Дорога домой

Он много раз испытывал чувство, когда сердце будто бы падает, лишается последней опоры, устремляясь к беспощадной холодной земле с выступающими скалами, сосуды рвутся подобно нитям, вынуждая кровь хлестать в разные стороны, к горлу подступает вязкий ком, перекрывает кислород, становится непреодолимой преградой каждому вздоху, ломает, доводит до судорог по всему телу. Сяо не впервой сталкиваться с подобным, не перечесть ситуаций, в которых он оказывался на грани пропасти, одной ногой уже шагнув в пустоту, чьи мерзкие лапы утягивали вниз, навстречу тьме, они обвивались путами вокруг конечностей, оковами и кандалами, они холодны и жестоки, беспощадны и пропитаны жаждой, они готовы на все, ради утоления своего голода. Страх смерти — то, что заложено в людей с рождения. Сяо лишился его в тот миг, когда по венам побежала грязная кровь с отвратительным шипением, когда он перестал быть человеком в привычном понимании, когда его существование отравила демоническая энергия. И никогда после он не боялся за свою жизнь, лишь за безопасность тех, кто ему дорог. Это не значит, что он стремился умереть, хотя порой и возникало непреодолимое желание всё закончить, он просто не страшился этого, был готов встретить конец, если потребуется. Конечно, со временем он привык к дыханию смерти над ухом, к её агоническому вою. Но в тот миг что-то древнее всколыхнулось внутри, воистину жуткое, сражающее наповал, похищающее рваный вздох. Он неотрывно смотрел в глаза Гань Юй, дистанция не позволяла разглядеть вкрапления холодных цветов в радужке, с точностью прочитать эмоции, однако Сяо продолжал неотрывно глядеть на внезапного нарушителя относительного спокойствия, забыв о необходимости дышать. Они оба были шокированы. Размышляя о возможных рисках, Сяо как-то умудрился упустить из виду, что существовала вероятность столкнуться не только с Цисин и Гео Архонтом, но и с Гань Юй. Какая глупая ошибка, какое пренебрежение безопасностью. Пульс ощущался в районе горла, пальцы нервно подрагивали. Нервы натягивались, струна закручивалась вокруг шеи в намерении перерезать хрупкую плоть, вот-вот она лопнет, ударит концом по коже до синяка, оставит порез, и тут же случится что-то ужасное, непоправимое. Они сорвались с места одновременно: Гань Юй быстро преодолевала ступеньки, Сяо же выбрал абсолютно противоположное направление, завернул за угол хижины Бубу, чтобы скрыться от глаз Гань Юй. Он не рисковал использовать Анемо для быстрого перемещения, полагался исключительно на физическую подготовку, чтобы забраться на скалу. Это не составило труда, всё-таки раньше он как-то справлялся без Глаза Бога. Но далеко ему убежать не удалось. Гань Юй оказалась прямо перед ним, тяжело дыша. Сяо также не мог сделать нормальный вдох, хотя в обычной ситуации даже не заметил бы такой незначительной физической нагрузки. Всё это напоминало детство, как неразлучная троица бегала по поселению шаманов, не раздумывая о будущем, о каких бы то ни было проблемах. Они просто жили, смеялись и веселились, вели себя, как положено детям. Такой была их юность, позабытая пора безмятежного счастья, не идеальная, но светлая, с налетом надежды и прелестью мечтаний, со смелым взглядом в будущее, с ожиданием нового дня, с верой в чудеса, со сладостью яблок на языке, шумом ветра в ушах, ароматом выпечки, с улыбками и смехом, сказками на ночь и прогулками поздними вечерами, с бескрайними полями, шелестом травы, звоном украшений на расшитых узорами одеждах, блеском солнца и звёзд, до которых словно можно было дотянуться рукой, с поучениями старших и старыми историями, расписными игрушками и пылающими кострами, с песнями и танцами, обрядами, ритуалами и искусно украшенным храмом, с таинством печатей и жаждой узнать что-то новое. С наивностью и добротой в молодых сердцах. Как всё поменялось с тех пор, взрослый мир настиг их слишком рано, сразу окунув в суровую реальность, наплевав, что неподготовленные дети ещё не научились плавать. Их выбросили в открытое море, погрузили на самое дно, будто новорождённых котят. И кто-то мог подумать, что они выплыли, выжили, добрались до поверхности и глотнули воздух. Но на самом деле никто из них так и не поднялся со дна. Они скребли его собственными телами, раздирая кожу, наполняя море новой солью — слезами обиды и разочарования. Они сгорели и утонули, они рассыпались, разбились на тысячи осколков. Они хотели жить, радоваться каждому дню, верили, что в будущем всегда будут вместе, а солнце непременно останется таким же ярким, звёзды будут указывать им путь, деревья не перестанут шептать истории вместе с неугомонным ветром. Их всегда было трое. Три ребёнка, связанных прочными узами. Трое таких разных детей, нашедших что-то родное друг в друге. А теперь всё рухнуло. Как ножом по сердцу ударяло осознание раз за разом, будто бы одного жестокого выпада было недостаточно, чтобы навсегда разрушить хрупкие мечты. Ничего не будет как раньше. — Ты… Жив? — сложные чувства проступили на лице Гань Юй. Удивление, за которым скрывалось робкое подобие радости, что-то светлое, отринутое давным-давно. Они не столкнулись в прошлый визит, когда произошла ситуация с ключом и фальшивой Волей Небес. Вероятно, Гань Юй, как и многие, полагала, что Сяо мёртв. Встретив его сейчас, что она испытала? Что творилось в её голове, какая буря развернулась внутри? В этот миг Сяо показалось, что он вновь увидел ту скромную, оставленную в прошлом девчушку, что всегда тянулась к нему, милую малышку с неуверенной улыбкой в уголках губ и ослепительным светом в глазах. Всего на секунду, но Сяо готов был поверить, что где-то там, внутри, всё ещё скрывалась его подруга детства. — Я… — она кашлянула в кулак, вернула контроль над эмоциями. Разбился образ прошлого. Холод и сталь, не осталось ни капли растерянности и, возможно, некого облегчения при виде живого Сяо. Она спряталась за маской, напомнив, что теперь они уже не те дети, что их дружба рухнула, отношения оборвались самым жестоким способом. Гань Юй выбрала свои убеждения, разорвав многолетнюю связь. Они чужие друг другу, можно даже сказать, враги. Что Гань Юй испытала, увидев Сяо? Ей самой неизвестно. Она не поверила собственным глазам, её затопили противоречивые чувства. Сяо защищал Ху Тао, когда та получила Глаз Бога, он всецело на стороне сестры, соответственно, для Гань Юй он помеха, преграда на пути к миру без хаоса, вызванного получением людьми Божественных сил. Между ними не осталось прежнего тепла, родства. Ничего. Они разорвали все связи, разошлись по разные стороны. Несмотря на всё это, Гань Юй не смогла остаться равнодушной при этой встрече, не выходило только лишь злиться. Потому что о Сяо ничего неизвестно больше года, она понимала, что тот, скорее всего, мёртв, как и все Яксы. И эта мысль не пробуждала в ней ничего, Гань Юй смирилась с текущем положением вещей, полагая, что давно сожгла все мосты между ними. Впервые её уверенность пошатнулась при столкновении с Шэнь Хэ, когда та чуть не рассталась с жизнью, пытаясь задержать Гань Юй. И убить её, ту, что была для неё соученицей, она не в силах. Тогда Гань Юй вспомнила и о Ху Тао, о своей дорогой подруге, которая лицом к лицу столкнулась с жестокостью адепта по отношению к благословлëнным, Ху Тао, испытавшую на себе беспощадность Гань Юй, её огненую злобу, Ху Тао, которая могла погибнуть в тот день из-за новоприобритённого Глаза Бога от рук той, кого считала подругой. Она неоднократно думала, почему всё-таки позволила в тот день Сяо увести сестру, почему отпустила их. И раз за разом приходила к мнению, что не могла убить их, по крайней мере, не в тот момент. А сейчас? Она не знала ответа. Лютая ненависть зверела в ней от одного вида Глаза Бога, в таком состоянии она способна на многое. Но точный ответ она дать не в силах. И всё же, как ей реагировать на известие, что Сяо жив? Столько будоражащих эмоций вспыхнуло в одну секунду, чтобы потом оказаться погребёнными под ледяной коркой. У них уже не те отношения, чтобы подбежать и обнять, сказать, как же она не находила себе места после пропажи Сяо. Но ведь это будет ложь, она осталась абсолютно равнодушна к его уходу. Только когда собственными руками она едва не сломала шею Шэнь Хэ, она задумалась над своими поступками, чувствами. И не нашла конкретного ответа. Мучила ли её вина? Так ли сильны её убеждения, что она готова разрушить любые привязанности? Гань Юй запуталась. И в тот миг её руки разжались, так и не завершив начатое, позволив Шэнь Хэ вдохнуть. Запустив новую фазу саморазрушения. — Ху Тао знает, что ты жив? — спросила Гань Юй без видимого интереса. Сломанная, пустая — вот какой её видел Сяо. Та скромная маленькая девочка, с которой они росли вместе, растворилась в потоке времени и уже никогда не вернётся, сколько бы Сяо её не ждал. Потому что они выросли, прошли тысячи лет. Но в некоторых вещах всё ещё напоминали неразумных детей. — Знает. — что до реакции Сяо, то его мелко трясло. Он не думал, что их первая встреча спустя полтора года — нет, больше — произойдёт именно так. Гань Юй ещё не знает, что он тоже получил Глаз Бога, только поэтому она ведёт с ним разговор, а не нападает. Горечь осела на устах. Как же больно осознавать, что он в шаге от того, чтобы получить удар от, фактически, члена семьи. Он относился к ней, как к младшей сестре, сколько себя помнил. Гань Юй росла в деревне шаманов, но при этом была полукровкой. Предвзятое отношение преследовало её с самого рождения, хоть местные и не отличались жестоким нравом, но всё равно косые взгляды постоянно были направлены на ребёнка. Сяо заботился о ней, он не мог по-другому, видя как печален взор маленькой девочки, какая несвойственная возрасту глубокая тоска копошилась в темноте зрачков. Она была ему родной в самом мягком значении этого слова. Она была своей. А теперь он смотрел на Гань Юй и не узнавал её совершенно. Это случилось ещё тогда, когда на дне фиолетовой бездны появились налитые кровью искры гнева, когда Ху Тао умоляла её одуматься, но оставалась не услышана, когда руки, дарившие объятия, причинили давней подруге боль. Сяо помнил собственный страх при виде того кошмара, глубокое разочарование, унëсшее с собой все тёплые чувства. Это невыносимо — видеть, как одна родная душа вредит другой. Он не мог винить её, но и простить не способен. Потому что тогда пострадала его сестра, потому что Ху Тао могла умереть, приди он чуть позже. Но и злобы в Сяо совершенно не было, ведь он знал Гань Юй, её мотивы, причины. Он знал о ней всё. И это противоречие убивало. Было бы гораздо проще, будь они обычными врагами: она та, кто едва не убила его сестру, он тот, кто не позволил этому случиться. Но они были друзьями, их связь куда сильнее, чем могло показаться, она уходила корнями в самые далёкие года. Это прочная цепь, и сколько бы Гань Юй не убеждала себя и окружающих, что разорвала их отношения, Сяо не верил ей до конца. Разве же это возможно? Так просто в один миг растоптать то, что строилось веками, взращивалось в глубоком детстве, когда никому из них ещё не была ведома горечь смерти и потерь, укреплялось на поле боя, где они прикрывали спины друг друга, могли общаться одними только взглядами, понимая друг друга без слов. Ему больно смотреть на неё, будто шипы пробивали плоть. Давила невиданная усталость, напоминая, что несколькими часами ранее он вообще-то сражался с Архонтом, использовал одновременно две противоположные энергии и потенциально мог умереть. На лице Сяо не отражалась и десятая доля переживаемой бури, но вот внутренности скручивало в тугой узел. Почему они стояли и смотрели друг на друга, как будто всю жизнь провели по разные стороны баррикад? Почему он просто не мог улыбнуться ей, слабо, одними уголками губ, сказать, как скучал, как хотел увидеть её, как ждал того момента, когда они снова соберутся втроём и отправятся зажигать фонари в честь тех, кого уже не было рядом с ними? Он хотел окунуться в прошлое, взлохматить волосы на макушке Гань Юй, слегка задев пальцами демонические рога, увидеть её искреннюю улыбку, робкую, смущённую, но живую. Она была для Сяо семьёй, самым её центром, потому как относилась к периоду его человеческой жизни — короткому, относительно всех дальнейших прожитых лет, но важному. Ху Тао и Гань Юй много значат для Сяо. Он никогда не хотел выбирать между ними. Никогда. Потому что они равноценны, пусть кровная связь была лишь между ним и Ху Тао, но для обеих он был старшим братом, оберегал их в своей манере, баловал вручную изготовленными украшениями, наслаждаясь сияющим восторгом девочек при получении подарка. В такие моменты Сяо ощущал себя старше, чем он был на самом деле, будто бы он нёс ответственность за них. Но его это не тяготило, наоборот, было в радость. Он был готов защищать их всю жизнь. А в итоге пришлось защищать одну от другой. — Вот оно что. Значит, она в курсе. — запоздало ответила Гань Юй, как будто каждое слово вдавливало осколки стекла под рёбра. — Ясно. — разговор абсолютно не клеился. Сяо ощущал себя ужасно, причиной выступала не только встреча с Гань Юй. Физическое состояние оставляло желать лучшего, всё-таки Бай Чжу оказался прав, его тоже не мешало бы осмотреть, хоть Сяо и не любил всё это. Очевидно, баланс энергий в его теле нарушен, причём его же руками. Анемо бежал под кожей, сталкиваясь с разъярённой демонической кровью. — Я пойду. — Гань Юй устремила взгляд в сторону, не зная, что ещё сказать. Причин для сражения у них сейчас не было, а продолжать разговор выше её сил. Она уже собиралась развернуться, чтобы уйти, но внезапно ощутила что-то странное. Ветер… Неестественный поток. Гань Юй оцепенела, догадавшись, откуда исходило непонятное ощущение. Сяо поражённо уставился прямо перед собой, отказываясь принимать реальность происходящего. Анемо вышел из-под контроля. — Это что шутка такая? — пробормотала онемевшими губами Гань Юй. Боль, злоба, отвращение — будто голодные волны ожили под кожей. Сяо ощутил металлический привкус крови во рту. Плохо дело, он в гораздо худшей форме, чем предполагал изначально. — Глаз Бога? У тебя тоже? — шаг навстречу, два шага назад в ответ на это. Вот теперь шаткое равновесие между ними окончательно нарушено. Гань Юй не станет его слушать. — Почему ты молчишь?! — сорвалась на крик. А Сяо нечего ей сказать, она всё видела и так. Конфликт в его теле привёл к тому, что шлейф Анемо неконтролируемо вырвался наружу, подавление не сработало, как должно было. — Гань Юй… — он успел только произнести её имя, прежде чем схватиться за копьё и отбить разъярённую стрелу, кишащую тёмной демонической энергией. Он ощутил невыносимую боль, но не физическую, не от следующего удара, после которого запястье неприятно заломило, не от состояния его тела. Эта боль была куда глубже, исходила из самого сердца. — Давай поговорим. — Гань Юй не слушала его, перед глазами возникла пелена, в ушах — вата. Сяо понимал, что мирно дело не разрешится. Она глуха к его словам, доводам. — Гань Юй! — он предпринял последнюю попытку достучаться до неё, но в итоге пришлось срочно отступить назад, применив Анемо, чтобы не лишиться жизни. — Я не хочу ничего слышать. — ровный тон с нотками стали, блеск презрения. Неужели Сяо придётся сражаться с ней? Хуже не придумаешь. Они всегда были на одной стороне, смело подставляли спину товарищу, выучили манеру ведения боя, повадки друг друга, могли предугадать следующий шаг. Один единственный раз они направили оружие не в сторону общего врага — там, где за спиной Сяо плакала от безысходности Ху Тао. И даже тогда они толком не сражались. Не могли. Это преступление против прошлого, плевок в самую душу. Они думали, что всегда будут вместе. А потом детство кончилось. Под ногами вспыхнуло пламя, охватившее траву. Словно стена из огня отделила их на мгновение, а из этого вихря появилась фигура с нечеловеческими глазами. Кроваво-красное копьё резонировало с Пиро элементом, волосы забраны в два хвоста. Пламя будто бы растекалось по телу, тёмным прядям, оседало угольками на ресницах — свидетельство пробуждения Апостола, пускай до сих пор не до конца понятно, что это значило. Но Сяо было глубоко плевать на все эти моменты. Его волновал лишь один факт. Перед ним была его младшая сестра. — Тао? — походило на плод фантазии, сон. Настолько неожиданно оказалось её появление, больше только шокировала встреча с Гань Юй. Сестра молчала, стоя к Сяо спиной, она не могла позволить себе такой небрежности, как выпустить противника из виду. — Ситуация повторяется. — нервный смешок вырвался из груди Гань Юй. Затем ещё один. И ещё. Она растеряла показное безразличие, в груди горело, пылало. И неизвестно что. Гнев, злоба, отвращение, презрение. Возможно, всё вместе. Или ничего из вышеперечисленного. — Только теперь вы поменялись местами. — трава перестала гореть, Пиро остался только на кончике копья да на теле Ху Тао, откуда он уже никогда не пропадёт. — Как иронично. — Мы всё ещё можем прекратить этот бессмысленный бой. — почему-то Ху Тао не спешила вступать в диалог, поэтому инициативу Сяо пришлось взять на себя. Он не позволил Ху Тао стоять впереди одной, вышел к ней, встав полубоком так, что их спины практически соприкоснулись. Но если Ху Тао держала оружие перед собой, то Полуденный сон остался позади. — Бессмысленный? — горькая усмешка, пропитанная отчаянием. — Правда, что-ли? — слишком сильно зацепила её чужая фраза, кольнула в гноящуюся рану. — Это лишний раз доказывает, что нам уже никогда не пойти по одному пути. — Не ищи себе оправданий. — вдруг вмешалась Ху Тао. Честно говоря, не одну Гань Юй было сложно узнать. Шаманка тоже лишь отдалённо напоминала ту девочку, которая исчезла в воспоминаниях. — Ты сама вычеркнула нас из своей жизни. — но в отличие от Гань Юй ей не удавалось сохранять невозмутимость, досада отчётливо сквозила в голосе, пальцы сильнее сжали Посох Хомы. — Сама возвела между нами эту стену. — атмосфера накалялась до невозможности, Сяо переводил взгляд с одной на другую и попросту терялся. — Выбросила! — жгучая обида разрезала грудную клетку. Пламя на копье вспыхнуло с новой силой. — Не выставляй нас виноватыми во всём! Гань Юй сорвалась с места, раздался свист металла. Никто из них не желал слышать друг друга. Хижина Бубу являлась не только лавкой трав, но и лечебницей в некотором смысле. Любой мог прийти сюда для получения медицинской помощи. Бай Чжу имел внушительный опыт работы, хорошо разбирался в своём деле, мог определить повреждения, даже не взглянув на них, просто по положению тела, позе, сложенным рукам. А ещё он умел подмечать душевные болячки. Новый клиент вызывал у Бай Чжу тревогу. Он видел всё: неуверенность, скованность, улыбку, за которой прятался страх, ненависть к самому себе. Это проскальзывало в незначительных деталях, в речи, в зажатой позе, вымученных ответах. И, конечно, в следах от ногтей на разорванной плоти ладони, по положению которых сразу становилось очевидно — Венти нанёс себе повреждения самостоятельно. — Не забывай менять повязку и накладывать лечебную мазь. — давал указания Бай Чжу, снабжая различными лекарствами. — Я выпишу тебе также успокоительное. — А это зачем? — недоумëнно склонил голову вбок. Бай Чжу смерил его скептическим взглядом. — Чтобы нервную систему в порядок привести. — он многозначительно кивнул на руки Венти. Тот сам не заметил, как начал опять выгибать пальцы до хруста. — Этого будет недостаточно, но возможно станет немного легче. — поправил очки, что-то записал на листке. Скорее всего, рецепт и инструкции. — Твоя проблема лежит в голове, я не тот, кто может тебе помочь. — У меня проблемы с головой? Не помню, чтобы получал сотрясение. — неуверенно переспросил Венти. Лекарь уставился на него, как на идиота. — А… — неловкий смех. — Я понял. — Бай Чжу хмыкнул и вернулся к записям. — Знаешь технику дыхания четыре-семь-восемь? — ничего удивительного, что ответ был отрицательным. — Чтобы успокоиться, делай глубокий вдох, мысленно считая до четырёх, затем задержи дыхание на семь счётов и выдыхай на восемь. Всё просто. — Венти чувствовал себя некомфортно от того, что кто-то так легко считывал его переживания и нервозность. Неужели это настолько заметно? Или всё дело в профессионализме Бай Чжу? — Я не обещаю тебе волшебный эффект ни от техники дыхания, ни от успокоительного. Потому что они не борются с проблемой, а снимают симптомы. Более серьёзное лекарство я тебе тоже дать не могу, могут возникнуть побочные эффекты, например, сонливость и рассеянность. Тебе нужно разобраться в себе. — сказать проще, чем сделать. Венти только больше путался в лабиринтах собственного мозга, давление вопросов извне не прибавляло оптимизма. — Стоило позвать бы Сяо на осмотр, но навряд ли он согласится. — проговорил Бай Чжу, хмурясь. Затем отложил листок с записями в сторону и взялся за другой. — Я выпишу ему стандартный рецепт. Он знает, как всем пользоваться, но на всякий случай оставлю инструкцию тебе, чтобы ты проследил за добросовестным исполнением предписаний. — протянул два исписанных листа Венти, объяснил ещё раз непонятные моменты, чтобы точно не осталось вопросов. Также Бай Чжу сказал, что всех нужных лекарств пока что на руках нет, поэтому нужно будет прийти либо сегодня вечером, либо завтра утром, и тогда он выдаст всё необходимое. — И сколько это будет стоить? — Бай Чжу закатил глаза и отмахнулся от него, бросив, что с Сяо никогда денег не брал. — Но я-то не Сяо. — справедливое замечание. — Но тебя привёл он. — видимо, в глазах Бай Чжу это значило многое. На такой ноте они и разошлись. Венти вышел на улицу, глубоко вздохнул. Лёгкие наполнились ароматом сладостей, где-то неподалёку работала торговая лавка. Можно было бы отправиться на поиски вкусностей, но что-то Сяо нигде не видно. Зная его, он бы не оставил Венти одного без причины. Тревожность возросла до предела, сразу вспомнился совет Бай Чжу. Раз, два, три, четыре — вдох, немного рваный, дающийся с трудом, затем задержать дыхание, правда ощущение, что он мог задохнуться в эти семь секунд, в конце протяжный выдох. Не сказать, что Венти ощутил сильную разницу, но его об этом предупреждали, тем более будет ли толк от одного раза? Поэтому Венти прислонился спиной к стене, прикрыл потяжелевшие веки, сосредоточился на дыхании, параллельно отправив Фурфура проверить обстановку. Да, на это понадобится время, но что поделать? Разобраться в себе… Да чтоб он мог ещё. Он только-только выяснил природу своих чувств к Сяо, что уж говорить о том, что происходило в его явно больной голове. Сяо… Глупая улыбка сама расцвела на губах, Венти закинул голову назад, отчего затылок слегка приложился об стену, перевязанная ладонь легла на грудь, где грохотало сердце. Сяо заставлял его трепетать от каждого прикосновения, взгляда, слова. То, как он с пониманием отреагировал на сегодняшнее смятение Венти, не обиделся на то, что тот хотел побыть без него. Это согревало. Всё-таки он любил его. Венти готов повторять снова и снова. И желание прямо сейчас крепко-крепко прижаться к Сяо, обнять за шею, ощутить прикосновения к своей спине, бережные, но сильные. А ещё чтоб его подхватили на руки, словно он ничего не весил, держали, как самое ценное сокровище. — Я люблю его. — он произнёс это с беспечной улыбкой. — Больше жизни. — пальцы хватались за одежду в районе грудной клетки. Рëбра трещали от ударов сердца. — Люблю его. — нравилось, как звучали слова, как правильно ложились на языке, ласкали слух. Венти ощущал себя безнадёжно счастливым и одновременно невероятно напуганным. Любовь восхитительна в своём отчаянии. Так красива и смертоносна. Словно фейерверк на ночном небе: яркие краски, но на фоне всё равно скрывалось мрачное небо. Фурфур вернулся с ощущением двух элементов поблизости — Пиро и Анемо. Вся лёгкость испарилась. Венти усилил эмпатию, которую ранее приглушил практически полностью, потому как и со своими чувствами справиться не мог. Рядом. Совсем рядом что-то происходило. Эмоции странные, перемешанные, непонятные. Венти сорвался на бег, следуя за ветром, откуда шёл шлейф элементов. Чтобы забраться на гору, Венти потребовалось применить Анемо, тем более одна рука была в слишком плохом состоянии, чтобы ей воспользоваться. Нога ступила на землю, Венти заметил яркие вспышки неподалёку, устремился туда. Сяо он признал сразу, Ху Тао тоже, а вот третий участник был ему незнаком. Венти замер на месте в нерешительности. Чужие противоречащие друг другу эмоции сразили его. Архонты, что происходит? Бой замер с появлением Венти, все трое не пропустили его приход. Сяо побледнел, Ху Тао выглядела не лучше, а незнакомая Венти девушка, которая точно являлась адептом, растерялась. — Венти? — неконтролируемо сорвалось с губ Сяо. И тут что-то изменилось. Гань Юй пошатнулась, как от удара. Широко раскрытые глаза прожигали Венти насквозь, отчего тот конкретно замешкался. Что произошло? Почему она так смотрит? — Как ты его назвал? — вопрос даже не Сяо, а в пространство. — Что это значит? — шаг по направлению к Венти, все тут же напряглись, Ху Тао окликнула девушку по имени. Так Венти и осознал, кто перед ним. Гань Юй, та, что была подругой двух юных шаманов, ныне же стала их врагом. — Почему у тебя его имя? — снова. Кому же, в конце концов, принадлежало это имя? Кто был связан с Сяо, Ху Тао и Гань Юй в прошлом? А ведь и Моракс тоже знал того, кого звали Венти. — Отвечай. — возможно, должно было прозвучать требовательно, но тон Гань Юй был едва ли не жалобный. — Тоже Глаз Бога? — усталый смешок. Венти додумался убрать фальшивый Глаз Бога ещё на подходе к городу, но сейчас позабыл скрыть свою сущность, поэтому Анемо витал вокруг него. — Надоело. — Венти слушал её эмоции и недоумевал. Столько несостыковок, она сама не понимала, чего хотела. Наверное, он должен был ощутить страх от медленного приближения Гань Юй, от её стеклянного взгляда. Но Венти ничего подобного не нашёл в себе. Он видел маленькую девочку, что запуталась, потерялась, сбилась с пути. Эмпатия обострилась до предела, мир немного потемнел, нет, это лишь иллюзия, то, что рисовало его сознание в моменты особой чувствительности. Давно же он не проваливался так глубоко в чужие негативные чувства. За спиной Гань Юй появились мрачные очертания. Вина, да? Кажется, пора привыкнуть, что именно это чувство он видел в таком ключе, именно оно почему-то желало открыться Венти с самой яркой стороны, превратиться в жуткий силуэт. Позади Гань Юй тень была не одна. Адепт резко сорвалась в его сторону. Венти и не думал о бое с ней. Он не станет сражаться с Гань Юй. Потому что видел, как той страшно, как она терялась. Она не обычный противник, не враг, а напуганный ребёнок. Ху Тао мгновенно оказалась перед ним, отбивая удар. Сноп искр сорвался в пространство. Сяо подобрался ближе к Гань Юй, пока та была слишком отвлечена, вспыхнула сердцевина печати, вызвавшая ужасный звон в ушах. Лук упал на землю, Гань Юй зажала голову руками. Пока она была дезориентирована, ребята приняли решение отступать. Сяо схватил Венти и Ху Тао за локти, зашелестел Анемо. Венти смотрел на Гань Юй, что выглядела невероятно одинокой в ту секунду, едва стоя на ногах и зажимая уши меж ладоней. Пустой взгляд в никуда. Разве стоили все эти сражения хоть чего-то? В чëм был их смысл? Венти хотел крикнуть: «Подождите!». Но по-прежнему не мог пошевелиться, язык прилип к нëбу. Зелёный туман постепенно перекрывал всё вокруг. Маленькая девочка осталась совсем одна.