DragonFly

      — А спорим, что я выстрелю в ту бутылку с пяти метров! — крикнул поддатый Польнарефф, пихнув в плечо Куджо.       — Хм. Попробуй, — поддержал его Джотаро, который выпил не меньше, но умудрялся держать лицо.       «Видимо, все французы такие шумные, когда выпьют», — подумал про себя Куджо, но вслух свои выводы произнести не решился; не хотел обижать друга.       В этот вечер они встретились сразу же после службы и отправились в ближайший паб, чтобы отдохнуть. Удавалось это не всегда, ведь Джотаро приходилось совмещать работу с учёбой. Жан-Пьер был единственным, кто вообще поддержал мечты Куджо стать морским биологом. Пару раз Польнарефф даже ездил с ним на стажировки, несмотря на морскую болезнь первые несколько дней. «Если тебе это нравится, то насрать, что тебе скажут мать, старик или кто-либо, мать его, ещё!» — не уставал повторять Жан-Пьер. Джотаро данная мысль понравилась настолько, что он, не скрывая, попросил Польнареффа повторять её иногда, чтобы Куджо смог до конца осознать её и выучить.       Сегодня же был самый настоящий повод отпраздновать, ведь одну из статей Джотаро всё-таки приняли в популярный научный журнал. Это был настоящий дебют Куджо среди таких же великих биологов. Жан-Пьер не уставал постоянно обнимать друга и целовать в щёки, чтобы поздравить с таким прекрасным достижением в науке. Джотаро краснел. Он и подумать не мог, что какие-то дружеские поцелую смогут пробудить в нём давно запертые чувства к этому прекрасному человеку.       Прогулка по городской свалке помогла им обнаружить целый склад бутылок. Польнарефф ужасно любил пострелять по таким. Да, не без помощи станда, но развлечение находил уморительным.       — Вот, красота! — сказал Жан-Пьер, расставив бутылки в ряд и отходя на доброе расстояние приступить к стрельбе.       — Только не как в прошлый раз, Польнарефф, — предупредил Куджо, присаживаясь на гору старых покрышек неподалёку.       — Ай, зануда! — протянул Жан-Пьер, поднимая мелкие камушки для замены пуль. — Тогда никто не пострадал.       — Мы, по твоей логике, никто? Сомнительно.       — Иди в задницу, Куджо! — усмехнулся Польнарефф, прицеливаясь.       А ведь в прошлый раз забава окончилась тем, что они подожгли предыдущую свалку. Когда-то они облагородили её под своего рода убежище, куда могли в любой момент прийти и забыться. Иногда происходило так, что приходили они одновременно. У Джотаро это были одни из самых светлых воспоминаний, поэтому он долго злился на неосторожность Жан-Пьера в тот вечер.       Одна за другой бутылки раскалывались на мелкие кусочки, вызывая у Польнареффа едва ли не истерический смех. Он дико любил покрасоваться перед Куджо, поэтому в такие моменты старался по полной, несмотря на состояние алкогольного опьянения.       Жан-Пьер ненавидел Нью-Йорк, ненавидел службу в фонде Спидвагона, ненавидел американцев, но Джотаро он любил до безумия. Куджо был человеком, которого Польнарефф не мог отпустить после событий в Египте, поэтому готов был смиренно пуститься в любой путь следом за ним, даже если тот мог стоить ему головы. Он никогда не признавался Джотаро в своих чувствах, не хотел обременять, но и просто так стоять в стороне тоже не мог. Каждая вертихвостка на работе или учёбе Куджо приводила его в бешенство, поэтому Жан-Пьер шёл на всё, чтобы та испарилась их окружения Джотаро. Мерзко? Разумеется. Но Польнарефф свой эгоизм никогда и не оправдывал.       — Ха! Кто победитель? — гордо потянулся Жан-Пьер, расстреляв все бутылки.       — Ты, — усмехнувшись, подтвердил Джотаро.       Польнарефф улыбнулся и присел с другого края старых покрышек, поближе к Джотаро.       — Сегодня красиво, — сказал Жан-Пьер, посмотрев на небо.       — Да.       — Ты часто в городе смотришь на звёзды.       — Вряд ли. Разве что, когда меня спаивают лучшие друзья и напоминают, что на небе бывает что-то, кроме солнца, — ухмыльнулся Куджо.       — Мне всегда было интересно, каково быть последним человеком на земле. Стал бы он вообще тратить бесценное время на то, чтобы глазеть на звёзды?       — Думаю, он бы смотрел с надеждой, что его хотя бы заберут инопланетяне.       — И это говорит будущий доктор наук? — рассмеялся Польнарефф.       — Я это говорю, как человек, который готов потакать любимы твоим идеям, какими бы безумными они не были.       — ДжоДжо!..       Джотаро не мог передать, насколько сильно ему был приятен этот момент, когда они с Жан-Пьером были открытыми книгами друг для друга. Как бы повернулась их судьба, если бы они не встретились на пути в Египет? Куджо боялся даже представить, что в какой-то из множества параллельных вселенных он никогда бы не встретил Польнареффа. Такой расклад он не одобрял, ведь каждый Джотаро был достоин найти такого человека, которому можно было бы доверить всего себя.       — Сегодня твой день, ДжоДжо. И все звёзды для тебя, — тихо прошептал Жан-Пьер, поднимаясь со своего места, что встать к Куджо лицом. — Я не хочу, чтобы ты просто мечтал. Ты достоин исполнения мечт.       — Ты так считаешь? — скептично усмехнулся Джотаро.       — Считаю. Скажи, чего бы ты хотел больше всего прямо сейчас, ДжоДжо?       Куджо не знал, что ответить. Он лишь выдохнул, видя, как заблестели в ночи глаза Польнареффа. Джотаро мог бы и ответить, но разве это не разрушит их дружбу навсегда? Больше всего Куджо боялся, что байки про то, как любовь портит всё, окажутся правдой.       — Скажи! Я не буду смеяться, обещаю!..       — Я... Я хочу, чтобы ты никогда не уходил...       Жан-Пьер прикусил губу. Как он был слеп! Не понять того, что находится прямо у него перед глазами. Недавно серьёзное суровое лицо стало робким и даже сочувствующим. Как будто Джотаро с минуты на минуту был готов отшутиться или взять слова назад. Допустить этого Жан-Пьер точно не мог. Уж точно не этого он хотел добиться разговорами о мечтах.       Нос Польнареффа соприкоснулся с носом Куджо. Джотаро мог поспорить, что этот самый момент мог войти в тройку самых эротичных моментов его жизни. В ту секунду он наконец почувствовал себя не просто другом, а кем-то более важным для Жан-Пьера. Кем-то, кто смог бы отдать всего себя, лишь бы это никогда не кончилось.       Польнарефф не торопился. Разбить губами тугую струну Джотаро — дело не из простых, но он знал, что эта нерушимая стена падёт. Куджо поддался. Открыв губы, горьковатый от алкоголя горячий язык человека, способного на всё, если его взять на спор. А одним из таких споров стала чувственность Джотаро. Вернее, её непреклонность. Но Куджо слишком долго ждал, когда нежные губы коснуться его. Настоящий французский поцелуй, в котором Джотаро растворялся, надеясь, что Жан-Пьер ещё хотя раз повторит подобное.       В разбитых бутылках отражалась луна. Всего каких-то несколько часов, а уже они начнут блестеть от света восходящего солнца. Но в сердце Жан-Пьера уже навсегда останется эта ночь. То время, когда он дал себе обещание никогда и ни при каких условиях не покидать Джотаро. Ведь это была заветная мечта единственного дорогого ему человека...