Вслед за Небом

      Первым делом Тсуна решил убрать кровь. След на подушке вряд ли можно будет объяснить обильным носовым кровотечением. На секунду он даже с облегчением подумал о том, что стена или что-либо еще не было заляпано, ведь оттирать это было бы проблематично.       А дальше нужно было думать. Думать, что делать со всей этой непростой ситуацией.       Во-первых, хотелось бы понять, каким образом, умерев там, он очнулся здесь. Этому было вообще какое-то объяснение? Важная причина?       Во-вторых, нужно было разобраться, что это за Истинные Небеса такие. А точнее, как можно избавить людей от их влияния. Возможно, в одиночку Иетсуна и не справился бы с этим, но если бы он знал правильных людей и мог к ним обратиться… Кто знает, как все могло обернуться.       О своих собственных Хранителях, оставшихся в параллельной реальности наедине с его мертвым телом, он предпочитал пока лишний раз не думать. У него пока нет времени на собственную боль и скорбь.       В-третьих, надо понять, насколько похож и чем еще отличается этот мир от его собственного. Если судить по таймингу его реальности, следующим важным событием будет Конфликт Колец. Должно ли здесь быть так же? Вероятно, учитывая планы, вынашиваемые Ёши на пару с Варией. Однако уточнить не было бы лишним.       И все это в совокупности приводит Тсуну к необходимости отыскать Кавахиру. Все же, единственной мощной силой, связанной с существованием мира, которую он знал, была Три-ни-сетте.       Оставшись незамеченным, Савада вышел из дома. Он даже был рад, что никто из тех, кто был в Кокуе-лэнде, еще не вернулся домой. Пока что Тсуна не знал, как смотреть им в глаза, зная, что это не его Хранители и не его репетитор-киллер, что в его будущем стал одним из сильнейших членов Семьи, всегда стоящим на его стороне.       И как смотреть на лицо местного Тсунаеши Савады он тоже не знал. Человек с его собственным лицом так сильно отличался от него внутренне, что вызывал отвращение. Нео Примо воспринимал его как самозванца, отрицая, что кто-то, кого действительно зовут «Савада Тсунаеши» может довести собственного брата до самоубийства. Это был не он. Ни в коем случае. Это имя ему не подходило. Настоящий Савада Тсунеши, который смотрел на него из зеркала семьдесят с лишним лет никогда бы не сделал жизнь своего родственника адом, никогда бы не заставил кого-то предать друга, никогда не пытался бы силой заполучить место мафиозного босса и никогда не относился бы к мафии как таковой настолько легкомысленно.       Местный «Ёши» считал Вонголу игрой? А место ее главы – главным призом? По тому, что Нео Примо видел в воспоминаниях Иетсуны, у этого Тсунаеши не было нужных качеств, чтобы быть боссом. С ним Вонгола уйдет на дно, словно Титаник, и ее роковым айсбергом станет слабое, но подобное чуме пламя Истинного Неба, которым обладает человек, потакающий своим эгоистичным желаниям, но не видящий картины целиком. Ребенок в очень толстых розовых очках, которые очень сложно разбить из-за охраняющего их барьера из детских обид, чувства собственной исключительности и избранности, ощущения недооцененности и желания покрасоваться.       Ничего, Нео Примо Вонгола разобьет эти очки с превеликой радостью. Он покажет мелкому засранцу, как устроена реальная жизнь. И раскроет ему глаза на то, что люди вокруг – не игрушки, не персонажи компьютерных стрелялок. Каждая реальная жизнь имеет свой вес, которого этот Ёши еще не ощущает, пусть и кричит о миролюбии и героизме. Пустые слова. Ничего, ничего: Тсуна исправит и это.       Он заставит этого ребенка все осознать. Ведь лишь сделав это, Ёши наконец поймет, до чего довел собственного брата. Что он собственными руками натворил.

***

      Тсуна не питал особых надежд найти Кавахиру в «Риэлтерской Кавахиры», где когда-то давно они повстречались впервые. Все же, та бабушка, с которой была знакома Хару, должна была умереть только через семь лет, если отсчитывать с той временной точки, где он оказался. Никакого «сына» бабушки Хару другого мира до путешествия в будущее не видела и не знала о его существовании в принципе. Есть ли смысл сейчас туда идти?       Гиперинтуиция, однако, в противовес логике, упорно вела Нео Примо по уже знакомому адресу.       В риэлтерской находилась пожилая леди, к которой Тсуна подошел с неловким вопросом:       — Здравствуйте. Эм, подскажите, Кавахира-сан, Ваш сын сейчас в Намимори?       — Ара? Дорогой, ты знаком с моим Джуном? — улыбнулась старушка. Тсуна мысленно смахнул со лба пот. Все же Шахматноголовый в это время уже был здесь! Скорее всего, он использовал пламя Тумана, чтобы стать сыном в глазах этой госпожи. Савада давно это подозревал, но не знал, в какой момент он это провернул, в какой момент появился «дядюшка Кавахира».       — Да, что-то вроде. Не могли бы Вы его позвать?       — Конечно-конечно, — она потянулась к трубке стационарного телефона. — Он вышел за продуктами.       Тсуна удивился. Честно. У него появились неожиданные вопросы к Кавахире.       — Ара, Джун-кун, ко мне пришел твой друг, ищет тебя. Как зовут? Я и не спросила, — она посмотрела на юношу, ожидая его подсказки.       — Скажите, что пришел Савада Иетсуна. По вопросу жизни и смерти.       — Ара-ара, как серьезно, — попричитала она, но так и передала.       Кавахира появился в дверях достаточно быстро, держа в руке пакет с выглядывающим наружу луком. Лицо его при этом было по обыкновению безэмоциональным, но доля напряжения поселилась во взгляде, которым он сканировал гостя.       — Иетсуна-кун, — будто бы на пробу он прокатил на языке это имя.       — Давно не виделись, дядюшка Кавахира, — улыбнулся Тсуна совсем не веселой и не искренней улыбкой.       — Правда?       — О, да. Даже не ожидал, что сможем встретиться вновь, столько всего произошло.       — Расскажешь, что случилось в твоей жизни?       — О, именно за этим я здесь! — согласно кивнул Нео Примо. — И в одной, и в другой – столько жизней накопилось, столько рассказать нужно. И узнать, желательно, тоже.       — Матушка, мы пойдем во внутреннюю комнату. Вот продукты. Пойдем, Иетсуна-кун.       Он мимоходом вручил пакет улыбчивой женщине, призывая гостя следовать за собой.       В соседней комнате тут же во все стороны разлетелось пламя Тумана, окутывая помещение со всех сторон в пламенный барьер. Теперь никто не сможет подслушать этот разговор.       — Так какое дело привело ко мне претендента на роль Десятого босса Вонголы? И как ты узнал обо мне?       — О, Кавахира-сан… или лучше звать тебя Шахматноголовый?       — Кавахира подойдет лучше этому облику, — ровно заметил шаман.       — Что ж, представлюсь еще раз. Савада Тсунаеши, Нео Примо Вонгола, семьдесят восемь лет. Умер несколько часов назад в своем кабинете в резиденции Вонголы. Так вот, Кавахира-сан, мой вопрос заключается в том, каким образом теперь я оказался в теле только что совершившего самоубийство Савады Иетсуны, которого в моей родной реальности никогда не существовало?       — Это.. действительно не то, чего я ожидал, узнав о визите Савады Иетсуны.       — И все же? В этом замешана Три-ни-сетте, я ведь прав?       — Эх, вероятнее всего, это и правда вина Три-ни-сетте. Понимаешь, Тсунаеши-кун – или все же звать тебя Иетсуной? – у системы есть любимчики, как бы это ни звучало. А также в каждом мире есть вещи, которые обязательно должны случиться. Ты мог слышать подобное, если знал держателя кольца Неба Маре. Ньютон должен открыть свои законы, Менделеев должен составить таблицу химических элементов, Колумб должен открыть Америку. А также Савада Тсунаеши должен стать боссом Вонголы.       — Но почему в этом мире в моей семье оказалось два ребенка, а тот, кого зовут Савадой Тсунаеши, стал моим младшим братом? И лучше зовите меня Иетсуной, чтобы не путаться.       — Так вышло, из-за ряда случайностей. Случайно вышло, что вместо одного родились двое. И две составляющие, которым приписывалась единая судьба, распались на две части. Имя ушло одному человеку, а душа – второму. То есть, аналогом твоей души в этой реальности обладал именно Савада Иетсуна.       — Так кто же, в итоге, должен быть боссом Вонголы? Носящий имя или душу?       — Судя по тому, что Три-ни-сетте перенесла твою душу в мертвое тело сквозь миры, этой реальности требуются оба брата. Вы оба должны возглавить Вонголу.       — Честно говоря, не сильно хочется впутываться в это снова, — вздохнул Иетсуна, потирая висок. — За шестьдесят лет на месте дона мафиозной семьи, должен признать, во мне накопилась сильная усталость. Я как раз хотел в скором времени передать титул преемнику.       — Но посмотри на то, что происходит вокруг. Неужели ты не против того, что власть над такой семьей, как Вонгола, обретет здешний Тсунаеши?       — Меня сильно печалит, что это на самом деле меня волнует, отчего я просто не могу остаться в стороне. Я хочу как-то исправить положение, но снова вступать на пост босса Вонголы не хочу.       — И что же ты планируешь делать?       — В первую очередь, я отомщу. Отомщу за этого мальчика. Его жизнь – ад. Савада Иемицу и Савада Тсунаеши – вот те, кому я собираюсь подпортить жизнь в первую очередь.       — Есть кто-то еще?       — С остальным я хочу сначала разобраться. Мне не достает информации. Расскажите мне про Истинное Небо. Общую информацию я получил из воспоминаний предыдущего владельца тела. Однако он не знал, можно ли избавить атрибуты от контроля Истинного Небесного пламени, не убивая его владельца. Я хочу понять, можно ли вернуть разум своим местным Хранителям.       — Это и правда можно сделать, пускай будет и не легко. Нужно добиться того, чтобы влияние твоего пламени на них превысило влияние Истинного Неба.       — Влияние пламени? — пробормотал Тсуна, прикасаясь костяшкой пальца к подбородку. — То есть, мне нужно влить в них свое пламя?       — Что-то вроде того, — уклончиво бросил шаман, склоняя голову набок.       — В чем подвох?       — М-м-м. Когда Истинное Небо имеет дело со связанными с другим Небом Хранителями, это отличается от привязки свободных атрибутов. Оно постепенно перехватывает контроль. Представь связь Неба и Хранителя как нить, два вида пламени с концов которой устремляются к середине, чтобы там смешаться и влиться друг в друга. Пламя Истинного Неба прикрепляется к этой середине, начиная притягивать к себе пламя Хранителя, взамен отдавая ему свое. Так постепенно вторая часть первоначальной нити постепенно блокируется, пока полностью не теряет связи с пламенем Хранителя. Эта нить, тянущаяся от Неба к Хранителю, становится бесполезной, пустой. Она остается, но уже может считаться рудиментом. И чтобы она вновь заработала, по ней надо пустить пламя такой силы, что будет способно вытолкнуть чужеродное Истинное пламя. Чем сильнее связь настоящих Небес и Хранителя, тем легче им ее восстановить и сложнее потерять. И здесь у нас возникают сложности, Иетсуна-кун. У этого мальчика были связи с Хранителями, но они не успели достаточно окрепнуть, чтобы стать нерушимыми. А после смерти Неба эта связь и вовсе практически исчезла, остались лишь отголоски. И ты сейчас, Иетсуна-кун, обладаешь той же душой, но не являешься настоящим Иетсуной из этого мира. Твоя душа изначально этому миру не принадлежит и она связана с хранителями из твоей параллельной реальности. То же самое можно сказать и про Хранителей «здешнего тебя». Их связь относится именно к тому, ушедшему Саваде Иетсуне. И, таким образом, возникают сложности. Как ты планируешь спасти Хранителей с такими хрупкими связями?       — Это действительно та еще задачка, — согласился Нео Примо, глубоко уйдя в размышления.       Вот если б это были его родные Хранители, вот уж с кем у него не было никаких проблем по крепости связей!..       — Стоп, — вдруг воскликнул он, вскинув голову. — Вы сказали, связи этих Хранителей ослабли из-за смерти Иетсуны. Но я-то сам в итоге жив. И, сейчас прислушавшись к себе, я ощущаю свои прежние связи. Я чувствую своих Хранителей, несмотря на то, что их не должно быть в этом мире.       — Это довольно уникально, — поднял брови Кавахира, с интересом смотря на собеседника. — Насколько же крепки были ваши узы?       — Они крепче, чем пространство и время. Они и сейчас ничуть не изменились. Я должен был подумать, что мои Хранители не оставят все как есть, найдя мое бездыханное тело. Наверняка как-то вызнали, что моя душа не осталась в родном мире.       — В любом случае, при всем желании они не смогут шагнуть в параллельный мир. Не знаю, известно ли тебе, но люди, которых приводят в параллельный мир, теряют тело и сознание. Они становятся настоящими призраками, энергетическими сгустками. Если они были пламенными в своем мире, то в другой реальности у них остается сила, в них много энергии.       — А если сюда смогут прийти… только их души? — предположил Савада. Раньше, целые десятилетия назад, он и не подумал бы предположить такое. Тогда он еще не знал, за какие безумные пределы готовы, а главное могут зайти его Хранители ради него. Да и о бестелесных путешествиях он бы задумался только в случае, если бы речь шла исключительно о Мукуро – вот уж кто с подросткового возраста у них выполнял роль дежурного ку-фу-фукающего привидения – или о других Туманах, вроде Деймона Спейда.       — Даже если это случится, они все равно должны будут занять тела, принадлежащие этой реальности, чтобы вновь взаимодействовать с материальным миром. Желательно те, что принадлежат их двойникам здесь. Именно это ты и задумал, я верно понимаю?       — Да. Возможно, если внутри здешних Хранителей будут находиться мои, наши узы помогут вытолкнуть влияние Истинного Неба.       — А что насчет душ здешних Хранителей?       — Я не знаю, что произойдет, — покачал головой Иетсуна. — Я не специалист, тут нужно спросить у Мукуро, он наверняка в курсе. Возможно, и здешний маленький тоже. Хотя уверенности на этот счет не имею. Возможно, их души сольются воедино с… подселенцами? А может, получится, что у каждого начнется раздвоение личности… Или души этих детей вылетят из тел, чтобы уйти вслед за своим Небом.       — И ты готов так рисковать?       — Честно? Мне бы не хотелось. Но сейчас они просто марионетки в руках бестолкового мальчишки, что играет с их сознанием и волей. Живут ли они по-настоящему так, как хотят, и так, как должны? В любом случае, их настоящее Небо уже покинуло этот мир. Варианты их будущего весьма ограничены: если уж не быть пленниками морока, им остается лишь последовать за их Иетсуной или же признать меня, кто хочет за него отомстить. Остаться в стороне они не смогут. А мне нужна моя Семья, чтобы все это провернуть. Их сила, их знания, их… поддержка. Кавахира-сан, это мое главное эгоистичное желание: вернуть их себе. Они принадлежат мне, а я – им. Мы давали друг другу бессчетное количество клятв, которые никогда не являлись пустым звуком. Мы стали намного ближе, чем могли бы быть любые другие Небеса и Хранители. Мы практически едины, словно один организм, оттого я уверен, что они всеми силами будут пытаться добраться до меня здесь. И, скорее всего, это будет связано с местным Рокудо Мукуро. Именно мой Туман больше прочих знает о перемещениях воли и души, а тел, идеально подходящих ему, крайне мало. На самом деле, ему подходят только два: его собственное и Хром Докуро. Кстати, на всякий случай, нужно как можно быстрее найти местную Хром, пока с ней не случилось чего-то страшного.       Пройдет всего ничего, и ее собьет машина, лишив глаза и части внутренних органов, если ничего не предпринять. Тсуна не стал проговаривать этого вслух, но мысль об этом стала важным напоминанием ему самому.       Если в этом мире все идет так же, как и в родном для него, то Хром – Наги – скоро попадет в беду, из которой ее спасет Мукуро, втягивая в мир мафии. По сути, если Тсуна спасет Хром от потери органов, возможно, она не будет вовлечена в пламенные дела. Хотя, кому, как не ему, знать Мукуро? Даже при таком стечении обстоятельств он сможет склонить Наги к сотрудничеству, просто используя другие аргументы для убеждения. Ведь, все же, подходящие тела не на дороге валяются (что, если вдуматься, весьма каламбурно конкретно в данном случае).       А Тсуна… а что Тсуна? С годами он открыл в себе жадность. Он смирился с тем, что не готов что-то отпускать, даже если так будет лучше. И касалось это, в первую очередь, его Хранителей, частью которых являлась и Хром. Она и Мукуро, подобно двум половинкам одного целого, делили роль Хранителя Тумана, при этом занимая равные позиции в Семье. Они оба были частью внутреннего круга Нео Примо. И это значило намного больше, чем могло бы показаться при простом озвучивании подобных характеристик.       У членов десятого поколения всегда были сложные отношения друг с другом. Единственное, что объединяло их всегда без исключения – это принимаемая ими сторона. Они всегда были на стороне своего Неба. Не важно, по каким причинам. Те же Мукуро или Хибари не сомневаясь вставали на сторону Тсуны, стоило возникнуть внешней угрозе.       С годами их отношения видоизменялись – это было неизбежно, ведь в любой команде, в любом коллективе происходят перемены, особенно когда существуют бок о бок они не одно десятилетие.       И десятое поколение по-настоящему стало семьей. Не только мафиозной, но и обычной семьей, но настолько крепкой, что жизни друг без друга они больше не представляли. Настолько они срослись меж собой, настолько сцепились своими острыми углами, сплелись щупальцами своих недостатков и желаний, приклеились, найдя искомый кусочек «дома» друг в друге. Десятое поколение нашло опору внутри себя, не пуская внутрь никого кроме тех, кто навсегда стал связан с ними с тех пор, когда Тсуна был только претендентом на пост Десятого.       Реборн, Киоко, Хару, И-пин, Фуута, Бьянки, Кусакабе Тетсуя, Базиль, Лар Милч – люди Вонголы, к которым у десятого поколения было особое отношение. Что уж говорить про родителей Савады: с Наной у всех были связаны теплые воспоминания, ее нежная забота и вкусная еда дарили подросткам и малышам ощущение покоя и домашнего уюта, которые были бальзамом на душу между всеми свалившимися им на голову битвами. Отношения с Иемицу у Тсуны выстроились не сразу, это был долгий путь, в конце которого их ждали крепкие соратнические узы. Тсунаеши не знал, как им прийти к пониманию того, каково полноценно быть «отцом и сыном». Иемицу упустил шанс воспитать в нем это знание, выбрав приоритетом Вонголу. Но Тсуна смог признать его, несмотря на обиды детства, смог оценить его вклад в Вонголу, его способности как Внешнего советника. Когда Тсуна занял место дона, Иемицу оставался на своем посту, еще несколько лет обучая себе замену в лице Базиля. Он даже помогал Хибари постигать какие-то тонкости в работе обособленной организации, связанной с Вонголой, ведь позже тот сделал Дисциплинарный комитет именно ей. Гордому одинокому Облаку не нужны были чужие подчиненные, кем-то другим созданное подразделение – он создал с нуля свое, со своими людьми и правилами.       И все же только Хранители во главе со своим Небом были настолько близки, что представить их по отдельности было уже невозможно. Оставаясь отдельными выдающимися личностями, они все же переплелись меж собой, образовав непобедимую команду, нерушимую Семью, куда посторонним был вход воспрещен.       Тсунаеши, Хаято, Такеши, Рехей, Ламбо, Кея, Рокудо и Хром – эта восьмерка была друг другу всем: товарищами, друзьями, соперниками, названными братьями с сестрой и возлюбленными. Эту связь постороннему было бы сложно понять, а разорвать – и вовсе невозможно.       Тсуна поджал губы, сдерживая пронесшуюся в душе волну боли. Стоило на секунду стать сентиментальным, отвлечься от поставленных задач, подумав о своей семье, как тут же пришли мысли и про его сына, которого подарила ему Хром. Сейчас он был уже взрослым, а подрастающий внук Тсунаеши должен был занять место Одиннадцатого Вонголы. Или же он решит называться Нео Секондо? Кто знает... В любом случае, все это осталось в покинутой Савадой реальности.       Но надежда вернуть себе свою Семью теперь горела в его груди.       — Тебе нужна помощь в поисках? — склонил голову набок Кавахира, по-своему интерпретируя его мрачное выражение лица.       — Нет, не нужна, — покачал головой Нео Примо. — Как-то Хром упоминала место, где случилась авария, когда мы проходили мимо. Единственное, я хотел уточнить: в этом мире все пойдет так же, как и в моем? События, которые пережил я когда-то, здесь тоже случатся? Объявят ли Конфликт колец? У вселенной вообще есть какие-то прописанные временные точки, связанные с «Савадой Тсунаеши», которые точно должны случиться? У Вас есть какая-нибудь информация на этот счет, Кавахира-сан?       — На самом деле, да, — подтвердил шаман. — Несколько событий должны произойти, включая Конфликт Колец. Он, вероятно, начнется в то же время, что и в твоем мире. В любом случае, ты узнаешь об этом от кого-либо из руководства Вонголы, когда придет время, не так ли? Однако исход этого мероприятия в нынешних обстоятельствах не ясен. Что касается каких-либо других событий, то это касается уже упомянутой мной ранее воли Три-ни-сетте. Система хочет видеть во главе Вонголы «Саваду Тсунаеши».       — То есть, должна произойти Церемония наследования?       — Видимо, так. Думаю, со временем ты сам поймешь, что к чему, Иетсуна-кун. События наших двух миров не повторяют друг друга в точности, но максимально приближены друг к другу, не считая хаоса, привнесенного разделением «Савады Тсунаеши» на два тела. Любые изменения, встреченные тобой, вероятно будут вызваны действиями местного Тсунаеши или Иетсуны.       — Однако я не могу согласиться, что только с ними двумя здесь что-то не так, — нахмурился Нео Примо. — Здешние Иемицу и Нана – словно кривая копия моих родителей. Разве другие характеры не означают, что люди могут совершать другие действия?       — Вряд ли отличия настолько сильны, — покачал головой Шахмотноголовый. — Возможно, лишь в деталях. И в сути они могут быть такими же людьми, но какое-то событие в прошлом повлияло на их личности.       — В моем мире Иемицу не был таким подонком, — Тсуна потер пальцами висок, мрачнея. — А мама… несмотря на свою безмятежность, с которой она относилась ко всем происходящим странностям, была… она была другой. Более живой. И ее любви хватало на всех. Она бы не стала избегать одного своего ребенка в угоду другому. Это все… все, здесь происходящее, так неправильно! — будто взорвавшись, воскликнул Савада, ощущая как щиплет глаза. — Черт.       Он не планировал реветь, словно ребенок, но слезы жгли глаза, не собираясь прислушиваться к его планам.       — Гормоны молодого тела. Не переживай так, Иетсуна-кун, — утешил Кавахира, протягивая ему салфетки.       — Я от этого отвык, — хмыкнул он, утирая слезы. Подумалось, что настоящий Иетсуна тоже не имел привычки к плаксивости, ведь от этого его быстро отучил Иемицу. — Ладно. Опустим эти детали. Этот мир странный, но кроме родителей, вроде бы, все ведут себя так же, как и в моей реальности. Буду считать, что эти отличия нужны были, чтобы вместо одного ребенка родилось двое, как бы абсурдно это ни звучало.       — Возвращаясь к теме о переселении душ, — протянул шаман, — один из твоих Хранителей в этом времени — пятилетний малыш. Это тебя тоже не остановит от воплощения твоего плана?       Тсуна поджал губы, а потом грустно улыбнулся.       — Я всегда был против использования детей в делах мафии, никогда не хотел подвергать никого из них опасности. В первую очередь, Ламбо и И-пин, конечно же. Однако… это не меняет того, что Ламбо – мой Хранитель, один из членов моей Семьи, которого я не оставлю позади.       — Тебе присуща некоторая жестокость, — хмыкнул Кавахира, качая головой. — Была ли она всегда, или была приобретена на посту босса?       — Скорее, второе. Но, в любом случае, если я призову души своих Хранителей, а я сделаю все для этого, Ламбо будет среди них. С какой-то стороны, это можно даже считать милосердием. Его в любом случае втянут в Конфликт Колец и прочие события, связанные с Вонголой. А так в теле ребенка окажется опытный мафиози, которого не так уж легко одолеть, учитывая его опыт и то, как он вырос в плане личности.       — Я вижу жестокое, но здравое зерно в твоих словах, — согласился с размышлениями Иетсуны Шахматноголовый.       — Кому, как не вам, знать более прочих о жестоких, но здравых вещах, — печально растянул губы в ухмылке Савада.       — И то верно, — отзеркалил его выражение шаман.       Тсуна в сомнении сощурился, думая, стоит ли сейчас поднимать еще одну тему. Но, так как проблема глобальная, для существования мира значимая, не упомянуть о судьбе своей реальности было бы нехорошо.       — Кавахира-сан, в моей реальности больше нет аркобалено.       — Что? — растерянно бросил шаман, тут же впиваясь в его глаза серьезным, близким к агрессивному, взглядом. — Я надеюсь, это не шутка, Иетсуна-кун?       — Это правда. Аркобалено нынешнего поколения стали последними. Мы нашли иной способ поддерживать пламя. Талбот смог сделать контейнер, которым мы заменили пустышки. Но, — Тсуна замолчал, смотря в глаза шамана.       — В чем подвох? — сузил глаза Шахматноголовый.       — Для того, чтобы все работало, нужно пламя Мрака. В контейнер поместили пламя Мрака в виде петли, чтобы остальные виды пламени бесконечно вращались по его портальным дырам. Пламени всех видов понадобилось очень много.       — Как Вендиче согласились в этом участвовать? — тут же спросил шаман.       — Им отдали контейнер на хранение. В моей реальности они уж более полувека отвечают за судьбу пустышек. Именно возможность забрать из Ваших рук власть над пустышками и стала причиной, почему Бермуда дал согласие.       — Если так, — Кавахира с каким-то возбужденным волнением представлял открывшиеся перспективы. — Если так, то мы сможем повторить опыт твоей реальности. Иетсуна-кун, ты же покажешь, как выглядел этот контейнер?       — Да, — подтвердил Тсуна. — Мне самому хочется освободить аркобалено от проклятья. Тем более, что, по крайней мере в моем мире, я был первым в списке претендентов на новое поколение.       — Даже так, — улыбнулся уголками губ шаман. — С таким аргументом у меня появляется больше оснований тебе доверять в этом вопросе, Иетсуна-кун.       — Я не стал бы обманывать в вопросе проклятья, Кавахира-сан, — покачал головой Савада, вздыхая. Он позволил печали окрасить свое лицо. — Реборн… мой Реборн был со мной во все трудные времена. Иногда, конечно, он сам делал времена трудными. Но тем не менее. Он на всю мою жизнь остался моим репетитором, наставником и другом. Остальные аркобалено, включая Лар Милч, тоже мне не безразличны. С каждым из них мы пережили что-то вместе и стали товарищами. Некоторые из них стали наставниками моим Хранителям и другим близким из Вонголы. И даже если в этом мире находятся не совсем «мои» аркобалено, мне хочется избавить их от проклятья и подарить обычную жизнь. В моем мире после исчезновения проклятья они не стали взрослыми сразу. Им пришлось расти как обычным детям, — пояснил Иетсуна.       Шахматноголового развеселило, что аркобалено все же пришлось естественным образом взрослеть. У него вырвался смешок от представления, как недовольные сильнейшие младенцы вынуждены преодолевать трудности детей и подростков на пути к обретению своих прежних тел.       — И хочется спасти аркобалено Неба, — печально улыбнулся Иетсуна. — Сейчас же это Ария-сан?       — Верно. И я буду рад, если ее жизнь продлится дольше, чем отведено пустышкой.       Вскоре они попрощались.       — Знаешь, Иетсуна-кун… Будущее, которое я вижу, кажется неопределенным рядом с тобой, — сказал шаман, провожая его к выходу на оживленную улицу.       — Это хорошо? — уточнил Иетсуна в дверях.       — О, это определенно не плохо, — хмыкнул Кавахира. — Раньше ничто не могло пошатнуть образ малышки Юни, скованной пустышкой. Теперь же… как знать. Возможно, ей эта судьба больше не грозит?       — Тогда сделаем все, чтобы не грозила, — согласно кивнул Иетсуна, уверенно сверкнув глазами.       Он ушел, а шаман замер, облокотившись на косяк со сложенными на груди руками. Толпа продолжала гудеть, но Шахматноголовый не обращал на это внимания, устремляя взгляд высоко в чистые небеса.