайтама, сидящего за рабочим столом. Сразу пришло осознание, что Кавех находился не в своей комнате, постепенно возвращались воспоминания вчерашнего дня, вызвавшие улыбку. Кавех сладко потянулся, раскинулся на кровати в позе морской звезды. Учудили они вчера представление. Как же Аль-Хайтама перекосило, когда он их застал! Это того стоило. Осталось пережить выговор профессора Фарузан, и жизнь наладится. — Эй, Аль-Хайтам. — позвал Кавех. Тот сразу отложил инструменты, встал из-за стола и подошёл к сонному архитектору. — Вино было не очень. Закажи в следующий раз что-нибудь получше. — натурально издевался, дразнил, думая, что останется безнаказанным. Ну, ничего, вот Аль-Хайтам сдаст его мадам Фарузан, и посмотрит, как он выкрутится. — А ты полагаешь, что я буду спонсировать твой алкоголизм? — ну что за преувеличения? Кавех не так уж и часто выпивал, чтобы обвинять его в чём-то подобном. — Как себя чувствуешь? Голова болит? — надо же, сколько заботы. Впрочем, у Кавеха на редкость прекрасное настроение. Ему давно не было так хорошо, выговорившись Венти, он будто сбросил со своих плеч неподъëмный груз. — У тебя язык отсох или что? — несвойственное Кавеху молчание затягивалось. Он вдруг усмехнулся, заложив руки за голову. Поговорить… Да, может им действительно стоило это сделать. Впервые за столько времени Кавех захотел разобраться, усмирил задетую гордость, раздавленные чувства. Всё это перестало застилать взор. Возможно, он где-то ошибся? Ведь если бы Аль-Хайтаму было плевать на него, он бы давно выгнал Кавеха на улицу. — О чём ты задумался? Меня настораживает то, что ты напрягаешь мозг после попойки. — Да вот думаю, что ты не так уж и плох. — в результате изрёк Кавех, поднимаясь с кровати, в мгновение ока оказался у двери. Прежде чем скрыться из виду, он высоко поднял подбородок, улыбнувшись. Аль-Хайтам так и застыл в неверие. Что это было? Занятия в Академии сегодня начинались позже, поэтому Сяо успел позавтракать вместе со всеми. Компания подобралась разношёрстная. Кавех и Венти болтали на ответвлëнные темы, периодически слышалось хихиканье. Они сблизились вчера куда сильнее, чем предполагалось. Аль-Хайтам ушёл из-за стола первым, его ждала работа. Ко всеобщему удивлению Кавех расщедрился на нормальное прощание, даже до двери проводил, что крайне поразило Фарузан. Они наконец поладили? Да нет, бред какой-то. В не меньшей степени её интересовали таинственные гости, но с расспросами она не лезла, ограничившись коротким объяснением от Аль-Хайтама. У них есть свои дела, в которые никому лезть нельзя. Фарузан усмирила любопытство и держалась в стороне. Сяо уже сообщил, что вечером Нахида ждала их в храме Сурастаны, куда можно попасть через потаëнные пути в стволе Священного дерева. Венти, в свою очередь, сказал, что с ними пойдёт Кавех, которому необходимо поговорить с Кусанали по поводу проекта. На том и порешили. Сяо убежал на учёбу, хотя предпочёл бы провести день в компании Венти, профессор Фарузан тоже покинула их. В итоге вчерашние собутыльники вновь остались вдвоём, но к сожалению — или к счастью? — выпивки дома не было. Да и не планировали они опять напиваться. Вместо этого Кавех завёл шарманку о своих чертежах, а Венти был не прочь его послушать. Так они и ждали наступление вечера. Храм Сурастаны — колыбель младшего Дендро Архонта. Её воспоминания начинались именно отсюда, когда открыв глаза Богиня лицезрела прозрачные стенки шарообразного сосуда, призванного поддерживать её жизнедеятельность, и мелькнувшее на бесстрастном лице Данталиона удивление при пробуждении сестры. Он говорил, что Кусанали была сильно ранена в бою с предыдущим Архонтом Сумеру, и даже превращение в нового властителя этих земель не залечили её ран. Нахида верила ему, у неё не нашлось ни одной причины сомневаться в словах брата. Храм Сурастаны стал её домом, обителью, пристанищем. Когда Нахида окрепла и получила право на выход в мир, Данталион отдал храм полностью в её распоряжение, а сам с головой ушёл в работу. Нахида восхищалась красотой этого места, его тишиной и безмятежностью. Заложенная в мозгу установка говорила: здесь безопасно, здесь можно спрятаться от проблем. Здесь её не найдут. Капсула мудрости — так назвала Кусанали тот шар, в котором проснулась — ныне служила местом для медитации. Когда головная боль становилась невыносимой, буйство памяти рвалось выбить сдерживающую дверь, она приходила сюда, запиралась внутри и приводила мысли в порядок. Не открывать дверь. Никогда. То, что заперто в её голове, не должно выбраться наружу. Она помнила об этом. Рука Данталиона трепала её волосы в знак поощрения. Но Нахида не ощущал в том жесте ни каплю теплоты. Лишь одинокий монокль блестел таинством человеческого прошлого. Почему он носит его? Почему не избавился, как от земного имени? Как от привязанности к сестре? Инструмент. Дефектный, сломанный, неправильный. Но он не выбросил Кусанали, оставил рядом, заботился так, как мог. Без чувств, без любви, однако он старался. Нахида не смеет предавать его доверие, каждый малейший акт неподчинения ударял по совести. Потому что как бы брат не был ужасен — он её родная кровь. И если для него этот факт ничего не значил, он считал семейные связи уделом людей, то для Нахиды всё иначе. Она любила его как единственного близкого, как часть её самой. Это заложено в ней, сколько она себя помнила. Иногда она смутно припоминала человеческую жизнь, как ребёнком она увивалась за Данталионом, как пыталась привлечь его внимание, пока тот занимался очередным исследованием. У них никого не было, кроме друг друга. Невольно улубляясь в запретные воспоминания, она ощущала пленительную тоску, зов одиночества. Но чей? Её или брата? Их обоих? И окунувшись в бушующее море, она со страхом понимала, что отворила дверь, убегала прочь, пряталась в храме Сурастаны и избавлялась от ненужных переживаний за медитацией. В холодном одиночестве. Как и всегда. — Признаться, ты удивил меня своим внезапным письмом. Но я рада, что ты не забываешь меня. — пролепетала Нахида тонким голоском, рассматривая Капсулу мудрости. За спиной слышались шаги, по звукам — двое людей. — Не думала, что ты придёшь с другом. — она улыбнулась, прислушалась к ощущениям. — Ещё и с Глазом Бога. С двумя. Она наконец повернулась к гостям. Скарамучча фыркнул, сцепив руки на груди. Он вырос. В духовном плане. Теперь он куда спокойнее, хотя следы его истинной натуры никуда не ушли. Рядом с ним обнаружился не менее интересный человек, впрочем, она уже знала с кем имеет дело. И Скарамучча поспешил ей о том напомнить: — Не ломай комедию. Я писал тебе о нашем прибытии и сложившейся ситуации. Не делай вид, что не ожидала нашего прихода. — это правда, но надо же Нахиде как-то развлекаться? — И я тоже обзавёлся Глазом Бога. — Хм, но я не чувствую от тебя элемента. Ах, да, Бездна. — быстро сообразила Кусанали. Она переключилась на Кадзуху, неловко переводящего взгляд с одного на другого. — Кадзуха, рада нашему знакомству. Вы спокойно добрались? Ты ведь не умеешь скрывать свои стихии. — к счастью, он наловчился прятаться от лишнего внимания, поэтому глобальных проблем не возникло. Главное не попасться Стражу или какому-нибудь артефакту, а от людей обычно проблем меньше. Кадзуха кивнул, показывая, что всё в порядке. — Отлично. Можешь показать мне какие у тебя Глаза Бога? Такая плотная вязь элементов, я не могу разобрать. — Кадзуха неуверенно покосился на Скарамуччу. Они сюда за тем и пришли, однако всё равно демонстрировать перед Архонтом прямое нарушение Небесного порядка довольно дико, даже при том, что Кусанали этот запрет не угрожал. Скарамучча закатил глаза на его сомнения, подтолкнул ладонью между лопаток. Кадзуха по инерции сделал пару шагов, медленно выдохнул и всё же подошёл к Кусанали. Из внутреннего кармана он вытащил два сияющих Глаза Бога, после чего протянул их Нахиде. — Электро и Анемо… — она задумчиво рассматривала источники элементов, не прикасаясь. — Ироничное стечение обстоятельств. — ей вспомнилась повисшая между Барбатосом и Вельзевул ненависть, а тут появляется тот, кто смог сочетать в себе их элементы. — Скарамучча описал мне основные моменты, так что суть мне ясна. — Кусанали пробежалась кончиками пальцев по прозрачным поверхности Капсулы мудрости, внезапно одна из стен покрылась сложными узорами изумрудных оттенков и пропала, открывая проход. — Ты почти достиг баланса между элементами, и у меня есть идея, как облегчить тебе жизнь. Капсула мудрости поможет тебе погрузиться глубже в собственное подсознание, ощутить стихии по-новому. Скарамучча правильно сделал, что привëл тебя ко мне. — Это точно безопасно? — удивительно, что вопрос задал Скарамучча, а не Кадзуха, который уже одной ногой ступил в Капсулу. — А как думаешь мне удалось тебя спасти, когда твой разум и сила вышли из-под контроля после столкновения с Вельзевул? — Нахида с леденящим душу страхом вспоминала то время. Физическое состояние Скарамуччи было приемлемым, но вот эмоциональное явно далеко от нормы. Она боялась, что ей не удастся его спасти. Почему? Они ведь были едва знакомы. Потому что в нём часть души Макото? Нет, ведь по сути он был совершенно иным существом, другой личностью. Вероятно, Нахиде не нужна причина, чтобы побороться за чью-то жизнь, это высший дар. — Не волнуйся, я бы не подвергла его опасности. — Скарамучча прекрасно об этом осведомлён, но всё равно беспокоился, скрываясь за ворчливостью. — Кадзуха, сейчас я закрою капсулу. Ничего не бойся. — дождавшись подтверждающего кивка, Кусанали заперла стеклянный шар. Едва она это сделала, как Кадзуха ощутил странную лёгкость во всём теле, а сознание, напротив затуманилось. — Не смотри так на меня, он погрузился в медитацию под влиянием Капсулы мудрости. Сейчас сам Ирминсуль ему помогает, нет причин для беспокойства. — тело Кадзухи не касалось пола, капсула удерживала его в зависшем состоянии. — Его организм был на грани истощения. — она соврала, сказав, что Кадзуха практически уравновесил элементы? — Твои мысли на лбу написаны. Я не обманула его. Он действительно проделал большую работу, но человеческое тело не способно выдержать такие нагрузки, два элемента — перебор. Ирминсуль должен исправить положение. — Почему это вообще произошло? — Скарамучча встал рядом с Кусанали, с неясными чувствами наблюдал за бессознательным Кадзухой. — Ты можешь узнать у Ирминсуля? — Я пыталась, как только получила твоё письмо. — по удручëнному тону ответ очевиден. — Моей связи с Древом познания недостаточно. Ничего выяснить не удалось. — Скарамучча в письменном виде рассказал ей об основных событиях его пребывания в Инадзуме, после чего попросил совета относительно состояния Кадзухи, которому становилось всё хуже. Он будто упëрся в стену, не мог двинуться дальше к заключительному этапу, чтобы угомонить наконец элементы. Это сильно истощало его. Тогда Нахида предложила привести его в Сумеру, а у Скарамуччи не было причин отказываться. Если есть шанс помочь ему, то как им не воспользоваться. — Что насчёт твоего Глаза Бога? Что за элемент? — вместо ответа Скарамучча достал артефакт и продемонстрировал его Нахиде, также прекратил скрывать ауру Анемо. — Как интересно. — с таинственной улыбкой отозвалась она. — И как он тебе? Каким образом ты его получил? Стой, погоди. Я чувствую что-то странное. Тоже было с Глазом Бога Сяо, но тот получил его от… Да быть не может. — Нахида в задумчивости поднесла кулак ко рту. Сяо как-то обмолвился перед ней о том, как получил свой Глаз Бога. — Он что совсем с ума сошёл? Ладно один раз его пронесло, но второй! Барбатос, ну и безумец. — всё-таки они вполне могли конкурировать по аномальности. Один раздаёт Глаза Бога, другая не следует предписанию отлавливать их владельцев. — Что до моих ощущений, то не жалуюсь. — соизволил поддержать беседу. — Возможно, это то, чего мне не хватало. — пробормотал на грани слышимости. — Ты говорила, что меня Царица разыскивает? — перевёл тему Скарамучча, припомнив что-то такое из письма Кусанали. — Она волнуется. — Скарамучча насмешливо фыркнул с её заявления. — Я серьёзно. Она пишет мне, потому что с тобой связаться невозможно. Я так понимаю, что ты не планируешь возвращаться? — В место, где меня переломали? Определённо нет. — Кусанали знала, что ему не нужна её жалость. Но как остаться невозмутимой, когда она знала всё, через что прошёл этот мальчик? — Напиши ей, что я увольняюсь. Привет Дотторе можно не передавать. — он усмехался, однако Кусанали не верила его сросшейся с лицом маске. — Она не знала о его действиях. — Скарамучча проигнорировал её слова. Нахида продолжила настаивать. — Ты сам не стал ей рассказывать, запретил Тарталье открывать рот, а потом и мне. Царица догадывается, что Дотторе что-то натворил, но как ей докопаться до правды, если ты сам обрубаешь все концы? — ему не нужны подачки Крио Архонта. Он вообще предпочёл бы, чтобы никто не знал об их с Дотторе взаимоотношениях. Он хочет забыть это. — Хорошо, дело твоё. Но напиши ей о своём уходе самостоятельно. Она заслуживает право знать. — иногда ей хотелось крепко обнять Скарамуччу, пообещать, что всё наладится, что самое страшное позади, что он может довериться ей, но позволять себе такую вольность — спровоцировать его на побег. Скарамучча просто оттолкнëт её. Она пыталась, много раз, и всегда стояла на краю обрыва. Двинешься, и полетишь на встречу острым скалам у подножья. Она видела сон. В нём не было боли и боязни ошибиться. В нём Нахида могла улыбнуться и пойти туда, куда захочет. Без каких-либо ограничений. Во сне Данталион ласково звал её сестрой, а его руки не ощущались такими безжизненными, когда трепали волосы Кусанали. Там, в иллюзорной стране, Скарамучча не прошёл через весь тот ад. На его душе был покой. Там, во сне, смеялась Макото. Но сон ушёл. И наступила горечь. — Что там с Вельзевул? — Скарамучча против воли вздрогнул от её упоминания. — Я рада, что ты наконец докопался до правды. — хотя она могла раскрыть ему эту тайну. Но Скарамучча не собирался слушать Кусанали, о своём происхождение он страстно желал узнать самостоятельно. Там, где всё началось — под корнями Священной сакуры. — Она… Она видела довольно много в моей памяти. — Скарамучча ненавидел себя за то, что запнулся. Его неприязнь к Электро Архонту дрогнула в миг, когда их сознания смешались. Не только Вельзевул увидела больше, чем следовало. — Она написала мне письмо. — он хотел бы просто ненавидеть её, но как только утверждался в неподдельности своего гнева, так вспоминал о той боли, что почувствовал в памяти Вельзевул. О её трагедии. О её страданиях. — Сказала, что хотела бы со мной поговорить когда-нибудь. Ну и дурость! — всплеснул руками Скарамучча. — Как будто владелец Глаза Бога может встретиться с Архонтом. — Это единственное, что тебя останавливает? — Скарамучча осëкся, недовольно воззрился на Нахиду. — Не нежелание видеть её, а тот факт, что в нынешних условиях это невозможно из-за Небесного порядка? — Нет. — упрямо отбрыкнулся он, показательно фыркнув. — Конечно нет. — уже менее категорично, запальчиво добавил он, погрузившись в размышления. — Это нормально. — Кусанали слегка задела его плечом, чтобы обратить на себя внимание. Их в разница в росте смешна, учитывая что Нахида по-прежнему пребывала в облике ребёнка, но рядом с ней Скарамучча всегда ощущал себя несмышлëнным дитя. — То, что ты хочешь разобраться. Что ты запутался и уже не можешь ненавидеть её как раньше. И то, что она первой решила связаться с тобой — доказательство того, что ей не плевать. — но очнулась Вельзевул поздно. Честно, Нахида всей душой не желала позволять им пересекаться в дальнейшем. Хватит мучить друг друга. Однако смотреть на страдания Скарамуччи от переоценки их положения под влиянием новых всплывших деталей тоже невыносимо. — Напиши ей. Обсудите всё хотя бы в такой форме. — У тебя все проблемы решаются письмами? — с усмешкой поинтересовался Скарамучча. То Царице написать надо, то Вельзевул. Странная тенденция прослеживалась. — Нет, ещё личной встречей. — не растерялась Нахида, широко улыбнувшись. — Я рада, что ты в порядке. — в относительном, конечно, однако уж лучше так. Кусанали ожидала худшего. — И я рада, что ты не один. — она многозначительно взглянула на Кадзуху. — Он для тебя много значит, раз ты обратился за помощью ко мне. — на самом деле отношения между ней и Скарамуччей были довольно тёплыми, но тот всё равно старался решать все проблемы самостоятельно. — Давай посмотрим как он справился. — а это возможно? Нахида провела пальцами по капсуле, узоры ожили, зашевелились по воле хозяйки. Глаза Бога засияли под одеждой, они поднялись в воздух и зависли по обе стороны от головы Кадзухи. Элементы образовали между собой плотный вихрь из печатей — Скарамучча, одарённый чувствительным зрением, причём, как оказалось, от Макото — наблюдал за этой завораживающей картиной. Впрочем, Кусанали тоже было на что посмотреть, ведь помимо печатей сияли и узоры на поверхности капсулы сложным переплетением линий. — Неплохо. Но понадобится больше времени, чем я предполагала. — Главное, чтобы это закончилось наконец. — когда некоторое время назад Кадзуха потерял сознание, стало очевидно, что больше оттягивать нельзя. Нужно что-то решать. И вообще почему он тянул так долго? Почему раньше не сказал, что не справляется? Возможно, тогда бы они вместе с Сяо и Венти отбыли в Сумеру. — Это ведь точно поможет? — Нахида опустилась на пол, похлопала рядом с собой, призывая Скарамуччу присесть. Будучи крайне взволнованным, он не предпринял попыток воспротивиться. — Всё зависит только от него. — честно призналась Нахида. — Шансы велики. Капсула поможет ему собрать мысли в кучу и снимет чрезмерную нагрузку с тела. Когда-то она спасла Скарамуччу благодаря ей. Сломанный душевно, он смотрел в пустоту, не фокусировался ни на чём конкретном. Кусанали была в отчаянии, помощи от Данталиона ждать не приходилось. Тот с самого начала был против этой затеи. Нахида дежурила у Капсулы мудрости днями и ночами, ожидая стабилизации состояния Скарамуччи. Она стала одержима ним. Спасти. Обязательно спасти ребёнка. Потому что ей это под силу, она уверена. Она должна его спасти. Вероятно, она видела в нём родственную душу. Брошенный создателем Скарамучча, наверняка, ощущал зияющую пустоту в груди на том месте, где обычно билось сердце. И Нахида тоже была несчастна, одинока. Брошена. Когда он очнулся, Нахида расцвела. Скарамучча не говорил с ней, предпочитал игнорировать назойливое внимание, а Нахида не обижалась. Она старалась дать ему всё, поддерживала, обещала выслушать, если ему есть, что сказать. Она дала ему новую одежду, вдохнула новую жизнь. И Скарамучча рассказал ей. Всё. До конца. Только ей он открыл каждый острый камень, на который наткнулся, шагая по дороге жизни босиком. И когда он выговорился, стало легче. Что-то тёмное отступило, смерть уже не дышала в затылок, хотя ранее её фантомное присутствие было неизменным. Именно она подтолкнула его всё-таки поговорить с Кадзухой. Ведь она знала всё. От самого первого мгновения до самого последнего. И Нахида не отвернулась от него. Ведь кто, если не она? Кусанали хотела стать ему другом, но Скарамучча не позволял. Хотела быть ему опорой, но её отталкивали. Она хотела спасти его, но Скарамучча не желал быть спасëнным. И всё что ей оставалось — напомнить ему о том, что в этом мире всё ещё есть человек, который ждёт его. Тот, кого Скарамучча оставил, тот, за кем наблюдал издалека. И, пожалуй, лишь тогда в темноте зрачков мелькнули искры жизни. «Кукла ты или нет — ты всё ещё живое существо. Создано твоё сердце из плоти или механизмов — оно по-прежнему способно на чувства.» — сколько бы она не пыталась донести эту мысль, Скарамучча не слушал. А вот у Барбатоса удивительным образом получилось. По крайней мере, теперь Скарамучча двигался в нужном направлении. И уже не один. Этого достаточно. Два элемента. Два таких разных проявления стихии. Тёмное пространство без потолка и пола, не ограниченное стенами. Вот как выглядит погружение в собственный разум? Кадзуха заметил вдалеке свет. Интуитивно он потянулся за ним. Шаги рождали громогласное эхо. Откуда здесь взяться звукам? Как странно. Огонёк приближался, его насыщенный фиолетовый свет навёл на мысли об Электро. Ох, он гораздо меньше, чем Кадзуха думал изначально. Рука потянулась вперёд, шар из света приземлился на ладонь. Покалывание молний. Почва резко пропала из-под ног, Кадзуху повело вперёд, он чудом удержал равновесие. Мир вокруг изменился. Имение Камисато. Детские голоса заполняли всю округу. Кадзуха не видел происходящего из-за высоких стен и закрытых ворот. Но он узнавал. Это его воспоминания? Или плод воображения на основе прошлого? Кадзуха снова посмотрел на фиолетовый огонёк, показалось, что тот словно подмигнул ему. Точно, он ведь сейчас соединён с Ирминсулем. Следовало ожидать чего-то подобного. Огонёк упорхнул с его руки, закружился в воздухе и вдруг ярко вспыхнул. Кадзуха зажмурился, а когда открыл глаза, то не поверил в увиденное. Томо. Потянувшись к нему, он лишь прошёл насквозь, оставив расплывчатый силуэт позади. Кадзуха обернулся и снова увидел его. Томо указал на поместье Камисато, откуда звучал весёлый смех. И Кадзуха почему-то понял. Наверное, он давно уже догадался. Тоскливо улыбнувшись, он посмотрел на не пойми откуда появившийся Электро Глаз Бога в руке, затем снова глянул на Томо. Всё действительно завязано на желаниях. Всегда быть вместе с семьёй. С теми, с кем он рос, кто дал ему детство. Кто любил его, как родного. Томо широко улыбнулся ему, а затем его образ растаял. Пространство вновь погрузилось во тьму, но Глаз Бога остался при Кадзухе. Он парил рядом с ним верным проводником в неизвестности к следующему далëкому огоньку. Нежно-голубой, небесный, тёплый. Крохотное скопление света на ладони. А всё для того, чтобы пространство изменилось, забросив Кадзуху в пристанище клёнов. Он видел за деревом знакомый силуэт, но не мог приблизиться, будто что-то мешало ему. Невесомое присутствие Томо явно ощущалось за спиной. Огонёк поднялся вверх, чтобы превратиться в Анемо Глаз Бога. Кленовые листья зашелестели под дуновением ветра, фигура вдали обернулась к нему, однако будто и не увидела вовсе. Хидэко… Кадзуха с готовностью протянул руку, чтобы взять Глаз Бога, принадлежащий ему по праву. — Я хочу, чтобы ты улыбался, Хидэко. Пальцы сомкнулись на артефакте, мир исчез, сменившись мраком. Только сияние Глаз Бога служило ориентиром. Элементы не нужно смешивать, но и отделять друг от друга ни к чему. Их нужно сплести, как косу, в которую собрал его волосы Хидэко. Два желания, достигнувшие пика. — И вовсе здесь не темно. — цветные линии, потоки стихии охватили всё вокруг. Треск молний и песня ветра. Всё это едино. Всё пошло от одного. От осколка Истинного. — Хм, о чём это я? Это явно не мои знания. — Анемо и Электро кружились вокруг него, огибали с разных сторон, подобно резвящимся зверям. — Ирминсуль? — сосуд, поглотивший желания. Тот, кто позволит стихиям сплестись воедино. Но что это значило? Неужели речь шла о Кадзухе? — Я не понимаю. — а ему и не нужно. Ещё не время. Ах, время… Время и пространство должны были стать едины, но этого не произошло. Не так, как должно. Неполноценно. И в итоге они распались. Но ничто не уничтожено, нет. Пространство изменило свою форму, а время застыло. Но скоро оно начнёт свой ход. И птица свяжет прошлое с настоящим, настоящее с будущим. А пока… Ты должен исполнить свою роль. — На самом деле у меня сегодня прямо-таки день встреч. — призналась Нахида, когда приблизился вечер. — Вот-вот явятся мои гости. Я оставлю тебя с Кадзухой ненадолго. Если он очнётся до моего прихода, не открывай Капсулу. Я должна быть рядом в случае непредвиденных обстоятельств. — Я понял. — Скарамучча вымотался. Посиделки с Нахидой порой забирали куда больше сил, чем затяжные драки. Кусанали вытряхивала из него всю душу, вынуждала анализировать то, что Скарамучча предпочёл бы забыть вовсе. — Я напишу Царице, убедила. Только прекрати пилить меня этим взглядом. — иногда он правда не понимал, зачем отдал Кусанали такую власть над собой. — Но с Вельзевул ничего обещать не могу. — Я понимаю. — встав с пола, она отряхнула подол платья, затем повернулась к одному из нескольких запасных входов в храм, которые связывали колыбель Кусанали с тайными коридорами. Изначально этих дверей, естественно, не было, но для удобства Данталион установил их — всё равно он отдал в полное распоряжение Кусанали и храм Сурастаны, и секретные пути. — Вот и они. — дверь сдвинулась в сторону, пропуская тех, кого она так ждала. — А вы не одни… — она сразу заприметила Кавеха, что немного нарушило её планы. Ладно, она разберётся с этим по ходу дела. — А вы тут откуда? — удивлённо воскликнул Венти, уставившись сначала на Скарамуччу, а потом на запертого в Капсуле мудрости Кадзуху. Бывший Предвестник Фатуи нагло помахал ему ручкой. — Мимо проходили. — саркастичный тон дал понять, что ситуация у них под контролем. Впрочем, зная Скарамуччу, тот своей манере поведения вообще никогда не изменяет. — Потом обсудите, ещё успеете. — прервала их Нахида. Она быстрым шагом приблизилась к дружной компании из троих колоритных ребят — особенно сдружились Кавех и Венти, она улавливала между ними крепкую связь, а про дуэт Сяо и Венти и говорить нечего. — Мы направляемся к Ирминсулю. Физические перемещения туда чреваты неприятными побочными эффектами, но это необходимо. Я предупредила вас. — и не дождавшись ответной реакции, Нахида щёлкнула пальцами, после чего всех четверых сковал идеально ровный куб. А затем земля под ногами будто растворилась.