Дорога домой

Повезло, что она говорила тихо. Повезло, что никто не слышал её слов, никто, кроме того, кому они предназначались, такие простые, легко срывающиеся с языка, в то же время важные, имеющие вес. С возвращением, лорд Барбатос. Небеса, он уже и позабыл, что его лордом называли. Венти панически стрельнул взглядом в сторону Сяо, тот сообразил, что дело плохо, сгрëб в охапку и Венти, и артистку, после чего утянул обоих куда-то вдаль. Нужно бы Шарлотту предупредить об уходе, но сейчас не до этого. Толпа исчезновением артистки оказалась недовольна, всем также интересно, почему девушка вдруг спрыгнула со сцены к какому-то незнакомцу. Бесцеремонно расталкивая народ, Сяо уходил прочь от шума улицы. Сопротивление от артистки не последовало, она покорно взяла на себя роль мебели, молчала, по-прежнему не отпуская рук Венти, словно опасалась, что тот вдруг исчезнет, а Сяо, в свою очередь, держал их двоих. Венти же пребывал в глубочайшем удивлении, только заторможенно хлопал ресницами, смутно начиная приходить к пониманию всей бредовости их ситуации. Они оказались на пустынной улице, охваченной дымкой раннего вечера. Народу поубавилось, Сяо остановился и опустил двух вестников апокалипсиса — иначе их назвать невозможно. Сразу принялся оценивать степень угрозы. Девушка выглядела безобидно, но до того сбитой с толку, что в любой момент могла свалиться без сознания. Венти не лучше, бледен, как смерть. Он всё рассматривал девушку, пока та поступала точно так же, изучали друг друга внимательно, вдумчиво, примерно осознавая, что надо искать. Виделось Венти в ней что-то знакомое. Отдалённо. Серо-голубые глаза утягивали в прошлое. Да. Где-то он уже встречал кого-то с такими же глазами. Артистка задушено вздохнула, словно она в любой момент расплачется, дрожащий певчий голосок ранил не хуже ножа. — Это ведь правда вы? Я не могла ошибиться. Косы, глаза. — она мельком изучила фигуру Венти. — Узор. — она говорила о единственном открытом рисунке на ноге. — Это вы. Несомненно вы. — она надрывно всхлипнула. Чистые слëзы окропили щëки. Такие искренние, что Венти почувствовал себя беспомощным перед ними. Почему она вела себя подобным образом? Откуда столько радости и тусклой, давней, мучительной боли в ней? — Откуда ты знаешь мою внешность? — хрипло спросил Венти. Разве его изображения не должны были бесследно исчезнуть? Он был преступником, нарушителем Небесного порядка, о котором ходило достаточно сомнительных слухов по миру. Как могло быть иначе, если Венти и до заточения в Бездне не пользовался любовью других Богов и, соответственно, их людей? Да и вряд ли новый Архонт Мондштадта жаловал упоминания своего предшественника. — Кто бы посмел не знать! — вышло громче, чем она ожидала. Девушка загнано огляделась по сторонам, понизила голос. — Особенно мне непозволительно быть непросвещëнной. Меня зовут Барбара Пейдж. — Пейдж?! — завопил Венти, теряя самообладание. Сяо необдуманно закрыл ему рот ладонью, нервно огляделся. Пара человек обернулась на них, но те быстро потеряли интерес. А вот Барбара недовольно уставилась на руку Сяо, как будто тот нанёс ей личное оскорбление. Необычная реакция. Бровь Сяо комично приподнялась в немом вопросе, что так и не был озвучен, остался на языке привкусом лёгкой смешинки. Пока Сяо размышлял о поведении артистки, Венти нетерпеливо отлепил чужую руку от своего лица, для этого пришлось высвободиться из хватки Барбары. — Вы помните? — с надеждой пролепетала девушка. Венти горько улыбнулся ей, заметно расслабился. — Посмел бы я забыть. — отзеркалил её же слова на новый лад. — Один из выживших в той кровавой бойне. Потерявший дар речи мальчишка, который написал «Багряное Море одуванчиков». Ты его потомок? — поспешные кивки. Венти сделался невероятно улыбчивым, мягким, нежным, будто гордый родитель, его глаза заискрились ярче звёзд ночного неба, чистые, добрые, они располагали, смотрели точно в душу, незримо обнимая её, избитую и потрёпанную, усмиряя тревоги. Барбара не ожидала подобных перемен, смущённо повела плечами. — Как я рад… — это объясняло, почему Барбара бросилась к нему. Пейдж годами передавали своим детям невероятную преданность Анемо Архонту Барбатосу. Но была и странность. Пять веков минуло с того момента, как его заклеймили преступником за убийство Макото, почему же эти люди не потеряли веру? — Ох, ты меня шокировала. — Венти заливисто хохотнул, отчего Барбара вдруг покраснела. Очаровательный ребёнок. Приятно осознавать, что по крайней мере одному мондштадтцу он не опротивел. — Я о многом хочу тебя расспросить. Поможешь? — Барбара снова закивала. Милое чадо. В Венти прямо-таки родительские чувства просыпались. — Отлично. Нам бы место поспокойнее найти. Есть мысли? — Идёмте за мной. — она внезапно уставилась на Сяо, поджала губы. — Лорд Барбатос, он пойдёт с нами? — Сяо наконец понял, с кем они связались, с каким типом людей. Проблематично слегка, но, вероятно, некритично. — Да. — без задней мысли ответил Венти. — Кто он такой? — беспокойные разглядывания напрягали. Венти усмехнулся, привалился к Сяо плечом в полном жесте доверия. Он, видимо, вознамерился добить всех одним махом. — Любовь всей моей жизни. — и в доказательство звонко чмокнул Сяо в щёку. Тот покраснел от неожиданности, растеряв показную уверенность, Барбара по цвету ничуть не уступала. Похоже, её представления об идеальном Божестве постепенно рушились. — Мы идём или как? — Сяо незаметно ущипнул обнаглевшего Венти за поясницу. Незаметно, потому что не хотел опять травмировать психику маленькой девочки. Какой же бесконечно долгий день. Барбаре выделили комнату для проживания, как приглашённой артистке. В доме жили и другие выступающие, но сейчас все разбежались кто куда: одни просто гуляли по городу, другие развлекались на фестивале. Как правило все артисты возвращались далеко за полночь и уходили с рассветом, стараясь брать от жизни всё до последней капли, поэтому никто не заметил прихода незваных гостей. Барбара быстрым шагом преодолела коридор, открыла ключом самую дальнюю дверь и пропустила ребят внутрь. Сегодня они зачастили по гостям, Венти оставил замечание при себе, находя его забавным. Комната небольшая, вещи Барбара не разбирала, оставив их в компактной сумке, где хранилось самое необходимое. Девушка нервничала, теребила подол платья. Она взбудоражена встречей с Божеством, её неприкрытая привязанность сражала наповал, умиляла, но и смущала, пусть Венти старался этого не демонстрировать. — О чём вы бы хотели узнать? — ей тяжело в присутствии Архонта, это заметно. Как бы Венти не пытался вести себя непринуждённо, в характерной манере заняв место на подоконнике, успокоить Барбару не удалось. — Присядь, ребёнок. — ласково попросил Венти, снова смутив девчонку. — Ну же. Не нервничай так, я не тот, перед кем стоит волноваться. — он вообще никто в данный момент. Барбара отодвинула одинокий стул от небольшого письменного столика, неуверенно опустилась на него. — Что происходит в Мондштадте? Живы ли другие носители святых фамилий? — под «святыми фамилиями» местные подразумевали выживших в сражении с Дурином: Пейдж, Гуннхильдр, Рагнвиндр и Лоуренс. До заточения Венти их потомки были в Мондштадте, однако с тех пор прошло пятьсот лет. — Да. Все четыре фамилии. — с некой гордостью сказала Барбара. — Я ношу фамилию матери, моя старшая сестра — фамилию отца. Она Гуннхильдр и является нынешним магистром Ордо Фавониус. Наследница Лоуренсов служит в ордене одним из капитанов, наследник рода Рангвиндр не замешан в службе напрямую, но помогает ордену при необходимости. — Венти облегчённо вздохнул. Радостно слышать, что они не канули в лету. — Мондштадт уже не тот, что при вашем правлении. — а вот пришло время для неприятных новостей. Венти весь обратился в слух, чтобы не пропустить ни одной детали. — От свободы… Истинной свободы там ничего не осталось. Я совру, если скажу, что нам запрещают покидать границы. Но Андрас этого не любит. И мы сами давно отстранились от остального мира. Чтобы выбраться на фестиваль, мне пришлось долго убеждать старшую сестру. Она действовала скорее просто из чувства тревоги, но… Там тяжело. Всем нам. Вашу статую снесли, в соборе теперь поклоняются Андрасу. Но вы должны кое-что понять. — она порывисто подалась вперёд, сжимая юбку на коленях с такой силой, что ткань вот-вот грозилась порваться под натяжением. — Вас не забыли. Никто. Каждый мондштадтец помнит вас, признаёт Богом лишь вас. Я не лгу, это не какое-то слепое обожание. Мы помним о ваших убеждениях, философии, о том, что свобода — высший дар, за который нужно бороться. Мы живём этим. Но никто не говорит об этом вслух. Потому что страшно. Потому что Андрас опасен для нас. Если мы начнём сопротивление, как это было поначалу, то наша жизнь превратится в ад. Начнётся тирания. Не исключено, что она будет хуже, чем в последние года правления Декарабиана. Венти сконфуженно зарылся пальцами в волосы. Не верил. Звучало, как бред. Невозможно. С чего бы людям помнить о преступнике? Зачем? Для чего? Он не сделал для Мондштадта ничего выдающегося. — Поверьте мне. — отчаяние сквозило в голосе. — Для нас существует лишь один Архонт — вы, лорд Барбатос. Мы живём под властью Андраса, но в сердцах наших ваши слова о свободе. Каждый знает вашу историю, вашу внешность, ваши песни. Хотелось бы нам знать, почему вы лишились Сердца Бога, но, откровенно говоря, мы верим вам. Всецело. Вас вечно недолюбливали другие Архонты, поэтому… Мы всегда с вами, мой лорд. Всегда. — Венти убивал её рассказ. Неужели это правда? Он нужен этому городу? Этим людям? Они не возненавидели его, несмотря ни на что? — И мы ждём вашего возвращения. Андрас — тиран. Сейчас его пыл поутих, потому что люди прекратили выступать против него, но он остаётся жестоким правителем. Умерла культура, песни, стихи, пропали с улиц барды. В церкви восхваление ветра и извечное «ветрам подвластно всё». Ни слова о свободе. Ни в соборе, ни на улице. Ордо Фавониус под контролем знати, а знать подчиняется Андрасу. Я не соврала, сказав, что каждый мондштадтец ждёт вас. Этих грязных предателей мы не признаëм соотечественниками. — буквально выплюнула Барбара, стремительно мрачнея. — Мы ждали и надеялись на ваше возвращение. От поколения к поколению. От родителей к детям. От года к году. Вы всегда приходили на помощь своему народу, мой лорд. И мы продолжали верить. — Венти упёрся локтями в колени, спрятал лицо в ладонях. Верить? Приходил на помощь? Да он никого не спас. Никогда. Ни разу. Все вокруг погибали за него. Из-за него. По его вине. И продолжали верить, встречать новые опасности. Он не заслужил столь преданных людей. — Что там с Глазами Бога? — собрав волю в кулак, продолжил расспрашивать. — Слышал, Мондштадт прозвали городом безбожников. Там правда нет благословлëнных? Молчание длилось долгих пять секунд, что растянулись лентой времени, обмотались петлёй на шее, лишая дыхания. Неожиданно Барбара засмеялась. Несмело, но искренне, по-детски непоседливо, прикрывая улыбку. Её реакция взволновала. — Безбожников? Не верьте в эти россказни. — стойкое ощущение Гидро. Язык прирос к нëбу. Невозможно. Барбара владелец Глаза Бога? Видимо, артефакт скрывался где-то под одеждой. — Дуб Веннессы в Долине Ветров впитал в себя не только Анемо. Он имеет связь с Селестией. И любой мондштадтец, попросив его благословение, получит возможность скрывать свой Глаз Бога. Не думаю, что это опека Высших, раз те преследуют нас. В народе принято считать этот феномен защитой первого магистра Ордо Фавониус и вас, лорд Барбатос. Так что, ни в коем случае не называйте Мондштадт городом безбожников, ведь, наоборот, там нас огромное количество. — Как вам удалось сохранить всё в секрете? — поразился Венти. Конечно, его не в меньшей степени поразили необыкновенные свойства легендарного дуба, но Барбара и сама не знала причины случившегося. Скорее всего, виной этому и впрямь связь с Селестией. Но почему Высшие не вмешались? Почему позволили людям скрываться? Надо будет узнать у Астарот после. — Так же, как и преданность вам. Мондштадтцы научились хранить тайны. Никому, кроме своих, неизвестно о свойствах дуба. Мы все чтим и бережём этот секрет. От иностранцев, от знати, от Андраса. — Мне сложно поверить в услышанное. — признался Венти, поймав взгляд Барбары. — Кажется, вы создали мой ложный образ. Иначе я не понимаю, почему вы… Ох, Архонты. — он запнулся, не договорил. Барбара вскочила на ноги. — Не ложный! Мы знаем всё! И хорошее, и плохое, и сколько было жертв на Море одуванчиков, и сколько погибло при революции против Декарабиана, и прочее! — Барбара старалась убедить Венти в искренности своего рассказа всеми доступными способами. — Никто не пытался обелить вас, потому что нам это ни к чему! Люди шли за вами тогда, за свободой. И они пойдут за вами сейчас. Я не надеялась, что мне выпадет честь увидеть вас вживую. Можете не верить мне, но, как только придёте в Мондштадт, убедитесь сами. Она с детства слушала истории о Барбатосе от матери вместе с сестрой. Барбара подхватила его идеалы, вдохновилась ими. Ничто не пугало её. Вопреки скептическому отношению Венти к её энтузиазму, девушка не возвышала его до статуса идеала. Нет, она видела, что Барбатос не совершенен. Каждый мондштадтец это понимал. В том и крылось очарование их Архонта. В несовершенстве. Никого не пугали его промахи, они добавляли лорду реальности, приземлëнности. Венти оказался не готов к чужой преданности спустя столько веков. — Даже если предположить, что я снова стану Архонтом, то какой в этом смысл? Рассказав мне о тайне дуба, ты поставила людей под угрозу. Мне придётся начать отлавливать вас. — по большей степени он искал повод оборвать надежды ребёнка. Как потребность доказать наивность чужих суждений. — Нет. На вас нет этого запрета. — Венти окончательно запутался в происходящем, чужая уверенность запутала. — Так сказала Видящая. — снова Энканомия? Уже и в Мондштадте их потомки. Как она сохранила силу предсказаний Астарот? — Она Видит мало и не по своему желанию. Ей удалось связать дар со звёздами, что позволило сохранить способность. — объяснила Барбара. В смысле на нём не было запрета? «На тебе в принципе не все правила Небесного порядка работают корректно.» — напугал голос Астарот. Как давно она подслушивала? Венти чуть с подоконника не упал, чем взволновал Барбару. Та попыталась спросить, в порядке ли он, но Сяо прервал её коротким махом кисти, показав, чтобы та не мешала. Он сообразил, что Венти снова говорил с подругой. — «Не вини меня. Ты отвык закрывать свой разум, поэтому в момент эмоционального всплеска ты случайно связался со мной. Я не стала тебе сообщать, так как не хотела мешать диалогу, теперь же моё участие необходимо. Если бы ты спросил у Моракса или Агареса, то узнал бы о своих странностях. Они видят контракты, и твой с Небесами работает криво. Я тоже это знала. Вспомни хотя бы тот факт, что ты создал Глаз Бога. Ты думаешь, каждый на это способен?» «Никто не пробовал.» — разумно, но не до конца. «Верно. Но ты сделал это дважды. Да, получил откат. Однако выжил. По логике, второй раз ты перенести не должен был.» — жутко слышать, что из-за тяги помочь другим он чуть случайно не погиб. — «Барбара говорит правду насчёт того, что на тебя не распространяются правила по поимке благословлëнных. Я заметила это. Думаю, и Агарес тоже.» «В чëм смысл? Чего добиваются Высшие, ставя меня в иные условия? Кстати, почему они дуб в Долине Ветров не уничтожили, раз знали, что с его помощью владельцы Глаз Бога могут скрываться?» — Астарот не отвечала. Ей нечего сказать. Она видела в этом лишь очередную тягу к наблюдениям и экспериментам. Для Богов Селестии подобное… Нормально. — «И что делать с Андрасом?» «На самом деле всё нам на руку.» — ошарашила его Астарот. — «Я пока не хотела с тобой это обсуждать, но тебе необходимо вернуть Сердце Бога. Не для силы, она у тебя, в отличие от других Архонтов, не в нём, а для большей стабильности.» — что-то раньше оно ему не помогло внутреннего демона в узде удерживать. — «Я знаю, о чём ты думаешь, но понемногу, по капле, в совокупности обстоятельств мы можем остановить этот кошмар. Я не собираюсь отчаиваться.» «Если я стану Архонтом, то что будет с ключом? Получится та же ситуация, что с Агаресом и Мораксом?» «С чего бы? Похоже, как раз-таки наоборот, ты сделаешь то, что должен. Настоящим Архонтом люди считают тебя, значит ключ пробудится во всю мощь, когда ты заберёшь это звание.» — Венти слабо верил, что народ правда ему предан. Слишком фантастично. Слишком наивно. — «Это вообще не то, о чём тебе стоит думать, помнишь? Забудь о пробуждении ключей и Апостолах, этот процесс от нас не зависит. Сосредоточься на том, на что можешь повлиять.» «Я не пойду войной на Андраса. Хватит с меня одной революции.» — он не хотел повторения кровавой истории. Одного раза было более чем достаточно. Даже двух, но вторая перестройка Мондштадта, произошедшая при Веннессе, не была полноценной революцией, жертв практически удалось избежать. «Глупый птенец. Подумай хорошенько. Оставим пока эту тему. Возвращайся к остальным, они наверняка обеспокоены твоим долгим молчанием.» — и она разъединила их сознания. Венти сморгнул пелену с глаз, огляделся. Барбара внимательно наблюдала за ним, как-то настороженно и взволнованно. Вот же ребёнок. Венти попытался улыбнуться ей, вышло криво и натянуто. Пришлось оставить жалкие потуги. Рушить надежды девочки чрезмерно жестоко. Однако Венти не желал бойни. Опять. — Я приду в Мондштадт совсем скоро, но не обещаю начать переворот. — Барбаре хватило и этого, она мигом просияла. Мысленно Венти добавил, что хоть и пойдёт туда с мирными намерениями, но если Андрас действительно окажется тираном… Жестокость схватила сердце в тиски. Алый мелькнул в радужке. Он разорвёт его на куски. Поспешно отогнав дымку жажды крови, рождаемую ещё не окрепнувшей, но уже доставляющей проблемы сущностью внутри, Венти старался игнорировать откровенное недоумение Сяо, который много о чём собирался разузнать и лишь присутствие Барбары его останавливало. Сяо беспокоился, тогда Венти снова приник своим плечом к чужому, вернее, к чужому боку, учитывая, что он сидел на подоконнике, а Сяо стоял рядом. — Лорд Барбатос, так кто это с вами? — набралась смелости для вопроса. Видимо «любовь всей моей жизни» её не устраивало. А зря. — Сяо. Он Якса и владелец Анемо по совместительству. — в этот раз вполне серьёзно взялся отвечать, устав от эмоциональных потрясений. — Тот, благодаря кому я по-прежнему жив. Поэтому не гляди на него столь устрашающе, он хоть и хмурый, но очень хороший. — Венти прикрыл веки, в висках стучала кровь. Насыщенный денёк, дальше только хуже будет. — А ещё я люблю его. — Барбара поперхнулась воздухом от услышанного. Она беспомощно открывала и закрывала рот, будучи неспособной вымолвить что-либо. — Что? Мне не позволено любить? — остатки сил пустил на лёгкую издёвку. Сяо уже и не пытался остановить этот цирк. Смирился. — Нет-нет, что вы! Просто весьма неожиданно. — Зови меня Венти. Это имя мне привычнее. И без всяких «лордов». И на «ты». — он сомневался, что Барбара последует его просьбе. — Как пожелаете… Пожелаешь. — поправила саму себя. Внутренне Венти продолжал посмеиваться над её поведением. Забавная девочка. Тяжело ей придётся. — Позволь узнать, почему вы здесь? У вас… Тебя есть какая-то цель? — Спасти мир? — скорее вопрос, чем ответ. — Что? — поражённо хлопнула глазами Барбара. — Что? — словно эхо отозвался Венти. Сяо направил взгляд к потолку в безмолвном смирении. Это будет очень долгий день. В общих чертах они объяснили Барбаре суть происходящего. От своего человека — не его, у них сейчас иной Архонт — скрываться Венти не собирался. Он показал ей ключи, любуясь восторгом девушки, которая не смела прикоснуться к физическому воплощению желаний Архонтов. Барбара обладала кротким и нерешительным характером, она ребёнок, оторванный от надёжной опеки взрослого, а детям свойственно возводить чей-либо авторитет в абсолют, поэтому Венти не совсем верил её словам. Привязанность Барбары согревала, это отличалось от всего, что было ранее главным образом потому, что она была человеком Мондштадта, тем, за кого когда-то Венти нёс ответственность. Барбара воспринимала его именно, как Архонта. Грустно разочаровывать девчонку, ведь он совсем не соответствует чужим ожиданием. А может, это лишь его мысли. Не страшно ли было отправиться за границу одной? Барбара сказала, что уже бывала в выездных поездках, в которых и распространились слухи о талантливой артистке из Мондштадта, но в те разы её всегда кто-то сопровождал. Страшно? Да, есть такое. Юношеский максимализм тянул Барбару на свободу, она ещё не отравила собственный разум ложью, хотя та стала неотъемлемой частью её жизни. Ребёнку хотелось дышать полной грудью, а в родных землях это стало невозможно. Уже очень давно. Она вымаливала у сестры эту поездку, упиралась лбом со всей доступной ей наглостью. Магистра звали Джинн, она беспокоилась за младшую сестру, поэтому не хотела позволять ей отправиться на фестиваль одной. Была и другая причина — аристократия во главе с Андрасом. Они не любили отпускать людей на чужие земли. Чем больше Венти слушал, тем сильнее закипала его кровь. Почему Мондштадт вечно сталкивается с подобными бедами? Декарабиан… О нём и говорить нечего. Затем в годы правления Венти чуть не повторилась история, но благодаря Веннессе удалось сохранить свободу. Без лишнего кровопролития, девушка просто училась, завоевала признание людей и при поддержке Анемо Архонта основала Ордо Фавониус. У Веннессы смешанное происхождение: отец принадлежал семье Рангвиндр, мать родом из Натлана. Непросто было сломить постепенно укрепляющуюся аристократию, но она справилась. На самом деле Венти мог повлиять на ситуацию, однако ему хотелось, чтобы люди научились справляться сами, умели нести ответственность за себя и своё будущее, меняли ситуацию не мольбами Богу, а действиями. Веннесса была такой. Она уважала Анемо Архонта, ценила всё, что он делал для Мондштадта, но не собиралась оставаться в стороне. Наверное, поэтому Веннесса и повела войска в то сражение против Дурина. Она заявила, что это её дом, что не намерена просто наблюдать за бойней. Все те люди гораздо лучше Архонта, в которого верили. И все они погибли. И вот опять история вернулась к началу, опять тиран. Венти сделалось душно в помещении, он распахнул окно настежь, вдохнув свежий вечерний воздух. Стало лучше. Расфокусированный взгляд пробежался по улицам. Для Мондштадта вообще когда-нибудь наступят спокойные дни? Будто проклятая земля. А ведь и до правления Декарабиана не всё было гладко. Предыдущий Архонт тоже держал жителей на коротком поводке, но его правление нельзя было обозвать тиранией. В любом случае и там случилась революция под руководством Арелима. Тогда погиб Декарабиан, будучи ещё человеком — священником, приютившим ребёнка, который в итоге принёс гибель в город. Декарабиан вернул долг, свергнул захватчиков и сам стал Архонтом. Бесконечное кровопролитие. А потом на него войной пошёл уже Венти. Бедная земля. Пропитанная кровью и смертью. Справедливости ради, Венти довольно долго удавалось удерживать покой в Мондштадте. Дольше, чем всем остальным. Однако он и сам этого не замечал. Возможно, не хотел замечать. Возможно, он настолько привык презирать самого себя, что отказывался признавать очевидное. Возможно, поэтому и в рассказы Барбары ему не верилось. Венти погряз во тьме, взвалил на себя ответственность за всех и вся. Его суждения затуманены самокритичностью. А девочка, которая казалась ему наивной, вовсе таковой не являлась, разум её не омрачён слепым обожанием. Нет. Этого не было. Получается, ребёнок больший реалист, чем Божество. — Джинн взяла очень многое от рода Гуннхильдр. — заключил Венти, рассматривая фотографию, которую бережно протянула Барбара. На ней две девушки, судя по всему, фото сделано несколько лет назад, здесь Барбара ещё младше. У Джинн прямой взгляд, ровная осанка, стальная выдержка. Живое воплощение фамилии Гуннхильдр и внешне, и внутренне. Барбара её полная противоположность, она мягкая и жадная до чужой ласки. Обе девочки недолюбленные. Родители сестёр развелись вскоре после рождения Барбары, девочек разлучили. Им давали возможность видеться, но разве это сравнится с тем, что могло у них быть в полноценной семье? Отношения между родителями равнодушные, к детям тоже чувств практически не было. Барбара осталась с матерью, которая умерла, когда дочь была ещё совсем малышкой. Отец взял девочку обратно в дом, сëстры стали расти вместе, но от родителя не получали любви. Барбара с ядом называла его предателем рода, ведь отец примкнул к аристократам и Андрасу, чего требовал и от детей. Собственно, это была причина развода родителей, мать оставалась верной старому Анемо Архонту. Девочки научились лгать, скрываться, потакать, увиливать. — Такая строгая. — с тоскливой улыбкой произнёс Венти. — Похожа на Веннессу. — Сестра всегда брала с неё пример. — Барбара очень любила Джинн, это видно. В очередной раз незапятнанность её чувств сразила наповал. Да, в Мондштадте ей приходилось врать постоянно, однако теперь, дорвавшись до свободы, Барбара хотела быть честной. — Говорила, что мечтает стать такой же, как она. — Ей это не нужно. — Венти вернул фотографию владелице. — Слишком много взваливает на свои плечи. Джинн… Передай ей, что иногда надо бы и отдыхать. — синяки под глазами виднелись на фото уже в столь юном возрасте. Ничего хорошего с ней сейчас точно не происходило. Коли она магистр, то наверняка разрывается между старыми и новыми порядками, пытаясь сохранить шаткое равновесие. И беспрестанно лжёт. — Она меня не послушает. — мотнула головой Барбара с грустной полуулыбкой. — Скажите ей об этом сами. — Венти наклонился вперёд, потрепал девочку по волосам. — Хорошо. — оставил попытки к сопротивлению. — Подождите ещё чуть-чуть. — так много он узнал сегодня. Так много его шокировало. Тяжёлый долгий день сменился безлунной ночью. Небо затянуто тучами. Снова дождь? Он когда-нибудь заканчивается в Фонтейне? Он убедится во всём самостоятельно и решит, как лучше поступить. По крайней мере один мондштадтец точно на его стороне. Это уже дорого стоило. Обязанность Венти — проверить, как поживают его люди. Плевать, что он уже не их Архонт. Он не Архонт мондштадтцев, но мондштадтцы его народ. — Вот вы где?! — Венти резко обернулся назад. В окне мелькнула знакомая дурная голова в беретке. Шарлотта. Это ведь второй этаж! Как она забралась сюда? — Пропали в одно мгновение! А мне вас ищи! — больше поражало, что она реально их нашла. Вот что значит журналист. — Почему не предупредили? — вместо ответа Сяо за шкирку втащил журналистку в комнату, чтобы она перестала привлекать ненужное внимание случайных прохожих. — Как грубо. — фыркнула она, стряхивая невидимую пыль с плеч. — Что тут происходит? — она взглянула на Барбару, та несколько настороженно смотрела на неё в ответ. Венти неслышно засмеялся, прикрыв глаза от усталости. Сяо шумно опустился рядом с ним на подоконник. Долгий день.