The Glory

Скучающий взгляд, снующая из одного конца комнаты в другой Меган и последний глоток алкоголя, без которого Хёнджин уже не вывозит общение с ней. Мэг всегда была паникёршей, пытающейся казаться хладнокровной стервой. Всегда держала спину ровно, когда самой хотелось свернуться калачиком, прижаться к груди Хёнджина и пустить слезу. В такие моменты он забывал о её статусе, о том, что она старше него на восемь лет, о её муже. Хотелось лишь обнять — утешить. Забрать хотя бы частичку её бремени и хоть как-то отблагодарить за всё, что она для него сделала. А сделала она действительно много. После их давнего знакомства в баре, после жаркой ночи, что плавно перетекла в завтрак, они разговорились, и выяснилось, что Меган работница агентства по поиску талантов. …а сейчас она его владелица. Это сотрудничество в тот момент было выгодно им обоим: у Мэг появилась возможность наконец-то привести в мир шоу-бизнеса свежее лицо, а у Хёнджина — стать тем самым лицом. Сейчас Джин не чувствует себя особо свежим. Особенно, после того, как последние дни Меган таскала его по киностудиям, переговорным со спонсорами и деловым обедам и ужинам с продюссерами. И всё это из-за чего? Да из-за того, что он опять накосячил. Хорошо ещё, что не пришлось убеждаться в том, что тот самый мужик, что к несчастью попал под горячую руку, не импотент. Такого унижения Хёнджин точно бы не вынес. Хотя это частая практика, когда всякие киношные вопросы решаются через постель. Но единственный человек с которым он спал ради роли — Меган. А так как они сначала переспали, а уже потом он узнал, кто она — это не считается. Хёнджин добился всего сам. Меган лишь помогала искать подходящие проекты через свои связи. Но играть на камеру вместо него она бы точно не смогла — актриса из неё ужасная. Зато личный менеджер — отличный. И промотавшись с ней эти два дня, Хёнджин понял, как на самом деле она впахивает. — Сразу после прилёта нас уже ждут в отеле, — штудирует она план на следующие две недели, в которые умудрилась запихнуть не только съёмки рекламного ролика для новой коллекции Версаче. По списку у них ещё две фотосессии, модный показ, на котором Хёнджину удостоилось присутствовать в качестве главного вдохновителя Донателлы, а ещё плотный график мероприятий, приуроченных к выходу новой коллекции. Слушая весь этот список, Джин уже начинает сомневаться, а точно ли он актёр? Такими темпами ещё немного, и его самого выпустят на подиум в полупрозрачном платье, в каких обычно щеголяет Пайпер — дизайнеры хотят видеть её только полуобнажённой. — Проверь документы, через двадцать минут выезжаем, — Мэг сверяется с временем на телефоне, усаживаясь на свободное кресло. — Только их и взял, — ехидная улыбка мелькает на его лице и тут же исчезает вовсе. Хёнджин упирается руками в белоснежное сиденье дивана, поднимаясь на ноги: — Ты куда? — Меган отрывает взгляд от мобильника, чуть прищуриваясь. — В туалет, — шипит он. — Там тоже следить за мной будешь? Мэг недовольно цокает языком, снова возвращая внимание телефону: — Надеюсь, что когда мы вернёмся, этой девчонки уже не будет в доме, — как будто в пустоту бросает она, но знает, что Хёнджин слышит. — Она пробудет здесь столько, сколько потребуется, — ровно отвечает он, но пальцы непроизвольно сжимаются в кулак. Меган при любой возможности теперь акцентирует внимание на том, что Ёнсо нужно покинуть особняк. Что ей не место ни здесь, ни в мыслях Хёнджина. Правда, его мысли она обзывает «штанами». Ещё так ядовито, ведь сама хочет оказаться там — Хёнджину известно это. Словно Меган даже не может допустить мысли, что лишь благодаря Ёнсо вечер в пятницу закончился в особняке — под нотации самой Мэг. В любом бы другом случае, Джин бы завалился в первый попавшийся закрытый клуб, двери которого для него всегда открыты, и всадил бы кучу бабла в трусы стриптизёршам. А потом бы всадил и ей по самые яйца — всегда так делал. В подобных заведениях за определённую плату можно не только смотреть. А за более высокую сумму можно договориться, что смотреть не будут на тебя. Завяжут глаза искусительнице мужского начала, а она ещё и рада будет. Фетишистов столько же, сколько и фетишей: как среди посетителей так и среди работников. Но это безобидные забавы — все ведь остаются в плюсе. Хуже было бы, конечно, если бы Хёнджину первым на глаза попался не замаскированный бордель, а обычный бар — и такое бывало. В таком случае утренние таблоиды искрились бы не только слухами о скандале, что он учинил на закрытом банкете, но ещё и пьяным дебошем в местной забегаловке. Джин практически видит эти заголовки: «Хван Хёнджин пустился во все тяжкие», «Хван Хёнджин снизошёл до простого люда», «У Хван Хёнджина проблемы с алкоголем?». Проблемы есть, бывали даже с алкоголем, но на этот раз всё сидит намного глубже. Как мерзкий подкожный прыщ на лице его идеальной физиономии. И вытащить весь гной оттуда просто так не получается. Поэтому Хёнджин всё ковыряет и ковыряет ненавистную болячку коротким ногтем, не улучшая ситуацию, а делая лишь хуже и больнее. …лишь больнее себе. Почему рядом с Ёнсо он не чувствует всей этой тяжести? Как ей удаётся каждый раз забирать по зёрнышку из мешка с его грешным урожаем? И как он после этого может её отпустить? Да никак. Никак он не может её отпустить. Цепляется скользкими пальцами за её чистое сердце. Ищет спасения — практически молит об этом. Меган не давала им видеться все выходные. Сегодня они дома — сборы в двухнедельную поездку по Европе, а с Ёнсо он так ни разу и не пересёкся. Если не увидит её до отлёта — точно умом поедет. Свихнётся, потому что уже практически начинает думать, что он её себе просто придумал. Ему нужно удостовериться, что Ёнсо не сон и не мираж. Что она реальна: почувствовать её кожу, услышать голос, да хотя бы просто увидеть. Увидеть и понять, что она здесь, и когда он вернётся, то Ён будет его ждать. Не уверен, конечно, что ждать она будет добровольно. Но одного её присутствия в особняке для него уже достаточно. Пообещал ведь, что не тронет. Пообещал, что не прикоснётся, если она сама не захочет. Пообещал держаться на расстоянии, лишь бы она не сбегала от него. Дурак. Законченный болван. Ему хватило первых суток, чтобы понять — он не может без неё. Не может жить не зная, что с ней, где она и всё ли в порядке. Как ему теперь продержаться эти две недели? С большим трудом, видимо. Но пока Ёнсо в его крепости, это дарит хоть маленькую долю спокойствия. Здесь он может гарантировать её безопасность в своё отсутствие. Чонин уезжает с ними, но Сынмин присмотрит, пока Хёнджина не будет, и Суа здесь. Ёнсо не будет одна — это хорошо. На дальней кухне никого. Только чайник вскипает — кто-то собирается ужинать. Ёнсо обычно либо здесь, либо в их с Суа спальне. Джин уже думал предложить ей переехать на второй этаж — комнат для гостей хватает. Но уверен, что она откажется. Уверен, что в открытую никогда не попросит у него помощи. — Мистер Хван, — раздаётся голос Суа, и Хёнджин оборачивается. Хочется спросить, где сейчас Ёнсо, но он и так уже слишком часто пристаёт к своей домработнице с различными просьбами касательно Ён. Поэтому он лишь безмолвно кивает ей, как и всегда это делал, и выходит в коридор, оставляя Суа наедине со своими делами. Судя по тому, что на ней нет чёрного платья и фартука, её рабочий день окончен. Может, они с Ёнсо собрались попить чай вместе? Наверное, они с ней близки, хоть Хёнджин и не особо часто наблюдал их взаимодействие. Но ведь они родственницы, и даже близкие. В нормальных семьях тёти заботятся о своих племянницах. По крайней мере, Хёнджину так кажется. Его семья уж точно не подходит под формат «нормальная» — сравнивать не с чем. Дверь в спальню прислуги чуть приоткрыта. Тёплый свет настольной лампы намного бледнее освещения во всём доме. Но Хёнджина так и тянет туда, за закрытые двери души Ёнсо, где самый слабый огонёк свечи её неравнодушия обжигает его сильнее, чем полыхающий костёр, в котором иногда хочется сгореть заживо. Он стоит в нём, добровольно привязанный к шесту: одежда плавится, прилипая к коже, по лицу стекает пот, и все собрались посмотреть на сожжение его грешной душонки. Ведь это для них шоу — забава. И он уже хочет почувствовать хоть что-то — раскаяние, боль, сожаление. Но не чувствует. Стоит там, как рождественская ёлка, которую после праздников первым же делом распилят на дрова — в лучшем случае. В худшем — просто выбросят на свалку ненужных воспоминаний, потому что он уже потерял свою свежесть и блеск. Но даже в тот момент создаётся ощущение, что Хёнджин ничего не почувствует. Наверное, именно поэтому он каждый раз возвращается в эти бордели. Каждый раз упивается до беспамятства и попадает на первые полосы жёлтых изданий. Хочется новых ощущений — любых, без разницы каких. Хочется уже наконец-то вспыхнуть и сгореть дотла ко всем чертям. Кажется, что если огонь Ёнсо разгорится, то она сможет это сделать. Уничтожить, чтобы потом воскресить из пепла. Потому что Хёнджину кажется, что починить его уже никто не способен. А вот разобрать и собрать заново — да. И он осторожно приоткрывает дверь спальни, словно проводит пальцем над горящей свечой. И так же, как почувствовал бы лёгкое покалывает от язычка пламени, чувствует укол в сердце. Кровать одна — она всегда одна была? Когда Джин был здесь, то смотрел только на Ёнсо. До обстановки ему и дела не было. Одеяло скомкано, а на грядушке возле ног небрежно висит рабочая форма Суа. Ноутбук на матрасе отвёрнут монитором к стене, но и так можно догадаться, что Суа, скорее всего, смотрит какой-то сериал. Туалетный столик, шкаф, на дверце которого сушится уже сухое полотенце, и в самом углу чемодан Ёнсо, апельсиновый цвет которого неоновым маркером полосует глаз. Она не уехала — это уже хорошо. Но в комнате больше никого, и Хёнджин теряется, ведь в его голове всё это время она сидела в спальне и… — Простите? — голос Суа заставляет вздрогнуть и обернуться. Она стоит с кружкой дымящегося чая в руках, с опаской глядя на хозяина дома, и Хёнджин осознаёт, как сейчас странно выглядит: — Мне нужна Ёнсо, — тут же пытается оправдаться. — Я думал, она в комнате, — пропускает Суа внутрь, но сам остаётся на пороге. — Где она? Ждёт ответа, наблюдая, как Суа подходит вглубь комнаты, оставляет кружку на тумбочке и берёт в руки лэптоп, с нечитаемым выражением лица разглядывая его экран. — Сегодня начались занятия в университете, — поясняет она, явно закрывая какие-то вкладки браузера. — Мелочь ещё не возвращалась, — отрывает внимание от монитора, поднимая на начальника взгляд. — С каких пор занятия до ночи? — хмурится он, вскидывая запястье, чтобы посмотреть время на часах. — Так первый день, — усмехается Суа, уже удобнее устраиваясь на кровати в барханах мятого одеяла. — Её на вечеринку позвали, — обыденно произносит она, как будто это само собой разумеющиеся вещи. А Хёнджин округляет глаза, потому что весь его песочный замок сейчас осыпается: — Вечеринку? Где? В кампусе? — не сдерживается, да и забывает, что вообще должен. — Не знаю, — ведёт плечом Суа. — Написала, что едет на вечеринку и будет поздно. Обещала много не пить, — с лёгким смешком произносит она, протягивая руку к кружке с чаем. — У Вас к ней что-то срочное? — Да, очень срочное, — резким движением достаёт мобильник из заднего кармана чёрных джинсов, листая список контактов — записал её номер, не задумываясь. — С кем она? — очередной вопрос дротиком летит в Суа, и по женскому голосу можно понять, что она не то что не знает, ей вообще плевать на это: — Да с кем угодно. Я не слежу за ней. Она взрослая девочка. — Взрослая, — фыркает себе под нос Хёнджин и, не сказав больше ни слова, выходит в коридор, прикрывая за собой двери. Взрослая? Нет, ни разу она не взрослая. Маленькая взбалмошная девчонка, которая только и делает, что ищет себе неприятности. О чём она вообще думает? То вихрем срывает с себя одежду прямо перед Хёнджином, уносясь на какую-то тусовку. То жмётся к нему как котёнок, ища защиты от своих страхов. То обжимается в туалете ресторана с каким-то парнем. А сейчас вот и вовсе на вечеринке. А что если с тем же парнем? Что если он навредит ей или ещё хуже? — Сладуля, — голос в трубке такой слащавый, что у Хёнджина практически зубы сводить начинает. Он даже не сразу её узнаёт, отстраняя телефон и проверяя, тот ли контакт вообще набрал. — А мы как раз о тебе говорили. В любой обычный день она бы никогда с ним так разговаривать не стала. Не жеманничала бы и уж тем более не назвала бы «сладулей» — что за мерзость вообще. Что-то явно случилось, и волна беспокойства поднимается до панического цунами, сметая на своём пути все стены спокойствия. — Ён, ты где? — растерян, потому что не понимает, что происходит, но уже на автомате идёт по коридору, потому что если стоять на месте, то можно потерять равновесие. — Я на вечеринке, ты можешь меня забрать? — по шуму в трубке Хёнджин и так догадывается, что она на вечеринке. Но что там, чёрт возьми, происходит? — Да, я еду, — не колеблясь выпаливает он, уверенным шагом минуя длинный коридор в сторону дальней кухни, через которую можно попасть в гараж. — Говори адрес. — Я пришлю геолокацию, — голос уже не такой зубосводительный, скорее нервный, и это срывает предохранитель в голове Хёнджина за считанные секунды. Ёнсо сбрасывает звонок, а Джин сильно сжимает мобильник в руке, что он вот-вот и треснет. Толкает дверь на дальнюю кухню, игнорируя непонимающую происходящего Меган, которая, видимо, решила тоже побаловаться чаем: — Джин, ты куда? — она тут же с грохотом ставит кружку на столешницу, молниеносно подлетая к Хёнджину и хватая за локоть: — Что происходит? — оддёргивает его, и чувствует тянущую боль в плече из-за резкого рывка мужской руки: — Я должен ехать, — отрезает он, снова собираясь продолжить путь. — С ума сошёл? — игнорируя его взвинченный вид, Меган хватает Хёнджина за плечо, вынуждая повернуться на себя. Этот ошалелый взгляд ей хорошо знаком. И с последнего раза, когда небесное пламя пыталось её испепелить, прошло всего три дня. — Нам через пятнадцать минут выезжать. Я все коленки отбила, вымаливая для тебя эту поездку. Не думаешь о себе, так хоть обо мне подумай! Ты подрываешь мою репутацию. — Репутацию, — мужские губы кривятся в оскале. — Не всё сводится к деньгам, Мэг. — Я говорю не про деньги. Я напоминаю тебе, через что мы прошли, чтобы оказаться в этой точке. Очнись уже, — теперь обеими руками цепляется за плечи Хёнджина, пытаясь встряхнуть если не словами, то действиями. — Ты не можешь разрушить всё из-за этой малолетки. Как же Хёнджин не может понять, что игра, которую они ведут, не терпит сумасбродства? Что вести себя так, как вздумается, теперь для него непозволительная роскошь. Сколько раз Хёнджин делал, что хотел? За эти годы — бесчисленное множество. И Меган каждый раз подчищает за ним — каждый хренов раз. Стискивая зубы и впиваясь свежим маникюром в бархатную кожу ладоней, заходит в кабинет очередного продюсера, натягивает самую искреннюю улыбку из всех фальшивых и убеждает его, что Хёнджин достоин нового проекта. Что он принесёт компании прибыль. Притянет к себе внимание и выведет продукт на новый уровень. И не важно, что это будет: блокбастер, плаксивая мелодрама, которую крутят после вечерних новостей, или реклама кофемашины. Хёнджин отработает на высшем уровне — он профессионал. Но забывает, что у всех продюсеров есть интернет и газетные киоски под офисами. Все они знают о его репутации. Все знают, на что он способен, и с какой периодичностью новый таблоид вспыхивает очередной сенсацией с его участием. С ним хотят сотрудничать — все хотят. Но боятся, что он уничтожит не только себя, но и их детище. Меган лично разговаривала с Донателлой Версаче, пытаясь договориться об участии Хёнджина в её новой коллекции. Сыпала обещаниями, что он не подведёт. Как сам Хёнджин мечтает с ней сотрудничать, и что ни одно из запланированных на эти две недели мероприятий не сорвётся. Она не может сейчас его отпустить. Неважно, куда. Неважно, что случилось. Это не должно быть их заботой. Под колёса авто ляжет, но с участка не выпустит. Единственная машина в которую он сегодня сядет — поедет в аэропорт. Никаких других маршрутов не запланировано. — Ёнсо попросила помочь, — буквально ревёт он. — Понимаешь? Я нужен ей! На долю секунды сердце Меган Уайт улетает под колёса того самого автомобиля, опережая свою хозяйку. Этот придурок влюбился. Чёртов Хван Хёнджин, который облетел все бордели Эл-Эй, Амстердама, Парижа и ещё сотен городов по всему миру, в которых они успели побывать за это время — чёрт его дери — влюбился. Звучит как полнейшая ересь. Если бы Меган об этом сказал кто-то посторонний, она бы рассмеялась ему в лицо — никогда бы не поверила. Самый главный страх для Меган не то, что Хёнджин разлюбит её — уже разлюбил, если когда-то вообще любил — не то, что женится или, как обычно, врежется в очередной косяк острого скандала. Самый главный страх, что Хван Хёнджин влюбится без памяти и будет готов положить на жертвенный алтарь свою карьеру. Наплюёт на всё, как сейчас плюёт на уговоры Мэг. Он и так порой не в себе — а любовь сделает его сумасшедшим. …уже это делает. Прежде у Хёнджина не было проблем с наркотиками. Единственные его пристрастия — это выпивка и сигареты, которые он чередует случайными связями. Не самые благородные занятия, но практически безвредные. Но похоже, лучше бы он разделил с Феликсом пакет травы. Лучше бы укурился, что капельницы пришлось бы ставить. Потому что ни один наркотик не сравнится с необъяснимой тягой влечения одного человека к другому. Это нельзя контролировать, это нельзя предугадать и не получится сдерживать. Это опасно, разрушающе и настолько губительно, что Меган теряется, не зная, что предпринять. Ей казалось, что она знает о нём уже всё, что только можно: любимое вино, любимая группа, любимая поза для сна и любимая поза в сексе. Всё, что она могла о нём выяснить — она выяснила. Всё, что он мог выкинуть — предугадывала. По крайней мере, знала, на что он способен. Была готова ко всему. …ко всему, но только не к этому. — Я заберу её и вернусь, — видно, как он пытается держать себя в руках. Не разнести всё вокруг. Не причинить Меган боль. Но получается у него очень плохо. Он отличный актёр, но только под прицелом камер — не один на один. Телефон в его руке вибрирует от входящего сообщения, и Меган видит, как сильнее напрягаются мышцы на лице Джина. — Нет, нельзя, — мотает головой Мэг, бегая взглядом по его лицу. — У нас самолёт. Нельзя опаздывать. — Бизнес-джет? — Да, — тут же отвечает она и морщится. Ей тоже стоило соврать. — Задержи. — Я не могу, — сильнее цепляется пальцами за хлопковую футболку, будто пытается запустить свои когти так глубоко, чтобы Хван никогда не вырвался из её хватки. — Можешь. Задержи, — требует он, снова пытаясь освободиться. — Ты сядешь в машину только с билетом и чемоданом. — Неси их, я заберу Ёнсо и сразу в аэропорт, — даже как будто искренне произносит он, но Мэг знает — стоит ей сейчас прогнуться, она его потеряет. — Нет, я тебя не пущу. Хочет ещё что-то добавить, но дверь, ведущая на задний двор, хлопает, и Чонин непонимающе смотрит на стоящую перед ним картину: — Через двенадцать минут выезжаем? Всё по плану? — интересуется он, мельком поглядывая на электронные часы микроволновки. — Да. — Нет, — в унисон звучат два голоса, и Хёнджин продолжает: — Нужно забрать Ёнсо. У неё неприятности. Я перешлю геометку. — Мне забрать её прямо сейчас? — уточняет Чонин, явно удивлённый такой просьбой. — Да. — Нет! — снова в один голос говорят Хёнджин и Мэг. — Ты отвезёшь нас в аэропорт, — Меган остаётся непреклонна. — Пусть кто угодно спасает эту девку, но ни один из вас за ней не поедет. — Я никуда не поеду, пока она не переступит порог этого дома. Ты всё поняла? — холод в глазах Хёнджина морозной коркой оседает на пальцах, предплечьях и подбирается к солнечному сплетению. Меган и Хёнджин часто ругались и раньше. Он злился, она тоже. Он грубил ей, но и она в выражениях не всегда сдерживалась. Но сейчас — это другое. Совсем другое. Если потребуется, Хёнджин уничтожит и себя, и её, и всех, кто будет вокруг. Уничтожит, но не отпустит Ким Ёнсо. — Так мне ехать? — Чонин ждёт более точных указаний, прежде чем предпринимать хоть что-то. В конце концов, его работа лишь выполнять то, что говорят. — Звони Сынмину, — не разрывая зрительного контакта с Меган, Хёнджин скрипит зубами, до боли сжимая телефон в руке. — У него выходной, — зачем-то говорит Чонин и морщится, как только львиный рык Хёнджина заполняет всю кухню, что императорский фарфор в серванте практически дребезжит: — Звони Сынмину я говорю! — Есть, сэр, — он тут же выуживает из кармана брюк телефон, набирая номер начальника личной охраны, который, скорее всего, сейчас валяется дома в обнимку со своим золотистым ретривером Паппи и смотрит по телику шоу на выживание «Закон джунглей». — Задержи самолёт, — хрипит Хёнджин, глядя на притихшую Меган сверху вниз. — Я дождусь, когда она будет в безопасности, и мы уедем.

☆☆☆

Дрилл-рэп начинает уже подбешивать. Слава богу Ёнсо не успевает понимать смысл каждого текста, но из отдельных фраз и так становится понятно, какая тематика привлекает Мэтта и его шайку. Именно шайку, потому что Ён не знает, каким ещё словом можно описать этот сброд. Габриэль пыталась уговорить Ёнсо остаться, но быстро поняла, что её новая подружка непреклонна. Да и вообще, могут ли они называть себя сейчас подругами? Ён уже не очень уверена, что хочет тесно общаться с Габи. Она ей нравится, но самой Габриэль, похоже, больше нравится Остин. Некоторые девушки ставят парней выше подруг — обычное дело. Просто Ёнсо не думала, что её план пойдёт через одно место уже под конец дня. Всё ведь так хорошо складывалось. Почему каждый раз, когда у Ёнсо начинает что-то складываться хорошо, то скатывается в какую-то задницу? — Знаешь, пока мы ждём твоего дружка, то могли бы приятно провести время, — раздаётся ненавистный голос, и Ён поднимает на Мэттью укоризненный взгляд, сильнее обхватывая колени. — Мне и здесь хорошо, — плюётся пренебрежением и снова отворачивается, устремляя взгляд в конец улицы, где надеется в скором времени увидеть свет фар. Сверху раздаётся едкий смешок, и Ёнсо слышит, как скрипит половица крыльца, когда Мэттью усаживается рядом с ней, прижимаясь своим бедром к её. Ён на автомате отсаживается чуть влево, игнорируя очередную брошенную ей ухмылку. — Тобой так легко манипулировать, — ядовитые губы хлюпают, делая глоток неизвестного коктейля из красного стаканчика. — Стоило Ли Ноу присесть тебе на уши, как ты сразу же ополчилась против меня, — он чуть подаётся к ней, осторожно убирая выбившуюся каштановую прядку из причёски Ёнсо ей на спину, отчего Ён тут же оборачивается, ловя на себе змеиный взгляд. — Со мной может быть так же хорошо, как и с ним, — он чуть дёргает бровями, как бы намекая на что-то, о чём Ёнсо даже думать не собирается. — Ты омерзителен, — цедит сквозь зубы каждое слово, не желая вообще с ним больше разговаривать. От Мэттью пахнет травкой и спиртом. Непонятно, сколько он выпил и сколько выкурил, но выглядит всё равно намного трезвее остальных присутствующих на этом пире во время чумы. — Да брось, — беззаботно ухмыляется он, игриво закатывая глаза. — Мы ведь ещё даже толком не познакомились. Давай, я расскажу немного о себе? — Знать тебя не хочу, — дерзит она, надеясь, что за ней приедут быстрее, чем Мэтт сможет выкинуть что-то. А что он вообще может выкинуть? Ёнсо как-то не очень хочется знать о всех его способностях. Достаточно того, что те, кому она всё-таки доверяет, против него. Ли Ноу сказал, что он опаивает девушек. С какой целью — слава богу Ёнсо не описывали подробностей. Но и так не трудно догадаться, что они потом точно не мыльные пузыри на крыше пускают. Господи, он и правда ей омерзителен. Удивительно, что кто-то сумел затмить Хван Хёнджина. Гадючий взгляд проскальзывает по лицу Ёнсо холодной дорожкой. Мэттью изучает её, словно экспонат в музее. Словно пытается предугадать, о чём думал творец, создавая её. Хочется выцарапать ему глаза. Хочется плюнуть в лицо или влепить смачную пощёчину, чтобы знал — ему нельзя на неё смотреть. И Ёнсо не знает, как ей лучше поступить: отвернуться и чувствовать затылком его взгляд — остаться уязвимой — или продолжать смотреть в упор. Хотя последнее тоже сил ей особо не придаёт. Какие там вечеринки? Какие новые знакомства? Ёнсо вообще больше за пределы кампуса с незнакомцами не ступит. Теперь у неё будет чёткий маршрут: дом, универ, дом. Иногда универ будет заменяться на работу в закусочной. Иногда закусочная будет стоять между универом и домом. Но никаким посторонним планам в её распорядке дня больше места не будет. Остатки спокойствия улетучиваются мигом — лопаются как те самые мыльные пузыри — когда Мэттью подаётся ещё ближе, обдавая спёртым запахом смеси дешёвой выпивки и марихуаны: — Ты, наверное, не знаешь, что твои обожаемые дружки натворили? — говорит тихо, словно никто не должен их услышать. Но музыка из приоткрытого окна так орёт, что Ёнсо сама еле слышит то, о чём ей сейчас говорит этот ублюдок: — Да, я не святоша. Но и они не ангелы-хранители. Так что будь поаккуратнее, когда садишься с ними в одну тачку, ладненько? — О чём ты говоришь? — не понимает Ёнсо, задыхаясь не только от смрада ненавистной вечеринки, но и от накатывающей к гортани тревоге. — Так они всё ещё не рассказали тебе про Сюзи, — самодовольно хмыкает Мэтт, отстраняясь от Ёнсо и снова припадая губами к стаканчику, будто это у него в горле пересохло, а не у неё. — Почту за честь быть первым, — лукаво улыбается собственным мыслям, болтая жижу на дне стакана, будто решая, с чего же лучше начать свой рассказ: — Они искалечили ей жизнь — Ли Ноу и Крис, — очередной токсичный смешок слетает с его губ, а Ёнсо давится воздухом. — Если бы она осталась со мной, как сама хотела, то ничего бы не случилось. — А что случилось? — требует Ёнсо, испепеляя взглядом Мэтта. — Она умерла? — Знаешь, иногда смерть лучше того, во что они её превратили. — Хватит юлить, говори, что случилось! — не выдерживает Ёнсо и видит, как по лицу Мэтта сочится желчь: — Крис притащил наркотики, а Ли Ноу не в себе сел за руль, искалечив жизнь бедной девочки, — обыденно произносит он и нахально наблюдает, как лицо Ёнсо приобретает цвет скисшего молока. Делает неспешный глоток, упиваясь долгожданной победой: не над чужим телом, но точно над разумом. — Так что будь осторожна, выбирая сторону. — Я тебе не верю, — мотает головой Ёнсо. — Не верю. — Да брось, все это знают, — Мэтт игриво задевает её плечом. — Пойди спроси у любого. Даже суд был. — Прекрати, я не буду это слушать, — больше не смотрит на него, сгребая в охапку джинсовую ткань на лодыжках. Хочется встать и пойти до Кэролвуд Драйв пешком. Лишь бы не слушать это. Лишь бы не вдыхать зловоние этого вечера и токсины разъедающих слов. Она не верит ни единому его слову. Даже на долю секунды не желает допускать мысль о том, что это может оказаться правдой. Пусть Ли Ноу сам расскажет, что случилось. Пусть посмотрит Ёнсо в глаза и скажет «я искалечил чужую жизнь» — тогда она поверит. Но сейчас Ён не позволит этой гадости просочиться в свой разум. Изо всех сил старается думать о чём угодно, но не об услышанном только что. Мэттью залпом допивает свой напиток, с шумом сминая пластик и выбрасывая красный комок куда-то в кусты. Над ухом слышится мерзкое причмокивание, а по телу бегут гадские мурашки, раздражая ещё больше, чем невыносимо долгое ожидание. И стоит блику передних фар осветить часть дороги, Ёнсо с надеждой выпрямляется, готовая сесть в тачку к кому угодно, лишь бы её увезли от этого отвратного типа подальше. У обочины паркуется тёмно-зелёный седан, издавая два обрывистых сигнала. И Ёнсо, не думая, подрывается с места, забирая со ступенек рюкзак. Слышит, как Мэтт поднимается за ней следом, но она не оглядывается: уверенным шагом пересекает двор, срезая путь прямо по газону. — Твой дружок даже не выйдет поздороваться? — долетает голос Мэтта, и Ёнсо бубнит себе под нос «да пошёл ты», как дверь у водительского места открывается: — Ну ты и тусовщица, — усмехается Сынмин, захлопывая дверцу и направляясь навстречу удивлённой Ёнсо. Сейчас он выглядит совсем не так, каким Ён привыкла видеть его в стенах особняка. Вместо белоснежной рубашки, галстука и пиджака, на нём обычная серая футболка и клетчатая расстёгнутая рубашка с коротким рукавом. Джинсы мешковатые, как носят подростки, а волосы чуть взъерошены, как будто его подорвали прямо из постели. Хочется спросить: «Что ты здесь делаешь?», — но и так понятно — спасает её задницу. Не то, чтобы Ёнсо надеялась, что Хёнджин самостоятельно приедет за ней. Просто как-то не ожидала увидеть кого-то другого. Хотя по автомобилю уже можно было догадаться, что Хван в такой вряд ли бы сел — слишком скромно. — Привет, сладуля! — кричит Мэтт, явно наслаждаясь зрелищем. — Мы тебя тут уже заждались. — Поехали, — цедит Ёнсо, не оборачиваясь на подонка. — Не обращай на него внимания, — уже собирается обойти Сынмина и сесть в машину, как мужская рука преграждает путь: — Погоди, — останавливает её Сынмин и уже громче добавляет: — Этот хрен тебя обидел? Ёнсо не понимает, зачем Сынмин это делает вместо того, чтобы просто сесть в машину и увезти её. Растерянно посматривает на его вздымающийся кадык, будто Мин и правда сейчас готов отстоять честь Ким Ёнсо. Это вызывает у неё неконтролируемую улыбку. — Он просто много болтает, — так же громко произносит она, решая дать Сынмину попаясничать, раз он этого хочет. — Тебе стоит лучше следить, с кем тусуется твоя девушка! — доносится голос Мэттью, а Ёнсо закатывает глаза, когда Сынмин опускает свою руку ей на плечо, насильно разворачивая в сторону их ненавистного собеседника. Боже, да они сейчас выглядят как самая мерзотная парочка в школе, что вечно прогуливается по коридорам, не отлипая друг от друга. Сынмин нарочно щекочет Ёнсо за плечо, как бы намекая, чтобы та взяла его руку, что она и делает. И похоже, Мэтт такой примитивный, что этого ему достаточно, чтобы убедиться в правах Сынмина на сердце Ён. Она с трудом сдерживает глупую усмешку. Хоть бы не выдать их дешёвый театр со всеми горе-актёрами. — А ты лучше поменьше следи за чужими девушками! — Сынмин с вызовом вскидывает подбородок, как будто сам получает удовольствие от этой клоунады. Ёнсо может себе представить, каким глупцом в его глазах сейчас выглядит Мэтт. С большей долей вероятности, Сынмину уже давным давно не до этих перепалок с подростками, у которых случилась задержка в развитии. Но похоже, что это его веселит, а Ён сейчас не помешает немного позитива. — Я почти вам поверил! — доносится до ушей едкая усмешка, и Ёнсо сильнее сжимает пальцы Сынмина, пытаясь не выдать волнения. Хочется расставить все точки здесь и сейчас. По крайней мере, с этим мерзавцем. Хочется утереть ему нос. Доказать, что он не всезнающий, каким хочет казаться. И что самое обидное — он действительно точно метит в болевые точки. Принимать поражение перед таким противником вдвойне унизительно. — Да пошёл ты! — с ещё большим азартом выкрикивает Сынмин и притягивает Ёнсо ближе к себе. Она и сообразить не успевает, как мужские руки обхватывают её лицо, сдавливая щёки. Чужие губы смачно прижимаются где-то в уголке рта, но её собственных не касаются. Да Сынмин, похоже, тот ещё актёришка. А может, на него так влияет долгая работа на Хёнджина? Ёнсо уверена, что со стороны этот поцелуй самый правдоподобный из всех сфальсифицированных. — Садись в машину, — чуть отстраняясь шепчет Сынмин, самодовольно улыбаясь. И наконец убирает руки от её лица, разворачиваясь в сторону автомобиля. Тянет её за руку, снова сплетая их пальцы так, будто он действительно парень, который приехал за своей любимой девушкой. Галантно открывает перед ней дверь у пассажирского сиденья, победно поглядывая в сторону Мэттью. Тот так и стоит на ступеньках крыльца, не в силах выдержать поражение. Похоже, нашёлся и на него тот, кто способен взять реванш. Кто в состоянии пошатнуть его веру в себя и напускное всевластие. — Что это было? — выпаливает Ёнсо, как только Сынмин опускается на водительское кресло, захлопывая дверь. — А что, нужно было с языком поцеловать? — игриво кокетничает он, пристёгивая ремень безопасности. — Я же не смертник. — Ну да, — усмехается Ёнсо, усаживаясь поудобнее. — За такое можно отхватить от Суа. Сынмин поглаживает кожаный руль, но на секунду замирает: — Или не от Суа, — как-то неоднозначно произносит он, но Ён пропускает это мимо ушей. — Посмотри на меня, — просит он, и Ёнсо послушно поворачивает голову. — Он всё ещё не отвернулся, — чуть выглядывает из-за её головы, чтобы рассмотреть фигуру на ступеньках перед входом. — Злится? — в голосе слышится надежда. — Да он в ярости, — усмехается Мин, замечая, как Мэтт бьёт кулаком по деревянному брусу, поддерживающему крышу веранды. — Отлично, — растекается в ликующей улыбке Ёнсо, теперь уже самостоятельно притягивая лицо Сынмина ближе к себе, чтобы издалека казалось, что они и в машине страстно целуются. — Спасибо, что выручил, — едва чмокает его в нос, понимая, что если бы не последние две капли пива, что ещё не успели из неё выветриться, то она бы этого не сдела. — Мне обещали месячную выплату за этот выезд. Грех было отказать.