***
Пока внешний мир расширяется поблажками за хорошее поведение и шаткое доверие, внутренние границы размываются, лишая рассудка. После того случая на озере, Рейес находит идею изучить своих подчинённых вдоль и поперёк отличной. Но вместо задушевных бесед за чашкой с чаем у них на троих психологический тест почти на три сотни вопросов и повторное медицинское обследование ради галочки в отчёте. Джесси чувствует себя подопытным кроликом, запертым в тесной клетке. Жизнь без преувеличений превращается в Ад. К концу очередного месяца в штабе мозг начинает отказывать к чёртовой матери. Четыре дня в неделю МакКри ходит «купаться» на озеро в компании инструктора по плаванью, которого приставил к нему Рейес, видимо, решив, что местным бассейном Джесси предпочтёт пренебречь. И он бы пренебрёг. Ещё как. Командир будто в воду глядел. Какая, блять, ирония. Нелепо бултыхаться в воде начинает получаться ещё на занятии втором. Но сжиться со страхом тяжелее всего: по большей части сознание окутано паникой на каждом таком унизительном мероприятии. Джесси всегда считал себя способным и адаптированным к любым ситуациям. Стрессоустойчивым, в конце концов. Хоть резюме с него и не спрашивали при вступлении в «Блэквотч». Четыре дня в неделю Джесси ведёт внутреннюю вымученную борьбу. Возможность выспаться начинает казаться благодатью, потому что весь месяц Джесси подрывается по нескольку раз за ночь, тратя часы, чтобы отдышаться, тупо пялясь в бетонную стену перед глазами. Глубина во снах бездонная, тёмная и неумолимо вязкая. И это бесит до изнеможения, до оглушительного треска в сознании — казалось, что он уже давно перерос весь этот детский бред с ночными кошмарами. Но как будто этого было мало. Очередная причуда командира — внезапно оказывается, что оперативникам нужно быть «чуть умнее мусорного ведра». Отупеть Джесси не грозило изначально. Физическая нагрузка разбавляется умственной. Общий курс физики, химии, литературы и истории — Рейес оставляет их с этим, пока сам сосредотачивается на отборе штатских новичков в оперативную группу. Но и тренировки не отменяет. А Джесси в самом деле предпочёл бы изводить себя на ринге против Шимады или на стрельбище, нежели пытаться вбить себе в голову краткий курс физики по школьной программе. Он никогда не метил на лауреата нобелевской премии или ещё какой-нибудь награды за интеллектуальные способности — не было их. Вот только таким тупым он не чувствовал себя никогда. И ладно бы была возможность тухнуть в этих знаниях с товарищами. Было бы как-то проще. Но даже здесь жизнь даёт пинка под зад: тестовые Эш и Гэндзи сдали на приемлемую отметку, будучи победителями в рулетке случайностей, позволившей им обоим родиться в богатых семьях. Конечно, самого Джесси это никак не оправдывает, но пожаловаться хотя бы самому себе хотелось пиздец как. Молча, скрипя зубами и упёрто пялясь в учебник. Детство было трудным у всех. И дело не только в войне. По разным причинам. С наследников богатых семей требовали соответствовать. Джесси думал, что ему в какой-то мере повезло, потому что с него не требовал никто. Зато теперь с полной отдачей. И хрен его разберёт зачем и почему. Не будет же он швырять в оппонента сборником сочинений Гёте вместо гранаты. У Рейеса свои взгляды на этот счёт. Запоздало в жизнь приходит злость, дразнящая рассудок на проверку самого себя. Как долго он выстоит? Упрямое желание перебороть любую преграду давит слепая иррациональная ненависть: на судьбу, на жизнь, на Рейеса. Пускай никто, кроме самого Джесси во всём этом дерьме не виноват. С тоской вспоминая дни, лишённые ответственности и забот, МакКри крупицами здравого смысла осознаёт как может поменяться будущее под покровительством обстоятельств. Теперь. Второй шанс буквально приходится пробивать собственной кровью и страданиями. Впервые что-то даётся с таким диким трудом, что Джесси невольно начинает задаваться вопросом: «а надо ли ему всё это». К сожалению или к счастью, ответ всегда один и тот же. На злость самому себе он всё еще способен влачить существование. Пускай, существование выходит пока что жалким. — Вектор скорости всегда направлен в сторону движения по касательной в точке... — в тысячный раз пробубнив себе под нос эту мантру, Джесси роняет голову прямо в раскрытый учебник лбом. Как будто это поможет слиться с писаниной в единое целое: в мозгах только обезьяна, хлопающая в тарелки зацикленной пластинкой. Да и та, уж как водится, умнее его, — Каким вообще чёртом это касается меня? Голова кажется забитой несусветным скомканным в склизкую кашу месивом. До отказа. В неё хоть стрелять — с тем же успехом его изничтожит размеренный набат мигрени. От стен библиотеки тошнит сильнее, чем от серых бетонных стен собственной комнаты. Что здесь, что там — мрак. Неожиданно мягко волос касаются пальцы Эш, взлохмачивая и сразу же приглаживая. Джесси только сильнее тает в желании встретиться лицом с подушкой вместо плотных листов, пахнущих древностью. Кто вообще в их время пользуется реальными книгами вместо планшетов? Дань уважения предкам? От мелкого шрифта ноют глаза — Рейес любит, когда другие страдают. — Тебя пора подстричь. — не впопад уведомляет Эш, игнорируя его тусклое возмущение. МакКри лениво поворачивает голову, встречаясь с придирчивым взглядом Каледонии. Он и правда зарос за этот гнетущий месяц. Ему-то по большей части было плевать, но Эш любила, когда Джесси «не выглядит как обросший дровосек-дикарь». Пришлось смириться с её игрой в куклы и задатками ювелирного парикмахера. Причёска, впрочем, под её руками всё равно выходила небрежной. Ему всегда это нравилось. Эш от вечера к вечеру составляет Джесси компанию в войне с учебниками и книгами верной поддержкой, хотя сама была свободнее в плане умственных истязаний. Больше похоже на самопожертвование: недосып и злость, жёлчно перемоловшие сознание в какие-то жалкие ошмётки, взяли своё — с Джесси становится невозможным вести нормальный диалог. На попытку помочь ему разгрызть этот исполинский гранит науки Элизабет плюнула почти сразу. Сегодня он хотя бы больше уставший, чем злой. От части потому, что не пришлось идти на озеро. Снова. Он в любом состоянии духа испытывает к Элизабет благодарность, разливающуюся слабой негой отголосков вымученных сил, за солидарность. Странные у них отношения, если подумать. Хотя бы потому, что терпеть его в таком состоянии та ещё мука — уже бы давно плюнула и на это. Но думать Джесси никогда особо не любил. — Думаешь, поможет впитать в голову весь этот бред? Обтекаемость лучше? Боб рядом с ним зачем-то складывает руки в замок, звякнув железом о железо — осуждает, должно быть. Досконально понимать каждый жест омника он не всегда умеет. Точно не тогда, когда башка жутко гудит от любого звука. Язвительность в голосе за последний месяц становится неотъемлемой частью. Джесси перестаёт контролировать остатки воли, пребывая в перманентном состоянии раздражения на всё неодушевлённое и одушевлённое в частности. Пожалуй, Элизабет даёт ему фору в этом плане. МакКри встречает холод во взгляде Каледонии, по затылку легко царапают длинные ногти. Справедливо. — Тебе уже ничего не поможет. МакКри знает, что она прогуливала школу; знает, что она подкупала учителей ради отличной отметки в табеле — оттого собственные мучения кажутся только несправедливее. Но он упёрто не жалуется. — Я даже согласен. А ещё он учится признавать поражение. На славу Шимаде и его самурайской идеологии. «Катастрофа» только сонно переводит взгляд в темноту за окном, убирая руку с его головы. Джесси мгновенно жалеет, испытывая необходимость вернуть утешительную редкую ласку обратно. Увы. — Завтра продолжишь. — Эш вытягивает учебник из под его головы, от чего висок встречается с холодной поверхностью стола, усмиряя головную боль лишь на секунду, — «Заебала твоя кислая рожа». Пародия на Рейеса выходит почти идеальная. Джесси даже находит в себе силы на усмешку. А его-то как заебала. И эта недельная щетина; и эти серые синяки под глазами. «Обросший дровосек-дикарь» как есть. — Завтра занятия с Йоханом. — проговаривает он бесцветно, поминая своего инструктора всеми известными «благими» словами всякий раз. Мужик тот неплохой, но ассоциативный ряд в загруженной башке Джесси плотно засел на, как это говорится в долбанных учебниках, замкнутой кардиоиде — ни туда, ни сюда. Вода и паника — над всем этим Йохан, как палач. Палач этот, правда, непробиваемый оптимист, забитый разного рода шутками, многие из которых МакКри не понимал совсем. Но хотя бы всё это их мероприятие было не таким серым, каким могло быть. Самую малость. — Точно. Элизабет всё так же сонно кивает, поднимаясь на ноги. Наверное, больше своим мыслям, чем ему. Она устала, любой бы заметил. Хватит на сегодня одного мученика, пожалуй. Посиделки и без того хоть вешайся. — Иди. Ещё потомлюсь здесь. — вздыхает МакКри, разминая затёкшую шею. Потомится ещё как. Пока окончательно не зажарит мозги. Не в его привычках сдаваться. Если и берётся, то на совесть. — Я тебя и так уже достал. — Не иссохни здесь, иначе достану тебя я. — снова этот придирчивый взгляд. Чуть помолчав, то ли обдумывая чем его добить, то ли уже засыпая на ходу, Эш задумчиво скребёт ногтем по щетинистой щеке Джесси. На удивлённый взгляд у МакКри не хватает ресурса, — А это мне нравится. Точно кукла. Джесси вскидывает бровь. Желание в ближайшее же время побрить свою осунувшуюся рожу как-то резко отпадает. — Учту. «Катастрофа» посылает ему саркастиынй воздушный поцелуй, прежде чем уйти под грузные шаги Боба. Да. Странные у них отношения.***
Со всеми этими проверками на вшивость, как их не назови, культурными просвещениями, изнурительными часами на полигонах и озере, у Джесси как-то вылетело из головы, что та самая безопасность, которую ему прочили в «Блэквотч» действительно относительна. Его об этом предупредили сразу. Но МакКри ждал рисков в миссиях и вылазках, коих за все пол года случилась лишь одна; ждал безобидного подвоха от Рейеса новым жизненным уроком — бдительность, если честно, притупилась. Настолько, что заметив в приглушённом в ночи свете прожектора несколько теней, МакКри вполне логично для себя думает, что это какие-то ночные учения у соседнего дивизиона — бездумно плетётся мимо, в надежде остаться незамеченным. Время позднее, уже давно перевалило за час отбоя. Нападают на Джесси исподтишка. Совсем бесчестно и даже как-то обидно впечатав толчком плеча в здание библиотеки. МакКри теряется на секунду, встретившись виском со стеной. Больно. — Помнишь, что я говорил? В этом плане совсем не нужно быть гением. Озарение приходит мгновенно. Стив предупреждал об этом, в лоб порекомендовав смотреть по сторонам. Но МакКри как-то думал, что все эти угрозы лишь гонор: неуставные разборки между кадетами здесь пресекались жёстко. А Джесси проинструктировали о том, что можно и нельзя ещё в самом начале. Конечно, больше было «нельзя», чем «можно». И это должно было касаться не только преступников на службе. В его мировоззрении это было честно, но Стив и шайка явно не из той лиги. Будущие оперативники «Овервотч», казалось бы. Где вот это благородство? Достоинство? Приходит понимание, что эти засранцы не лезли к ним всё это время, тупо постоянно светясь где-то не периферии и скалясь сальными ухмылками, потому, что угадывали момент, когда Джесси останется один. Даже как-то смешно. Эш всегда была с Джесси. Где была Эш, там был Боб. А соваться к трёхметровому бронированному омнику дело, видимо, неблагородное. «Вот вам доблесть и честь» звучит в голове отзвук Рейеса насмешливым голосом. Потратив секунду, чтобы осмотреться и выявить возможность хоть как-то извернуться, Джесси подмечает, что место разборок уроды подготовили заранее. Камера слежения далеко. Слепая зона. Вариантов особо нет. Не убегать же в самом деле. Удар кулака Джесси приходится кому-то в челюсть — Кеннет отлетает, болезненно выдохнув. Против четверых у него на самом деле могли быть шансы. Было лишь два «но»: эффект неожиданности и усталость. Плохому танцору и яйца мешают. За подобные отговорки Рейес посадил бы его на кол. Соответствовать требовалось во всём, Джесси сам бесится до остервенения, потому что несмотря на попытку отбиться, его всё таки хватают под руки, прижимая спиной к стене. А дальше что? Никто и не объясняет. Точно не словами. Да и Утырки здесь не за беседой. Грэг со всей дури пробивает в душу, от чего МакКри перестаёт вырываться, резко согнувшись пополам — воздух выбивается из лёгких, в глазах темнеет. Блядство. — Позубоскаль нам ещё, выродок. Даже не имея возможности что либо увидеть, МакКри более чем уверен, что Стив сейчас гаденько ухмыляется. Три пары рук фиксируют крепко, собираясь, видимо, отработать на нём удары, аки на боксёрской груше. И бьют его тоже отточено, запланировано — не по лицу, чтобы не оставалось зримых для сторонних глаз синяков. В под дых, в живот. Джесси, правда, почти не чувствует, не успевая глотнуть кислорода и прийти в себя с подлого манёвра Грэга. От бессильной злости МакКри задыхается только сильнее. Джесси опрокидывает голову, наугад метя лбом в ближайшее лицо. В глазах искры, но и так почти ни черта не видно. На лице ощущаются капли чужой горячей крови, ошпаривая мстительным огнём безумия. Хотели разборок — получат. Хватка на правой руке ослабевает, откуда-то с боку доносится стон Джерими. — Ублюдок! Грязные приёмчики таким неискушённым выпускникам академии для студентов золотых кровей, должно быть, всё равно что новая школа жизни. Это не институт благородных девиц — зажали в тёмной подворотне, так пускай будут готовы, что и драка будет соответствующая. МакКри, в отличии от этой четвёрки, плевать на перспективу оказаться разукрашенным и спалиться на неуставной драке. Терять уже нечего кроме свободы. Он и ухо откусит, если потребуется. Издеваться над собой он позволяет только командиру. И то потому, что не было иного выбора. Но так просто сдаться каким-то уродам, возомнившим себя лучше него не в его стиле. Джесси проходил такое десятки раз за всю свою жизнь. Ни они первые, ни они последние.***
До этажа с комнатой Джесси дохрамывает на автомате, больше ни с кем не встретившись. Время уже давно к двум часам ночи. Адреналин отпускает довольно быстро, обрушив на плечи всю вселенскую усталость, скопившуюся за последние пол года. Лёгкие опаляет сорванным дыханием, рассечённая губа опухла и теперь травит свинцом, боль во всём теле притуплённая, но неприятная; тянущая нытьём по всей коже на любое движение. Кажется, организм сумел адаптироваться к побоям. А вот по рёбрам слева Джерими саданул особенно сильно, отомстив за разбитый нос — дерёт нещадным жжением, перекрывая любые предыдущие мучения. Мигрень отходит на второй план. Голова и без того отключилась напрочь почти сразу после первого удара — не он это начал. Выйти победителем не вышло ни у кого, но зато у Джесси вышло плюнуть в рожу Грэга напоследок, когда они обессиленно разошлись зализывать раны. У МакКри тотально сорвало башню в злости за все мучения. Последний месяц выдался тяжёлым во всех смыслах и Стив, со своей жаждой самоутвердиться за его счёт, оказался не в том месте не в то время. За что боролся, как говорится. Так остервенело Джесси не бился даже в подпольных бойцовских клубах за деньги. Возможно, по этой же причине в покое его оставили довольно быстро. Кто бы что не говорил, но польза от этих месяцев в заточении всё же была — шайка явно не ожидала получить такой отпор. Да и те никогда не пытались выстоять против неколебимого Шимады один на один. После таких тренировок измором Джесси не взять. Рейес мог бы им гордится всей своей чёрствой душой, потому что разукрашены они остались похлеще самого МакКри, но про перспективу остаться без ушей он всё ещё помнит — намеренно хвастаться не станет. А далее придётся рассчитывать на удачу, как уж сложится судьба: может Рейес и не обратит внимание на его свежие синяки. В условиях постоянных тренировок где только не находится возможность получить новую ссадину. Эту разборку лучше оставить в неведенье для вышестоящих — это дерьмо только между ним и Стивом с его подсосами. Бессмысленное. Но вылететь прямиком в тюрьму Джесси не испытывает никакого желания после стольких трудов и стараний. Совсем, блять, невесело получится, если шанс добиться большего канет в небытие из-за одной, сука, драки. Кто у них там на самом деле главный зачинщик особо не волновало. Факт оставался фактом: в долгу Джесси не остался. Может подумают подольше, прежде чем лезть к нему в следующий раз. Хотя так и не было понятно чего они вообще хотели добиться всей этой бесчестной авантюрой. Настолько пропитались этой пропагандой авантюризма пиздить всех преступников? Хотели почесать кулаками? Злые просто потому, что злые? Мотивы ясны, но ни разу не оправданны. Попробовать урегулировать конфликт словами дело как будто заведомо показалось гиблым. Джесси и не пытался. Не этого им было надо, стало понятно ещё при знакомстве. Тупо так. Стараниями ООН ни МакКри, ни Каледония уже отсюда не вылетят, так в чём же их вина? Тихий стук в дверь комнаты Эш на первую попытку не даёт результатов. По ту сторону двери тишина. На возмущение нет сил. Только на повторную попытку достучаться, уже разрозненным метрономом выбивая в двери какой-то бессвязный ритм. Настойчиво и неустанно. Открывает ему Боб, грузно расправивший плечи в неприветливом жесте, но, завидев его сбоку от дверного проёма, задумчиво склоняет голову на несколько секунд. — Кого там принесло? — голос у Эш сонный, недовольный. От омника она ответа, разумеется не дождётся, а Джесси хватает только на вымученную ухмылку. Видимо, оценив положение вещей правильным образом, Боб подхватывает МакКри за плечи, аккуратно, насколько позволяет конструкция хромированных рук, затаскивая в комнату. — Блять, МакКри! — Элизабет подрывается с кровати, растеряв весь сон, и взвыв чуть ли не на весь отсек. К этой её особенности вопить, выражая эмоции красочной палитрой тональности голоса Джесси привык давно, но сейчас этот вскрик взрывает виски новой волной мигрени. А вот и она родимая. МакКри болезненно щурится, оперившись спиной о закрывшуюся дверь. Погано, конечно, но не настолько, как после первого месяца тренировок под руководством Рейеса. С этим уже, наверное, ничего не сравнится. — Не шуми. — Какого чёрта с тобой случилось?! — уже цедит Каледония сквозь зубы чуть ли не ему в лицо, в миг оказываясь рядом и принимаясь оценивающе осматривать его побитую шкуру. Должно быть, выглядит он и правда не самым презентабельным образом, но она и не такое видела. Пальцы Эш пробегаются прямиком по изнывающему болью боком. Джесси едва умудряется подавить в себе сдавленное шипение. Ему нужна её помощь, но на излишние подробности как-то не хватает ресурса. Не в их привычках уведомлять о боевых увечьях — так уж устоялось. И всё же они всегда помогали друг другу зализать раны, если была необходимость. Но много ли Элизабет сделает конкретно сейчас? Доступ к медикаментам у них был ограниченный, с любой жалобой на здоровье отправляли в санчасть. В комнатах у них не было ни черта, кроме минимума мебели и немногочисленного количества шмоток. Ни бинтов, ни перекиси — хватило бы и таких заурядных полевых методов. Попытка ответить на вопрос в какой-нибудь банальной шутливой форме пресекается очередным жжением в лёгких. Ублюдок, сука, Джерреми, подло и больно пробивший кулаком в солнечное сплетение. Так воздуха до сих пор и не хватает. Джесси досадно давится кашлем, чувствуя как во рту отвратительно собирается кислый шмоток крови с губы. На каждый вздох в рёбрах настоящий пожар. Не самый худший день в его жизни, в любом случае. Худший только тот, который, стечением судьбы, вынудил МакКри оказаться здесь. Не в комнате Эш. На этой чёртовой базе. Гореть ей, блять, в Аду. Злость уже осточертела. Но кроме неё ничего и не осталось. Кто-то извне тянет его побитую тушу в сторону, Джесси ослепляет яркий свет, который дарит новую волну мигрени, выбивающей по вискам сигнал «S.O.S.». Как же хочется просто выспаться. — Дыши, ну. — взволнованные фибры в голосе Эш заставляют Джесси почувствовать себя куском дерьма. Она давит на плечи, заставляя куда-то сесть. По носу ударяет лёгким запахом шампуня и зубной пасты. Ванная. Да сегодня он гений дедукции, мать его. Что-то невнятно прохрипев, МакКри слепо сплёвывает осевшую на корне языка кровь. — Блять. Тебе надо в санчасть. Заявись он сейчас в таком состоянии в медицинский отсек в два часа ночи — будут вопросы, легко не отделаться. Медленный глубокий вдох тупит лёгкой болью где-то в центре груди. Это пройдёт, на нём же всё заживает, как на собаке — истина. Уже вроде отлегло. — Нет. — Джесси... — Меня выпрут отсюда за драку, если узнают, что случилось. — перебивает МакКри и упёрто дёргает головой, отказываясь на этой затеи напрочь. — Так это Стив и его безмозглые последыши, да? — теперь поток мысли прерывает Эш, вновь повышая голос. Впрочем, в потоке этом уже ни черта не осталось. Там вата. Тяжёлая и склизкая, — Закопаю уёбков! — Им больше досталось. — заверяет МакКри, травясь ядом расплаты. Кроме злости есть хотя бы оправданная гордыня, но и ей тут не место. Ситуация в целом хоть лопатой грести — по уши в дерьме. — То есть, если судить по-твоему — никто нихрена не узнает. Ты вообще в зеркало себя видел? — силуэт Эш, наконец, вырисовывается чётче, выплывая из тошнотно пляшущих перед глазами сполохов слепых пятен. Так и до эпилепсии недолго. Или до аневризмы какой-нибудь. Прямо в нагруженной болезной башке. — Это уже будет проблема будущего меня. Лицо Каледонии окрашивается оттенками ярости — на МакКри или на Утырков, может на всех сразу. Она складывает руки на груди, чуть ли не закипая. Из последних сил держится. Наверняка думает, что Джесси и так досталось. — А ты, случаем, не ахуел? Это наша проблема. Джесси вымучено прислоняется плечом к кафельной стене: рёбра изнылись в край, требуя сбавить нагрузку и сменить положение. Желательно на горизонтальное. Не до этого ему, блять, сейчас. Не до выяснения отношений. И приплетать Эш к этой истории он не намерен. Сам разберётся. Ещё, видимо, пожалеет, что вообще к ней сунулся посреди ночи в таком состоянии. Но выяснять когда-нибудь всё же придётся. Он знает её достаточно хорошо, чтобы это понимать. — Эш, давай... Мы обсудим это утром. — любое слово реально, сука, становится на вес золота. Даётся с неописуемым трудом, — Просто помоги мне, блять. Пожалуйста. Просьба выходит жалкой. Со знакомыми язвительными фибрами, которыми Джесси пропитался с ног до головы, варясь в котле ненависти на всё живое и, сука, не живое последний месяц. Он это не контролирует, точно не в это мгновение. Но это почти честно — было бы отлично, если бы конкретно сейчас «Катастрофа» избавила его от дополнительной промывки скрюченных в агонии извилин. И без того мозгоёбки не початый край. — Удобно ты устроился. Чем я тебе помогу, придурок? — Эш привычно вздёргивает подбородок, звуча не менее едко, — Давай, раздевайся. Ты похож на прокрученную в мясорубке отбивную. Но всё же сменяет гнев на милость. Джесси благодарен. Каждой крупицей души. — Обезболивающее. — сдавлено хрипит МакКри, когда Каледония, по-справедливости решив, что сам он мучиться будет с час точно, сама берётся за ворот его измазанной в крови футболки и тянет наверх. Боль в рёбрах жалобно скрипит, протестуя на любую махинацию Эш и умоляя смилостивиться. Джесси, верой в лучшее, надеется, что ему там ничего не сломали. Иначе от праведного гнева Рейеса ему не спастись даже в предположительной перспективе. Это куда серьёзнее ободранных о бетон локтей, разбитой губы и костяшек. Разумеется, Элизабет не спешит выполнять мольбу о заветном спасении. Они оба отлично знают, как трудно здесь достать любые таблетки. Разве что именно обезболивающие всегда были в ходу — в таких уж условиях они существуют. Но даже в пустынях Аризоны с этим аспектом было куда проще. Только здесь дело в недоверии. Каждый поход в санчасть фиксировался и сливался прямиком к Рейесу на стол. Теперь прикосновения Эш дарит мягкие, едва различимые. Холодные пальцы скользят по коже, на малые доли мгновения избавляя от бурлящей кипятком ломоты во всём теле. Джесси закономерно млеет, отключая голову и доверительно сдаваясь ей в руки. — Не отрубайся. — контрастом Каледония щипает МакКри за плечо, пытаясь привести в чувства, — Боб, не стой столбом! Раздень его и засунь под холодный душ. Как огромный омник поместится в этом закутке тот ещё анекдотический вопрос — всё равно, что слон в посудной лавке. Впрочем, не Джесси об этом думать. Он, блять, устал думать. Хватит с него. Потому что не боль вина этому поганому состоянию — переутомление и недосып. — Я сейчас вернусь. — обращается Эш уже к Джесси. Он чувствует горячее прикосновение её губ ко лбу. — Целуешь как покойника. Не всё так плохо, вообще-то. Давай нормально. — на блёклую колкость едва хватает сил. Дожил. — Не заслужил ты «нормально». — Эш оставляет на это свой колкий ответ, закрывая за собой дверь. Сердится. Разумеется она, блять, сердится. Ему не надо так уж много делать, чтобы бесить её из раза в раз. Такие у них традиции. Грубым хромированным пальцам далеко от тех нежностей, но Боб всё же аккуратен настолько, насколько может. Как Кинг Конг с той блондинкой. Джесси, стоически терпя каждое ледяное прикосновение, не находит поводов пожаловаться. Да даже если и нашёл бы — не стал. Боб, будучи дворецким в завязке, чего только не умеет, но не по этой причине МакКри ему доверяет так же беспрекословно. Омник ни раз закрывал его от пули. Пора им, видимо, выйти на новый уровень отношений. Холодный душ каплями разъедает каждую царапину и синяк на манер какой-нибудь кислоты. Химия Джесси даётся ещё труднее, чем физика. И ни та, ни другая в драке с четвёркой ему, как, сука, удивительно, не помогли. Но вместе с кровью и грязью получается смыть добротный кусок ненависти. Остаётся только изнеможение, заставляющее мышцы бесконтрольно дрожать. Будто он вернулся в то состояние первого месяца, когда каждая тренировка выжигала в нём всю человечность и изводила до невозможности стоять на ногах. Хотя, данный эффект скорее от холода. Боль чуть спадает, нехотя и лениво расползаясь от повреждённых участков тела и концентрируясь в главном очаге поражения — под рёбрами. Но теперь хотя бы получается нормально дышать. Неплохое достижение. Боб, аки большая нянька-сиделка, накидывает на него полотенце. Такая простая забота очень ценное явление в их бандитской троице. Бездумное, уютное. Как бы они все не собачились. — Спасибо, Боб. — МакКри вяло хлопает его ладонью по предплечью, — Я бы на тебе женился. Омник, уже давно смирившийся с подобным юмором, только склоняет голову на бок знакомым жестом. Насмехается. — Согласен. Эш все зубы мне пересчитает за такие помыслы. Иногда МакКри казалось, что односторонняя беседа Каледонии и Боба спроецирована больше на догадках, чем на общении, но у Боба есть свой арсенал невербальных сигналов. Просто сам Джесси не всегда мог интерпретировать их в правильном ключе. У Эш в этом вопросе была какая-то своя ментальная связь с омником. Джесси, досадно пыхтя, едва умудряется натянуть на всё ещё мокрое многострадальное тело штаны. В целом, это всё, что он успевает сделать, потратив на данное незамысловатое действие, наверное, добрых две минуты. Дверь снова открывается. Вернувшаяся Эш буквально пихает таблетку в лицо Джесси, всё ещё злостно сверкая глазами в его сторону. — И слышать больше ничего не желаю. — Элизабет довольно резко обрубает попытку хоть что-то сказать. А Джесси, вообще-то, собирался поблагодарить от всей души. МакКри и не думает больше провоцировать. Мороз на коже закономерно остужает пыл, отрезвляя буйную голову, на последнем издыхании бьющуюся в каком-то мучительном сумасшествии весь последний месяц. Пожалуй, ему, чуть погодя, стоит извиниться. За всё сразу. — Спать будешь здесь. Спорить Джесси тоже не собирается. Ему уже точно абсолютно всё равно на какой конкретно горизонтальной поверхности разложить и распять свою тушу. Тем более, с Эш под боком всегда как-то проще получалось заснуть. Но ей об этом знать не обязательно. — За бочок не укусишь? «Катастрофа» с лёгкостью и без предупреждения хлопает Джесси по губам, заставляя того болезненно засопеть. Рана в момент начинает страдающе выть, моля заткнуться. Справедливо. Эш тоже попросила его заткнуться минуту назад. Больше МакКри ничего не говорит, потому что кровать, какой бы она не была, кажется спасением от всех бед. Каледония рядом уютно укладывает голову ему на плечо, развеивая любые грузные мысли. Значит, заслужить прощение будет возможным в ближайшее время. Отыскав более-менее приемлемое положение, чтобы не будить притаившуюся под обезболивающим боль в рёбрах, Джесси готов рухнуть в измученный сон сразу же. На этот раз может даже без кошмаров.