The Glory

Сдавливающее ощущение не даёт пошевелиться. Ёнсо пытается повернуться на бок, но руки будто опутала цепкая лоза. В полудрёме не сразу понятно, где она и что вокруг. А вот предохранитель умиротворения слишком быстро выбивает, запуская бесконтрольный панический рефлекс. Этой ночью Ёнсо не видела сны — хватило кошмара наяву. Чернота ещё никогда её так не пугала, как сегодня. Душно, ужасно душно, и Ёнсо ворочается на месте, не в состоянии освободиться. Глаза открыты, но вокруг по прежнему темно — она ведь просила не выключать свет. Зачем он это сделал? Простыни, повсюду простыни с липовым кондиционером, и Ёнсо задыхается не от недостатка кислорода, а от этого чёртового запаха. Снова он, снова дурманит её, снова лишает воли. Одну руку удаётся освободить, и стоит Ёнсо сорвать с головы одеяло, как её тут же обдаёт практически ледяным контрастным воздухом. В комнате светло — уже утро — тьма отступила. По белоснежному потолку бегают солнечные зайчики от хрустального шарика на пробке графина — красиво. Напоминает блики кристаллов Сваровски на люстре в гостиной на первом этаже. Погодите, у них в спальне нет графина, как и нет кристаллов. Постельное бельё пахнет обычным порошком, а не дорогим кондиционером, как сейчас. Чёрт, и где она? Стены небесно-голубого цвета, практически белого. Они словно дышат, а ночью казались серыми и безжизненными. Мебель из тёмного дерева, но комната всё равно кажется такой светлой. Напротив кровати висит несколько картин без рамок — цветы. Пионы, пышные розы и фиалки — в комнате тоже пахнет цветами. Что это за место? Кто-то кряхтит слева, и Ёнсо с опаской косится на чёрную чёлку, небрежно спадающую на фарфоровое лицо. Прямые чёрные ресницы слегка подрагивают — ему снится что-то. Раньше Ёнсо ещё не доводилось так близко рассмотреть Хёнджина — обычно он на неё смотрит. Хёнджин морщится — непослушная прядка щекочет его льняную щёку. Идеальный, даже когда спит. Такой спокойный — Ён давно его таким не видела. В уголках глаз едва заметные мимические морщинки — на таблоидах их не разглядеть. Там он выглядит ещё идеальнее — сплошное совершенство. Ёнсо неосознанно тянется к его волосам, убирая их одним пальцем в сторону. Пусть спит спокойно, а она пока улизнёт по-тихому. Им нужно поговорить, но не сейчас, не когда он так близко. Этой ночью произошли странные вещи — хочется поскорее стереть их из памяти, если получится. — Сбегаешь, не попрощавшись? — хриплый голос вынуждает Ёнсо замереть, так и не встав с постели. Она лишь успела перевернуться на другой бок и скинуть с себя одеяло. — Прости, что разбудила, — не оборачиваясь, произносит она, но знает, что Хёнджин сейчас буравит взглядом её лохматый затылок. — Я не спал. …чёрт. — Почему не ушёл? Обернуться страшно, но Ёнсо не знает, чего именно боится — наверное, утонуть. — Ты просила меня остаться. Сказала, что умрёшь в темноте. — Уже светло, — она с опаской косится назад, но всё ещё не оборачивается. — Знаю. Господи, за что? За что он так с ней поступает? Она ведь разобьёт ему сердце — он разве этого не понимает? Как бы вчера она не цеплялась за Хёнджина, сидя на холодном паркете в гардеробной, но в своём решении она останется тверда. Им не по пути — пора принять это. …пора ему это принять. Отказаться от Хёнджина оказалось проще, чем она могла подумать прежде. Он лежит сейчас совсем близко, ждёт её, а у Ёнсо в глотке неприятно тянет лишь из-за того, что нужно набраться смелости посмотреть ему в глаза. Сказать всё, как есть. Между ними ничего не может быть. Любовь в их случае — это яд, разъедающий здоровые клетки. Они точно уничтожат друг друга, если однажды столкнутся — стоит этого избежать. Да, она вчера нуждалась в ком-то. Да, Хёнджин оказался рядом. Но мыслями она звала Ли Ноу, и за это ей абсолютно не стыдно. Он ведь уговаривал её поехать с ним — словно чувствовал, что грядёт что-то неладное. Она сама отказалась. И в минуту полного отчаяния думала лишь о том, что могла бы быть сейчас далеко отсюда в объятиях любимого человека, а не в кромешной темноте, сквозь плотную ткань которой не пробиться ни одному светлячку. — Нам надо поговорить, — она всё же разворачивается к Хёнджину лицом, жалея, что собирается это сделать. Но знает — так будет правильнее. — Знаю, — его короткие ответы бесят настолько же, насколько сбивают с толку. — Я скучал. …а Ёнсо нет. — Джин, прости, — она не знает, с чего правильнее начать. — За то, что не скучала? — грустно усмехается он. — За то, что не могу ответить взаимностью. Тишина шуршит в ушах вместе с чьими-то шагами во дворе. В морских радужках отражаются солнечные блики, а Хёнджин не моргает — привык к яркому свету фотовспышек. Но Ёнсо бы сейчас самой не вспыхнуть. Оказывается, разбивать чужие сердца тоже больно. — Это из-за него? — вопрос без уточнения, но Ёнсо сразу понимает, о ком речь. Ли Ноу тут совершенно ни при чём. Или при чём? Не будь его переменной в этом уравнении, смогли бы они прийти к верному решению? — Из-за тебя. — Не удивила, — этой улыбкой на его губах можно разрезать себе вены. — Дело всегда во мне. — Не говори так, — отчего-то больно слышать это. — Просто… Ты и я — мы разные. Нам не по пути. — Ты даже не хочешь попытаться, — слова сочатся правдой, и от это становится ещё хуже. Тяжело его любить — кажется, практически невозможно. Ёнсо пыталась, не долго, но пыталась. И это не то, что она может ему дать сейчас — она не та, кто нужен ему. Хёнджин не понимает — или не хочет понять. Но ей придётся объяснить. Не все отношения заканчиваются в одной постели — иронично, учитывая, где они сейчас находятся. Не все отношения заканчиваются заветным «долго и счастливо». Как и не все отношения начинаются вовсе. Может, при других обстоятельствах — в другой жизни — только не сейчас. — Прости, но я не могу, — Хёнджин похож на самый нестабильный элемент, который только есть в таблице человеческих душ. И Ёнсо старается подбирать слова с осторожностью, чтобы минимизировать риски его взрыва. — Ты обещала не отталкивать меня, — с грустью произносит он. — Но я не обещала любить тебя. …потому что это невыносимо. — Так что же мы будем делать? — его голос песчаной дюной давит на Ёнсо, утягивая в зыбучий ил чужой печали. Хёнджин одинок. Рядом с ним всегда полно людей, но все они будто тени, исчезающие, как только камеры отключаются — как остывают софиты. Он нужен им лишь тогда, когда сам сияет. Никому не интересен сломленный Хван Хёнджин. Распивающий в одиночестве дорогой алкоголь в полумраке дальней кухни. Прогуливающийся в одиночестве по своему безмолвному участку в предрассветный час. Рисующий прекрасные цветы, которые хранит на самой дальней стене своей души. …мольберт стоит в углу — их создатель лежит рядом. Никто не заходит сюда, никто не видит его прекрасное существо, пропитанное цветочной пыльцой плодового сада. И каждый лепесток настолько же прекрасен, насколько и хрупок. — Может, нам попытаться дружить? — в её голове эти слова звучали не так наивно. Сейчас же рядом с Хёнджином она чувствует себя глупым ребёнком, вспоминая о восьмилетней разнице. Что он вообще в ней нашёл? Почему так держится, боясь отпустить? Она не выдержит их обоих, ведь сама хватается за соломинки. — А ты сможешь? — в его улыбке больше нет боли, лишь искренняя насмешка. — А ты? — перехватывает Ёнсо, не желая отвечать первой. Ведь если ему не нужна её дружба, то Ён больше не будет даже пытаться. — Переедешь на второй этаж? Комнат много, можешь выбрать любую, — обыденно предлагает он, игнорируя вопрос. — Ты мне условия ставить будешь? — вскидывает брови Ён. — Мои друзья не могут спать на полу, — серьёзно произносит он, и смысл слов не сразу доходит до Ёнсо. Предложение, конечно, заманчивое, да и Суа обрадуется, что Ёнсо наконец-то съезжает. Но только как объяснить ей, что съезжает она, ни много ни мало, на второй этаж особняка? Хотя, в этом доме уже произошло столько всего, что, кажется, Суа вовсе не удивится такому повороту событий. Главное, чтобы матери не сказала, вот она точно не поймёт. — Так ты согласен? — с осторожностью интересуется Ёнсо, не веря, что правильно его поняла. — Помочь собрать вещи? — улыбается он, пугая солнечных зайчиков. — Ты невозможен, — Ёнсо наконец-то отворачивается от него, резко поднимаясь с кровати. — Знаешь, ты тоже не подарок, — Хёнджин принимает сидячее положение, растирая ладонями заспанное лицо. — Как ты себя чувствуешь? — переводит на неё взгляд и понимает, что сейчас настанет его очередь подбирать слова с объяснениями. — Это что, мой лифчик? — Ёнсо уже стоит возле комода, приподнимая за лямку мизинцем женское бельё. И после этого Хёнджин будет утверждать, что способен на дружбу с ней — ну точно конченый болван. Мог ведь подкинуть незаметно вещицу обратно, но нет же — хранил как память. Но, кажется, теперь Ёнсо похоронит его заживо. — Я не смогу объяснить, — честно признаётся он, утыкаясь носом в согнутые колени. Стыдится, как мальчишка — докатился. — Придурок, — Ёнсо забирает своё бельё, яростно сжимая его в руке. Наверное, она сейчас себя ощущает ещё униженнее, чем сам Хёнджин. Ён покидает спальню, больше не глядя на Хёнджина, да и он на неё посмотреть не может. Откидывается обратно на подушку, глядя на радужные разводы от хрусталя на потолке. Лучик Ким Ёнсо так же преломился о неровности хёнджиновой стеклянной призмы, которой он называет свою жалкую жизнь. Витрина — это определение идеально подходит. А он в ней выставочный экспонат — смотреть можно, но трогать нельзя. Но Ёнсо вот дотронулась и всё изменилось — он сам изменился. Она хочет дружить? Что же, Хёнджин сам себя убеждал, что на всё готов пойти ради неё. Кажется, настало время проверить. Отличное начало их дружбы. Уже интересно, каким будет конец.

☆☆☆

Тяжёлая выдалась ночка. Если сегодня кто-то и не сомкнул глаз, так это Ким Сынмин, лениво открывающий двери дальней кухни. В домике для прислуги кроме спален для персонала есть только общий душ и уборная. Если хочешь перекусить, будь добр прогуляться по всей территории до хозяйского особняка. Почти сутки без сна дают о себе знать, но Сынмин может продержаться ещё несколько часов — ему ещё ехать домой, ведь Паппи ждёт его там, чтобы притащить свою любимую пищалку и требовать внимания от хозяина. Да, завести золотистого ретривера было не самой удачной идеей. Но ведь Сынмин не думал, что в будущем будет работать двадцать пять часов в сутки. Хорошо, что Паппи самостоятельный пёс — почти — и прекрасно развлекает себя во дворе, охраняя их холостяцкое жилище. Наверное, когда Мегера вернётся, то Сынмину не поздоровится. Интересно, она уже знает или Хван не успел ей сообщить новость об ограблении? Полиция на уши поставила всю Керолвуд Драйв, требуя у соседей видео с камер наблюдения. Вроде, удалось даже вычислить автомобиль. Может, к вечеру эти «Бонни и Клайд» будут пойманы? Обычно, полиция очень шустро выполняет свою работу. По крайней мере, когда дело касается двадцати пар Ролексов. Сынмин лишь парочку видел в живую на запястье Хёнджина. Зато полночи провёл в интернете, пытаясь нагуглить их стоимость. Неблагодарная работа, но он выбрал её почти добровольно. Во всяком случае, остаётся здесь точно на сплошном энтузиазме. Вытерпеть скверный характер Хван Хёнджина не каждому под силу. Этот говнюк умудряется вытрахать мозг даже ничего не понимающим по-английски мексиканцам. Так что уже говорить об остальных, с кем он контактирует практически каждый день? Больше всех, конечно, достаётся Чонину. Суа научилась не болтаться под ногами лишний раз, а вот Сынмину просто приходится принимать все шишки на себя. …зато платят хорошо. Обычно, он достаточно равнодушен к подобным ситуациям, но сегодня порядком понервничал — Ёнсо ведь пострадала, а он не смог её защитить. Глупейшая ситуация, которую уже никак не исправить. На ней лица не было: вся бледная, дрожащая, как осиновый лист, и перепуганная до чёртиков. Да Сынмин сам готов был набить морду этим гадам, что посмели навредить Ёнсо. Остаётся надеяться, что Хёнджин позаботился о ней. Так странно, Хван ведь был всегда равнодушен к посторонним: что к женщинам, что к мужчинам. Ни для кого не секрет их интрижка с Меган, но и к ней Сынмин не видел от него того, что каждой клеточкой ощутил вчера. Хотя нет, всё началось не вчера. Две недели назад Сынмин взглянул на своего начальника и совсем его не узнал. Неужели Хёнджин всё же способен на человеческие чувства? Звучит, как полнейшая фантастика, и Сынмин бы не поверил, если бы ему об этом сказала та же Суа. Но он сам всё видел и слышал. Сам выполнял поручение Хёнджина забрать Ёнсо с вечеринки, а вчера смотрел, как он держит её в своих объятиях, словно всю свою никчёмную жизнь искал. Кажется, Сынмину пора пересмотреть своё отношение к начальнику. Выходит, Хёнджин всё же не бездушная тварь — это радует. Но и пугает тоже не меньше. Что можно ожидать от влюблённого по уши богача, который может позволить себе всё, что только пожелает? Он работает на Хёнджина уже пятый год — или шестой? Короче, давно, и за это время повидал его во всевозможных состояниях. От пьяного в хлам, пускающего пузыри в джакузи, что Сынмину пришлось ему искусственное дыхание делать, пока тот кони не двинул от мыльных воды в своих лёгких. До радостно кружащего Меган на руках посреди гостиной — кажется, его тогда впервые номинировали на Оскар за лучшую роль второго плана. Для того времени это был прорыв в его карьере. Не то, чтобы Сынмина уж очень заботило психологическое состояние Хёнджина, но слушать от Суа, как Хван в очередной раз напился, разгромив всё по пути от погреба с винной коллекцией до своей кровати, тоже не очень приятно. Лучше уж пусть он носится окрылённый юношеской влюблённостью тридцатилетнего мужика, чем спивается у них на глазах. Он ведь частенько этим злоупотребляет, хотя, может, и беспощадному пьянству скоро придёт конец? Как знать, что любовь делает с людьми. Всё очень сложно — Сынмин по себе знает. — Выглядишь, как будто поле вспахал, — на удивление бодрый голос Суа вынуждает Сымнина оторваться от кружки дымящегося эспрессо. — Бурная ночка? Она ведь ничего ещё не знает. — У тебя тоже? — он не может не задержать свой взгляд на кремовом платье, изящно обтягивающем тело Шин Суа. В форме горничной она выглядит ничуть не хуже, только юбка длиннее и вырез не такой глубокий, хотя и этот не кажется вульгарным. Суа нравится ему. Уже давно. Но, стоит повториться — всё очень сложно. — Встретилась с подругами, — устало улыбается она, подходя к вазе с фруктами и закидывая в рот ягодку винограда. — Пока Хвана нет, можно и отдохнуть. Её внешний вид не очень подходит для ночных клубов, хотя неизвестно, где они проводят время с «подругами». Разве девушки так наряжаются друг для друга? Или Сынмин плохо знает женскую натуру? — Он вернулся, — информирует её Сынмин, делая глоток бодрящего кофе. Хотя, одной чашки явно будет маловато, а вот десять часов сна — совсем другое дело. Но отоспится Сынмин, похоже, лишь на том свете, куда его совсем скоро может загнать эта работа. — Чёрт, предупредил бы хоть, — недовольно бубнит Суа, ставя сумку на барную стойку и усаживаясь на высокий стул, оставив блестящие лодочки небрежно стоять на полу. — Я думала, ещё хоть пару дней спокойно поживём. — Забудь, нас ночью ограбили, — усмехается Сынмин, отставляя чашку в сторону. — А у меня-то что взяли? — хмурится Суа, жуя очередную ягоду. Она всегда так — каждое слово сочится сарказмом по поводу и без. Сынмин уже привык к её отстранённой грубости, ведь делает она это уже на автомате. Сама Суа вовсе не такая хамка, какой может показаться на первый взгляд. — Если ты не хранила в гардеробной Хвана свои сумочки, то ничего. — Блин, там прям всё вычистили? — в её глазах уже читается интерес. — Не всё, но самое дорогое точно. Часов на десять миллионов долларов, — уже без особого азарта произносит Сынмин, ведь где-то на шестой паре из пропавшего списка он попросту перестал удивляться ценнику. — Десять? — выпаливает Суа. — И он их хранил просто в шкафу? Без пароля? Он совсем идиот? — Может, не придавал им значения, — пожимает плечами Сымнин. — Ты же была в его гардеробной, разве не обращала внимания, что у него хранится в ящиках? — Знаешь, у меня нет привычки лазить по чужим ящикам без спроса, — язвит она, явно раздражённая подобными словами в свой адрес. В её обязанности входит уборка помещения, даже глажка одежды, но, видимо, сдувать пылинки с алмазных дорожек на циферблатах ей уже не дозволено. Сынмин и сам задавался этим вопросом — а не идиот ли Хёнджин? — пока шёл по алмазному списку пропавшего хёнджинового барахла. Ещё после первого ограбления Меган устроила перепись имущества. И пока следователи проводили допрос, брали отпечатки и фотографировали место преступления, Сынмин кропотливо сверялся со списком, начиная с самых дорогих вещей и заканчивая обычными бриллиантовыми запонками в восемь карат. Ну и беспечный же Хёнджин, хранить такие сокровища — как выразилась Суа — в шкафу. Пусть этот шкаф по площади как гостиная Сынмина. — Зажрался он, это всё карма, — у Суа никогда не было к Хёнджину сострадания. Новость о пропавших безделушках её скорее забавляет, чем вызывает сопереживание. Интересно, ей будет так же плевать, узнай она, что Ёнсо тоже пострадала? — Они угрожали Ёнсо пистолетом, — Сынмин внимательно следит за её реакцией, но Суа часто скупа на эмоции. — Чего? — теряется она. Значит, переживает. Сынмин уже умеет читать её кирпичную мимику. — Она в порядке? — Да, только сильно испугалась. — Жесть, — Суа задумывается о чём-то, поднимаясь с места и поднимая с пола туфли. — Пойду хоть спрошу, как она. — Спроси, — кивает Сынмин, провожая её взглядом. В любой другой момент он бы выкинул пару шуточек насчёт соблазнительного платья Суа, она бы пошутила, чтобы он не ревновал, а он бы посмеялся, что не ревнует. …но он ревнует. И когда Суа уходит с друзьями по ночам, и когда в особняк приходит Феликс Ли. Сынмин знает, что между ними что-то есть. Насколько серьёзное — сложно сказать. Скорее всего, Феликсу просто прикольно трахать домработницу своего лучшего друга. Но и Суа не выглядит жертвой — её тоже всё устраивает. Как и устраивает бесконечный флирт с Сынмином. А вдруг именно с Феликсом она провела эту ночь, но соврала, чтобы не расстраивать? Хотя, с чего бы ей беспокоиться о таких мелочах. Она обычно выглядит весьма отстранённой, и чёрт разбери — это сарказм или человек и правда ей наскучил. Может, Феликс ей тоже когда-то надоест. Не факт, что она прибежит вешаться на шею к Сынмину, но, если честно, то он был бы не против. Но он сейчас действительно устал, чтобы слишком много думать об этом. Неспешно допивает свой кофе, буравя взглядом сумочку, которую Суа оставила на столешнице. Хочется догнать Суа и вернуть вещь, но он ничего не делает. Если она решила в коем-то веке проявить заботу к своей племяннице, то он не будет ей мешать. — Ты ещё здесь? — голос Хёнджина приводит в чувства быстрее, чем эспрессо. — Да, сэр, ещё что-то нужно? — Сынмин тут же отстраняется от столешницы, о которую всё это время опирался поясницей. — Отвези Ёнсо в универ, тебе ведь по пути? — Хёнджин спрашивает, но звучит это скорее утвердительно. Все его вопросы всегда звучат утвердительно и отказов не терпят. — Да, сэр, — кивает Сынмин, понимая, что до кровати он доберётся минимум на час позже. — Но, может, ей лучше остаться сегодня здесь? Как она вообще? — он действительно переживает за Ён. Ощущение, что она его племянница, а не Суа. — Вчера на ней лица не было. — Рвётся в универ, — раздражённо цокает Хёнджин, открывая один из холодильников. — Говорит, что в социуме ей будет лучше. Сынмин видит, как Хёнджин недовольно поджимает губы, будто считает, что ей будет лучше не в социуме, а рядом с ним. И это, скорее всего, правда. Влюблённый Хёнджин пугает. С такой стороны его ещё никто из ныне живущих в этом доме, кажется, не видел. Сынмину даже казалось, что Хван вообще может изображать человеческие чувства только на экране. Суа считает его законченным мудаком, дорвавшимся до больших денег и внимания. А Чонин просто устал от его вечных приколов, хотя из их троицы он больше всех успел им проникнуться. Если Суа опять начинает поливать грязью и без того запачканную репутацию Хёнджина, Чонин обычно первый, кто пытается остановить её поток желчи фирменной фразой «ты его не знаешь». А Суа всегда ловко парирует коронным «а ты его адвокат, что ли?», недовольно клацая языком. В чём-то они оба правы, но у Сынмина уже сформировалось своё мнение насчёт их строптивого начальника, которое две недели назад сильно пошатнулось. — И да, — Хёнджин забирает с дверцы протеиновый коктейль, который всегда в достатке. Кажется, он готовится к новой роли, раз решил прийти в форму. Только форму кого, греческого бога? — С этого дня будешь за ней приглядывать, ты понял? — В каком смысле? — Сынмину точно нужно поспать, а то уже слышатся странные вещи. — Раз из-за тебя она пострадала, будешь теперь её личной охраной. На учёбу возить, с учёбы. На подработку её, — закатывает глаза он и уже тише бубнит себе под нос: — Зачем она ей вообще нужна, господи. — Чтобы быть в социуме? — предполагает Сынмин. — А? — хмурится он, не сразу понимая, о чём речь. — Ну, она ведь сказала, что ей нужно быть в социуме. Подработка отлично социализирует. Плюс деньги… — ему не дают закончить: — Я понял, спасибо, — отрезает Хван. — Короче, пусть докладывает тебе, где она и с кем. Если нужен будешь, то приедь. Меня она уже отшила, а вы… — он окидывает Сынмина взглядом, размышляя о чём-то. — Вы, кажется, поладили. Так, ну сейчас бредит либо Сынмин, либо сам Хёнджин. Он точно не пьян? Выглядит вполне трезвым, но, чёрт, такое открытое проявление заботы ему вовсе несвойственно. — Сэр, я, конечно, могу попытаться, но она и меня отошьёт. — Отошьёт, — соглашается Хёнджина, причмокивая напитком. — Но ты не скажешь, что это я попросил. — Видит скептицизм в глазах Сынмина и добавляет: — Наплети ей, что винишь себя, теперь переживаешь. Она тебе поверит. — Сэр, но это как-то неправильно, — Сынмин, естественно, винит себя за ночное происшествие. Но вряд ли же Ёнсо поверит в его рвение стать её личным секьюрити. У него, в конце концов, совсем другие обязанности. Из коридора доносятся женские голоса, и Хёнджин чуть ли не давится своим протеином, закручивая крышку на бутылке. — О нашем уговоре ни слова, — он дважды хлопает Сынмина по плечу, направляясь к двери, ведущей на улицу. — Ты меня не видел. — Но мы же… — Сынмин только и успевает, что обернуться ему вслед, но упирается взглядом в только что закрывшуюся дверь: — …не договорились, — вздыхает он, понимая, что его мнения, собственно, никто и не спрашивал. Он должен выполнять приказы — это прописано в его контракте. А этот ещё не самый унизительный. — Онни, я опаздываю, — Ёнсо даже не оборачивается на Суа, по пути копошась в своём рюкзаке. Волосы слегка влажные, рубашку она явно не успела погладить, а макияж наносила в спешке. Но всё равно Ким Ёнсо выглядит хорошо для той, кто всю ночь, скорее всего, провёл в слезах и бессонье. Интересно, Хёнджин оставил её у себя в спальне? Что дальше было между ними? — Если бы ты съехала раньше, то ничего бы этого не случилось, — Суа шлёпает босыми ногами по полу, всё ещё держа в руке уставшие после ночного рандеву лодочки. Блин, она могла бы быть и помягче с племянницей. Ей повезло, что Хёнджин улизнул чуть раньше и не услышал её тон. Что-то подсказывает Сынмину, что он бы точно не стал молча наблюдать за их диалогом. — Не переживай, я скоро съеду от тебя, — Ёнсо явно раздражена. Она абсолютно игнорирует завтрак и, пройдя мимо холодильника и кивнув Сынмину, спешит к выходу. — Ничего себе, — неподдельно удивляется Суа, хотя в её голосе и проскальзывают ядовитые капли. — Нам что, открыть шампанское? — усмехается она, усаживаясь обратно за барную стойку. — Не радуйся слишком сильно, — Ён застёгивает заклёпки на рюкзаке, сдувая с лица назойливую прядь. — На второй этаж. Сынмин косо поглядывает на Суа, застыв на месте, будто так он останется невидимым для девушек. Тишина звенит в ушах с последними словами, а неловкость вытесняет остальные частицы воздуха из комнаты, и Сынмин ощущает себя сейчас в клетке с дикими кошками. …или бурыми медведями — смотря, кто хуже. Проще прикинуться мёртвым. — Всё, я ушла, — Ёнсо закидывает лямки рюкзака на плечи, косо глядя на электронные часы на микроволновке. — Буду поздно, у меня сегодня ещё смена. Она исчезает за дверью, а Суа переводит взгляд на Сынмина: — Что вообще происходит? — она сбита с толку, что не удивительно. …происходит любовь. Но Сынмин ей этого не скажет. — Не надо было грубить ей. Она ведь вчера настрадалась. Может, на Суа тоже сказывается бессонная ночь? Что-то она уже перегибает. — Я вообще-то каждый день страдаю. Ты хоть представляешь, каково жить с ней в одной комнате? Она же то ночью заявится, то спит до обеда, то шастает по дому в пять утра, мешая спать. Ужас. — Ты сейчас из себя жертву строишь? Суа неоднозначно закатывает глаза, будто никто в этом мире её не понимает — Сынмин готов понять, причём многое, но не это. Пора им разойтись и проспаться. Ёнсо, наверное, уже спешит к воротам — ему стоит тоже поторопиться. — Ты ничего подозрительного не замечал? Ну, между этими двумя? — переводит тему Суа, пока Сынмин выливает остатки кофе в раковину, споласкивая чашку. — Мне кажется, мелочь во что-то вляпалась. — Например? — он не сразу понимает, о чём идёт речь, оглядываясь на Суа через плечо. Она ставит локти на столешницу, подпирая руками подбородок, и с неподдельным интересом смотрит на Сынмина. Причёска совсем развалилась, и волосы струятся по её острым плечам, а в виноградных волосах плещутся бесы. — Ну, например, переспала она с этим кретином. Или ещё что, — она пожимает плечами, будто ничего такого в её вопросе нет. Суа спит с Ёнсо в одной комнате, является её близкой родственницей, но совершенно ничего о ней не знает. У них ведь перед носом эта драма разворачивается, но Суа, похоже, ослепла. Ладно, она игнорирует внимание со стороны Сынмина — хотя, возможно, делает это умышленно — но чужие интриги ведь всегда привлекают внимание. Она мыслит в верном направлении, но слишком уж радикально. Сынмин готов поспорить, что Ёнсо не переспала с Хёнджином — да он более чем уверен в этом. Ну и ощущение, что отношение самого господина Хвана к ней не такое, как к остальным его пассиям, которых в этом доме побывало бесчисленное количество — все бросили вести подсчёты ещё на первой сотне. — По себе судишь? — кривится в токсичной усмешке Сынмин, прекрасно зная о её утехах с Ли Феликсом. …Суа сама как-то проболталась. — Вот сейчас обидно было, — дуется, будто её оклеветали. — Ни ты, ни я не должны в это лезть, — он открывает холодильник, забирая с полки питьевой йогурт и вчерашний сендвич с курицей — новые ещё никто не успел приготовить, Суа ведь только недавно пришла. — То есть помогать ты мне отказываешься? — она вопросительно приподнимает брови, стягивая губы и убирая локти с каменной столешницы. Ещё одна любительница, чтобы всю грязную работу сделали за неё — иронично. Уж прости, дорогая Суа, но сегодня явно не твой удачный день. Хёнджин выхватил золотой билет у тебя прямо из-под носа. Сынмин не будет ей сливать ничего — не заслужила. Да и как он уже сказал Ёнсо пару недель назад — ему платят за молчание. Дружба дружбой, но бабки есть бабки. Тем более, что в этой ситуации ему даже как будто приятнее помочь Хёнджину, а не этой язве. — В чём? В шпионаже за Ён? — усмехается он, закрывая холодильник, а Суа обиженно закусывает губу. — Лучше наладь уже с ней отношения и сама всё узнай. Вы ведь не чужие люди, в конце концов.