DragonFly

      Джоске уже давно влился в семью Хигашиката. Он чувствовал себя полноценным членом, ведь практически каждый относился к нему не просто дружелюбно, а с самой настоящей любовью. Казалось, даже Джошу, который вёл себя, как последний придурок, был совершенно не против того, что живёт под крышей с парнем, которого раньше было два.       Сёстры и Цуруги не чаяли в нём души, как будто нашли кого-то, кто может быть им самым хорошим старшим братом. И ведь действительно, Джоске всегда был рад помочь и поддержать их, даже если у него совсем не было сил.       — Ты милый, Джоске. А я уж думал, что не бывает настолько хороших людей, — с усмешкой подмечал Нориске всякий раз, когда заставал Джоске за помощью домочадцам.       Это как раз и вгоняло парня в краску всё сильнее.       Пусть Джоске и не мог признаться себе сразу, но с каждым днём становилось всё очевиднее, что он в крайней степени привязался к Нориске. Тому было много лет, но это не мешало ему оставаться лёгким в общении и таким интересным. Джоске хотел с каждым днём проводить всё больше времени с ним. Не важно где: будь то помощь в ателье или же что-то, что необходимо срочно сделать в саду.       Они всегда находили общий язык и редко ссорились. Пусть их родство и являлось предельно дальним, но Нориске и Джоске будто понимали друг друга с полуслова. Джоске всегда радовался, когда приёмный отец заканчивал за ним фразы так, будто действительно думал о том же самом. Такой связи он не испытывал даже с Ясухо, хотя та и была его лучшей подругой.       «Почему ты не признаешься ему? Ведь Нориске выглядит таким одиноким!» — то и дело подгоняла Хиросе своего друга, но Джоске никак не мог решиться воплотить задуманное жизнь. Отчего-то ему казалось, что любое сказанное им признание просто испортит их с Нориске прекрасное общение. Даже если это означало для него невыносимое страдание, Джоске продолжал молчать и ловить себя на мысли, что теперь обречён скрывать до конца своих дней эти прочные мысли.       Младший Хигашиката был однолюбом. Возможно, как и его предок, Джонни Джостар, он не сможет никогда отдаться кому-то полностью с той же силой, с которой он любил Нориске. Это не просто убивало Джоске, это приносило нескончаемую боль. Всякий раз, когда они оставались наедине и молчали, Джоске мерещилось, что вот-вот он должен признаться в своих чувствах. Как же Нориске отреагирует? Отругает его? Извинится? Поблагодарит за искренность? Попросит больше никогда не поднимать больше эту тему? Что?.. Джоске не знал. И это пугало его только сильнее. Страх неизвестности.       Это давило, но в то же время вдохновляло. Джоске открыл в себе талант к поэзии. В последнее время стихи лились из него нескончаемым потоком, унося его мысли куда-то дальше от мира, где ему не суждено обрести своё счастье. Делал он это в своей комнате, сидя на подоконнике или под матрасом, если не хотел, чтобы кто-то застал его за этим. Хигашиката немного стеснялся, что те же сёстры могут увидеть его слабость. На мнение Джошу ему было абсолютно плевать. А вот если бы пришёл Нориске, то кончилось бы это однозначно катастрофой.       «И если не луна дарила мне тот свет,       То отчего душе моей сегодня так       Пасмурно, и мысли не идут никак?       Прошу, тогда скажи мне свой ответ!..»       — Нелепо!.. — грустно протянул Джоске и вырвал лист из своего блокнота, не желая больше видеть неудавшиеся строки.       Выдохнув, он приступил снова. Джоске не желал сдаваться так просто. Если на то уйдёт вся его жизнь, то он готов отдать её, чтобы наконец перенести все чувства на бумагу. Почему-то ему казалось, что только так можно обрести свободу от своей неразделённой любви...       — Чем занимался сегодня? — поинтересовался Нориске, работая вместе с приёмным сыном в саду.       — Ничего интересного, Нориске-сан... Просто отдыхал в своей комнате, — ответил Джоске подавая очередную пачку удобрений.       — Вот как... А чего с Ясухо не пошёл гулять?       — Ну... не думаю, что было бы здорово срывать её свидание с Джошу... Нориске остановился и повернулся в сторону Джоске. Удивление на его лице рассмешило Джоске, но он решил не подавать виду.       — То есть... она не с тобой встречается?.. — ещё раз уточнил Нориске.       — Нет, Нориске-сан, нет! Мы с Ясухо просто друзья, — подтвердил Джоске.       — Оу... Ясно... — лишь задумчиво протянул Нориске и молча продолжил работу.       «И что бы это могло значить? Боже! Я превращаюсь в параноика!..» — подумал про себя Джоске и продолжил помогать Нориске в работе по саду...       Куда сильнее, чем совместную работу, Джоске любил совместный просмотр фильмов. Обычно он садился на диване с Нориске и Дайей, которая всегда прилипала к сводному брату в надежде, что тот будет пошло вести себя с ней, пока они в темноте смотрят кино. Однако Джоске был сдержанным и периодически поглядывал на Нориске, который со скучающим видом комментировал действия героев. Хато же ждала романтичного поворота, где двое персонажей не смогут больше терпеть притяжения друг к другу и сливаются в поцелуе.       Однако в этот вечер всё пошло не по плану. В этот раз Дайя пожаловалась на боль в глазах и осталась у себя в комнате, чтобы пораньше лечь спать. Хато же ушла ещё до начала фильма, потому что ей позвонил новый ухажёр (что означало около часов пять разговоров и смеха из её комнаты). Джошу сказал, что останется у Ясухо.       Это означало, что Джоске и Нориске будут смотреть кино вдвоём. Джоске заранее приготовил закуски, Нориске же сидел с задумчивым видом и смотрел начало кино.       Около часа они молча наблюдали за сюжетом, хотя Джоске всё больше думал о том, что они с Нориске впервые за долгое время остались совершенно одни без посторонних ушей. Был ли это тот самый момент, когда можно было наконец открыться? Нет, Джоске никак не мог собраться с мыслями. Всё перемешалось в голове в кашу, он не мог произнести и слова, продолжая терпеть то напряжение, что висело между ними.       — Джоске?       — М?       — Скажи, что ты... чувствуешь сейчас?       Этот вопрос оказался настолько неожиданным, что Джоске даже не сразу понял, что задал его именно Нориске. Повернувшись, он столкнулся с мудрым выжидающим взглядом, полным чего-то вроде надежды. Таким Нориске не показывался никогда.       — Нориске-сан, я... не могу...       — Не бывает настолько хороших людей, как ты. Но ты есть, Джоске!.. — лишь произнёс Нориске и наклонился к Джоске.       Под скрип дивана он поцеловал его. Это оказалась настолько неожиданно, что Джоске на минуту потерялся. Неужели?.. Тёплые губы Нориске сжимали мягкие пухлые губы Джоске, пробуя те на вкус. Делал он это настолько старательно со знанием дела, что Джоске под ним даже стало неловко от нахлынувшего возбуждения. Он и представить не мог, что целовать Нориске не только в мечтах может быть настолько приятно.       — Если луна не одарила тебя светом, Джоске, то я готов стать им для тебя!.. — лишь выдохнул Нориске, прижавшись губами к его уху.       — Вы... нашли мои стихи?       — Прости, мой мальчик! Я... так хотел понять, что происходило у тебя в голове всё это время... Прости и за то, что так поздно понял...       — Нориске-сан, я... я люблю вас!.. — выдохнул Джоске, не в силах терпеть возбуждаю шёпот у уха, что мурашками проносился по телу.       — Ты показал мне, Джоске, что я могу продолжать жить... Ты подарил мне эту жизнь!.. Ты и есть моя жизнь...       Теперь им было абсолютно плевать, если их кто-то заметит из домашних. Терпеть и дальше или же наконец дать волю своему счастью — это выбор по-настоящему сильных людей. Ими Джоске и Нориске могли считать себя по праву.