Дорога домой

Венти не доводилось видеть Ирминсуль. Мало кому вообще выпала эта честь. Первое впечатление после того, как Нахида перенесла их к Древу познаний — восторг. Неописуемая красота мягких переливов красок, колоссальные размеры, мощный ствол и корни, на которых они очутились. Сложно утверждать, где конкретно располагался Ирминсуль. Под землёй? Но здесь виднелось небо алого цвета. Венти назвал бы это место чем-то вроде Временного разлома и царства Эвтюмии — то, что лежит вне грани обычного понимания, вне мира. Подпространство. Здесь всё пропитано энергией, неагрессивной, умиротворëнной, как сама вечность. Существовал риск того, что Ирминсуль может негативно отреагировать на чужое ему Божество, но Венти не ощущал ни малейшего дискомфорта. Его мысли спутались, часть как будто вовсе не принадлежала ему. Окончательно он в этом убедился, прислушавшись к шёпоту на подкорке сознания: А вот и ты. И ничего за этим не последовало. Посторонние мысли стихли. Пришло в голову, что несколько глупо было ожидать враждебности Древа. В конце концов, оно никому не принадлежало, не находилось в собственности Дендро Архонтов. Оно существовало задолго до их рождения и будет жить после их смерти. Просто им удалось выйти с ним на контакт, заключить союз, связь. Венти оглянулся на своих спутников, чтобы поделиться с ними впечатлениями. И застыл. Лёгкость, вызванная близостью Ирминсуля, улетучилась. Кавех, крепко зажмурившись, зажал голову двумя руками, Сяо выглядел немного лучше, но и ему пришлось непросто — расфокусированный взгляд тому подтверждение. — Что с ними? — он испуганно обратился к Нахиде. — Я же говорила, что физические перемещения сюда нежелательны. Смертные тяжело переносят давление Ирминсуля. Когда им станет легче, двинемся дальше. — Кусанали осторожно заставила Кавеха опуститься на поверхность массивного корня. Венти последовал её примеру, поддержал Сяо под локоть, хотя тот и пытался убедить его, что всё в порядке, и усадил рядом с архитектором. — Не беспокойся, они будут в порядке. Я бы не привела их сюда, зная, что они пострадают. — резонно заметила Нахида. — Барбатос — или ты ныне предпочитаешь другое имя? — я рада видеть тебя, спустя столько лет. — Зови меня Венти. — он испытывал смешанные чувства от их встречи, хоть и знал, что Кусанали не станет ему врагом. По крайней мере, не сейчас. — Я тоже счастлив, что мы можем наконец поговорить. — признался без утаек. Может, друзьями они и не были, но одной стороны придерживались долго. — Сяо поведал мне о Небесном расколе. А также о том, что о нём вам рассказала Люмин. — и Венти в курсе этого, до сих пор удивлён, что Сяо сам пошёл на откровение. Вероятно, ему правда пришлась по душе Нахида. Сяо уже не тот закрытый Якса, которого он встретил в Бездне. Это неописуемо грело душу. — Прежде всего, простите, что ухожу от темы, но как у неё дела? — Люмин разделяла схожую с Дендро Архонтами ношу — связь с Древом познаний, но совершенно иным. Они встречались когда-то давно, и Нахида нашла её компанию крайне приятной. Можно сказать, они стали друзьями. Общие проблемы, взгляды сделали их ближе. — Она просила передать тебе «привет». А что до неё самой… — Венти пересëкся взглядами с Сяо и помрачнел. — Её путь значительно осложнился. — Она так и не встретила Итэра? — Венти замешкался с ответом. Вместо него заговорил Сяо: — Он погиб. — оглушительно звучали слова в повисшем молчании. Жестокие, суровые, безжалостные. Венти хотел бы прощупать те эмоции, что вызвало у Сяо признание, но что-то мешало ему. Напротив, он ослабил эмпатию до минимума. Он не должен в это лезть. Это отвратительно — пытаться понять значит ли для Сяо что-то мёртвый возлюбленный. И, чтоб ему сквозь землю провалиться, он ведь тоже знал Итэра, они отлично ладили, путешественник очень помог Мондштадту в своё время. Пора усмирить тот тёмный эгоизм, что пускал корни в его плоти. Ты отвратителен, Барбатос. Ужасен. — Она, должно быть, разбита. — непонятно к кому обращаясь, пробормотала Кусанали. Потерять родного брата… Ей страшно представить, каково это. Если с Данталионом что-нибудь случится, она не перенесёт такой удар. Потому что никого дороже у неё не было и вряд ли когда-нибудь появится, брат занимал особое место в её сердце. Кажется, организм Сяо уже адаптировался к новым условиям среды, у Кавеха ситуация была слегка хуже, и помимо обычной мигрени добавлялись непонятные разговоры его спутников о неизвестных ему людях, из-за чего он чувствовал себя лишним. — Венти. — она впервые назвала его этим именем. — Пойдём? — Нахида кивнула в сторону Ирминсуля, и он понял её без объяснений, после чего двинулся вслед за маленькой удаляющейся фигурой девочки, что направлялась к стволу дерева. Обманчивый детский облик. У неё давно появилась эта привычка, но раньше она всё равно обращалась ребёнком не на постоянной основе. Теперь же, исходя из того, что он узнал от Сяо, Кусанали вообще не принимала свой истинный вид. Она таинственна. Венти улавливал в ней загадку с давних пор. И стоя перед Дендро Архонтом впервые когда-то давно, он с тяжёлым сердцем пытался добиться ответа. Что всё-таки произошло с царём Дешретом? Но ей было нечего сказать ему. Тогда Венти увидел, как молодое Божество обронило одинокую слезу и бледные губы прошептали: «Я не знаю.» Он поверил ей. Потому что не мог иначе, потому что слышал сквозь эмпатию кричащую агонию чужой души. Помнится, после он обратился к Рите, спросил её мнение по этому вопросу. Хотя откуда ей было знать? Но почему-то молчание Астарот насторожило сильнее, чем если бы она попыталась дать ему ответ. Сколько же она знала на самом деле? А что до Кусанали, она необычная. Вычислила Сяо с помощью чтения мыслей — где это видано? Тысячи вопросов бесновались в мозгу, перекрикивали друг друга, разрывали черепную коробку. Что она скрывает? То, что он не смел спрашивать. Потому как и сам Венти утаивал непозволительно многое. В том они схожи до безумия. — Куда они? — пришёл в себя Кавех, когда Божества уже достигли ствола. — Правда в обмен на правду. — туманно пояснил Сяо, задумчиво глядя им вслед. Протянутая в приглашении рука, нетипичные для Архонта глаза с закруглённой звездой вместо зрачка, цветком, нет, клевером. Венти не дал себе времени на раздумья. Один раз он уже разбередил старую рану, что никогда не затянется, потому что гибель Макото вечно будет на его руках. — Сосредоточься на нужном воспоминании, а Ирминсуль выступит проводником. Он покажет нам прошлое. Венти вложил свою ладонь в руку Нахиды, Дендро ожил в её глазах, и Венти знал, что его собственная радужка тоже засияла. Кусанали коснулась Ирминсуля, и их рывком затянуло в водоворот тайных событий. Событий давно минувших дней. Аль-Хайтам никогда не понимал человека, стоящего с ним плечом к плечу на протяжении большей части жизни, включая те моменты, когда, казалось бы, они разошлись в разные стороны, но всё равно незримой тенью следовали друг за другом. В далёком детстве он считал светловолосого мальчишку откровенным дураком. Слишком эмоциональный, чувствительный. Слишком не такой, как привыкло общество. Не такой, как окружение Аль-Хайтама. Не такой, как он сам. Его забавно выводить из себя, наблюдать за кипящей яростью в невероятных глазах — Аль-Хайтам никогда не смотрел на внешность людей, Кавех был исключением. Мальчик топал ножкой, надувал по-детски круглые щёчки, кричал на Аль-Хайтама так, что слышала вся округа. Так странно. К чему столько драмы? В чëм его цель? Аль-Хайтам безуспешно искал потайное дно там, где его в помине не было. А когда пришёл к осознанию, что Кавех действительно такой наивный, то его пробрало на нервный смех. Да быть не может. Это что шутка? В Аль-Хайтаме проснулся невиданный доселе интерес. Не научный, не любопытство. Именно интерес. Их родители были друзьями, естественно, что они фактически росли вместе, часто бывали друг у друга дома. Чем больше Аль-Хайтам оставался рядом с Кавехом, тем сильнее увлекался им. Невозможно не увлечься тем, кто так сияет, кто цепляет взоры прохожих уже в столь юном возрасте, кто страстно обожает своё увлечение и стремится превратить его в будущую профессию. Смотреть на такого Кавеха — невероятные ощущения. Как он показывает самые первые чертежи, делится идеями, мечтами и желаниями, не думая скрывать от собеседника ничего. Его так легко обмануть и ранить, Аль-Хайтам не раз становился свидетелем разбитого сердца Кавеха, и далеко не всегда причиной был он сам — на Аль-Хайтама у будущего архитектора выработался некий иммунитет, он злился, но редко когда обижался по-настоящему. Его открытость миру сыграет с Кавехом злую шутку однажды — это очевидно. Аль-Хайтам хотел бы его уберечь. Наверное, это желание и стало финальной каплей. Моментом, когда Кавех превратился для него в кого-то особенного. Он никогда его не понимал. Аль-Хайтам порой приходил к нему в комнату, оставаясь незамеченным, прислонялся плечом к дверному косяку, наблюдал за разложенными по полу чертежами, над которыми корпел Кавех. Рядом парил мехрак, демонстрируя математические вычисления. Сколько энергии было в Кавехе, его лицо раскраснелось, встрëпанные волосы, закрученные на карандаш и шатко зафиксированные на затылке, блестели золотом. Он не замечал присутствие Аль-Хайтама, он вообще от мира отключился, полностью ушёл в работу. Аль-Хайтаму никогда его не понять. Под карандашом расцветал шедевр, который в очередной раз никто не признает. Но Кавех упрямо старался достигнуть успеха. Сдаться — значит отказаться от архитектуры, а это для него равносильно смерти. Аль-Хайтам неизменно покидал комнату, тихо прикрывая за собой дверь. Кавех залез ему под кожу, наглым образом вмешался в привычное восприятие мира. Они ругались, по-крупному ссорились, практически стали друг для друга чужими. Но что-то изменилось сейчас. «Не так уж и плох.» Вот что Кавех сказал ему. И это было огромным прогрессом в их взаимоотношениях. Кавеха сложно понять. Но, кажется, понемногу он двигался в нужном направлении. Ирминсуль сиял умиротворением. Кавех не предполагал, что когда-нибудь окажется здесь. Пагубные эффекты уже сошли на нет, теперь он мог полноценно оценить обстановку, прогуляться по массивным корням к необъятному стволу. Он чувствовал себя ребёнком, впервые вышедшим в мир, когда каждое дерево — великан, каждый взрослый — мудрец, каждая мечта — реальна. Он бы с радостью раскинул руки в стороны и сорвался на бег, но присутствие Сяо останавливало от опрометчивых поступков. Кавех с нетерпением ждал возвращение Венти и малой властительницы Кусанали, ему, безусловно, было интересно, что за «правду» они друг другу задолжали. Тем не менее, напрашиваться на разъяснения было бы невежливо, а молчание Сяо говорило само за себя. Вспышка света, и у ствола дерева оказалось уже не двое гостей, а четверо. Сяо сразу шагнул к ним, немного отпихнув Кавеха в сторону, чтобы тот не мешал. Тот, быть может, и возмутился бы, но взглянув на вернувшихся Богов решил сдержаться. Он впервые лицезрел нечто подобное. Кусанали плакала. Похоже, она сама не осознавала этого. По щекам катились одинокие слëзы, наполненные горечью и солью. Подбородок низко опущен, руки сжаты в кулаки. Нахида прижалась спиной к стволу, закинула голову назад, разглядывая великолепную крону Ирминсуля. Слëзы прекратились, но её душа по-прежнему не нашла покоя. Что касается Венти, то тот был до неприличия хмур. Воспоминания о Макото в очередной раз ударили в незаживший на сердце рубец. Сяо вопросительно уставился на него, Венти лишь покачал головой, показывая, что в порядке. Он не позволил коснуться себя, стоял в двух шагах от Сяо. Ему самому было необходимо успокоиться. — Чего-то такого я и ожидала. — спустя несколько минут произнесла слабым голосом Нахида. Тонкие пальцы вцепились в кору дерева, будто намереваясь разодрать нежную кожу в кровь. — Но не думала, что всё правда так… Жестоко. Полагаю, Вельзевул неведома истина? Я не буду спрашивать почему, я всё понимаю. — рассеянный смешок в никуда. — Макото встретила печальный конец на чужой кровавой земле. Эй, Венти. — ироничная усмешка исказила губы. Голубые глаза встретились с зелёной травой. — Не надоело тебе нести это всё на своих плечах? — она хотела сказать, что он не виноват, что так сложились обстоятельства, но не решилась. Кусанали закусила губу и отступила. Её слова не принесут пользы, только больнее надавят на ноющие раны. — Почему ты здесь? — вместо этого она неожиданно переключилась на Кавеха, который опешил от резкой смены темы. — Ты хотел со мной поговорить? О чём? — Кавех сомневался, что сейчас подходящая атмосфера для такого. Нахида его настрой уловила без труда. — Не волнуйся. Это наши дела, которые давно пора решить, вот и всё. Что тебя привело ко мне? Я выслушаю. — Презентация. — достаточно для того, чтобы Нахида поняла о чём речь. Вот как значит. Кто-то решил рискнуть. — И на неё я хочу принести свой усовершенствованный дипломный проект. — она хорошо помнила, что конкретно не устроило комиссию в работе Кавеха. И снова на те же грабли? Но как Нахида могла винить его? Наоборот, смелость юного архитектора поражала воображение. Он упрямо стоит на своём, не предаёт свои убеждения. — Для этого мне хотелось бы больше узнать о ваших взаимоотношениях с царём Дешретом. — Нахида заметно поникла. Да, очевидно, что говорить об этом она не слишком любила, но Кавех всё равно решил попытаться. — И желательно узнать про то, какой была ваша история на самом деле. — Значит, ты тут с той же целью, что и Венти. — архитектор удивлённо моргнул, покосился на вышеупомянутого, но тот оставался непоколебим и непривычно мрачен. — Знаешь, Кавех, а я отвечу тебе. Потому что твоя работа в итоге способна помочь нам всем. — неожиданный ответ поразил всех присутствующих. Что на уме у Кусанали? Почему она ранее никогда не высказывала желания открыть их с Аль-Ахмаром историю? Или у неё попросту не было шанса донести её людям? Корни Ирминсуля засияли, по ним побежали цветные прожилки, напоминающие кровеносные сосуды. Тонкие линии замкнули круг вокруг ног всех четверых. — Как и обещала, Венти. — лицо Нахиды сделалось нездорово бледным. Она явно боялась заглянуть в те далёкие года. — Я покажу тебе, что произошло на самом деле. — Прежде ответь мне. — пока сияние не поглотило их, Венти должен был кое-что прояснить. — Ты соврала мне тогда, сказав, что не знаешь как именно погиб царь Дешрет? — Нет. — Венти успокоил её уверенный тон. Она всё же была с ним честной. — На тот момент я правда ничего не знала. И вихрь прошлого накрыл их бушующей волной. Нахиде известно о презрении Данталиона к народу пустыни. Постоянные грабежи, нападение на жителей приграничных поселений, разбой, порой и вовсе убийства. Он терпеть не мог эту территорию Сумеру, вернее сказать, иногда казалось, что он и вовсе пустыню за часть своих владений не принимал. Эта местность и её жители вызывали лишь головную боль. Нахида пыталась вразумить брата, в конце концов, они делали это зачастую от безысходности, голода, разрозненности. Их задача как Архонтов — помочь бедному народу, но Данталион не желал её слушать. Не то чтобы он не пытался, ради справедливости надо отметить, что Данталион старался что-то изменить. Правда, безуспешно. Такое положение дел было уже несколько лет, ещё до того момента, как Нахида очнулась в Капсуле мудрости. Ещё пару лет взаперти, пока силы постепенно восстанавливались, организм становился крепче и приспосабливался к новым условиям. Благодаря Ирминсулю ей удавалось следить за жизнью Сумеру, пускай это и не сравнится с живым выходом в свет. Нахида забиралась на высшую точку Священного дерева и подолгу рассматривала территорию, далёкую пустыню, приносящую столько бед. В один день её заключения всё изменилось. И первое что бросилось в глаза при виде незнакомца — невероятные золотые глаза с фиолетовыми прожилками, а также длинные серебристые волосы. Кто перед ней? Точно не человек, она чувствовала его Божественную природу. Одежды намекали на принадлежность к пустынному народу. Тогда картина сложилась. Перед ней царь Дешрет, правитель безжизненных земель. Брат отзывался о нём негативно, его раздражала сама мысль о том, что на территории Сумеру — его территории — был какой-то другой правитель. Наверное, именно поэтому Данталион в какой-то момент и перестал считать пустыню как что-то, что требует его опеки, потому как эта земля ему не принадлежала. Дешрет занял пост правителя с незапамятных времён, задолго до рождения нынешних Дендро Архонтов, даже предыдущего Божества Сумеру, а может, и ещё раньше. Никто не знал точно. И как же раньше уживались народы? Неужели тоже враждовали? Что ж, Нахида могла подумать об этом чуть позже, ведь на данный момент её главная забота — чужак в храме Сурастаны. — Слыхал я о сестре многоуважаемого Дендро Архонта. — его голос развязный, слегка ребяческий. Для Нахиды, привыкшей к холодности Данталиона, такое оказалось в новинку. — Ты нездорова, так? — он обращался к ней как-то покровительски, впрочем, он имел на то право в силу внушительного возраста. — Запереть родную сестру… А Данталион ещё более жестокий, чем я думал. — Вы здесь, чтобы убить меня и стать Архонтом? — тогда она ещё не обращалась ребёнком, потому выглядела иначе: довольно высокая девушка с длинными волосами и заострёнными ушами, белое одеяние огибало хрупкую фигуру, делая Кусанали похожей на нежный цветок. — Убить тебя? — Дешрет расхохотался, обняв себя руками. Его искренний смех не на шутку испугал Кусанали. — Что за дурость! Если бы я хотел стать Архонтом, то давно бы забрал себе этот пост, разве нет? У меня было много возможностей. — складывалось впечатление, что он о чём-то не договаривал. Впрочем, Кусанали было не до того. — Я всего лишь пришёл проверить слухи. Мне было интересно увидеть младшую сестру чëрствого властителя Сумеру. Удивительно, что в темнице распустился такой элегантный цветок. — Не отзывайтесь плохо о моём брате! — она порывисто выступила вперёд. — Это ведь ваши люди нападают на наши земли! — Девочка, ты слишком юна и веришь всему, что видишь. А видишь ли ты хоть что-то, прячась за спиной брата, маленький клевер? — до чего странным был этот Бог. И его обращение к Нахиде тоже. — Да будет же тебе известно, что Данталион сам виноват в случившемся. Он крайне обидел мой народ своими наглыми речами, потребовал, чтобы я отрёкся от власти в его пользу. А когда у него ничего не вышло, вмешался в торговлю между пустыней и лесом, нарушив важные связи, что привело к упадку моего народа. Но, предвидя твои вопросы, я не отдавал приказа мстить, наоборот, я всячески препятствую этому, однако не все согласны с моей волей, обида люда сильнее. — Дешрет бесцеремонно прошёл внутрь, разглядывая богатое убранство храма Сурастаны. Кусанали беспомощно отступила. — Комнатному цветку не понять жизни на воле. Пустыня не едина, за столько лет мне так и не удалось объединить все племена под своим началом. Наоборот, чем больше проходило времени, тем больше разрастались племена. Покорив одни, я обнаруживал другие. И так до бесконечности. — Дешрет сцепил руки за спиной, расправил плечи, став ещё опаснее на вид. — И не скучно тебе тут, маленький клевер? — Ради безопасности мне приходится здесь оставаться. Остальное не имеет значения. — Дешрет усмехнулся, его порядком позабавила напускная уверенность Нахиды. — В чём цель вашего визита? Брат наверняка скоро узнает, что вы здесь. — Эй, маленький клевер. — вдруг Дешрет как-то озорно улыбнулся, склонился к Кусанали. Несмотря на то, что она была довольно высокой, тягаться с ним ей не представлялось возможным. — А хочешь сбежать? — она в изумлении распахнула глаза, не веря в услышанное. Что творил этот вздорный Арелим? — Я могу помочь тебе. — Ты забываешься, Дешрет. — прогремел ледяной голос Данталиона. В распахнутых настежь дверях храма Сурастаны показалась угрожающая фигура. — Ты правда думал, что я не узнаю о твоём визите? Охранная система для того и создана. — хоть в самом храме не было никаких артефактов, но вот вся остальная Академия переполнена ими. — Но что-то ты всё равно не спешил. — подловил его Дешрет, не ощущающий ни капли угрозы от Архонта. — Потому что я знал, что ты ей не навредишь. — на это правитель пустыни лишь пожал плечами, мол, как скажешь. — Удовлетворил своё любопытство? А теперь, будь добр, проваливай и не возвращайся. Я запрещаю тебе видеться с моей сестрой. — Успокойся, Данталион, и прекрати делать из меня главного злодея. Ты и сам знаешь, что я стараюсь прекратить эти беспорядки. И давай ты признаешь, что сам разбередил логово змей. За что ныне и огребаешь. — поспорить невозможно. Данталион разозлил очень коварный и мстительный народ, привыкший к сражениям и вкусу крови. — А что до Кусанали… — он наконец назвал её по имени, а не глупым прозвищем. — Мне понятны причины прятать слабую здоровьем сестру подальше от опасностей. — при этом взгляды двух Богов как-то странно замерцали, будто оба скрывали какую-то тайну от Нахиды. Вернее, скрывал один из них, а второй догадывался. — Но ты лишаешь её жизни, Данталион. Она зачахнет. Позволь мне изредка навещать её. — Данталион угрожающе двинулся вперёд, Дешрет не растерял присущего ему высокомерия. И, честно говоря, ему шёл гордо вздëрнутый подбородок. Эта самоуверенность не переходила границ, скорее, подчёркивала статус Бога, который не боялся бросить вызов Архонту. — Брат, не слушай его! — и хоть она явно придерживалась стороны Данталиона, Нахида всё равно зачем-то заслонила Дешрета собой. Царь пустыни усмехнулся. Вот оно что. А комнатный цветок, оказывается, ещё и невероятно добр. Возможно ли, что она на самом деле знает цену жизни, в отличие от её хладнокровного родственника? — Вам лучше уйти, царь Дешрет. — не оборачиваясь, бросила она. — Пока не стало поздно. — она волновалась за него? За того, кого пару минут назад считала врагом или, как минимум, неприятелем? — Маленький клевер, ты покоряешь моё сердце. — со смешком изрёк Дешрет, положив руку на хрупкое плечо. Кусанали крупно вздрогнула, взор Данталиона потемнел. — Как я теперь оставлю тебя здесь? Коли не хочешь уходить, так я буду тебя навещать. Данталион, не пытайся прожечь во мне дыру. — Нахида не видела его выражения лица, но уверена, что Дешрет нагло ухмылялся. — Подумай о своей сестре. Ты сам вскоре поймёшь, что так будет лучше. Ей нужно общество, она не такая, как ты. — Она и не должна быть, как я. — Данталион всё-таки смахнул руку Дешрета, его раздражало своевольное отношения к Нахиде. — Ей предстоит быть среди людей. — Тогда ты тем более должен понимать необходимость моего общества. Кусанали запоздало поняла — они не были врагами. Вовсе нет, в каком-то смысле их даже можно было с натяжкой назвать союзниками. Потому что оба старались изменить ситуацию между их народами, вернее, по большей части эту заботу брал на себя именно Дешрет, ведь Дендро Архонт не в почëте у народа пустыни. Они не друзья, не приятели, Данталион бы скривился от одной только мысли об этом, но никто не планировал развязывать крупномасштабную вражду. И несмотря на то, что Дешрет заявился в храм Сурастаны без приглашения, это не закончилось сражением. Она не ждала увидеть его снова — брат ясно дал понять, что не в восторге от данной затеи — но почему-то всё чаще выбиралась на вершину Священного дерева, где любовалась алыми песками, переливающимися в лучах солнца. Скорее бы уже выйти во внешний мир. Она так жаждала общества, общения, хотя бы чего-нибудь… За спиной послышалось копошение, вдруг кто-то присел рядом с Кусанали, свесив ноги с ветки и совсем не побоявшись полететь навстречу земле. Невообразимые глаза блеснули несвойственным столь древнему Божеству ребячеством. Он обещал, он пришёл. На щеке виднелась свежая рана, оставленная лезвием, вероятно, мечом. Слишком глубокая, потому не успела затянуться. Не стоило забывать, что улыбчивый парень, составивший ей компанию этим мирным вечером, в действительности являлся Божеством, побывавшим во многих сражениях. И всё же почему он явился сюда? Неужели просто разбавить одиночество такого жалкого создания, как она? Но зачем? В чём его цель? — Я открою тебе один секрет, маленький клевер. — он перекинул длинные волосы за спину, чтобы те не лезли в лицо. Удивительно, как такой незначительный жест мог выглядеть столь эффектно? Дело в необычной личности Дешрета? — Я умею читать мысли. — она скептически хмыкнула, смешок сам вырвался наружу. Дешрет театрально всплеснул руками. — Ты мне не веришь? До чего обидно! Просто обычно я не пользуюсь этим навыком из вежливости. Всё ещё считаешь меня лжецом? Я задет до глубины души. Ну, давай, подумай о чём-нибудь. Я докажу тебе! — она закатила глаза, однако выполнила просьбу. «Брат знает о твоём визите?» И неожиданно прозвучал ответ. — Конечно, он точно засëк меня, но раз до сих пор не оттащил меня за шкирку, значит всё хорошо. — Нахида шокировано уставилась на Дешрета. Тот победно усмехнулся. — Видишь? То-то же! — кто он такой? Откуда у него столь странные способности? Дешрет должен был напугать её своей таинственностью. Но этого не произошло. Солнце село за горизонт, погрузив Сумеру во мрак, где помимо ночных светил сияли необыкновенные глаза царя пустыни. Нахида силилась найти в них истину, спрятанную за маской, но натыкалась лишь на дружелюбные искорки игривости. Она не знала об истинной сущности Дешрета ничего. Но знала, что вскоре он станет ей ближайшим другом.