Дорога домой

У Бэй Доу никогда не было желания завести семью, осесть где-нибудь в тихом уголке, отказавшись от вольного образа жизни. Мирная рутина не для неё, кровь застынет в жилах, если не давать ей стимула бежать, разносить адреналин по телу. Она умрёт в тот миг, когда остановится, замрëт на месте, глубоко вздохнет и скажет зловещее «достаточно». Капитан корабля, впитавший море плотью, женщина, встречающая любые преграды без страха. Бэй Доу уважали, иначе и быть не могло с её-то характером. Лишь два человека удерживали её, в некотором смысле, «на суше», не позволяли шальному разуму окунуться в мрачные глубины, откуда она уже бы не выбралась, сколько бы не пыталась. Два человека, не позволяющих ей пропасть. Кадзуха для неё как сын. Это не новость, каждому на борту Алькора известен данный факт. И за его пределами тоже. Хоть у Бэй Доу и не было потребности в семье, кроме той, что была с ней в море — её команда, но это не помешало ей привязаться к Кадзухе, к меланхоличному ветру над водной гладью. Сколько бы она не силилась вытравить тоску из чужого задумчивого взгляда, вечно направленного за горизонт, туда, где бушевали грозы, где осталась его семья, детство — всё бесполезно. Вероятно, тоска — часть его сути, души и личности. Она вросла в кости, став составляющей скелета, каркаса. И бороться с ней бессмысленно, Кадзуха без неё уже не был бы собой. Ему необходимо вечерами любоваться багряным закатом, думать о своём, складывать мысли в пропитанные светлой печалью стихи, которые мало кто из экипажа мог бы по достоинству оценить, даже Бэй Доу сомневалась, что улавливала весь спектр вложенных чувств. Но она правда старалась проникнуться. Для морячки, привыкшей к грубой манере речи, это отнюдь не простая задача. Что-то возвышенное крылось в стихах, в Кадзухе в принципе. На первый взгляд мальчишка не слишком изменился с их последней встречи. Тоска на дне зрачков, холодная, как дуновение ветра в Сезон увядания, яркая, как осыпающиеся на землю листья. Но было нечто новое в его улыбках, в отведённом в сторону взоре, в смехе. Она наблюдала за Кадзухой, пока тот помогал устанавливать украшения для будущего праздника в Каменном лесу Гуюнь, за его увлечёнными переговорами с командой, улавливала новое настроение его меланхолии. Более тёплое, всё ещё робкое, но захватывающее дух без возможности вдохнуть полной грудью. Она видела в мальчике саму себя несколько лет назад, когда в её жизнь ворвалась обворожительная девушка в синем, как само море, платье. Нин Гуан — второй оплот стабильности в бушующих водах, которого она лишилась по глупости, невнимательности. Вместе с её смертью ушла и часть души Бэй Доу. Порой, когда становилось совсем невыносимо, она с трудом сдерживала себя от фатального шага в пропасть. По большому счёту, она не хотела расстраивать своей гибелью Кадзуху. А ещё у неё была ответственность за тех, кто последовал за ней, за команду. Но вливая в себя пятый бокал крепкого алкоголя, она задумывалась над бессмысленностью всего. Пустота заполонила её. И там, среди безропотного вакуума, тлел уголёк несбыточной мечты. Получение Глаза Бога не стало потрясением, но усложнило жизнь, хоть в Ли Юэ значительно смягчилась политика преследования, всё равно появляться лишний раз в порту не стоило. Благо связей у Бэй Доу было предостаточно, чтобы проворачивать дела без непосредственного участия. Гораздо интереснее узнать о том, как Кадзухе удалось приручить сразу два Глаза Бога, так ещё и наловчиться их скрывать. Они делились новостями в течение нескольких часов, прежде чем капитан отправила Кадзуху помогать остальным, а сама принялась переваривать полученную информацию. — Он тебе нравится? — вполне логичный вопрос, по мнению Бэй Доу. Коробки выпали из рук Кадзухи, чуть не отдавив ноги. — Тот парень. — на всякий случай уточнила она, будто и без того непонятно, о ком она вела речь. — Почему так внезапно, капитан? — пробурчал себе под нос, поднимая брошенные коробки. По покрасневшим скулам ответ очевиден. Она лишь убедилась в догадках. Есть такие люди, по которым сразу видно, что они влюблены. Кадзуха, определённо, относился к их числу, а для проницательной Бэй Доу, присматривающей за мальчишкой довольно долго, не составило труда всё понять. — Да, нравится. — сдался Кадзуха, признавая поражение. Бэй Доу по-доброму расхохоталась, хлопнула парня по спине, отчего он в очередной раз чуть не распрощался с коробками. Кадзуха боролся с накатывающим на него смущением, радовало только, что никого из команды в ту секунду не оказалось в непосредственной близости, то ли капитан выдержала тактичную паузу, чтобы они остались вдвоём, то ли просто повезло. — Это так заметно? — он поставил злополучные коробки на прилавок, потянулся, чтобы немного размять мышцы. — У тебя зрачки форму сердечек принимают. Сам как думаешь? — поддразнивания, добавляя масла в огонь. Кадзуха звучно хлопнул себя по щекам, чтобы прийти в чувства. — Вкус у тебя, конечно, кошмарный. — честно призналась Бэй Доу, поморщившись. — У него отвратный характер, я поняла это сразу. — Кадзуха собирался прервать её, но Бэй Доу выставила ладонь вперёд, призывая молчать. — Любишь, так люби. Не буду лезть. Но как бы он тебе сердце не разбил. — Не разобьёт. — мягкое выражение лица шло Кадзухе куда больше неизлечимой меланхолии. Уже за одно это следовало поблагодарить его первую любовь. — Я верю в это. — да, она правда узнавала себя в такие моменты. Безусловно, она была старше Кадзухи, когда повстречала Нин Гуан, и любовь то была не первая, не вторая. Не юношеская. Но при этом она пока не бралась называть чувства Кадзухи этим невинным, но легкомысленным словом — влюблённость. Детская, глупая и неразумная. Потому что Кадзуха в принципе не производил впечатление того, кого что-то подобное могло сразить, он очень рассудителен. И если ему сорвало крышу от человека, значит человек-то непростой. — Буду надеяться. — заключила Бэй Доу, оставляя эту тему. Её мальчик вырос, а она и не заметила. Горько, противный привкус на языке. Гань Юй прикрыла рот ладонью, заглушая рвотный позыв. Только этого не хватало, она ведь совсем недавно впервые за несколько дней поела, нельзя позволить себе распрощаться с едой, неизвестно когда ей вновь удастся впихнуть в себя хоть что-то. Она огляделась по сторонам и сначала не поняла, где находится. Смутно пришло осознание — дома. Сложно узнать то место, куда не возвращаешься, предпочитая ночевать в штабе Цисин — павильоне Лунного моря. Да и домом она его не считала, потому что это всего лишь четыре стены и крыша рядом с городом, куда она перебралась из Заоблачного предела. Хорошо, с этим разобрались, но как она сюда попала? Гань Юй совершенно не могла припомнить, как добиралась до дома, устраивалась на кровати, ещё и золотая накидка аккуратно наброшена на спинку стула, что Гань Юй вряд ли бы стала делать, будучи в ужасном расположении духа после встречи со старыми знакомыми. — Как знал, что ты проснулась. — зрачки Гань Юй угрожающе сузились от вида незваного гостя в дверном проёме. Вот кого она точно видеть не желала ничуть не меньше Сяо и Ху Тао. Очередной тревожный звонок из её прошлого. — Что вам нужно, Властелин камня? — Моракс не изменился в лице при холодном обращении. Он держал перед собой тарелку с неизвестным содержимым, прошёл в комнату, опустился на кровать, оставшись равнодушным к тому, как напряглась Гань Юй, и поставил поверх одеяла посуду с… Едой и парой палочек? — Что это значит? — враждебный настрой, искры витали в воздухе от каждой фразы. Гань Юй не желала иметь ничего общего с тем, кто даже в бытность Архонтом старался всячески облегчить участь благословлëнных, лавируя на грани нарушения контракта с Небесным порядком, что для того, кто являл собой само воплощение слова «контракт», было неприемлемо. — Оставьте меня. Кэ Цин наверняка передала, что я не хочу с вами разговаривать. — Чжун Ли улыбнулся краешком губ, взял палочки для еды. Он не обращал внимания на настрой Гань Юй. Адепт скрипнула зубами от злости. — Вы вообще меня слышите?! — пропитанный злобой крик ударил по ушам. Чжун Ли наконец посмотрел ей в глаза, однако всего на секунду, потому как оказался чересчур увлечён едой. — «Благоденствие». Твоё любимое. — рис с морковью, лотосом и ягодами. Сладкое, но не настолько, чтобы считаться десертом. — Я добавил цветки Цинсинь и придал блюду форму цилиня, как ты когда-то готовила. Кажется, ты называла такую вариацию «Мир и процветание», да? Очень подходит тебе. — у Гань Юй все мысли вылетели из головы. Она бредит. Это сон. Почему к ней ни с того ни с сего заявляется Моракс и начинает угощать едой? Ещё и тем блюдом, что имело особое место в сердце Гань Юй. Все знают, когда Моракс начал собирать адептов, и полагают, что первой на службу он взял Хранителя облаков. Это мнение ошибочно, вернее, наполовину ложное. Потому что ещё до того, как принять решение взять под своё крыло полукровок, Властелин камня уже взялся присматривать за Гань Юй, пока та ещё была ребёнком и росла в деревне шаманов. Он изучал её силу, помогал управляться с ней, направлял. Это был вопрос времени, прежде чем он позовёт Гань Юй с собой. Он не планировал отрывать девочку от дома, всего-навсего хотел дать ей возможность посмотреть мир, хотя бы Ли Юэ, и набраться опыта. Между ними не было на тот момент никакого контракта о службе землям Гео Архонта, только бескорыстный порыв показать ребёнку чуть больше. Гань Юй не сразу приняла предложение, она колебалась, оставлять Сяо и Хутао было нелегко. Но в итоге друзья убедили её не упускать шанс. Это были увлекательные пару лет. Периодически они с Властелином камня возвращались в деревню, чтобы совсем уж не разлучать Гань Юй с дорогими ей людьми. Во время обучения — а как по-другому назвать этот период? — она успела влюбиться в Ли Юэ, в его природу, ландшафт и жителей. Тот факт, что этот регион принадлежал Гео Архонту, также сыграл немаловажную роль, ведь к Мораксу девочка испытывала безграничное уважение. Она познакомилась с Гуй Чжун, которая чрезвычайно напоминала ей о матери, что порой вызывало смешанные чувства. В любом случае Арелим пыли обворожительна, поэтому не любить её было невозможно. А ещё она научила Гань Юй готовить, «Мир и процветание» стало обожаемым блюдом для девочки, которое она, можно сказать, придумала сама. Вернее, видоизменила. В нём отражались цели Гань Юй, совпадающие и со взглядами Гуй Чжун — спокойствие для любого живого существа, баланс и гармония. А потом она вернулась в родную деревню вместе с Властелином камня, где обнаружила разруху и стойкий аромат смерти, разложения, едва живую Ху Тао. И Сяо нигде не было видно. — Я нашёл тебя без сознания. — голос Чжун Ли вырвал из транса, напомнил, что те времена прошли, сейчас перед ней такой же нарушитель спокойствия, как и все благословлëнные. И теперь он не скован обязанностями Архонта, что делало его ещё более лояльным к тем, кто обладали Глазами Бога. — У меня есть предложение, с кем ты столкнулась. Но я вынужден уточнить. — она ненавидела взгляд Властелина камня, видящий её насквозь. Будто бы он знал о ней всё, будто бы правда понимал. Но она не верила этому. И вся показная забота её раздражала. — Сяо? — он всё понял по поджатым губам. — Судя по жжëнной траве вокруг, там была ещё и Ху Тао. — уже не спрашивал, скорее проговаривал сам для себя. — Ладно, сначала тебя нужно накормить. — Чжун Ли подцепил палочками небольшую порцию риса, практически крохотную, такой даже детей не кормят, однако в случае с Гань Юй лучшей тактики не существовало. — Я не буду ничего есть. — она отстранилась от поднесëнной к губам еды, брезгливо сморщилась, тошнотворный привкус разлился по ротовой полости. — Больше трёх суток без еды, верно? — он не выглядел удивлённым, потому что хорошо знал о проблемах с питанием Гань Юй. — Я ела сегодня. — и тот суп сейчас грозился вырваться наружу. — Съешь хотя бы половину. Я не буду больше давить. — Гань Юй продолжила упрямиться, вызвала тем самым страдальческий вздох у Чжун Ли. — У тебя уровень сахара упал. — и как он всё так чётко подмечает? — Я понимаю, что в периоды постоянных сражений мы могли и неделями держаться на одном добром слове, но это вовсе не значит, что нужно и в мирное время так себя изнурять. — странно всё это. Вот так сидеть рядом с Властелином камня, с которым они практически не общались с того самого момента, как Ху Тао получила Глаз Бога. Почему Моракс пришёл сюда, будто ему не всё равно? Приготовил еду? Упрашивал, чтобы Гань Юй поела? — Гуй Чжун оторвала бы тебе уши. — Не упоминайте её. — не то, о чём следовало говорить. Им вообще не следовало говорить, если уж на чистоту. — Чего вы хотите добиться? Информации? Да, я столкнулась с Сяо и Ху Тао. С ними был кто-то ещё. И почему-то его имя… — она запнулась, словно её ударили под дых, медленно вздохнула, затем также осторожно выдохнула. — Почему его звали так? Кто это был? — Барбатос. — Гань Юй встрепенулась, собиралась что-то сказать, но стоило ей раскрыть рот, как на языке появился сладкий вкус риса, сбивающий мерзкую горечь, что она почувствовала при пробуждении. Гань Юй недовольно нахмурилась, но выплëвывать еду ниже её достоинства, потому пришлось покорно жевать и молиться, что желудок не скрутит новый спазм. — Он не помнил своего земного имени, поэтому Сяо дал ему новое. — коротко пояснил Чжун Ли, взяв следующую порцию риса вместе с ягодой. — Сяо не мог так поступить. — она не стала тратить время на расспросы о том, почему преступник в лице бывшего Анемо Архонта оказался в Тейвате. Её волновало другое. — Ты даже не представляешь, насколько они близки. — с тихим смешком, скрывающим некие опасения. Чжун Ли поднёс рис ко рту Гань Юй, та, после пары секунд раздумий, всё-таки позволила себя накормить. — Но ты не угадала, я тут не за информацией. А чтобы о тебе позаботиться. — скепсис отчётливо проступил во взгляде Гань Юй. — Мне следовало сделать это раньше. Ты не подпускала никого к себе, но нужно было найти способ. Прости, что я опоздал. Снова. — прямо как тогда. Сырой пол, грязный и холодный, мёртвое тело матери и Властелин камня, бережно прижимающий к груди хрупкую маленькую девочку. — Ты имеешь полное право злиться на меня. Но Сяо и Ху Тао не виноваты. Они не выбирали свою участь. Так сложились обстоятельства. Мы все знаем твою тягу к гармонии, но чем они провинились, Гань Юй? — её утомил этот разговор. Она устала от всего, от нескончаемых серых дней, от ненависти. Нет, осталась ли в ней ненависть, тот пылающий костёр, разгоревшийся в период хаоса после падения клана шаманов? Были лишь тлеющие угли и пепел. Ничего. Пустота. Тишина. Мрак. И холод. — Они скучают по тебе. — смех сковал грудную клетку, но не вырвался наружу. Конечно, Ху Тао прямо-таки каждый вечер скучает по той, кто едва не убила её. И Сяо, которому пришлось защищать свою сестру. — И Шэнь Хэ. — её она тоже пыталась убить. Что за чушь? — Хранитель облаков… — Не надо об учителе. — оборвала Гань Юй. Может, она и была первой полукровкой подле Властелина камня, но контракт он с ней не заключал. Так что, люди частично правы, нарекая Хранителя облаков первым адептом при Мораксе. Потому что именно с ней был заключён контракт, хоть Гань Юй всегда была рядом с Гео Архонтом. Что касается Хранителя облаков, то она сразу взяла шефство над Гань Юй, обучила её всему, что знала сама, в том числе и различным способам применения демонических сил. Проникнувшись уважением к учителю, а также прибавив ко всему почти родственную любовь к Ли Юэ и восхищение Властелином камня, девочка изъявила желание заключить контракт, как адепт. Гань Юй вздрогнула, обеими ладонями зажала рот, заглушая рвотный позыв. Чжун Ли тут же отставил тарелку подальше, заботливо провёл по спине Гань Юй, и прикосновения успокаивали, несмотря на весь негатив по отношению к Мораксу. Она слишком многим ему обязана, и неприязнь за его мягкосердечность к благословлëнным не могла в полной мере это перекрыть. Избегать его было куда проще, чем сейчас пытаться сохранить лицо при встрече. Ей не прогнать прочь столь легко того, кто нежно гладил её по волосам, успокаивающе шептал, хвалил просто за то, что она поела, хотя ровным счётом она не осилила и половины. Если бы у неё был отец, Гань Юй хотела бы, чтобы он походил на Властелина камня. Так она думала всё детство и юность. Теперь же всё гораздо сложнее. — Я не знаю, чего вы хотели добиться этой пустой болтовнёй. — грубо бросила Гань Юй, тошнота отступила. — Моё мнение не изменилось. Покиньте мой дом. — Твой дом не здесь. — Чжун Ли поднялся с кровати, взял тарелку, чтобы не провоцировать организм Гань Юй на новые срывы. — И ты это знаешь. — он направился к двери, однако замер в проходе. — Тебя ждут. Все они. И я в том числе. Услышь наконец, что тебе пытаются донести. — он задумался на секунду, прежде чем сказать. — Завтра мы встретимся в Заоблачном пределе. Расценивай эту информацию, как угодно. — зачем он ей это рассказал? Вопрос так и остался без ответа. Венти пришёл к мнению, что роль рассказчика ему подходит. Он объяснял присутствующим сложившуюся ситуацию с Апостолами, говорил всё, что знал, практически без утаек. Взглянув на Шэнь Хэ, он сразу понял, что та была Апостолом. На вопрос о том, что им делать со своим новым статусом, что это значит, ответить было далеко не так просто. Ведь суть Апостолов не разгадана, Венти лишь выявил связь между желанием Архонта определённого элемента и Апостолом. Об Асмодей он не упомянул намеренно, не желая говорить о тенях Фанета. Поэтому Венти посвятил остальных в текущие события исключительно в общих чертах, предполагая, что есть вещи, которые другим знать не стоит. Он также проверил состояние Ху Тао и Шэнь Хэ, но не обнаружил ничего из ряда вон, слияние с элементом не наносило вред, хотя обе девушки были в зоне риска из-за присутствия демонической крови, пусть у одной её было мало, а вторая пребывала в стабильности, так как родилась полукровкой, а не стала ей. Син Цю вызвался выделить людей, чтобы те доставили лекарства из хижины Бубу в Заоблачный предел. Принимать помощь весьма неловко, однако дар убеждения молодого главы поражал воображение, поэтому пришли к соглашению в данном вопросе. Син Цю обещал, что всё необходимое будет доставлено к утру, не позже. Если задуматься, то они не так уж много взаимодействовали между собой, в тот раз как-то не выдалось случая, все были заняты грядущим столкновением с Цисин, каждый преследовал свои цели, сотрудничая. Венти плохо знал и Син Цю, и Чун Юня, тем не менее, успел проникнуться к ним некой симпатией. Сложно было не заметить, что Син Цю далеко не всегда удавалось ладить с людьми, есть в нём что-то такое, что вгоняло окружающих в ступор, в его словах постоянно искали двойное дно, но как убедился Венти, эти поиски зачастую напрасны. Тот, кого они считали идеальным лжецом, на самом деле был куда честнее и откровеннее, чем большинство людей. Возможно, провоцировала тонкая улыбка, будто насмехающаяся. Честно, Венти не видел в ней ничего такого. Син Цю без проблем шёл на сотрудничество, но при этом искал и свою выгоду. И что в этом предосудительного? Он мог манипулировать людьми? Нельзя отрицать за ним данную склонность, однако же Венти не сказал бы, что Син Цю играл роль кукловода, скорее, он подталкивал людей к совершению нужных им действий, которые в свою очередь приносили ему самому пользу каким-либо образом. Говоря о Чун Юне, было бы преступлением не упомянуть его едва ли не святой характер. Он не любил конфликты, предпочитал решать всё миром, выступая тем самым связующим мостом между двумя сторонами с противоположными мнениями. Чун Юнь очарователен в своей неподдельной доброте, умел найти подход к каждому, занять место в чужих сердцах, зацепить. Будь у них больше времени, Венти точно нашёл бы с Чун Юнем общий язык. Личности с общим зерном внутри чувствуют друг друга, это естественный ход вещей. Так же, как и то, что совершенно разные характеры улавливают проявление конфликтного мнения в одном только взгляде. А ещё была Ху Тао. Та, с кем они сошлись буквально в считанные секунды. Хоть она и была кровной сестрой Сяо, её характер являлся буквально зеркальным отражением старшего брата. Они не были похожи ни внешне, ни внутренне, поставь их рядом — никто бы не назвал их родственниками. Но порой их взгляды тяжелели одинаково, покрывались мраком и туманной дымкой. Тогда-то в них и угадывалась общая черта — разделённое на двоих прошлое. — Вам не нравится чай? — немного взволнованно поинтересовалась Шэнь Хэ, вынудив Венти отвлечься от размышлений. В комнате они остались втроём: он, адепт и Хранитель облаков. Син Цю и Чун Юнь куда-то испарились, чтобы продолжить обсуждение грядущего праздника, Сяо и Ху Тао вышли на улицу для личного разговора, скорее всего, посвящённого сегодняшнему столкновению с Гань Юй. Да и просто брату с сестрой нужно было побыть наедине. Венти же настолько утонул в своих мыслях, что не притронулся к чашке с напитком. — Чай из цветков Цинсинь, они могут горчить. — Пусть пьёт, что есть. — фыркнула Хранитель облаков, Шэнь Хэ укоризненно покачала головой на её грубость. — Всё в порядке, я просто задумался. — Венти приободряюще улыбнулся Шэнь Хэ, оставив выпад Хранителя облаков без внимания. — Как я уже говорил ранее, мы задержимся в Ли Юэ не надолго по случаю Праздника морских фонарей, затем уже двинемся дальше. — Хранитель облаков напряжённо поджала губы. Барбатос как-то изменился. Не прямо-таки заметно, но что-то в нём переменилось. Странный блеск осел на дне лазурной радужки, улыбка казалась немного загадочной, хотя не исключено, что она всё надумала. Ох, где-то она уже видела это выражение лица. Например, на двух мальчишках, что зачастили с визитами в Заоблачный предел. Чун Юню, безусловно, здесь рады, с его избранником приходилось мириться. Ладно, речь не о них в данный момент. Что происходило с Барбатосом? Вечер вступил в свои права, навеяв прохладу на Каменный лес Гуюнь. Волны мягко набегали на берег, втягивали за собой песок, взывая к потаëнным уголкам души. Бэй Доу босиком бродила у воды, позволяя морю хватать себя за лодыжки, ластится, любовно касаться кожи, чтобы затем солью разъесть не успевшие зажить ранки на стопах, мозоли. Тоска сквозила в каждом размеренном шаге вдоль линии берега, смешанная с радостью от долгожданной встречи с Кадзухой. Даже не верится, что ей придётся вновь отпустить этого ребёнка, туда, где воздух пропитан запахом грозы, где его ждала другая семья. Она хотела быть ему нужной, но похоже прошли те времена. Бэй Доу гнала прочь грустные мысли, заставляла себя думать о чём-то хорошем. Ведь Кадзуха любит её, он не отрёкся от капитана за ненадобностью, этого уже достаточно. Она издали наблюдала за работой команды, за Кадзухой, развешивающим на прилавке украшения. Рядом с ним стоял недавно вернувшийся Скарамучча, от которого едва ли исходила хоть капля энтузиазма, но он терпеливо служил подставкой для коробок, которые сгрузил ему Кадзуха, что-то ворчал, на что получал лишь заливистый смех. Таким счастливым Бэй Доу давно не видела мальчишку. Вероятно, вообще не видела. Как распустившийся цветок, как обновлённая природа после Сезона увяданий, он приковывал невольные взоры, но при этом его собственный взгляд направлен лишь на хмурого парня по левое плечо от него. Бэй Доу вынуждена признать, они смотрелись невероятно органично вдвоём, как бы скептически она не была настроена на кандидатуру Скарамуччи. Уловить его истинные чувства не так просто, они проскальзывали в мимолётных взглядах, когда хмурость покидала холодные глаза, в незаметных жестах, касаниях, которые даже Кадзуха не всегда замечал, воспринимая их как что-то почти случайное. Бэй Доу не видела между ними наивной юношеской влюблённости, отнюдь, их отношения более чем взрослые, осознанные, немного неловкие ввиду отсутствия опыта. Волей-неволей она вспоминала Нин Гуан. И море, раздирающее мелкие раны на ногах, не избавляло её от тяжести в груди, от картин прошлого, встающих перед ней столь чётко, что сводило челюсти. Тоска по любимой убивала в Бэй Доу всякий свет, это не то, что может взять и исчезнуть. Она пронесёт эту боль через всю свою жизнь, неважно какой долгий срок придётся справляться с ней. Она не позволит себе наглость, не закончит страдания, не шагнëт с обрыва, ибо принесёт невыносимую боль другим, в особенности Кадзухе. Пускай он и вернулся к семье, было бы слишком жестоко заставлять его переживать новую потерю. А ещё в минуты слабости, когда лезвие застывало у горла в нерешительности, Бэй Доу будто бы слышала голос Нин Гуан. Её Воля Небес, море, сокровище, драгоценная жемчужина. Её пылкая страсть и тихая гавань. Меч выпадал из рук, так и не пустив кровь. И колющая разум мысль не давала покоя, становилась навязчивым желанием, почти мечтой. Она хочет быть с Нин Гуан. Вечно. Не отпускать её руку, никогда, ни за что. И невозможность достигнуть желаемого её убивала. Воздух наэлектризован до предела, кажется, даже вода впитала в себя волны Электро, отчего по телу теперь проносились мелкие разряды тока. Элемент густым туманом оплетал лёгкие, делая любой вдох равносильным целому подвигу. Головокружение сбило ориентацию в пространстве, Бэй Доу пошатнулась, рухнула на колени, прижала ладонь к виску, ощущая неровную пульсацию. Кажется, кто-то звал её. Надрывно, хватая за плечи. Она видела кленовые листья. И тьма оборвала связь с реальностью. Венти застыл, словно громом поражённый. Он уже не слышал, о чëм его спрашивали. Дрожащей рукой он коснулся броши, вынудив ту распасться на три ключа. Гео с одним узором, Дендро с двумя и… Электро ключ парил перед лицом, сияя с обеих сторон.