☆☆☆
Ночной Беверли прекрасен. Седан несётся по полупустой дороге, тормозя лишь на пустых светофорах. Лето закончилось, а вместе с ним и испарились толпы туристов, что сновали по улицам круглосуточно. Так странно, что Ёнсо всегда нехотя возвращалась в особняк, а сейчас мечтает, как переступит его порог. Поскорее вернётся в свою комнатушку, расстелит матрас и завалится спать, пока Суа опять будет переписываться с кем-то до трёх ночи, стуча по клавишам быстрее, чем Ён успевает думать. Всё познаётся в сравнении? Ёнсо вот сравнила сегодня и поняла, что Хёнджин ещё не самый омерзительный человек, с кем ей доводилось оставаться наедине. Можно сказать, что он даже вполне приятный, пока не начинает распускать свои клешни против её воли. А точно ли она против? Конечно, против, что ещё за дурацкие вопросы. Её синдром спасателя не должен взять верх, а то потом придётся спасать саму Ёнсо: от Хёнджина или от самой себя. Это точно не то, чего она хочет. Сейчас хочется лишь поскорее лечь спать и забыть этот день. — Уже придумала, что скажешь Хвану? — интересуется Сынмин, сворачивая с основной дороги. — А что я должна сказать? — Ён переводит на него взгляд, подпирая голову рукой. — Ну, он типа переживает, — пожимает плечами Сынмин, всё ещё фокусируясь на дороге. — Самолёт задержал, с Мегерой поругался. — Это он тебе лично сказал? — усмехается она. — Чонин оповестил. А ещё упомянул, что если я откажусь, то Хван им ноги переломает и приедет сам. — Как благородно с твоей стороны, — едко усмехается Ёнсо и замечает точно такую же усмешку на губах Сынмина, на которых играют зайчики дорожных фонарей. — Так… — мнётся он, будто решая, точно ли хочет сказать то, что собирается: — Так что между вами? Глупая маска тут же слетает с лица Ён, обнажая истинное смятение: — Ничего, — серьёзно произносит она, не желая месить эту грязь. — Ага, конечно, — хмыкает он. — Ради кого попало не устраивают такой цирк. — Между нами ничего нет, — вторит она уже более настойчиво. Вот ещё. Ёнсо попросила о помощи, а Хёнджин помог. Не смог приехать сам, что и так понятно. Сильно же, наверное, удивился бы Мэттью, если бы из седана вышел не Сынмин, а всемирно известный актёр. — Около гаража есть камера, — спокойно произносит Сынмин, а Ёнсо хочется выпрыгнуть в окно на полном ходу, и чтобы колёса авто смачно раздробили ей череп. Пусть лучше алеет асфальт, чем её щёки. — А где ещё есть камеры? — с осторожностью интересуется она, с ужасом наблюдая, как уголки губ Сынмина ползут вверх. — А где вы ещё целовались? — усмехается он, будто это обыденное дело. Чёрт, на территории висят скрытые камеры — это же очевидные вещи. Интересно, Хёнджин знал про ту, что около гаража, или ему было плевать? — Это не то… — давится словами Ёнсо, выпрямляясь. — Это не то. Не то, чем могло показаться со стороны. — Ты сейчас оправдываешься, что ли? — он наконец переводит на Ёнсо взгляд, но лучше бы не смотрел. — Нет, просто не хочу, чтобы кто-то знал об этом, — она опускает веки, нервно теребя лямку кожаного рюкзака, что мирно лежит на коленях. — Счастье любит тишину. — Да нет между нами ничего, — не выдерживает Ёнсо, и голос предательски ломается, превращаясь в беспомощный писк загнанного мышонка. — Это он меня целовал, а не я его. — Как скажешь, — как будто даже равнодушно вздыхает Сынмин, выворачивая руль. Боже, неужели они и правда сейчас обсуждают проклятый поцелуй, что выбил почву из-под ног? Это было ошибкой: и в первый раз, и во второй. Любые связи с Хван Хёнджином — непростительные ошибки, за которые Ёнсо когда-то точно придётся понести наказание. И кажется, она уже пошла на первый круг ада, хотя клялась этого не делать — не вставать на эту кривую дорожку хёнджиновой души. Души, которая не то, что потёмки — чистая, непроглядная тьма. А Ёнсо бредёт по ней, ведомая лишь светом едва живого светлячка с надломанным крылом. И как он тут только сумел выжить? Здесь ведь пустота… — Кто ещё знает? Ты сказал кому-то? — раз Сынмину известно всё, то Ёнсо нет смысла ломать комедию. Потому что это ни черта не смешно. — Никто. Верится слабо. — Хёнджин знает, что ты знаешь? — спокойствие даётся с трудом. В груди поднимается магма паники, заливающая всё — прожигающая насквозь. — Я что, на смертника похож? — мотает головой Сынмин, будто даже и в мыслях такого не было. И как Ёнсо вообще могла о нём подумать такое? — Конечно нет. Допустим, начальству он не сказал — Хван и правда мог неадекватно отреагировать. Хотя Ёнсо кажется, что даже зная о камере над собственным гаражом, он бы поступил так, как поступил. Он у себя дома — это его обитель — и делать здесь он может всё, что вздумается. Чужое мнение для него не имеет значения. — А Суа? Очередной тяжёлый вдох, и автомобиль сбрасывает скорость, выезжая на Кэролвуд Драйв. А Сынмин устало смотрит на Ёнсо, и в полумраке она подмечает, что он действительно тридцатилетний мужчина, а не юнец, устроивший словесную перепалку с точно таким же студентом за честь своей девчонки. — Ёнсо, я не сплетник. Мне платят за то, чтобы тайны этого дома оставались тайнами. — Значит, деньги решают всё? — Нет, не всё. Но за них можно многое купить, — поясняет он простые истины. — Например, армию рабов, — фыркает она. — Например, молчание этих рабов, — размеренно произносит Сынмин, снова переводя взгляд на дорогу, что петляет меж высоких изгородей, надёжно оберегающих чужие тайны. — Прости, я не это имела ввиду. Неловко вышло. Ёнсо понимает, что ляпнула лишнего. Сидит, нервно пожёвывая щёку изнутри и боясь, что лишилась доверия, которое было между ними прежде. Иногда хочется оторвать себе язык за такое. — Не бери в голову, — Мин возвращает надежду своим безразличием, будто слова Ёнсо его вовсе не задели. — Лучше подумай, что скажешь ему, когда мы вернёмся. Скажет? Ничего. Ничего она ему не скажет, иначе со стыда сгорит, сжигая вместе с собой весь особняк. Никогда бы не обратилась к Хёнджину за помощью. Нашла бы как выкрутиться и без него. Но в тот момент, когда она увидела знакомый набор букв на экране мобильника — «алкоДжин» — сердце забилось сильнее. Он оказался соломинкой, и Ёнсо ухватилась за неё, не давая себе утонуть. — Разве не ты сказал, что они опаздывают на самолёт? Отсутствие Хёнджина в особняке на несколько дней — мечта, ставшая явью. Неужели Ёнсо пришлось выстрадать сегодняшний день, чтобы заполучить этот приз? — Мегера задержала рейс. Уверен, что они дождутся нас. — Позорище, — Ёнсо надавливает пальцами на переносицу. Какое же позорище будет сейчас посмотреть ему в глаза. При этом зная, что он из-за неё отложил рейс. Меган там, наверное, рвёт и мечет молнии. И одна из них точно прилетит в Ёнсо, когда они с Хёнджином вернутся из своей поездки. Хотя, может, Мэг и не будет надолго откладывать свою месть. Зависит от степени её раздражительности и трезвости. Ёнсо не предполагала, что подумает о таком, но теперь она надеется, что Меган Уайт там сейчас пьяна до беспамятства. В любом другом случае Ён просто не пережить этот проклятый день. Последний поворот, и вот уже седан едет вдоль знакомой живой изгороди. Виднеются кованые ворота, и Ёнсо мысленно считает вдохи, чтобы чуточку успокоиться. Ощущение, что она сейчас зайдёт в дом к родителям, которые вынесут ей весь мозг за то, что пошла тусоваться до ночи, никого не предупредив. Это чувство ни с чем не спутать. Металлические прутья автоматических ворот начинают сдвигаться в сторону, и часть дороги освещается светом чужих фар. Тонированный Мерседес выезжает с участка, направляясь в их сторону. — Что ты делаешь? — ошарашенно спрашивает Сынмин, уводя машину чуть в сторону, чтобы не зацепить крылом другой автомобиль. — Выключи фары, не хочу, чтобы нас заметили, — Ёнсо нервно рыскает по панели передач, пытаясь понять, как отключить эти чёртовы прожекторы. — Угомонись, они нас уже заметили, — седан совсем останавливается, и Сынмин корпусом поворачивается на Ёнсо, которая уже медленно стекает по креслу куда-то вниз, прикрывая ладонью одну сторону лица. — Что ты делаешь? — требует объяснений он. — Не хочу, чтобы он меня увидел, — шепчет Ёнсо, как будто кто-то за пределами салона может её услышать. — Не хочу с ним разговаривать. Она косо поглядывает на проезжающий слева автомобиль, тонированные стёкла которого совершенно непроглядные — будто броня. Может, в машине и не Хёнджин. А может, он не смотрит по сторонам, а скучающе листают очередные сплетни про себя в интернете, уткнувшись в мобильник. Мерседес движется предательски медленно, как будто специально хочет натянуть нервы Ёнсо до предела. Сынмин лишь закатывает глаза и отворачивается. Бросает мимолётный взгляд в зеркало заднего вида и уже собирается продолжить путь, как замирает. — Ладно, поехали уже, — Ён выпрямляется, поправляя голубую кофточку. — Сынмин? — мужчина никак не реагирует, продолжая смотреть в зеркало на лобовом стекле, и Ёнсо резко оборачивается, чувствуя, как ломается позвоночник, на котором держалась её надежда избежать позорного разговора. — Чёрт, поехали, — не отводя взгляда от идущего в их сторону Хёнджина, Ёнсо пытается дотянуться до локтя Сынмина, хаотично размахивая рукой. Вторая дверь пассажирского сиденья Мерседеса тоже открывается, и из неё высовывается Меган, что-то отчаянно крича вслед Хёнждину, который игнорирует её, будто тоже не может услышать. — Выйди к нему, — спокойно произносит Сынмин, и Ёнсо наконец-то поворачивает на него голову, удивлённо округляя глаза. — Он беспокоился и заслужил увидеться.☆☆☆
— Не злись, — пытается успокоить его Меган, усаживаясь напротив Хёнджина в кожаное заднее кресло автомобиля. — Программа на две недели очень насыщенная. Такой ритм пойдёт тебе на пользу. — Или собьёт режим сна, — фыркает Хёнджин, глядя, как особняк медленно отдаляется за окном отъезжающего от гаража Мерседеса. — Как будто у тебя когда-то был режим, — ехидничает Мэг, выуживая из сумки Биркин планшет. Хёнджин понимает, что лишние несколько минут ничего толком не решат, но это и правда поможет избежать некоторых проблем с журналистами. Не будь у них чёртов вылет меньше, чем через два часа, он бы сам ломанулся за Ёнсо на дурацкую студенческую тусовку. Меган бы точно его прибила, ведь кто угодно мог бы сфоткать его там, а на утро поганые снимки из личных переписок просочились бы в новостные блоги с подписями «Хван Хёнджин тусуется со школотой». От этих мыслей на лице Хёнджина мелькает глупая усмешка, и он вытаскивает телефон из кармана джинсов — вдруг Ёнсо всё-таки написала? Мерседес выезжает за ворота, но Хёнджин не смотрит больше в окно, уже зацепившись глазом за идиотскую статью, в которой обсасывают косточки их с Пайпер жаркой влюблённости. Да эти журналюги ещё более наивные, чем Хёнджин, мечтающий, что Ёнсо кинется к нему с распростёртыми объятиями, стоит ему пару раз не быть мудаком. — Мне затормозить? — доносится голос Чонина, но Хёнджин дошёл до кульминации статейки, где журналист утверждает, что видел, как Хван заходит в бутик Тиффани. — Нет, проезжай, — поспешно отвечает Меган. Автомобиль едет медленно, а Хёнджин дочитывает до конца колонки очень быстро, отрывая взгляд от мобильника. Было уже собирается поделиться с Мэг только что узнанным про себя в микроблоге, но стоит ему глянуть чуть левее, как взгляд тут же врезается в зелёный багажник чужого автомобиля: — Это машина Сынмина? — спрашивает он, подаваясь чуть вперёд к водителю. — Нет, это просто машина, — одёргивает его Меган. — Пристегнись лучше. — Чонин, тормози, — приказной тон не терпит отказов. Мерседес останавливается, но Чонин не глушит мотор, будто надеясь, что Хёнджин передумает. …не передумает. Хлопок задней двери разрывает ночную тишину, будто взрыв водородной бомбы. Да и внутри Хёнджина всё бурлит, разъедая живые ткани. Через заднее стекло седана видно какое-то копошение, но из машины никто не выходит. Джин подозревает, что Ёнсо будет избегать его, как избегала прежде. Но разве он не заслужил сегодня хоть немного её снисхождения? — Джин, вернись в машину! — долетает визг Меган. — Прекрати! У нас нет времени! А что прекратить? Проявлять заботу — это он должен прекратить? Или чувствовать то, что чувствует? Позволять эмоциям завладеть собой, потому что прежде его эмоциональный диапазон был настолько скудным, что еле сводил концы с концами? Наконец дверь седана открывается, и сердце совершает кульбит, стоит увидеть Ёнсо, делающую нерешительные шаги Хёнджину навстречу. Хочется подлететь, заключить её в свои объятия, расцеловать каждую веснушку на её переносице. Зарыться лицом в растрепавшиеся волосы и вдохнуть их аромат. Пусть даже они будут пахнуть обычным кондиционером, а не дурманящим брауни. Это неважно. Важно ощутить её присутствие. Понять, что она не иллюзия и не мираж. Но с каждым сокращающим расстояние шагом эти желания куда-то улетучиваются. И когда Хёнджин уже практически вплотную стоит перед Ёнсо, то пробки выбивает, ослепляя всем тем каскадом тревог, что в геометрической прогрессии увеличивались с каждой минутой ожидания. — Какого чёрта? — он с силой ударяет ладонью по багажнику седана, что Ёнсо даже отшатывается назад, не ожидая такой агрессии с его стороны. — Хёнджин, я… — Ты опять была с тем пацаном из ресторана? — перебивает он, сжимая кулак и тут же разжимая его, напрягая пальцы. Костяшки пронзает боль, но кожа не повреждена. Седан, вроде, тоже пока цел. — Нет, — мотает головой Ёнсо, с опаской поглядывая на него. Пытается сделать голос спокойным и убедительным, ведь говорит чистую правду. Но ощущение, что Хёнджин не верит ей. — Он обидел тебя? — практически утвердительно произносит он. — Нет, не обидел, — пытается сгладить углы их колючего диалога. Она была готова к допросу, но не предполагала, что их беседа будет истыкана острыми копьями хёнджиновой злости. Впервые Ёнсо боится его гнева. До этого пыталась нарваться: чтобы разозлился, чтобы прогнал. А сейчас вот готова сказать всё, что он хочет, лишь бы усмирить его пыл. Он, похоже, готов разорвать в клочья любого, кто хотя бы косо посмотрел в её сторону сегодня. — Я убью его, если он ещё хоть на метр подойдёт к тебе… — запускает длинные пальцы в растрёпанные волосы, чуть оттягивая угольную чёлку, что на лбу проступает пульсирующая венка, а изо рта вот-вот вырвется драконье пламя. Похоже, в нём всё же есть что-то от Таргариенов — как минимум безумие. — Нет, нет, это был не он, — повышает голос Ён, зажмуривая глаза, словно боясь, что если их взгляды сейчас столкнуться, то ей не выжить. — Я сама пошла туда. Минхо даже в городе нет. Звучит так, как будто она пытается оправдать отсутствие Ли Ноу. Но скорее отбелить его репутацию в глазах Хёнджина. Хотя кажется, что это уже невыполнимая задача. — Ты пошла на вечеринку совсем одна? Ты сбрендила, — сверхновой взрывается он, уже окончательно сокращая между ними расстояние, что Ёнсо практически обдаёт пылью звёздных остатков. — Я пошла с подругой, — пытается вжаться в собственное тело. Найти хоть какое-то укрытие, что совершенно невозможно. Кажется, от Хёнджина уже не спастись. — И где подруга? — его лицо резко меняется, что пугает не меньше. Брови взмывают вверх, а морщинки между бровей исчезают. Хван театрально заглядывает в окно седана, будто действительно пытается разглядеть там кого-то ещё — вопросительный взгляд Сынмина ему вовсе неинтересен. — Не вижу что-то, — Джин выпрямляется, снова глядя на Ёнсо сверху вниз. Эта сцена ещё унизительнее, чем Ёнсо себе представляла. Странно желать этого, но лучше бы он в очередной раз пытался с ней флиртовать. Тогда он хотя бы казался вменяемым — сейчас же пелена перед глазами стоит. — Хватит. Чего ты добиваешься? — от возмущения она даже топает ногой, и на мгновение Хёнджин теряется, будто не ожидал получить подобного сопротивления. «Чтобы ты была в безопасности», — хочется сказать, но бросается он совсем другим: — Чтобы ты думала головой хоть иногда. Форменный придурок. Он ещё мысленно зарядит себе кулаком в челюсть, пока будет ехать в аэропорт, снова и снова прокручивая в голове их диалог. Будет корить и проклинать себя, что вместо того, чтобы прижать Ёнсо к себе покрепче, поцеловать в каштановую макушку и сказать, как же сильно он волновался — верещал как ошалелый неандерталец, не умея выражать свои чувства правильно. Если он хочет, чтобы Ён перестала шарахаться от него, то пора уже перестать вести себя как избалованный ребёнок, которому отказали в покупке очередной игрушки. Ёнсо не игрушка для него, и всё, что он к ней чувствует — не фальшивка. Он докажет ей. …потом. — Что? — глухо выдыхает она, будто выпуская последний кислород. — Я, по-твоему, идиотка? Нет, это Хёнджин идиот, что не откусил свой болтливый сумасбродный язык. — Сиди дома, пока я не вернусь, — выставляет указательный палец в предупреждающем жесте. Интересно, что же он сделает, если она ослушается? Посадит под домашний арест как пубертатного подростка? — У меня вообще-то учёба началась, — Ёнсо надменно смотрит на его палец, поднимая взгляд и уже без страха заглядывая прямо в глаза: — Может, мне сразу отчислиться? Раз ты против. Девичьи губы кривятся в ядовитой усмешке. Как же он сейчас ей противен. Плевать уже, что благодаря ему Ёнсо удалось уйти с проклятой вечеринки и вернуться домой в целости и сохранности. Хёнджин умудряется сделать и без того не самый лучший вечер ещё паршивей. — На учёбу и сразу домой, поняла? Не заставляй меня приставлять к тебе охрану. Чеканит каждое слово так, будто она одна из рабынь на плантациях хёнджинового самолюбия. Будто его слова вообще имеют для неё какой-то вес. Глупец. — Да что за бред, — Ёнсо клацает языком, отводя взгляд, будто сбрасывая часть напряжения, и снова возвращая его на Хёнджина. — Ты кто вообще такой? Вопрос, на которой Хёнджин — к сожалению — и так знает ответ. Никто — он для неё никто, и в этом главная проблема его беспокойства. Отсутствие веского повода позвонить Ёнсо в любое время и узнать как дела — изводит. Неимение доступа к её мыслям и желаниям — истязает, как самая беспощадная дыба. Невозможность быть рядом, когда он так в этом нуждается — убивает: медленно, мучительно и варварски. Разрывает в клочья сердце и душу. Не оставляет в покое мысли и лишает контроля над действиями. Наверное, именно поэтому они сейчас стоят здесь: посреди ночной дороги, метая друг в друга горящие ядра, рушащие их песочные замки. А они застыли на этих руинах под огненным дождём собственной глупости. Безвольные и хрупкие — вот-вот сами развеются пеплом, так и не обретя покой. …они сейчас проиграли. — Поговорим, когда я вернусь, — Хёнджин собирает скудные капли отсутствующей силы воли, чтобы больше не кричать. Чтобы не таким он стоял перед глазами Ёнсо следующие две недели. Чтобы не таким она запомнила их последний диалог. Хоть и понимает, что сказанного уже не вернёшь — не обратишь время вспять — самостоятельно отворачивается, больше не в силах балансировать на раскачивающемся канате над пропастью между скалами «спалить дотла» и «расцеловать у всех на глазах». Не оглядывается, не обращает внимание на очередные нотации Меган. Просто садится на заднее сиденье автомобиля, глухо прикрывая дверцу. Произносит безвкусное «поехали», пока на языке горит выжигающее слизистую «я не могу без неё».