Дорога домой

Первый друг. Вот кем Дешрет стал для запертой в храме Кусанали. Это было ожидаемо, они поладили в кратчайшие сроки. Не исключено, что причиной тому послужило одиночество Нахиды, её тяга видеться хоть с одной живой душой. Маленький клевер — так называл её Дешрет. И ей нравилось это невинное прозвище. Смотря на Дешрета, она видела сплошную тайну. Он был не таким, как положено быть Арелимам — даже не знающая их общества Нахида осознавала это. В коротких переговорах с братом её догадки подтверждались. Данталион тоже считал Дешрета сложным объектом, неясной переменной. Загадкой под слоем песка, секретом древности. Но прежде всего Дешрет был спасением от мрака, затаившегося в душе Кусанали. Посиделки на вершине Академии превратились в неизменную традицию. Дешрет имел в арсенале огромное количество различных историй, Нахида с упоением слушала его немного сложноватую речь. Иногда он вставлял такие непонятные обороты и сравнения, что смысл ускользал, но даже если Нахида путалась в рассказе, она всё равно не могла унять трепещущее бабочкой сердце. Дорвавшийся до толики свободы ребёнок, ранимый, впечатлительный. Дешрет опекал её, как младшую сестру. Когда Нахида поделилась этой мыслью, царь пустыни приподнял уголки губ в подобии улыбки. — Когда-то у меня были и братья, и сëстры. Он потерял их. Но как? И кем они были? Речь о его земной жизни или нет? Нахида не смела спрашивать, а Дешрет бы и не ответил. Это что-то невероятно личное, глубокое. То, о чём Кусанали не должна знать. Потому она просто наслаждалась тем, что имела. Заботой, дружбой, глотком пряного вина в ночи, где помимо них двоих были разве что звёзды и сияющая луна, в свете которой серебристые волосы отливали таинством забытых веков. Дешрет был солнцем. Сияющим и ярким. Золото охватывало его тело различными украшениями, вплелось в одежду, осело на дне радужки. Он улыбался лучезарно, тепло. Нахида, как любой цветок в лучах небесного светила, распускалась. Она узнавала гораздо больше о мире, его устройстве, Дешрет всячески ей помогал. Были ли у него свои мотивы? Неужели его правда привело лишь любопытство? Он такой странный. Его способность к чтению мыслей вызывала сотню вопросов, но Нахида не посмела открыть чужую тайну брату, чтобы обсудить с ним этот момент. Дешрет порой казался обычным юношей, вздорным и пылким, пышущим молодостью и жаждой жизни. Но со временем Нахида начала понимать больше. И всё оказалось не так просто, как она полагала. Иногда взгляд Дешрета неподвижно застывал на закатном диске солнца, он погружался в тяжкие думы. С лица уходила безмятежность, на её месте появлялась давняя скорбь. Бывали моменты, когда он неожиданно покидал Нахиду, не оставался встречать с ней наступления вечера. Она поначалу списывала это на занятость Арелима, в конце концов, он же управлял пустыней. Но один раз она присмотрелась внимательнее и обнаружила, как Дешрет незаметно давит на виски, словно силясь унять невозможную мигрень. Зная его стойкость к боли — он много раз приходил раненым, порой и вовсе не замечая этого, пока Нахида не указывала ему на очередной порез — становилось не по себе. Как же невыносимо сдавливало голову, раз Дешрету с трудом удавалось это скрыть? Что его мучило? Но Дешрет лишь улыбался на её беспокойство и никогда не отвечал. В один день он поведал ей небольшую историю о маленьком Анемо Архонте, что когда-то ступил на земли пустыни. Он описывал ребёнка с удивительной нежностью, которую Нахида лицезрела лишь по отношению к себе, рассказывал об их совместных буднях, сказал, что с нетерпением ждёт, когда Барбатос снова навестит его. Тогда он непременно познакомит его с Нахидой. Однако всяким умиротворëнным дням наступает конец. Дешрет приходил всё реже, Кусанали не донимала его расспросами. Всё же он Арелим, у него есть обязанности перед народом, но нельзя отрицать, что ей было очень одиноко. Тут неожиданно Данталион принёс радостную весть — Нахида наконец может выйти к людям. По этому случаю будет проведена целая церемония, чтобы представить народу его второго Архонта. Что ощутила тогда Нахида? Детский восторг, трепетную радость. Бросилась на шею брату, крепко обняла и заливисто рассмеялась. Она увидит мир! Она сможет ходить там, где пожелает! Первый шаг на оживлённую улицу. Нахида шла рядом с братом, опасливо озираясь по сторонам. Все взоры прикованы к ней. Она старалась улыбаться людям и, поддаваясь природному обаянию Кусанали или по какой-то другой причине, ей дарили улыбки в ответ. Как же Нахида ждала этого момента. Она вышла в центр площади, где Данталион торжественно нарёк её малой властительницей Кусанали. Это было необыкновенно, люди аплодировали ей, слышались крики толпы, свежий ветер приносил аромат леса, фруктов с рынка, пряностей. Вот он, Сумеру. И это её народ, те, кого она будет защищать. В полной мере пришло осознание — она такой же Архонт, как и Данталион. Ей предстоит сложная работа, но она обязана справиться! Чтобы улыбки никогда не сходили с лиц людей, чтобы Сумеру процветал. Она влюбилась. В эту жизнь, в её поток и бурный ритм. Вот чем она дышала, вот почему ей было так невыносимо взаперти. Потому что она изнемогала без сумасшедшего потока событий, без разговоров. Восторг. Нахида смеялась, но ей хотелось разрыдаться от счастья. Вот в чëм её роль, её призвание. Как же брат хорошо её знал, ведь он сразу сказал — место Кусанали близ людей, она их величайшая опора и сила. Теперь Нахида поняла, всё поняла. Это стоило того, чтобы страдать от одиночества. Всё ради того дня, когда она вышла в свет. И конечно она чувствовала взгляд на себе. Кому он принадлежал не составило труда догадаться. Скрывшись от лишних глаз, она бросилась в объятия к своему первому и единственному другу, чьи крепкие руки тут же подхватили её и закружили. Они оба смеялись, как дети, как солнце и луна, встретившиеся на небосводе. Дешрет держал её крепко, так привычно, словно всю жизнь только и делал, что прижимал её к себе. Мысль о том, что он наблюдал за церемонией, грела душу. Дешрет пришёл, несмотря на риск быть замеченным, он преодолел всё это ради неё, чтобы просто заключить свой обожаемый маленький клевер в кольцо рук. — Комнатный цветок наконец пересадили в естественную среду. И он распустился в невозможное чудо. — Нахида усмехнулась очередному сравнению. Как ему фантазии хватало? — Малая властительница Кусанали, я всё ещё могу называть вас по прозвищам? — Ты можешь называть меня Нахидой. — отстранившись, с хитринкой во взгляде сказала она. — Но я же знаю, что ты всё равно поступишь по-своему. — Как хорошо ты меня выучила, маленький клевер! — она закатила глаза, ударила кулаком в крепкое плечо Дешрета. — О, нет, меня повергли! За что ты меня так? — Нахида фыркнула на его неизменное ребячество, отошла на шаг назад, чтобы как следует разглядеть Дешрета. Вдруг опять раненым пришёл? Эйфория медленно улетучилась. Что-то не так. Дешрет выглядел… Жутко истощённым. Под глазами залегли ужасные тени, а для Божества это неестественно, пусть даже он и Арелим. — Что ты помрачнела? — конечно, он понял, что его состояние не осталось без внимания. — Молю, скажи мне, что происходит. — не вынесла этой муки Кусанали. — Ты угасаешь на глазах. За что ты так жесток со мной? Открой мне правду, прошу тебя. Я найду способ тебе помочь. — Тише, маленький клевер. Не разводи панику. — она не верила его успокаивающему тону. Почему Дешрет силился скрыть от неё истину? — Теперь когда ты можешь покидать храм Сурастаны, я буду ждать тебя как-нибудь у себя во дворце. Если Данталион тебя отпустит, впрочем, всегда можно сбежать. — он проказливо ухмыльнулся, однако его настроение Кусанали не разделяла. Тревога проникла в глубины её сердца и прочно засела там. — Проведëшь остаток дня со мной? Я расскажу тебе, как прокинуть во внутрь незамеченной абсолютно никем, открою секрет тайных путей, как ты в своё время показала мне коридоры в Священном дереве. И этот потаëнный путь, о котором я тебе поведаю, ведёт в главный зал. Одна единственная никому неизвестная дверь, которой помимо меня могут пользоваться лишь двое: ты и мой ближайший соратник — Жрец. — он протянул руку в приглашающем жесте, широкая ладонь, покрытая отметинами, зацепила взор. Арелимы не способны исцелять шрамы в отличие от Архонтов. — Пойдём встретим закат, как и всегда. Я скучал по тебе. Она была глупа и безнадёжно слепа, раз не заметила странности в его поведении, его порывистое желание поделиться с Нахидой хоть чем-то, чтобы отвлечь её, переключить внимание. А также безудержное стремление остаться с ней сегодня. На душе было неспокойно, но она не обратила внимания на предупреждения разума, вложила ладонь в чужую и отправилась вслед за сплошной загадкой песков. Это был их последний вечер. Он пропал. Дешрет не появлялся слишком долго. Кусанали не находила себе места, тревога достигла своего апогея, разъедала внутренности, навязчивые мысли не давали покоя. Что с ним? Как он? В порядке ли? Нет, что-то произошло. Она предчувствовала это всем нутром. Брат тоже ничего не знал, либо делал вид, что не знал. По нему всегда было сложно сказать наверняка, что у него на уме. Нахида уверена в одном — Данталион в курсе проблем Дешрета, вряд ли посвящён в подробности, но он точно осведомлён о самом их наличии. — Пусти меня! Умоляю, брат, я должна его увидеть! — Нахида отчаянно хватала Данталиона за рукава одежд. — Дай мне его навестить, прошу! — Это опасно. — непреклонный отказ без капли сожаления. — Пустить тебя в пустыню? Ты с ума сошла? — С ним приключилась беда. Брат, прояви милосердие. — она рухнула на колени под тяжестью груза, упавшего на её плечи. — Дешрет в опасности, я знаю! — Данталион смерил её ледяным взглядом сверху вниз. Следующий слова приковали конечности к полу: — Я запрещаю тебе, Кусанали. Словно нерушимая установка прямиком в мозг. Данталион высвободился из ослабевшей хватки сестры, после чего удалился прочь. Она так и сидела на полу, сжимая пальцами воздух, где только что стоял Данталион. Приказ. Да, чего она ещё ожидала? Для брата она инструмент и не более. Нахида не посмеет пойти против его воли. Ни за что. Но Дешрет… Как же так? Как она может сдаться, не выяснив, что с ним случилось? Что же делать? Как поступить? Она чудом поднялась на ноги, которые сами понесли её в нужном направлении. Голова разрывалась от противоречий. Вернись. Не смей. Брат запретил тебе. Кто ты такая, чтобы его ослушаться? Но сердце… Оно трепетало. Нахида обязана добраться до Дешрета. Непременно. О чём он думал, давая ей знания о тайном пути ко дворцу, о единственной двери, помимо главного входа в зал? Двери, где никто её не увидит. Нахида неслась по коридору, сходя с ума от волнения. Она чувствовала тупую боль в голове, но не знала её происхождения. А вот душа болела. Нахида ослушалась брата, посмела сбежать без его ведома, пробралась на недружелюбную территорию. И всё ради Дешрета, того, кто стал ей другом. Её дорогого товарища, приятеля. Часть её самой. Того, кто рассказывал ей истории, кто пил с ней вино, кто обнимал её, как самое великое сокровище. Нахида не бросит его. Ни за что. Почему всё именно так? Почему, распахнув дверь, она увидела на полу корчащегося в агонии Дешрета? Чем он заслужил всё это? За какой грех? И кто это решает? — Дешрет! — она бросилась к нему. Рядом обнаружился его верный Жрец, который был в точно такой же панике, как и Нахида, вот только он уже явно не в первый раз сталкивался с чем-то подобным, его страх сидел глубже, проявляясь лишь в мелко дрожащих руках. — Что произошло?! — Жрец стиснул челюсти до хруста, вступая во внутреннюю борьбу с самим собой. Он не доверял ей? Очевидная мысль, но Нахида быстро осознала, что дело не в том. Жрец не опасался её, удивился приходу Дендро Архонта, однако не проявил враждебность. Он знал, кто она, а ещё ему точно известно о прочной связи между его Богом и Кусанали. — Его Величество вновь потерял контроль. — что это значило? Она не успела спросить, Дешрет вдруг вцепился в её запястья, взгляд был абсолютно безумным. Хватка оказалась столь сильна, что на коже проступили пятна, тонкие кости трещали. Жрец тут же вмешался и буквально отодрал руку Дешрета от Нахиды. Она поразилась поспешности его действий, тому, что Жрец ни секунды не раздумывал. Казалось будто… Будто он защищал её. Но по какой причине? — Будьте осторожны, он не контролирует себя сейчас. — Голоса… — бредовый шёпот в пространство, губы Дешрета потрескались, как от обезвоживания. — Заставьте их замолчать. Они сводят меня с ума! — он отчаянно вскрикнул, впился в волосы окровавленными пальцами, которые разбил об пол, хватаясь в порыве непереносимой боли. — Отвратительно! Я не хотел этого. — сорванные связки вынудили перейти на шёпот. — Я не хотел этой силы. Брат… Брат, ты слышишь меня? — о ком он говорил? Кого так нежно звал? Кого мечтал увидеть вновь, понимая, что это невозможно? — Забери меня. Забери меня из этого мира. Я больше не могу. Я устал. Я не такой сильный, как старшая сестра. Я не выдержал. — Ваше Величество! — Жрец пытался привести его в чувства, однако что он мог? Он всего-навсего человек. Фиолетовые прожилки в глазах Дешрета словно ожили, превратились в клубок вьющихся змей. — Дешрет… — горькие слëзы падали на пол. Нахида ощущала собственную беспомощность так чётко, так остро. Ужасно. Невыносимо. Чем она могла помочь? Что ей сделать? Она готова на любые жертвы, лишь бы облегчить его страдания. Трясущиеся руки коснулись висков Дешрета, где под подушечками пальцев бешено стучала кровь. — Не оставляй меня. Пожалуйста, Дешрет. — маленькая девочка — вот кем она себя ощущала. Грудная клетка горела, вздрагивала от не сдерживаемых рыданий. — Я не смогу жить без тебя. — вспышка света ослепила. Кусанали услышала предупреждение Жреца, чтобы она немедленно отпустила Дешрета, но было поздно. Тьма. Сплошная, кромешная, она пульсировала в такт гулкому биению сердца. Живой организм. Их сознания смешались. Секунду Нахида не ощущала ничего необычного, и вот её пронзила острая боль. И голоса. Десятки, сотни, тысячи голосов. Они врезались в мозг, отпечатывались клеймом. Мысли. Это были они. Дешрет умел читать мысли людей, но сейчас его способность дала сбой, стала жестоким оружием, неконтролируемым потоком ударила в голову. Нахида не могла даже вскрикнуть, набрать воздуха в лёгкие. Ужасно. Переживания, смех, страхи, печали, горести, злоба, радость — всё это смешалось. И ничего не принадлежало ей, это всё люди, жители пустыни, которые и не догадывались, что их разум стал распахнутой дверью. Остановитесь. Прекратите. Замолкните. Клевер ожил в зрачках, слабое мерцание изумруда. Сила представлялась ей скоплением грубого, опасного вещества. Изолировать. Немедленно. Если запереть её, заключить в ловушку, то всё можно исправить. Она в состоянии сделать это. Она сможет. Нахида Божество мудрости. У неё нет права на ошибку. Идеальный куб, ровные грани и зелёное мерцание. Нахида держала его перед своими руками, не касаясь поверхности, заставляя коробку парить в пространстве. Во тьме чужого сознания лишь этот куб был источником света, и налитые кровью глаза, что рождали отныне не слëзы, а алые капли, оставляющие на лице жуткие разводы, сознание Нахиды оказалось перегружено, но она по-прежнему держалась. Нахида поняла. Вот как всё на самом деле… Тёмный туман бился о грани куба, рвался наружу. Но она не отпустит его, Дешрет не будет страдать больше. Он не хотел жить. Каждый его день был мучением. Дело не в этой таинственной силе. Причина в смертельной тоске, разрывающей грудь печали. Отчаянной любви к тем, кого уже нет. Нахида не видела его воспоминаний, она лишь почувствовала ту жестокую боль и острую, как лезвие, вину. Дешрет страдал. Он пытался жить для людей, но год за годом слабел. Сходил с ума — не в том смысле, что лишался рассудка, а в том, что ему невыносима была сама мысль о жизни, о том, чтобы идти дальше по этой кривой дороге, где он оставил всё самое светлое, важное, где его стопы разодрали камни, где не было ни братьев, ни сестёр. Только одиночество. Лоб прислонился к кубу, Нахида прикрыла веки. Она сделает всё, что Дешрет пожелает, всё, чтобы облегчить его участь. Когда она открыла глаза, то уже вернулась обратно в реальность, куб скрылся внутри её тела вместе с жуткой способностью. Дешрет пришёл в себя. Он осмотрел склонившихся над ним товарищей и слабо улыбнулся. — Простите, что заставляю вас проходить через это. Я… Я больше не вынесу. — с помощью Жреца Дешрет принял сидячее положение, опëрся спиной на сидящую позади него Кусанали, чьи руки тут же поддержали за плечи. Он был до неприличия слаб и, кажется, пришёл к какому-то важному решению. — Нахида, я рад, что ты пришла, что ты помнишь обо мне. — он не использовал прозвище, что ещё сильнее напугало. На самом деле она уже осознала, куда всё шло. — Я бы хотел провести с тобой побольше времени. Я благодарен, что под конец моей жизни мне удалось встретить тебя. — слëзы застилали взор, Кусанали раздражëнно утëрла их кулаком. — Ты будешь достойным Архонтом. Я верю в это. — Дешрет посмотрел на молчаливого Жреца, который прикусил щëку с внутренней стороны до крови. Силился держаться из последних сил. Он явно знал куда больше Нахиды. — Ты готов? — Ваше Величество, неужели вы правда?.. — оборвался на полуслове, порывисто вздохнул. Дешрет выжидающе уставился на него. — Да. Если вы решили, что пришло время. — Спасибо тебе. Дешрет приложил ладонь к собственной груди, неожиданно его рука прошла сквозь кожу, охваченная загадочным светом. Рывком Дешрет вырвал из грудной клетки идеально белый осколок, как если бы это было стекло. Заострëнные концы, перламутровые переливы, неизвестное чудо зависло над рукой повелителя пустыни. Нахида испытывала восторг одновременно со страхом. Красивое творение, а вместе с тем ужасно пугающее. Дешрет передал осколок Жрецу, тот закружился и вдруг врезался в чужую грудь. Резко, будто стремясь сломать рёбра. Гримаса боли проступила на лице Жреца, он упал на пол, сгибаясь пополам. Его тело ломалось, искажалось под действием невиданной силы. — Прости меня за это, друг. — пробормотал Дешрет. Песок под его волей ожил, принял вид короткого кинжала. — Я попрошу тебя ещё об одной услуге. — полуосознанный взгляд Жреца вперился в Дешрета. — Защищай Нахиду. Так, как когда-то защищал меня. — Что всё это значит? — у неё не осталось сил на крики. Кусанали крепко обняла Дешрета за шею со спины. — Ты и сама всё поняла. — обе ладони сжали рукоять кинжала, направив лезвие туда, где отбивало свои последние удары сердце. — Я прожил долго. Гораздо дольше, чем планировал изначально. Могу ли я уйти на покой? Я столько ждал этого момента. — снаружи слышались приближающиеся голоса, топот ног, но никто из них не заметил этого. — Я виноват перед тобой. Перед вами обоими. Перед своим народом. И ещё много перед кем… Нахида, знаешь, ты похожа на моего брата. Наверное, это стало причиной, по которой я захотел с тобой сблизиться. Но ты не он, совсем не он. И в этом вся прелесть. — лезвие пронзило плоть, Дешрет задушено ахнул, закашлялся кровью. Тело начало слабеть. — Я давно должен был уйти. Но я так рад, что встретил вас обоих. Двери распахнулись, люди, взволнованные громкими тревожными звуками изнутри, ворвались в главный зал. Они увидели своего царя, истекающего кровью на руках Дендро Архонта и Жреца, потерявшего сознание, чьи волосы приобрели тот же невероятный оттенок, что и у их правителя. В следующий миг тело Дешрета распалось на мельчайшие осколки подобно стеклу. Нахида пустым взглядом смотрела на свои опустевшие руки. Люди кричали на неё, требовали ответов, но она не знала, что им сказать. Боль сдавила глотку невыносимым спазмом. Кто-то попытался напасть на неё, тогда Нахида вскочила на ноги и побежала прочь. Прочь. Прочь. Прочь. Подальше отсюда. Эта агония, этот пожар в душе разрушали её. Дешрет оставил её. Погиб. Ушёл. Нахида игнорировала разъярённую толпу, она просто неслась вперёд, не разбирая дороги за пеленой слёз. — Что ты натворила? — когда ноги подкосились и земля стала стремительно приближаться, её неожиданно подхватили под руки и помогли удержаться. Брат объявился как раз вовремя. Он пришёл к границе, заметив её пропажу. — Почему тебя преследуют? — Дешрет погиб… — будто в бреду ответила она. Данталион проявил несвойственное ему удивление. Он не расспрашивал о причастности Нахиды к смерти царя пустыни, и без того очевидно, что она не убивала его, однако те люди так не считали. Отодвинув сестру за спину, Данталион вышел к толпе. Полные гнева, они не желали слушать никаких оправданий. Им нужна была кровь: Нахиды, чья психика повредилась от потрясения, народа Сумеру, самого Данталиона. Теперь всё станет ещё в десять раз сложнее. И никто не усмирит их, Дешрета больше нет. Данталион поправил монокль, после чего опустился к земле, коснулся пальцами травы. Всё задрожало, вдруг на поверхность вырвались плетения корней, коры, лиан — воплощение Дендро. Стена Самиэль окончательно разбила Сумеру на двое. — Только попробуйте её пересечь. — угрожающе вещал Данталион, оставивший лишь один небольшой участок незаполненным. — Я заставлю вас вспомнить, почему считаюсь Архонтом. — и лианы обрубили последний проход в леса. Венти наблюдал всё словно со стороны, он не мог физически влиять на мир воспоминаний. Значит, Дешрет пал жертвой собственной силы? Нет, дело не только в этом. Он сдался под давлением неугасаемой печали. Венти и сам замечал его направленные за горизонт взгляды, усталость, скрываемую от народа всеми силами. А тот осколок, что он передал Жрецу… Он ведь и стал причиной перерождений и изменений во внешности? Откуда взялась подобная аномалия? — После этого с моей памятью что-то произошло. — голос Кусанали раздался непонятно откуда. — Мне неведома причина, скажем так, мои воспоминания и по сей день остаются для меня величайшей загадкой. Я забыла о том, что произошло, как именно погиб Дешрет. Забыла всё с того момента, как получила отказ брата на мою просьбу навестить Дешрета. Я знала, что была в пустыне, но произошедшее там стëрлось из моей головы. Но, как видно, я вспомнила о случившемся. И всё благодаря встрече с Сайно. Воспоминания изменили место действия. Юноша перед Кусанали был Жрецом. Она узнала его по характерным волосам, по чертам лица, смутно напоминающим Жреца, что был лично знаком с Дешретом. Они смотрели друг на друга в полной тишине. Сайно имел доступ к памяти всех носителей осколка, кроме самого Дешрета, также воспоминания первого Жреца были неполные. Того самого дня — дня, когда погиб их правитель — Сайно не помнил. Именно поэтому он не мог бороться с неприязнью пустынного народа к Сумеру и его Богам, и все предыдущие Жрецы были бессильны. Они просто не знали, что произошло в роковой день на самом деле. Хоть Сайно и известно о дружбе между Богами, но разве мог он, тот, кому велено нести исключительно истину в мир, соврать и сказать, что Кусанали не убивала их царя? Он ведь не знал наверняка. — Я наконец вспомнил тот злополучный день. — сказал Сайно, немного нервно одëрнув тёмный плащ. Он прибыл на обучение искусству матр не только ради знаний. Он ждал встречи с Дендро Архонтом. А она, похоже, немного не ожидала увидеть Жреца. Ей ещё неизвестно о цикле перерождений. — Я тоже. — хмыкнула Нахида. Она очень изменилась, честно сказать, Сайно не узнавал в ней ту девушку, что сжимала в отчаянных объятиях царя Дешрета. — Вероятно, наша встреча стала катализатором к пробуждению воспоминаний. — её голова жутко раскалывалась, а запертая дверь памяти назойливо просила отворить её, позволить бушующему морю по ту сторону снести её разум. Нахида с трудом стояла на ногах, в горле образовался тугой ком. — Но кто ты? Ты ведь не тот Жрец, так? — Не совсем. Душа та же, но личность иная, хоть мы делим одну память. — Нахида, быть может, расплакалась бы от накативших картин из прошлого, но она правда уже не та, что раньше. И её это пугало. Почему внутри так… Пусто? — А ведь Его Величество просил первого Жреца защищать вас. Представится ли мне возможность исполнить его волю? — Только если ты сам того пожелаешь. Мог возникнуть вопрос: почему они не открыли людям правду, когда вспомнили события прошлого? Всё прозаично. Уже поздно. Если после стольких лет взять и объявить истину того дня, то вряд ли кто-то поверит. Здесь нужно действовать иначе, одних слов недостаточно. Ах, вот оно что. Вот какой помощи Кусанали ждала от Кавеха. Вот почему открыла ему правду и ему. Ведь его работа могла бы повлиять на мировоззрение людей, сдвинуть дело с мёртвой точки, зацепить их сердца, показать дела давно минувших дней наглядно. Аль-Ахмар и Кусанали никогда не были врагами. Венти нашёл опору в виде плеча Сяо, ноги подкосились, когда они вернулись обратно к Ирминсулю. Нахида не проявила ни одной эмоции, лишь наблюдала за остальными и ждала, пока те переварят информацию. Сяо, в свою очередь, тоже следил за ней. Откровенно говоря, его поразило то, как сильно Нахида изменилась судя по воспоминаниям. Раньше она была другой, более… Живой? Являлась ли приобретëнная чёрствость продуктом травмы от потери друзей, долгих лет одиночества, холодности брата, которого она безумно любила? Или же было что-то ещё? Он не мог утверждать, что нынешняя Нахида жестока, это не так. Но она уже и не та, что раньше. Сяо ощущал данный факт на подсознательном уровне, всё же они значительно сблизились с Нахидой за всё это время, гораздо сильнее, чем Сяо считал разумным. — Как видишь, Венти, я нарушила запрет брата. — её глаза до безумия напоминали Ху Тао, ничего с ассоциациями Сяо поделать не способен, форма зрачков не давала покоя, сбивала с толку. — И потому я не могу помочь вам достать ключи. — она так внезапно переключилась на другую тему, будто говорить о царе Дешрете для неё слишком тяжело. — Я пошла против брата трижды. Первый раз — когда сбежала к Дешрету. — Нахида держалась рукой за ствол дерева, как если бы в любой момент её тело грозилось ослабнуть. — Второй раз — когда забрала Скарамуччу в Сумеру, несмотря на недовольство Данталиона. — Венти неведома эта история, и расспрашивать сейчас смысла не было. Это то, что его не касалось никоем образом. — И третий — вы все. — она махнула ладонью в их сторону. Кавех, которому сложнее всего приходилось после соприкосновения с Ирминсулем, кажется понял, что она имела ввиду. Его догадки вскоре подтвердились. — То, что вы все находитесь здесь, что о вашей деятельности неизвестно брату. Всё это — мой проступок перед ним. И больше я не собираюсь его обманывать. — ногти впились в кору дерева. Миру грозит опасность, но она бессильна. Нахида такая слабая. — Три раза? — Венти нахмурился, осторожно отстранился от Сяо, надеясь, что не упадёт в следующий миг. — Ты говоришь, что ослушалась его трижды? Зачем ты лжëшь, Кусанали? — Нахида непонимающе вскинула брови. Что за чушь? Почему Венти говорил что-то подобное? — Я помню как минимум ещё один случай, когда ты открыто выступила против него. И по масштабу он точно стоит не на последнем месте. — в затылок вступила острая боль, как от лезвия клинка. Нахида судорожно замотала головой. — Неужели ты забыла? — нет, нельзя вспоминать. Закрыть дверь. Немедленно. Её нельзя открывать. — Тот ужасный день, когда все Архонты собрались вместе, дабы обсудить один важный вопрос. — замолчи. Охваченная тремором рука зарылась в волосы. Щёлкнул замок в двери, за которой шумели морские волны. Роковая фраза ударила в сознание. — Судьбу Каэнри’ах. Дверь распахнулась. — Мы… Ты… — Нахида не могла подобрать слов, привалилась плечом к Ирминсулю, чтобы удержать равновесие. — Они хотели убить их. Всех до одного. Но ты… Ты был против. Ты хотел спасти невинных людей. — как она умудрилась забыть это? Что, в конце концов, происходит с её памятью? Смерть Дешрета, собрание перед сражением в Каэнри’ах… Что ещё было стëрто из её мозга? — И я поддержала тебя. — море медленно выбиралось за дверь, коснулось щиколоток. — Брат был зол. Практически все они… Были недовольны. Остановись. Брат говорил тебе никогда не копаться так глубоко в собственном разуме. Неужели и тут ты ослушаешься его? Дверь с грохотом захлопнулась. Но часть воды уже вышла за её пределы. — Хватит. — отрезала Нахида, когда пришла в норму. — Я не для того показала вам воспоминания. — Венти не настаивал, они ещё поговорят об этом позже. Обязательно. — Кавех, что скажешь? — тот дëрнулся от неожиданности, когда вдруг переключились на него. Нахида не желала говорить ни о проблемах в памяти, ни о возможности пойти против брата и достать ключи, ни о гибели Дешрета. Она выбрала более мирное русло. — Если ты выступишь на презентации с темой, которая поможет объединить народы, я постараюсь оказать тебе поддержку. В Академии я бессильна, но люди по-прежнему любят меня. Тем не менее, по большей степени всё будет зависеть исключительно от тебя. Я попытаюсь сделать хоть что-то, чтобы облегчить твою задачу. — Могу ли я рассказать, как всё было на самом деле? Вашу с царём Дешретом историю? — Кавех думал над тем, чтобы превратить парк в настоящий музей истории. Может, это бы повлияло на отношения между народами. — Конечно, этого мало, чтобы убедить людей в правдивости, но нужно ведь с чего-то начинать. — Кусанали согласно кивнула, её взор смягчился. Напряжённая атмосфера медленно улетучивалась. — Позвольте узнать немного про способность чтения мыслей. Как она работает? — вдруг Кавех поспешно замахал руками. — Мне всего-навсего любопытно. Можете не отвечать, коли не желаете. — Нахида усмехнулась на его реакцию. Порой Кавех выставлял себя настоящим ребёнком, однако в том и было его очарование. — Я слышу смешанные потоки информации, глубокие и поверхностные, тихие и громкие. В основном то, о чём человек думает постоянно и то, что скрыто глубоко внутри. Дешрет же мог отделять одно от другого, чётко вычленять информацию. Конечно, в те моменты, когда он свою способность контролировал. Но забрав её, фактически, насильно, я деформировала этот дар. Или причина в том, что я неподходящий носитель? Точно не знаю. В любом случае, чтобы контролировать эту силу, я придумала условный жест для активации способности. — Как интересно! — Кавех заискрился, как звëздочка на небе. Его крайне впечатлила необычная сила. — А можете прочитать мои мысли? — Кусанали пару раз недоумëнно моргнула. Какая вздорная просьба. — Это слишком странно, да? Ну, мне хотелось бы знать, какие мысли в первую очередь крутятся у меня на уме. — и вправду дитя. Впрочем, почему бы и не пойти на поводу у его любопытства? Уголки губ приподнялись в щемящей сердце улыбке. Указательные и большие пальцы сложились в форму прямоугольника, по центру загорелся клевер в тот момент, когда Нахида направила руки в сторону Кавеха. — Не жди от меня цельных фраз. Поток мыслей крайне запутан. — она замолкла на пару секунд, прислушавшись. — Архитектура. Чертежи. Горький кофе. Профессор. — Кусанали неприкрыто улыбалась. Невинные мысли в светлой голове царили. — Нилу. Танец. Аль-Хайтам. Комфорт. — что бы это не значило. А затем мысли уже не были такими радостными. — Долг. Доказать. Превзойти. — она опустила руки, приняв решение не копаться в чужом мозгу дальше. Это уже совсем личное. — Что ж, это захватывающе. — изрёк Кавех, потирая шею. Вдруг ему пришла гениальная затея. Предвкушающая усмешка появилась на лице. — А что насчёт Венти? Что у него на уме? Хотя… — Кавех насмешливо фыркнул. — Я и так знаю, кто крутится в его голове на постоянной основе. — Нахида прикрыла рот ладонью, чтобы заглушить смешок, Венти закатил глаза, однако едва заметный румянец проступил на щеках. Сяо только и оставалось, что переводить взгляд с одного на второго. — И всё же, о чём он думает? Малая властительница Кусанали, попробуйте взглянуть! Ну как отказать в такой маленькой шалости? Руки вновь сложились в характерный жест, вспыхнул клевер. А Венти почему-то напрягся. — Кусанали, подожди… — но было поздно. Прошла всего секунда, как Нахида внезапно упала на колени, конечности не слушались, всё тело онемело. Из носа пошла кровь, зрачки сжались до мельчайших точек. От шока первым очнулся Сяо, он подбежал к Нахиде, но та отпрянула от него, не позволяя себя коснуться. — Что это? — пробормотал Венти, не предвидя подобного исхода. Вернее, он ожидал, что Кусанали ничего не увидит, ведь Астарот говорила, что его рассудок защищён от внешних воздействий по необъяснимым причинам. Венти точно не думал, что его разум способен навредить Нахиде. — Что? Это я должна спрашивать, Барбатос. — она вытерла кровь тыльной стороной ладони, взгляд оставался расфокусированным. — Твой мозг как непроницаемый куб, я не могу в него влезть. И преграда эта болезненная. — она не договаривала. Что-то всё же Нахида увидела. — Сяо, не беспокойся. Я в порядке. — волнение льстило, однако злоупотреблять им нельзя. Недоверчивый по своей натуре Сяо бросился к ней, ничего не обдумав, заметив, что ей плохо. — Давайте закончим на сегодня. Венти сам не помнил, как они с Кавехом вернулись в дом Аль-Хайтама. Архитектор тут же заперся в комнате, явно собираясь устроить себе бессонную ночь за работой. Его сожитель также корпел за очередным терминалом, поэтому Венти оказался предоставлен сам себе. С Сяо они наскоро обсудили ситуацию, после чего тот вернулся в Академию. Честно, он в неком отчаянии. У них нет идей, где достать ключи, только догадки о том, что они находились в Доме Даэны. И что им делать дальше? Раздался стук в дверь. Вышедший за кофе из комнаты Кавех, раздражëнно цыкнул и отправился открывать. Да так и замер. — Венти… — через плечо бросил Кавех с неопределённой интонацией. Распластавшийся на диване Венти непроизвольно напрягся. — Тут, кажется, тебя. — он рывком принял сидячее положение, выглянул из-за спинки дивана и увидел двух незваных гостей. Да, это точно к нему. Скарамучча забросил руку Кадзухи себе на шею, поддерживал за бок, дабы тот не упал. Он очень слаб, но вполне в сознании, даже приветственно улыбнулся Венти. — Он настоял, чтобы мы пришли сюда. — проворчал Скарамучча. А в храме Сурастаны царила тишина. Сяо стоял перед мрачной Кусанали, скрестив руки на груди. Он ждал ответа, но в то же время боялся его. — Спрашиваешь, что я увидела? — всё-таки заговорила она. — Я не соврала, разум Венти закрыт для меня. Но одно единственное слово мне удалось уловить. — прислонилась лбом к Капсуле мудрости, холодная поверхность приводила в чувства. — И это слово — смерть. — Сяо устало смежил веки. Он ожидал что-то подобное.