Занимайся своим делом!

Кажется, что перспектива потери в собственных мыслях не так страшна, как, например, в чужих. Там ты ничего не знаешь, но и рыскать сквозь свои, не имея возможности выбраться, тоже мало приятного. На практике это даже хуже. Если в чужих ты бы просто не знал чего ждать, и это было бы оправданно, то незнание самого себя вводило бы в еще большую панику. Это как с домом — живешь в нем на протяжении долгих лет, а на деле теряешься, ища кухню. Такой кухней в мыслях Яна было осознание происходящего, но витиеватые коридоры все никак не могли привести юношу к цели. Августовские вечера в Варшаве были по-своему упоительны. Шум неугомонного города выливался в тонкий ручеек из шуршания деревьев, растрепанных ветром, ночных голосистых птиц и домашних шепотов окон. Заняться зачастую было нечем, потому Ян предпочитал поигрывать на синтезаторе и негромко петь. Это было его маленькой терапией, но сейчас даже она не помогала избавиться от тревожных мыслей. Последние дни напрочь перевернули его сознание и впервые заставили усомниться в абсолютном понимании мира, что особенно пошатнуло самоощущение Яна. Розмановский столкнулся с той стороной, о существовании которой он не мог знать и впомине. Все крылось от него одной большой загадкой, похлеще Бермудского треугольника. Как бы Ян не стремился, понимал он только, что жизнь его поделена на до и после. Ему сложно было это признать — да с чего вдруг такая меланхолия? Незнакомцы навязали какую-то глупую теорию, не предъявляя никаких доказательств исследований, о которых они так смело рассуждают. Ян бы не назвал себя наивным, но все же устроенное было пленительно и даже в какой-то степени убедительно. Однозначно, что самый яркий отпечаток оставили именно клоны. Люди, которые похожи на Яна, как отражение в зеркале, но за эти дни он успел осознать насколько они все разные. Будучи человеком эмпатичным и социальным, люди волновали Розмановского прежде всего. Эти зацепили его. Но теперь взыграла гордость и он не имел понятия как дальше ему разбираться с этим. Груз мыслей висел на нем и прижимал к земле. Тяжело было, но по всему такова воля... Пытаясь вернуться в прежний строй жизни, Ян мог забыть о себе. То он мог по часу стоять перед зеркалом, не думая ни о чем, пока стилист не гаркнет на него, то забывал слова собственных песен. В один из таких дней Анна, менеджер Яна, вызвала его на разговор. Ей совершенно не нравилось состояние подопечного, но и сюсюкаться с ним она не планировала. — Я с тобой поговорить хочу. — начала Анна, села рядом с Яном на противоположной стороне дивана в гримерке, вертя в руках стакан кофе. Его пряный аромат врезался в рецепторы, и Ян от этого дрожаще растекся. Взгляд его был полупустым, и теперь направлен четко на Анну. — Ты по поводу концерта? — негромко уточнил Розмановский, осторожно вникая и кивая. — Косвенно и о нем. — сказала девушка, оперлась на подлокотник и повернула корпус к Яну, — Я скорее о твоем состоянии, о твоей жизни. — А что с моей жизнью? — поведя плечами, переспросил Ян с выражением полного недоумения, плохо соображая о вариантах развития диалога. — Может, наконец расскажешь, что это было за внезапное исчезновение? — вступилась Анна, — Если действительно есть какая-то проблема — скажи. Я не из праздного любопытства интересуюсь, ты в курсе вообще, как твое моральное состояние может повлиять на твою карьеру? Ян виновато и в то же время устало вздохнул и отвел глаза в потолок. «До какой мне сейчас карьеры! — проносилось в его голове, — Мне бы с собой справиться...» — Может, психолога тебе посоветовать? — допытывалась менеджер, разводя руками, — Это не дело, все под откос рубишь. «Чем он мне поможет?» — взмолился Ян, вяло моргая и выпячивая губы, показывая всем своим видом, что этот разговор на него действует, как катализатор. Психолог вряд ли смог бы ему помочь. «— Я вас правильно понял: в один день вы ограбили сувенирный магазин, потом при задержании вырвали из земли парковочный столб и с этим столбом гнались за полицейским? — перечислял психолог в фантазии Яна, дергая ручкой в воздухе. Это был совершенно стереотипный психолог, какого только Розмановский мог себе представить — большие квадратные очки, белый халат, не внушающий доверия. Сидит, закинув ногу на ногу, и трясет ею, как невротик. Прилизанные кудри, напоминающие бакенбарды, и пышные брови. Казалось, что из них вот-вот вылетит птица. — Нет, Вы что-то путаете... — с лицом абсолютной отрешенности, сдвинув брови, говорит ему Ян, — У меня проблема посерьезнее. — А, ой! — восклицает психолог и, подпрыгнув, в раз переворачивает страницу прошлого пациента на чистую, — Что у Вас? — У меня клоны. — отвечает Ян, перебирая руками край толстовки. Стены кабинета давят на него неприятно кипенным цветом, и его прям морозит от неуютности. — Ну да, твари те ещё. — доктор встрепенулся, сразу переменил ноги, а Ян уже глядит на него глазами, как будто у него на голове выросла капуста. А доктор откладывает планшет, выставляет руки и водит ими в сторону пациента, заставляя его откланяться назад, чтобы выжить, пока врач продолжает: — Их эти носы красные, а еще парики, во сне увидишь, а на тебя два красных глаза, как прожекторы светят... — Меня не интересуют ваши сомнительные фантазии, доктор, — отклонившись совсем к стене, говорит Ян, прикрикивая, — у меня клоны, а не клоуны. — А, кло-о-оны! — психолог тут же успокаивается, приглаживает кудри-бакенбарды и возвращается в исходное положение, — А с ними-то что? — Ну, мне кажется, это немного ненормально... — с сомнением выдает Ян, — Они ж все-таки живые, там, разговаривают со мной. — Так, ну тут два варианта: если они с тобой хорошо разговаривают, то все отлично, не паникуй, а если плохо разговаривают, то тут другой врач нужен. — Какой? — Логопед. — в полной уверенности отвечает врач, в то время как Ян уже не уверен в собственном существовании...» Анна дальше разговор продолжать не пыталась. После того, как Розмановский перестал отвечать, она сочла это бессмысленным и ушла прочь, напоследок добавив, что ничем хорошим эти упаднические настроения не закончатся. Как бы Ян был счастлив, если бы они закончились хоть как-то, но обещать себе этого он не мог. *** Новый, мрачный, но почему-то жаркий день, влек с собой новый и еще более жаркий концерт. Конец августа давал о себе знать, и поляки были готовы потерпеть последние деньки на кочегаре, чтобы следом за ними ворваться в прохладную, родную осень. Ну а пока, к шести вечера молодежь Варшавы подбиралась к открытой концертной площадке на севере города, где сегодня особенно хорошо пели птицы. — Тон так хорошо ложится, когда ты молчишь! — смеясь, резюмировал гример, разводя спонжем примеси для забивания пор, принятые называть тональной основой. В макияже Ян еще немного соображал. В ответ на ловкое замечание гримера, он перевел на него спокойный взгляд, но ничего толком не сказал, только ухнул, как сова, и продолжил глядеть на себя в зеркало. Сзади покачивались в окне усыпанные бусинами зеленых листьев ветви, опутанные солнечным светом. Вид природы согревал, лето навсегда будет лучшим временем года, когда дышать легче, и темнота по ночам не кажется такой непобедимой. Оставаясь взаперти со своими мыслями, Ян уже заканчивал грим самостоятельно. За дверью шуршали проводами аппаратуры, а еще дальше, по всей видимости, Марта пыталась объяснить что и куда втыкать. Инженеры ее вряд ли слушали, приходилось слушать всем остальным, в том числе и разувеченному Яну. Он лениво вел кисточкой по складке глаза и выводил там бледную блестящую черту. Хотелось привнести на свою кислую мину хоть что-то яркое и внешне вкусное, но все попытки были тщетны. Внутренние аффирмации не помогали. Он пристально смотрел на себя в зеркало, подчеркивал брови пальцем, растушевывая блеск, чтобы глаза со сцены его были ярче. Ян вдалбливал сам себе, что сейчас совсем не время для того, чтобы расклеиваться, но печальное движение зрачков, и все возвращалось обратно. «Ну, ничего, скоро отпуск... — успокаивал себя Розмановский, закрывая глаза и выдыхая, — Поеду куда-нибудь, где тепло, отдохну... Там-то проклятая действительность меня не достанет. Ей и тут-то негде ошиваться». Он открывает глаза и натыкается на вид точно такого же лица справа от себя. Ян, осознав свое положение, дернулся в сторону и в ужасе перевел взгляд на руку оказавшейся рядом человеческой фигуры. Янн — четвертый. «Только тебя здесь не хватало...» — в разочаровании думает Ян и в ужасе дрожит от столь внезапного появления строптивой личности. — Ты что здесь делаешь? — спросил скороговоркой Розмановский, а сама его чуйка подсказывала ему подготовиться к обороне в случае чего. Как он мог не заметить такого визита?! Ответа от Янна, того еще таинственного типа, о котором Ян думал, наверное, больше всего, не последовало. Оно и неудивительно, ведь мало ли, что кроется за этими хитрыми глазами, совершенно не похожими на те, которыми обладал настоящий Ян. — Симпатичный костюмчик. — бросил Янн, окидывая взором черную майку и подделанные под космический серый штаны, — Вот только у тебя еще до сих пор никто не спросил за твой браслет?.. — Ян в изумлении переводит свой взгляд на руку, видит на ней блестящую подвеску, и в этот момент получает сильный удар под ребра, падая со стула. Перекатившись на несколько шагов назад, Ян поднимается и смотрит на Янна, полностью уверенного в себе и готового на настоящую борьбу. Розмановский к ней был абсолютно не готов, а потому им теперь руководил страх и чувство самосохранения. Оно и повело им, чтобы первым нанести отвлекающий удар в плечо. Драться Ян не умел совсем, что Янн читал по его испуганным глазам. В ответ на наивную тактику, последний со свирепостью накинулся на певца, толкая его на пол и нанося удары по предплечьям и спине, похожие на щелчки. Ян оказался обезоружен, поэтому просто потянул Янна за собой, и оба свалились на пол, в агонии продолжая драку. Отбиваясь, но все равно получая увечья, Розмановский напоследок неплохо приложился головой, отчего перед глазами мигом начало плыть. Действовал он теперь исключительно по наитию, сопротивляясь угрозе быть поверженным. Его соперник быстро начал уставать, что несказанно пришлось Яну в помощь — ему удалось несколько раз перехватить ведущую позицию и ударить, хоть и невпопад, но хотя бы по противнику. В ход пошли руки, которые крепкой хваткой одернули Янна за волосы, отчего тот всхлипнул и с рыком отпрыгнул от Яна. Как оказалось не от этого. Поднявшись разом, не понимая, как устоять на ногах, Розмановский перевел размытый взгляд на дверь, где увидел... практически ничего. Только услышал шарканье ботинок Янна по паркету, свист и детский выкрик: — Стой, зараза! Оглушенный метким ударом в ухо Ян уже ничего не понимал. Еще секунда, и он упал. Не на пол, на чьи-то руки и колени. Обведя туманным взором комнату, он увидел в тех же дверях фигуру Марты, пришедшей на шум. Еще секунда, и певец отключился. По голове прошелся звон, как по металлическому тазу — Ян очнулся, лежа на диване в той же гримерке. Приоткрыв сначала один глаз, потом второй, противясь яркому свету, он увидел подле себя Жана, заботливо обматывающего кисть Розмановского белым бинтом. — Очнулся наконец. — резюмировал он, оглядываясь назад. Позади него на стуле сидел потрепанный Янек. Различил Розмановский их почему-то сразу, без вопросов. Наверное потому что, как и неделю назад, до ухода из Академии, Жан носил бежевую водолазку, а Янек клетчатую рубашку. Как бы Ян не пытался избежать мыслей об Академии, она сама настигла его, причем еще и с такими подарками. — Мне кто-нибудь объяснит что происходит? — послышалось со стороны двери — там стояла ошарашенная еще с тех пор, как Ян был в сознании, Марта, сложив руки перед собой и ожидая пояснений. Розмановский молчать не хотел. Все доказательства и так перед ней. Три таких же, как Ян человека, и она еще не знает, что есть еще двое! По сути, она вообще ничего не знает. Ян, отведя руки Жана, поднялся, придерживая затылок, будто оттуда что-то отваливается, посмотрел на Марту и, вздохнув, начал словами: — Надеюсь, что ты мне поверишь. Пытаясь сопоставить магазин Криштиана, озабоченного юриста, деда-маньяка в мантии, называющего себя магистром ТММ, Марта выглядела незавидно плохо. Однако, не верить причин не было. Свидетели со всеми теми же мыслями сидели в комнате и ритмично кивали в подтверждение рассказа Розмановского. В самом конце Ян сделал долгую паузу и дал Марте время не размышления. Настала внезапная тишина, которую так же внезапно нарушил Янек. — Нас поселили в большой каменной коробке и половину на улицу не выпускают. — дополнил он, а в ответ на осуждающий взгляд Жана, к которому мальчик уже привык, воскликнул: — А что?! — У меня один вопрос. — медленно отходя из транса, начала Марта, прошла к двери и, снова обернувшись на Яна, указала рукой на Янека: — Почему он выглядит, как ты, а голос, как у ребенка? — Чисто по возрасту я он и есть. — немного расстроенно ответил Янек, шевеля длинными ногами, — Мне двенадцать. — Клоны при перемещении из своих вселенных принимают облик оригинала той вселенной, в которую они переместились. — пояснил Ян, — По сути, клоны мы только внешне, и развиваемся как отдельные организмы. Самой характерной эмоцией была нервная усмешка, пронесшаяся из уст Марты перед тем, как она ушла. История оставила на ней неплохой осадочек, но всюду чувствующий себя виноватым Ян пытался об этом не думать. — Я все же полагаю, что не стоило рассказывать кому попало. — посетовал Жан и скрутил остатки бинта, — Мы все-таки давали клятву о неразглашении... — Во-первых: Марта не кто попало. — ответил Ян, переведя взор на приятеля, — А во-вторых, клятву давали вы, но не я. Так что ко мне претензий ноль, а следовательно и к вам тоже... А как вы вообще здесь оказались? «Генератор перегорел, или счетчики полетели. В Академии выбило пробки, и потому самым увлекательным делом сегодняшнего дня, поскольку естественного света в здании столько же, сколько птиц в космосе, было зажигание свечей. — Смотри, я вампир. — воскликнул Янек, нацепив заранее черную накидку с кресла и засунув под верхнюю губу две спички, оттого его речь потерпела изменение в сторону миловидной картавости. Свет пламени слабо подсвечивал черты мальчика и выглядел он достаточно смешно. — Слезай, вампир. — посмеиваясь, передразнил его Жан, — В вашей вселенной они тоже есть? — Конечно, и их много, правда, с людьми особо не контактируют. — вытаскивая спички изо рта, ответил Янек. — Ну да, мифы о них известные, надо почитать в этом мире, сравнить. — сказал вдохновленно Жан, на что Янек удивленно парировал как-то вроде: — «В смысле, мифы?» По всем комнатам, где находились клоны, прошлись конвоиры и сообщили о начале собрания в главном зале. В скором времени они все там и собрались. В темных сводах блестели горячие огни факелов, коптились и клокотали. Засеребрились из коридора стены, и вместе с помощниками явился Эдвард. — Кто-то из вас в курсе, кто-то нет. На нашу Академию было совершено нападение, и не один раз. Это по-настоящему чрезвычайная ситуация, поэтому я бы настоятельно рекомендовал вам всем оставаться здесь, если нет никакой острой необходимости выйти. Планетарный код оригинала был выкраден, и мы начинаем операцию по восстановлению потерянных единиц. — говорил Эдвард с трудом, но достаточно уверенно. — Из-за этого Ян искал те книжки. — шепнул заинтригованно Янек, расправляя волосы, — Мне кажется, там не все так просто. Практически никто и никак не отреагировал на перешептывания Янека и Жана, кроме Янна. Он, высокомерно оглядев фигуру Янека, строго посмотрел на ровесника и фыркнул: — Вашему оригиналу дела нет, ему плевать. Шатается не пойми где, а нам расхлебывай. В ответ Жан лишь качнул плечами и очевидно заговорил: — В этом его вины нет. Да и чего тебя так беспокоит? — Да так. — ответил Янн, набрал носом воздуха и загадочно улыбнулся: — Может, стоит напомнить нашему непричастному? Не успел Жан даже сообразить ответ, как Янн, совершенно переиначенный в своей привычной импульсивной манере, сорвался с места и направился вглубь по коридору. На его фигуру никто даже не обращал внимания. И только Янек, приблизившись к Жану, осторожно добавил: — Мне кажется, этот одноклеточный что-то задумал...» — А какое ему вообще до меня дело? — в непонимании вопрошал Розмановский, потирая потрепанный яркой ссадиной нос, обращаясь скорее не к товарищам, а к самой вселенной. Шестеренки в его голове сходились плохо, единственное, что было неоспоримо — очень шаткий образ Янна. Что вообще у этого человека на уме? Янн откуда-то слишком много знает, и про самого Яна, и про тайник с планетарным кодом, потому что до этого четвертый не раз оговаривался насчет каких-то брелоков. Неужели за этим что-то кроется? — А что, если Янн как-то причастен к разграблению тайника? — предположил Жан, оглядываясь по сторонам, — Его поведение очень амбивалентно в некоторых случаях, и возможно, некоторые его действия — подсказки? — А что, если Третий? — встрепенулся Ян, — Они же с Янном постоянно собачатся, а вдруг это прикрытие? Чисто для отвода глаз, а на самом деле они сообщники. Все это напоминало теории заговора, и Ян порядком от них устал. Упер в ладони тяжелую голову и согнулся к коленям, медленно дыша. Дав волю мыслям и помыслам, что далеко не одно и то же, стало несомненно живее в душе. Избежать обременения страшной тайной эксперимента Розмановскому не удалось. Осталось вовлечься и избавиться от этого как можно быстрее. — Сейчас не самое лучшее время, чтобы расходиться. — сказал Жан, с надеждой глядя на Яна, — Нам надо держаться вместе. Розмановский поднял голову и оглядел приятелей. Мысль была правильная, исполнение только не внушало огромной уверенности. Но так, хотя бы, он будет не один.