Переполох в змеином гнезде

Проснувшись, Лейф обнаружил себя лежащим на небольшой кучке сена, насыпанной на деревянный пол. Он перевернулся на спину и, всматриваясь в такой же деревянный потолок, оценил своё состояние. Окромя пересушенного горла и слабой боли в голове, он не ощущал ничего дурного и это было хорошо. Значит, вчера он выпил достаточно, чтобы на вечер сделаться пьяным, но недостаточно, чтобы поутру сильно страдать от перепоя. Лейф закрыл глаза, вспоминая события минувшего вечера. Потеря памяти не входила в перечень побочных воздействий, и он вполне мог осуществить сей мыслительный процесс. Когда они, вместе с Калинием и Разеланом, отправились танцевать, каждый из трёх мужчин отыскал себе партнёршу без особых проблем. Подходя к черноволосой и зеленоглазой молодой нордке, Лейф был уверен, что не умеет плясать те танцы, которые здесь приняты. Но он всё равно подошёл к ней и вскоре понял, что правильно двигаться не умела добрая половина присутствующих. После этой девушки была ещё одна, а потом третья. После той самой третьей, он огляделся и выискал глазами своих приятелей. Убедившись, что те счастливо проводят время с дамами, он развернулся и подошёл… к Эленвен. Посол стояла в стороне от танцующих пар, возле широкой колонны, и пила вино из бокала. За ней Лейф последнее время следил, подлавливая момент, когда та будет одна. А то, что произошло потом… Не один из присутствующих на приёме не смог бы предсказать. О дальнейшем поступке Довакина народ будет говорить ещё долго. Осуществление первой части плана Драконорождённого и правда выглядело так, что Шеогорат бы одобрил. Лейф подошёл к Эленвен и нежно взял её за руку, приглашая на танец. Эльфийка опешила от такого и не сразу нашлась с ответом. Когда она открыла рот говорить, то не успела сказать и слова, так как Лейф резко притянул её к себе и засосал прямо в губы, а рука его опустилась по стройной талии. Посол впала в ступор от такой великой наглости и не сразу начала противиться. Но всё же она пришла в себя и подняла шум. Как только Эленвен начала брыкаться, Довакин отпрянул и ошеломил её быстрым ударом кулака в лицо, чтобы она не могла сконцентрироваться и применить заклинание. Все гости на приёме, тем временем, побросали свои занятия и начали толпиться вокруг, мешая страже подойти и разобраться с виновником торжества. Те, кто видел, слабо верили собственным глазам, а кто не видел за спинами остальных, изо всех сил пытались рассмотреть. От удара Драконорождённого, Посол скорчилась от боли и схватилась за голову. Толчок отбросил эльфийку к колонне и она, вдобавок ко всему, стукнулась затылком о камень. Пока стражники не подбежали и не скрутили Лейфа, он успел разорвать одежду на ней и дотронуться до оголённого тела. Подоспевшие охранники оттащили его, немного поколотили и наконец обездвижили заклятием паралича. Тело до сих пор болело от тех побоев, но для бывалого воина это был пустяк. А дальше, Лейфа подхватили и потащили в посольские казематы, где он и лежал сейчас, прокручивая в голове всю эту цепочку событий. Когда его заволокли в камеру и бросили на сено, он всё ещё не мог пошевелиться. Выпитое вино сделало своё дело, и он довольно быстро уснул, так и не дождавшись возвращения двигательной способности. Довакин открыл глаза и вылез из воспоминаний. Жажда заставила его сесть и оглядеть своё место заключения. Он находился один в маленькой каморке, стены в которой, как ни странно, были деревянные. Только дверь была из железных прутьев, а на боковых стенах находились большие решётчатые окна высотой в метр и шириной во весь участок, позволяющие видеть соседей по камере. На какое-то время у него опять пробудился внутренний зодчий, на этот раз недоумевающий от необычного архитектурного исполнения темницы. В комнате отсутствовала какая-либо мебель, а из предметов только ведро и миска с хлебом стояли возле входа. К ним-то Лейф и пополз, рассчитывая хоть немного промочить горло. Ведро оказалось наполовину заполнено водой. Довакин сначала вволю напился, а потом всполоснул рожу. В миске лежала не первой свежести краюха хлеба, которую он, недолго думая, схватил и принялся нажёвывать. Другой рукой он поправил волосы, и тут же вспомнил про призванный удерживать их обруч, не обнаружив таковой на лбу. Впрочем, предмет сразу отыскался на сенном ложе и снова был устроен на голове. Видать, слетел, когда его носителя грубо бросили. Сдёргивать одежду с Лейфа никто не стал: он сидел всё в том же расшитом кафтане и богатых красных сапогах. Правда, теперь одёжка была измята и несколько колосков сена на неё налипли. Ещё не покончив с краюхой, он отряхнулся от колосьев и поднялся на ноги, решая поглядеть на соседей. Так как сидел он до этого напротив «окна» левой камеры, то и заглянул первым долгом в неё. Там сидел вполне обычный молодой бретонец в изорванной рубахе, который, увидав Довакина, заговорил первый: – С добрым утром, богатенький. Как спалось? – Это я-то богатенький? – непонимающе переспросил Лейф, вальяжно жуя булку. – Хотя, рожа у тебя как у матёрого головореза с большой дороги, – сказал бретонец, вглядываясь в лицо норда. – Но платье… точно у белоручки из знатного рода. Проклятье, да ты можешь быть вообще кем угодно! – А ты и не утруждайся думать, всё одно не догадаешься, – философски ответил Довакин. – Слишком длинно рассказывать, кто я такой. – О, так у нас тут сэр Загадка в тюрягу загремел, – продолжал сосед слева. – А имя своё хотя бы назовёшь?  – Отчего бы не назвать. Лейфом меня именуют, – ответствовал Довакин, не видя больше смысла в маскараде. – И за что же такой таинственный Лейф угодил в талморские казематы? – спросил бретонец, устраиваясь на своём ложе. – На приёме перепил и надебоширил немного, – отстранённо проговорил норд. – Немного, говоришь? Ну право, дурочка то из меня не делай, – сосед поудобнее разлёгся на сеновале. – За «небольшие» дебоши талморцы в подземелье не волокут, там явно что посерьёзнее. И почему ты ведёшь себя столь странно, как будто всё так и задумано? Ох, не нравишься ты мне, Лейф. Мутный ты какой-то. – А ты, стало быть, не мутный ни разу. Развалился, вон, как редгардский эмир на подушках. Наложниц токмо не достаёт для цельной картины. – Я стараюсь сохранять положительный настрой, хоть и участь моя незавидная, – сказал бретонец, заметно помрачнев. – И кто же ты таков будешь? – Меня зовут Этьен, я из Рифтена. Эти высокоманерные жёлтые рожи считают, что я знаю местоположение старика, который там скрывается. Уж знать не знаю, зачем он им понадобился, но допрашивали меня уже два раза. Меня пока не трогали, да вот боюсь, что в следующий раз уже поведут в пыточную. А я подходящего старика хоть и видал в Крысиной норе, но где он живёт не интересовался. Надеюсь, они подумают и поймут, что я уже и так им всё выложил. Этьен подхватился на ноги и подошёл к разделительной решётке. Он посмотрел Лейфу точно в глаза и нешуточно проговорил: – Уж не серчай не меня, кто бы ты ни был. Сам понимаешь, нахождение в неволе не делает человека добрее. Да и скучно здесь до жути, хоть на стену ползи. Две камеры слева пустуют, а та увечная не желает со мной говорить. У Довакина и в мыслях не было сердиться на соседа. Норда заинтересовала только последняя фраза, на счёт которой он и переспросил: – Какая ещё «увечная»? – А ты разве не видел? – непонимающе посмотрел бретонец. – Вон, в камере справа от тебя сидит. Лейф осознал, что так и не обратил внимание, кто находится в правой комнате. Он отошёл от Этьена и заглянул туда, норовя поглядеть на вторую соседку. Пошарив глазами по камере, Довакин обнаружил сидящую в ближнем углу стройную фигуру, одетую в грязную рубаху, штаны и сапоги. Он сначала не рассмотрел лицо узницы, скрытое длинными, спутанными прядями рыжевато-каштановых волос. А когда она подняла голову и рассмотреть удалось, он чуть не выронил хлебную краюху из рук. На Лейфа смотрела девушка-бретонка, чьё лицо было настолько сильно изуродовано шрамами, что сразу и не сосчитаешь их количество. Больше всего в глаза бросался длинный рубец, проходящий под левым глазом и упирающийся в губу; а также след от рваной раны прямо посередине лба. Единственным более-менее живым местом оставалась правая щека, но даже туда доставал шрам, начинавшийся где-то под волосами (скорее всего от правого уха). На левом виске и частично на шее была обуглена кожа. Однако, несмотря на всю свою обезображенность и неопрятность, девушка показалась Довакину красивой. Она обладала необычными фиолетовыми глазами, в которых читалась молчаливая решимость и стремление бороться до конца. Всем своим видом она напоминала матёрую волчицу, по нелепой случайности угодившую в охотничий капкан. – Ну и ну… И это меня ещё висельником называют… – выговорил Лейф на эмоциях, вспоминая свои жалкие три шрама на лице. – Вот-вот, я тоже в немалый осадок выпал, как увидал её, – ответил Этьен вместо девушки. – Где же эту красавицу так угораздило? Узница не спешила начинать разговор с нордом, но и взгляда не отводила. Он посмотрел ей в глаза, отвлекаясь от изучения лица. Лейф мог сказать, что она не испытывала к нему презрения, но и дружелюбие тоже не источала. Так они играли в гляделки какое-то время, пока Довакин резко не отвернулся, не отошёл от её камеры и не запихал в рот остатки краюхи. – Что у вас там, искра пробежала? – насмешливо поинтересовался левый сосед. Норд, не обращая внимания на его подначку, молча прожевал и проглотил булку. А потом снова припал к решётке увечной девушки, и спросил: – Эй, как тебя звать? Она не сразу повернулась на него, а когда повернулась – не сразу ответила. Как будто бы до последнего момента тянула время, надеясь, что удастся отмолчаться. Но вопрошающий настойчиво глядел и ждал её слова. – Не твоё дело, – последовал сухой и недружелюбный ответ. Сказала она это таким тоном, который ставил крест на всех дальнейших расспросах. Лейф и не стал этим заниматься, а просто изложил: – Не хочешь говорить? Хорошо, тогда я сам тебя обзову. Буду величать тебя Резаная, а то Увечная мне не нравится. Нет, не Резаная… Меченая! Вот, будешь Меченая у нас. А то Резаная как-то не очень, как будто бы про свинью… Девушка не отреагировала на выданное ей прозвище и Довакиновы мысли вслух. Она просто отвернулась, и всё. – Я так понял, на разговор ты не настроена ни в каком виде? Что бы я не спросил? – Нет, – холодно отрезала она и улеглась на свою подстилку из сена, переворачиваясь на правый бок, дабы не видеть норда. Лейф отошёл от её решётки и лишь пожал плечами. «Ежели не хочет, то и пёс с ней. Поглядим, как она заговорит, когда я осуществлю то, зачем сюда попал» – подумал он. – Ну что, тоже не получилось? – раздался голос Этьена. – Она сидит здесь со вчерашнего дня, и как я только не пытался её разговорить. Какая-то неприступная стена, а не женщина. – А ты меня ещё загадочным прозвал, – отметил Довакин. – По сравнению с ней, ты словно открытая книга, Лейф, – усмехнулся бретонец. Норд уселся в угол, что находился рядом с левым соседом и сказал: – Впрочем, пусть сидит себе. Нам и вдвоём недурно. – Тут ты прав, богатенький. С твоим появлением у меня появился шанс избежать страшной смерти от скуки.

***

За разговорами с Этьеном прошло несколько часов. Бретонец проникся к Довакину некоторым доверием и рассказал, что состоит в Гильдии воров. Лейф относился к воровскому ремеслу отрицательно, хоть и сам совершал в прошлом многие преступления. У «правильных» воров и грабителей был собственный кодекс чести, который велел не обирать жертв до нитки, оставляя немного денег на пропитание и ночлег. Однако, по мнению Довакина, воровать можно было только у зажравшихся богачей, на коих он сам немало наварился в своё время. Этьен, разумеется, заявлял, что относится к самым правильными из правильных и крадёт только у толстосумов, и вообще, он чуть ли не сам Роберт Капу, герой бретонской баллады, отнимающий деньги у богатых и отдающий бедным. Лейф понимал, что воровскому народу верить нельзя, но сделал вид, будто дал себя убедить. Ссориться с соседом он не хотел, да и называть его побратимом не собирался. Сам же Довакин, как и тогда, в банкетном зале, умело не договаривал о своём прошлом. Он просто вычеркнул из своей жизни последние полтора месяца и представился, как недавно прибывший в Скайрим наёмник. На вопросы же о том, как простого бродягу пустили на приём к талморцам, он ответил что-то невнятное о великой случайности. Меченая из правой камеры так и молчала рыбой, не обращая внимание на периодические поддразнивания в свою сторону. Охранники в жёлтых доспехах пару раз проходили мимо, о чём-то переговариваясь на своём языке. Когда за Лейфом наконец-то пришли, по ощущениям был примерно полдень. Они с Этьеном издалека увидели небольшую процессию из четырёх эльфов, во главе которой шёл альтмер средних лет с клиновидной бородкой, одетый в юстициарскую форму. Остальные три были стражниками, один из которых держал в руках лук. Как Довакин и надеялся, остановились они возле его камеры. Он поднялся на ноги и вылупил взгляд на юстициара, бряцающего связкой ключей, но дверь пока не открывающего. – Встань в центре камеры и сложи руки за головой! – приказал талморец надменным голосом. Лейф немного поколебался для вида, а потом действительно принялся исполнять, что велено. Медленно подошёл в центр, медленно завёл руки за голову, а потом… – FUS-RO-DAH! Раскат грома прокатился по талморским казематам. Звук был столь громким, что стоящие рядом едва не оглохли. Ударная волна вырвалась прямо из рта Довакина и направилась точно на скопление альтмеров, расширяясь по ходу движения. Абсолютно никто в тюрьме не мог вообразить того, что произошло. Будь эльфы наготове, они, наверное, успели бы подставить обереги или отскочить. Но они не ожидали ничего подобного от северного «варвара», не обладающего, по их мнению, магическими способностями, а потому просто стояли как вкопанные, взирая на приближающуюся смерть. А двое из них даже не поняли, что вообще произошло. Чудовищный поток драконьей магии сорвал с петель железную решётчатую дверь и снёс деревянную стену. Талморцев подхватило, и с огромной силой швырнуло о стену и дверь камеры напротив. Слетевшая дверь камеры Лейфа почти ровно припечатала юстициара и стража-лучника к своей противоположной соседке. Их главный погиб на месте: его голова оказалась расплющена между дверью и шлемом лучника. Один из стражников сломал шею и тоже скончался. Остальные двое хоть и выжили, но получили серьёзные травмы и не могли встать. А тот из них, который с луком, потерял сознание в придачу. Лейфа схватила сильная боль в голове и горле, но он проигнорировал её усилием воли и выбежал из камеры. Действовать надо было быстро. Под ошарашенные взгляды других заключённых он нашёл связку ключей, валявшуюся немного в стороне от поверженных альтмеров, и кинул её в камеру Этьена, сдавленно прохрипев: – У тебя девятнадцатая камера, открывай! Бретонец всё ещё стоял с разинутым ртом и глазами-монетами. Звон ключей, упавших на деревянный пол, несколько привёл его в чувства. Однако, некоторое время он тупо стоял и смотрел, не веря в произошедшее. – Даже если это сон, то он, даэдра побери, интересный! – сказал он, спешно поднимая связку и ища нужный ключ. На каждом ключе была выведена цифра с номером камеры, которую он открывает, и подходящий был найден почти сразу. Лейф, тем временем, рефлекторно стянул булаву у солдата со сломанной шеей, изготавливаясь к драке. Но этого в данную минуту не потребовалось, так как случилось то, на что он рассчитывал. Крик Довакина и его последствия произвели должное впечатление на остальных талморцев, и они в страхе бросились бежать. Этьен, оказавшись на свободе, растерянно завертел головой во все стороны. Всё происходящее было для него слишком неожиданным. Сердце бешено стучало. Он не мог просто так взять, и трезво оценить обстановку. – Выпускай остальных, живо! – прикрикнул на него Лейф. Норд тоже был на взводе от всего происходящего, даже больше, чем бретонец. Однако, в отличии от соседа, у него был план: хотя бы какое-то понимание того, что стоит делать. У беглецов была драгоценная минута перед тем, как талморские стражники отойдут от испуга и начнут оказывать сопротивление. Этьен осознал это, и ноги сами понесли его к камере под номером 23, так как вход в ближайшую, двадцатую камеру был завален телами. Однако, не только это повлияло на импульсивный выбор бретонца. Именно в двадцать третьей камере находилась загадочная шрамированная девушка, которую Лейф прозвал Меченой. Опытную воительницу (не было сомнений, что она таковой является) надлежало освобождать прежде других, ибо каждая секунда была на пересчёте. Когда Довакин оглушил своим криком всё подземелье, молчаливая узница рывком подхватилась на ноги и стала внимательно, с непониманием наблюдать за происходящем. А когда Этьен отпёр дверь её камеры, она выскочила оттуда столь резко и решительно, что чуть не сбила с ног своего освободителя. Без единого промедления, Меченая ринулась к Лейфу и вырвала у него эльфийский лук, которым тот завладел. – Дай сюда, – только и сказала она норду. Довакин не стал тратить время на расспросы. Он просто махнул рукой, опять поднял булаву, отодвинул бывшего владельца лука от двери двадцатой камеры и с размаху долбанул по замку. Стена этой камеры едва не треснула от раннее произошедшего, а замок деформировался и было неизвестно, удастся ли его открыть ключом. Пара сильных ударов и он сорвался, даруя свободу ещё одному пленнику Талмора. Оттуда выскочил крепкий бородатый норд, который запросто мог попасть под часть разрушительной силы ту’ума, сиди он напротив двери. Но ему повезло: он только немного поймал левым плечом, которое всего лишь ныло, не разражаясь ужасной болью. – Благодарю, сородич, – слегка поклонился он Лейфу, положа кулак на грудь. – Клянусь Талосом, я твой должник! Тем временем, стали прибывать пленники, выпущенные Этьеном. Вот к единственному стражнику в сознании, беспомощно ползающему по полу, подбежал жилистый парень, на несколько лет помладше Лейфа, и с видимым удовольствием добил солдата его же мечом. – Ты владеешь великим искусство наших предков. Я с тобой до конца, ибо так хотят Боги! – вымолвил молодой с нескрываемым уважением, примеряясь к приобретённому оружию. В сторону Довакина начали раздаваться многие восхищенные голоса. – Я думал, только в сказках бывает такое! – Где ты этому научился!? – Ты спустился с Высокого Хротгара? – Да он один из Седобородых! – Маленький ключик! В нагрудном кармане у главного! Передайте срочно! Отряд талморцев, что ворвался в тюрьму для задержания бежавшего пленника, был неслабо так ошарашен происходящем. Вместо того, чтобы спасать свою задницу и искать путь к свободе, вчерашний гость приёма решил устроить массовый побег. От такого расклада событий эльфы временно замешкались. Они не могли просто так взять и умертвить заключённых: из кого-то ещё требовалось выпытать ценные сведения, а кто-то был приговорён к особо мучительной смерти по личному наказу Эленвен… Поэтому, стражники просто устроились в ряд, выставив магические щиты. Наиболее опытный из них принял решение и, что-то сказав женщине-юстициару, бросился обратно к выходу. Женщина, в свою очередь, что-то сообщила остальным и протиснулась между щитовиками, вскидывая обе руки над головой. Другие два волшебника повторили то же самое. А те, кто был занят удержанием оберегов, сделали максимально устрашающие и недовольные рожи. – Всем заключённым сложить оружие и вернуться в свои камеры! – громко и чётко потребовала юстициар поставленным голосом. В её ладонях загорелись грозно пылающие огненные сферы, как и в ладонях двух рядом стоящих магов. – Иначе поджарим всех до единого! На какое-то время в тюрьме воцарилась тишина. Отпущенные узники остановились, вытаращились на талморцев и на их огоньки: кто со страхом, а кто с вызовом. Стоит ли говорить, в числе каких оказался Лейф? Кстати, на него тоже устремилось немало взглядов. Многие искали в нём поддержку и ждали действий с его стороны. Однако, сложившееся дело разрешил отнюдь не Довакин. Краем глаза Лейф заметил, как один из заключённых, с помощью маленького ключика отстёгивает оковы на руках какого-то имперца или бретонца трудно определённого возраста, одетого в маговское облачение. Этот человек был худощав и очень высок ростом. Его лысеющая голова была очень коротко выбрита, а на лице красовалась растрепавшаяся клиновидная бородка. На мгновение, их с Довакином взгляды пересеклись. Глаза у волшебника были разного цвета: один зелёный, а другой карий. – Эх, дурачки… – сказал он тихо. – Всю тюрьму ведь спалят. После этих слов Разноглазый отвернулся от Лейфа, сосредоточился и в его руках возникли сгустки фиолетовой энергии. Он растолкал стоящих впереди узников и тут же взмахнул руками, призывая из Обливиона двух огненных трэллов. – Посторонись! – вскричал кто-то из толпы. Но сторониться не потребовалось, потому что даэдра молниеносно сорвались с места и помчались на талморских стражей, не давая заключённым толком удивиться. Два человекоподобных существа, состоящих из чистого пламени и облачённых в чёрные доспехи, очень быстро парили над полом, буквально оставляя за собой огненный след. Талморские маги, разумеется, попытались устранить угрозу с помощью заклинаний холода. Однако, призыватель был сильным колдуном и его атронахи были не из хрупких. Используя поддерживающее заклинание, разноглазый придавал трэллам дополнительную скорость, одновременно прикрываясь оберегом. Благодаря этому усилению, его призывы словили лишь парочку попаданий, прежде чем достигли цели. Эльфы стали отбегать назад, прямо на ходу удерживая защиту и швыряясь атакующей магией. Вскоре их построение вовсе развалилось, и каждый стал вынужден защищать себя сам. Это они сделали вовремя, так как атронахи начали обстрел мощными огненными шарами, бьющими по площади. Одного такого шара было недостаточно, чтобы разбить обереги стражников, но сразу два подобных снаряда, или один усиленный, отлично с этим справлялись. Два призванных даэдра оказались достаточно развиты, чтобы это осознать, и вскоре талморцы начали помирать. Вся битва происходила на небольшой площадке возле выхода из тюрьмы. Эльфы были вынуждены соблюдать осторожность, дабы не задеть своих, в то время как трэллы палили во всех подряд, словно угорелые. Впрочем, они как раз и являлись угорелыми, в прямом смысле слова. Заключённые не хотели словить случайный магический снаряд, и попрятались обратно в камеры, чтобы переждать эту жаркую битву. Только разноглазый колдун остался стоять в коридоре, поддерживая свой оберег. Он лишь усмехнулся и медленно побрёл вперёд. Всего отряд талморцев насчитывал четырёх стражников, двух волшебников и юстициара. Юстициар была самым сильным магом из них: её оберег умел выдержать два огненных шара одновременно и не развалиться при этом. А в атакующих заклятиях она была значительно опытнее и смертоноснее своих сослуживцев. Возможно, заварушка закончилась бы иначе, не соверши она одну ошибку. В разгар битвы эта женщина подошла слишком близко к самой первой камере, в которой сидел заключённый. Ей не повезло, ведь оказался этот узник не из робкого десятка. Чернокожая мускулистая рука просунулась через решётку и схватила юстициара. Рискуя попасть под шальное заклинание, редгард принялся душить женщину. Но довершить начатое он не смог, ибо юстициар, спустя некоторое время, смогла поджарить его руку, применив простейшие заклинание огня. Чёрный узник с криком боли выпустил жертву и ввалился вглубь камеры, держась за обгоревшую конечность. Но женщине, которую он чуть не придушил, повезло ещё меньше, потому как она, забыв на некоторое время о защите, тут же погибла от прилёта огненного шара. Когда магическая бойня стихла, Лейф тотчас выскочил из укрытия. В живых остался только один талморский волшебник, да и тот наверняка с истощённым запасом энергии. Впрочем, Довакин как раз лицезрел момент, как подошедший заключённый-маг прикончил несчастного эльфа. Вслед за Лейфом выбежали все остальные и восстание пошло полным ходом. Минувшая бойня не прошла бесследно, и часть деревянной тюрьмы пылала огнём, а это значило, что в скором времени выгорит всё подземелье. Заключённые вломились в комнату с изъятыми вещами и завладели различным вооружением: кто-то своим, а кто-то не совсем. Этьен продолжил отпирать все камеры подряд, выпуская больше разгневанных пленников Талмора на свободу. Оказалось, что далеко не везде они сидели по одному, и где-то находилось сразу двое или трое узников в одном помещении. Среди заключённых было множество солдат, как из Имперского Легиона, так и из Братьев Бури. Можно было наблюдать редкую картину, как бойцы двух противостоящих армий действуют сообща, чтобы сражаться бок о бок против общего врага. Довакину такое зрелище нравилось и даже умиляло, вместе с этим поднимая боевой дух. Совсем скоро они столкнулись с талморским подкреплением, и вот тогда-то началась настоящая битва. Эльфы убедились, что усмирить бунтовщиков не удастся и таки приняли бой. Это было кровавое сражение, в котором пали многие с обеих сторон. Заключённые достаточно скоро выбрались из тюрьмы на поверхность, и схватка развернулась на первом этаже посольства. Лейф не проявлял к битве особого интереса, ведь его главной целью было найти сведения о драконах. Но в этом восстании он был кем-то вроде вожака, и показывать трусость ему было нельзя. А попытки слинять с драки и заняться поисками выглядели бы для других как трусость. Да и нужно было основательно расчистить помещение от надоедливых альтмерских рож, прежде чем рыться где-либо. Поэтому, несколько талморцев полегло от тяжёлой руки Довакина, орудующей их же эльфийской булавой. Благодаря зачарованному щиту, который он подобрал с одного из стражей, много раз удалось избежать смерти от заклинания. Использовать крик ему довелось только однажды, когда он увидел стражника с алебардой, со спины подходящего к заключённому-каджиту. Лейф прицелился, выставил щит перед собой и прокричал «стремительный рывок». Талморец был протаранен на огромной скорости и с такой силой, что подлетел, разбил окно и вышвырнулся на улицу, поломав себе не одну кость. Краем глаза, Довакин успевал наблюдать за другими сражающимися. Вот здоровенный орк ломает челюсть одному стражнику, но тут же погибает от меча второго. Вот мужчина в имперской броне сбивает с ног мага и напрыгивает ему на голову двумя ногами, напрочь ломая магическую броню и раздавливая череп как орех. Два брата бури, которые вдвоём уложили особо крепкого и опытного стражника, но упали от цепной молнии волшебника. Ещё один каджит, с яростным криком накинувшийся на того волшебника и насмерть расцарапавший ему когтями всё лицо и горло. Высоченная фигура в даэдрической броне, призванная разноглазым колдуном, которая своим огромным молотом чуть ли не вколотила в стену очередного талморца. И ещё множество подобных сцен, где погибали представители той или иной стороны. Также, Лейф успел немного понаблюдать за Меченой, которая находилась в отдалении от сражающихся и не переставая настреливала из лука. Выбравшись из тюрьмы, она приоделась: на ней была кожаная куртка с воротником из лисьего меха, весьма подходящего к цвету её волос. Сказать, что она стреляла хорошо – это не сказать ничего. Девушка орудовала своим оружием по-настоящему мастерски, отстреливая талморцев с идеальной меткостью. Довакин теперь понял, почему она так настойчиво потребовала отдать ей лук. В её руках это оружие и смотрелось куда лучше, и разило значительно смертоноснее, чем у Лейфа. Этьен, в свою очередь, располагался неподалёку от неё и также орудовал луком. Он тоже стрелял хорошо, хоть и не так превосходно, как Меченая. Довакин бы сказал, что вор в этом деле был на равных с ним самим. Но Лейфу, в отличии от него, пристало ходить в битву с каким-нибудь тяжёлым дрыном наперевес, сближаясь с противником, а не палить издалека. Спустя какое-то время схватка перенеслась на улицу, и тогда-то Лейф решил по-быстрому обыскать здание. Он точно не знал, где искать сведения о драконах, но предполагал, что в рабочем кабинете Эленвен. Назначение всех комнат в посольстве было подписано, но подписано на треклятом альдмерисе, которого Довакин не знал. Поэтому, он просто заглядывал во все помещения, пытаясь по внутреннему убранству вычислить кабинет посла. Несморя на спешку, он не забывал соблюдать осторожность, ведь был риск наткнуться на какого-нибудь затаившегося талморца. И он в итоге наткнулся, да вот только это был ни разу не талморец. Приближаясь к очередной комнате на втором этаже, Лейф столкнулся с Меченой, неожиданно возникшей из-за угла. Они оба двигались достаточно тихо, и не услышали приближения друг друга. При внезапной встрече оба вскрикнули от неожиданности и на секунду пришли в боевую готовность: девушка сделала шаг назад и натянула тетиву лука с заранее уложенной стрелой, а Довакин замахнулся булавой. Он невзначай заметил, что лук у неё был другой, не тот эльфийский, что она отобрала у него в подземелье. Этот, судя по цвету, был эбонитовым, да и в целом выглядел куда дороже. – Сука, твою мать, – выругалась Меченая, опуская оружие, – ты что здесь забыл?! – А самой тебе чего надобно? – спросил Лейф в ответ, не спеша разъяснять свои планы. – Я пришла занять позицию, – сказала она более спокойным тоном, заходя в комнату и становясь возле окна. Выбив стекло с ноги, девушка прицелилась в сторону сражающихся во внутреннем дворе и почти сразу отправила стрелу. – А ты решил тоже заделаться в лучники? Я думала, что махать палицей у тебя лучше выходит. – Мне надо найти кабинет Эленвен, – рассказал Довакин, входя за Меченой в комнату и принимаясь осматривать полки с тумбами. – По важному делу. – Аааа, решил, значит, докончить с ней то, что начал на приёме, - усмехнулась она, делая смертоносный выстрел. – Боюсь, твоя горе-любовница уже сбежала отсюда.  От её слов Лейф сначала застыл на месте, а потом пристально, с неверием, посмотрел. – Ты… откуда знаешь? – он подошёл к девушке ближе, внимательно рассматривая её лицо и морща лоб от бурной мыслительной деятельности. – Ты там была? – Меня там не было, можешь не пытаться вспомнить, – зыркнула она на него и тут же вернула взгляд на улицу. – Два охранника в тюрьме слишком громко болтали, вот я и ненароком подслушала о твоих пьяных приключениях. Так что не сыщешь ты здесь свою зазнобу, иди воевать вместе со всеми. Если ты вдруг потерялся, то морды бьют вооон там, - указала она пальцем на улицу. Довакин опять выпал в осадок, но на этот раз его глаза загорелись. – Так ты знаешь альдмерис?! – спросил он с надеждой, перебарывая желание схватит Меченую за плечо. – Прошу, помоги мне. Мне нужно найти кабинет Эленвен, а в нём важные отчёты. А я на их языке не слова, сама понимаешь. – Интересно, конечно, но кто за меня стрелять будет? Талморские ублюдки отступать не собираются, сам понимаешь, - слегка улыбнулась она. – Я на всякий случай напомню, что ты и все эти пленники, находитесь на свободе благодаря мне, – ответил Лейф, вальяжно облокачиваясь о стену. – Ты бы сейчас гнила в тюряге, а не стояла и выкашивала эльфов, аки куропаток на охоте. – Я бы смогла выбраться! – проговорила она сквозь зубы, в очередной раз отпуская тетиву. – Но, впрочем, твоя правда. Я действительно у тебя в немалом долгу. Так, погоди… Я же видела её кабинет, это на первом этаже, прямо возле прохода в тюрьму. Да, там было так и написано. – Благодарю тебя. Ты оказала мне добрую услугу, – кивнул головой Довакин, и повернулся идти. – Постой… - окликнула девушка Лейфа, уже оказавшегося в дверях. – Нечто ещё? – остановился он, вопросительно разглядывая её. – Как ты собрался искать нужную грамоту, если по-альдмерски не шаришь? А, умник? Довакин на время застыл и осознал смысл её слов. – Залупа Молаг Бала! Проклятье, об этом-то я не подумал! Вот ведь тупоумный! – всплеснул норд руками, возвращаясь в комнату. «А Дельфина об этом подумать не умела?! – размышлял он со злостью. – О том, что все бумаги могут быть на языке, в котором я не слова не знаю! Конечно, стали бы талморцы это переводить ради глупых людишек, коим это даже читать не положено! Вот ведь манда старая! Как доберусь до неё, она мне за многое ответит!» – Ладно, оратор, не кручинься, – успокоила его Меченая. – Помогу я тебе. К тому же, моё место кажись раскрыли. Дважды блять, и правда… Она резко откинула лук и прыгнула прямо на Лейфа, который не вовремя решил подойти к окну и оценить обстановку. Девушка повалила его на мягкий ковёр, из-за чего падение прошло безболезненно. – Ты что удум… – начал было возмущаться Довакин, но, увидев огненный шар, взорвавшийся в верхней части оконного отверстия, тут же всё понял. – Теперь вижу. – Нам повезло, что этот дурацкий маг был далеко, – сказала она, вставая с норда и подбирая своё оружие. – А теперь подхватывайся и валим отсюда! – Клянусь бородой Исмира, женщина, а ты мне нравишься, – сообщил Лейф, выползая из комнаты и одновременно поднимаясь на ноги. Они оба уже стояли за порогом, когда второй шар разорвался прямо в центре потолка. – Думаю, часть долга я тебе вернула, – весело проговорила Меченая. – Не отставай, щас найдём эти твои бумаги. Они очень быстро сбежали на нижний этаж и добрались до нужного кабинета без происшествий. По пути им всё-таки встретился недобитый талморец, решивший схитрить и спрятаться в пустом, как ему казалось, здании. Его очень быстро докончила Меченая, ходившая с заряженным луком наготове, так что неприятностей это ничуть не составило. Кабинет Посла не выделялся особой роскошью и богатством убранства, по сравнению с остальными помещениями. Вполне обычный стол, стул и полки с книгами. Всё как на рабочем месте имперского чиновника средней руки: без вычурности и со вкусом. Лейф подошёл к столу и сразу попробовал ящики. Никаких бумаг там не было и в помине. – Ты в шкафу смотри, а не здесь, – указала она Довакину, и тут же сама пошла проверять упомянутый предмет мебели. – А если бы оно лежало тут, а мы бы пошли рыться в шкафу? – усмехнулся Лейф. – На всякий случай нужно везде залезть. Хорошо, что на ключ не закрыто, – сказал он и подошёл к девушке, осматривающей стопки папок, разложенных в шкафу и упорядоченных по алфавиту.  – Было б закрыто, я бы тебе взломала, это не проблема. Так какой отчёт нужен? – спросила она. – Мне потребно знать, что талморцам известно о возвращение драконов, – важным тоном пояснил Довакин. – Мне бы самой хотелось знать, кто за этим стоит, - ответила Меченая. – Но ты... Ты что, проник в Посольство и поднял восстание заключённых, чтобы узнать ЭТО? – Значит, ты поняла, что я вовсе не простой озабоченный выпивоха. – Догадаться было не сложно, поверь. Для случайно загремевшего в темницу, ты слишком спокойно себя вёл. Да и парень ты явно не простой, раз умеешь кричать магию крика. А вот понять твои мотивы гораздо затруднительнее. – А ты думала, мне нужна интимная переписка Эленвен? Хотя, я бы почитал интереса ради. Но не в этом суть. Давай ты сначала отыщешь, а потом станешь задавать вопросы, – Лейф отошёл от раскрытых створок и жестом пригласил девушку заниматься поисками. – Ну ладно, как скажешь, капитан. Таак, драконы, значит… – она принялась бегать глазами по корешкам папок. – Как по мне, драконы возвращаются только потому, что они сами так захотели. А даже если это не так, то твои наниматели, должно быть, очень богаты и влиятельны, раз считают, что смогут это остановить. И вообще, почему они именно тебя отрядили на эту работу? Разве не было кого-то получше? Того, кто устроил бы всё без лишнего шума, например. – У меня-то и нанимателей толком нет, – развел руками Довакин. – Есть одна женщина, упрямая как стадо баранов, по чьей милости я и нахожусь здесь. Вообще, это я являюсь для неё господином и это она должна меня слушать. Но она считает себя умнее простого норда-воина, вот и командует мной. А я ведь парень скромный, даже послать её не могу. А про себя всё думал: «Точно ей накостыляю, как встречу! Ну так, несильно, дабы ходить могла…Чтоб место своё знала! А то ишь, наказы она мне тут раздаёт! Поди туда, сделай это… А ежели обвинять в чём-то будет, то проломлю ей череп и сброшу труп в яму с говном!». Так и костерил Довакин Дельфину, на чём свет стоит. Причём, далеко не в первый раз. – Какой ужас. Боюсь представить, кто она такая. Надеюсь, не твоя жена, - сочувственно произнесла Меченая. – Ну уж нет. Она мне в матери годится, хотя для своего возраста сохранилась отлично. Но всё-таки, я сторонник отношений с ровесницами. Тебе, кстати, сколько лет будет? – Нашла! – выкрикнула девушка, вынимая одну из папок. – Отчёт по делу о драконах, – прочла она, раскрыв папку. – Вроде как то, что надо. – Да, я думаю, это именно та самая грамота, - немного ликующим тоном высказался Лейф. – Так читай же! Что там? – Сейчас… Замолчи свой хлебальник и дай сосредоточиться, - попросила она Довакина и взялась за чтение. Лейф мирно поднял руки, отошёл и в течении пяти минут действительно вёл себя тихо. – Нет, – наконец отчиталась Меченая, подняв глаза. – Эти жёлтые ничего не ведают о драконах, но тут упоминается знающий человек, которого доставили в Посольство для допроса. И угадай, кто это? Некто, кого поместили в камеру под номером девятнадцать. – Вот даэдра! Этьен, сука! – разразился Довакин, сменив несколько цветов лица в короткий срок. – Треклятье! Надеюсь, он жив! Побежали скорее! Надо срочно спасать его и расспрашивать, иначе всё было зря! Лейф вылетел из кабинета и побежал в сторону выхода на улицу. – Да погоди ты, ненормальный! – кричала ему вслед девушка, следуя за ним. – Он ведь рассказывал про старика из Рифтена, помнишь?! Значит, ты знаешь, кого надо искать! – А вдруг, если это не то! – возразил норд. – В любом случае, его будет лучше лишний раз спросить! Сука, ответ был ко мне так близок и доступен, а я тут по кабинетам с тобой шляюсь! – Ай, делай, как знаешь. К тому же, поубивать талморцев я только за! Я с тобой, – сказала Меченая, не отставая от Довакина ни на шаг. Но выйти наружу они так и не успели. Когда им оставалось пару десятков метров до дверей на улицу, оттуда возникла небольшая кучка восставших и ошалело ринулась прямо на них. – Бежим, Обливион побери! – прикрикнул немолодой норд в имперской броне. Заключённые пронеслись мимо, и рванули туда, откуда Лейф с Меченой только что ушли. Один из них был Этьеном, и Довакин, без лишних вопросов, тут же бросился следом. За ним последовала и девушка. Восставших с улицы пришло всего пятеро, это были: Этьен, разноглазый колдун, два имперских солдата и какой-то пёстрый каджит. Тот самый каджит, которого Лейф спас от алебардиста. – Это все, кто выжил? – уточнил Довакин у Этьена, поравнявшись с ним. – Да! – раздражённо подтвердил бретонец. – Пока вы тут обжимались, нас там чуть не убили! – Они засели в окнах другого здания и устроили нам огненный дождь! – вставил слово заключённый-колдун. – Нам было не сдюжить, даже мне с моим оберегом! Вскоре беглецы забежали обратно в тюрьму, где уже вся прихожая пылала в непроходимом огне. Они остановились, но вперёд вышел колдун и довольно быстро расчистил путь с помощью заклинаний воды. – Куда мы бежим?! – спросил Лейф. – Возле комнаты пыток есть люк, – ответил молодой имперец-легионер. – Это должен быть тайный выход наружу. – Что, правда?! – воскликнул Довакин. – А если это просто винный погреб, вы не подумали?! – Значит, мы хотя бы напьёмся перед смертью, – мрачно усмехнулся Этьен. – Винные погреба не роют под темницами, парень, – попытался успокоить второй легионер; достаточно взрослый мужчина-норд. Вскорости они и правда добежали до люка, который, конечно, был заперт на ключ. Лейф не стал долго разбираться и набрал воздуха кричать… – Да стой ты, – толкнул его Разноглазый, не давая применить «Безжалостную силу». – Ты сейчас лестницу поломаешь своим криком. Довакин заткнул рот и принялся наблюдать за действиями колдуна. Маг направил в замок несколько концентрированных телекинетических импульсов, отчего тот выломался и упал вниз, вовнутрь. – Как я и думал, старый и ржавый.  Распахнув люк, они увидели внизу каменный пол пещеры и приставленную для спуска деревянную лестницу. Лестница эта была явно старая, но пользовали её, по всей видимости, достаточно редко. Поэтому, надеясь на то, что она не развалится, беглецы стали ускоренно спускаться. До пещерного пола было около трёх метров: грохаться с такой высоты на камни никому не хотелось. Но попасть в лапы талморцев, от которых они совсем недавно удрали, не хотелось ещё сильнее, так что скорость спуска перевесила осторожность. Разноглазый маг оставался наверху до последнего, готовый в любой момент накрыть подступивших преследователей шквальным огнём. А когда все, кроме него, оказались внизу, он напоследок как можно плотнее поджёг пространство вокруг себя и тоже преодолел спуск. Лестница, на их счастье, оказалась достаточно крепкой и стойко выдержала всех спускавшихся. Беглецы уронили лестницу, откинули её куда подальше и бегом рванули по коридору пещеры. Бежать в таком месте было опасно, из-за риска запнуться о шальной камень и поцеловать лицом пол, но вернуться в плен к талморцам было ещё опаснее. Несколько наколдованных светящихся сгустков парили в воздухе, освещая дорогу и уменьшая вероятность падения. Бывшим узникам оставалось надеяться, что эта пещера не тупиковая и когда-нибудь приведёт к выходу наружу. А если приведёт, то не будет ли их там ждать засада талморцев? Весь этот путь был сопряжён с риском, и опасения в голове Лейфа не стихали. Но единственным вариантом оставалось идти вперёд, уповая на лучшее. А в случае худшего, бороться за свою жизнь до последнего и достойно принять возможную смерть. Какое-то время они молча бежали. Прошло несколько минут, когда шедший впереди молодой легионер вскричал: – Свет! Должно быть, это выход! – указывал он пальцем на виднеющийся вдали огонёк. – Не ори в пещере, а то засыплет, – бросил ему Этьен. – И в таком случае, все мы увидим немного другой «свет в конце тоннеля», – добавил Лейф. – У каждого свой собственный… Солдат проигнорировал их, сосредотачиваясь на приближающемся источнике света. Выскочив из тоннеля, беглецы чуть было не упали далеко вниз. Колдун и молодой солдат резко затормозили, оставаясь стоять буквально в четверти метра от бездны. Бежавший следом Лейф среагировал и встал в упор, сдерживая собой старшего легионера и каджита. Меченая успела остановиться в паре сантиметров от спины Разноглазого, а Этьен влетел в Молодого, чуть было не столкнув его. – Твою же ж мать, ну и подлянка, – возмутился Лейф. – Чуть было не грохнулись… – Пожалуй, надо было полегче бежать, – сказал младший легионер, грозно взирая на Этьена. Беглецы немного перевели дух и отошли от опасного края. Солнечный свет, исходящий из дыры в потолке, освещал маленький пятачок, на котором они находились. Основная пещера, пол которой располагался примерно на десять метров ниже, освещалась плохо. Однако, разглядеть происходящее внизу было вполне возможно. – Худо дело, – объявил Лейф. – Надобно как-то спускаться, другого пути нет. – И умудриться не расшибиться при этом, – добавил Этьен. – Высота там ого-го. Падать далеко и больно. – Высота внушительная, – оценила Меченая, посмотрев вниз. – Склон почти отвесный, лишь несколько крупных камней выпирают. Думаю, здесь не получиться слезть обычным способом. Она с надеждой посмотрела на разноглазого волшебника. Все остальные поступили также. Чародей уже понял, что его магия – единственный ключ к спасению. И медлить было нельзя, ведь талморцы наверняка преследовали их. – Простое заклинание школы изменения, и урон от падения вам не страшен, – сухо сказал маг. – Вставайте в очередь, я вас оформлю. – Кажется, я слышал об этом, – участливо высказался Лейф. – Юные чародеи часто балуются этой штукой, прыгая с больших высот. ­– Вроде как это называется «парение», – прояснила Меченая. – Именно так, – подтвердил Разноглазый. – Давайте решайтесь, ибо время не ждёт. В этот момент, снизу раздался звук тяжёлых шагов. Беглецы опустили головы посмотреть, отвлекаясь от основной темы. Крупная и косматая фигура медленно выходила из темноты, подближаясь к склону. По белой шерсти и дополнительному глазу во лбу, можно было легко догадаться, что это снежный тролль. Зверь просто стоял и смотрел вверх, изучая пришедших. У него из-за спины появились его менее крупные сородичи и тоже уставились. – Вот ведь тварюги, – ругнулся Этьен. – Стоят внаглую и ждут, когда мы сами спрыгнем им в лапы. Все остальные заметно струхнули, увидев внизу группу троллей, стягивающихся к место их предполагаемого приземления. Половина беглецов и так боялись прыгать, а тут ещё и дополнительные сложности нарисовались. – Троллей я возьму на себя, не беспокойтесь, – попытался всех успокоить колдун. – От вас требуется только спрыгнуть. Однако, вовсе не слова Разноглазого подстегнули беглецов к действию. Звуки быстрых и частых шагов раздались из тоннеля. Группа из примерно десятка гуманоидов стремительно приближалась. – Это талморцы! – вскричал маг и с размаху швырнул огненный шар в ноги троллей, заставляя существ в ужасе отпрыгнуть. Сосредоточенный взмах обеими руками, и внизу воплощаются два огненных атронаха. Два даэдра заработали слажено, не подпуская троллей к склону и отгоняя в дальний угол пещеры. – Прыгайте, быстро! – скомандовал колдун, накладывая заклинания на Лейфа и Меченую. Телекинетическое поле окутало их ноги, готовое принимать на себя удар от падения. Они переглянулись. Секунду глядели друг на друга, а потом девушка решительно сорвалась с места и сиганула в бездну. – Была не была, – промолвил Довакин и поспешил вслед за ней. Сорвавшись с обрыва, Лейф в первое мгновение сильно перепугался. Падение с такой высоты не убило бы, но нанесло бы серьёзную травму, лишив возможности передвигаться самостоятельно. Однако, в моменте он увидел, как Меченая спокойно приземлилась и её кости не хрустнули от переломов, что придало ему уверенности. Прошёл ещё миг, и Довакин сам оказался на ногах. Магическое поле под ним вздрогнуло и тихонько исчезло. Ощущение было такое, словно он и с одного метра не прыгал. Отдачи от прыжка не чувствовалось вообще никакой, она буквально ушла в молоко. По сторонам от Лейфа «прилетели» Этьен и каджит. Довакин прошёл вперёд и встал рядом с Меченой, которая глядела в сторону ещё одного источника света, виднеющегося вдали. Атронахи надёжно охраняли спрыгнувших от троллей, удерживая зверей на почтительном расстоянии. Впрочем, животные сами не особо желали приближаться, ведь один только вид огненных даэдра пугал их не на шутку. Затем спустились легионеры, а следом за ними и сам Разноглазый. – Кажется, там впереди настоящий выход! – сообщила ему Меченая. – Так не станем же задерживаться! – ответил маг, поспешая в нужную сторону. Остальные двинули за ним. Атронахи, повинуясь мысленному приказу заклинателя, парили недалеко от убегающих, составляя им охрану. Эти живые факелы неслабо освещали пещеру, позволяя её осмотреть. Пол был завален различными костями, среди которых нашлись человеческие черепа. Тролли не лезли на рожон, уступая беглецам дорогу. Были среди них не только взрослые особи: маленькие троллята испуганно прижимались к матерям. Талморский потайной ход выводил в полноценную колонию снежных существ. Когда до выхода оставалось всего ничего, сзади раздался рёв от извергнувшегося огня. Молодой легионер, в этот раз бежавший позади, рефлекторно оглянулся. Это было его ошибкой. Синяя молния пронзила его и парализовала, заставляя упасть без движений. Все остальные успели вбежать в проход. Атронахи, ведомые приказом Разноглазого, попытались поймать огненные шары своими телами. У них вышло это лишь наполовину, но огонь всё равно не достал до убегающих. Зато он достал до лежащего на полу легионера, который буквально сварился заживо. Он даже не мог закричать от боли, ведь организм его был полностью обездвижен. Беглецы наконец-то очутились на открытом воздухе, но это их не успокоило. Талморцы, судя по звукам, приближались очень быстро. Призванные даэдра остались прикрывать отход, но их бы надолго не хватило. Внезано, Лейф остановился. Этьен и Разноглазый одновременно прикрикнули на него, побуждая бежать. Но Довакин лишь обернулся, заглядывая в только что покинутую пещеру. Он увидел обугленное, всё ещё догорающее тело легионера. Увидел предсмертный взрыв огненного атронаха, энергия которого буквально разорвала бедолагу на части. Драконорождённый вспомнил слова Этьена: «Не ори в пещере, а то засыплет». Перевёл взгляд на нестабильно выглядящие валуны, нависающие над входом. И, не став дожидаться манны небесной, выкрикнул: – FUS-RO-DAH! Громогласная мощь ту’ума разрезала пространство вокруг. С ближайших деревьев разлетелись птицы и попадал снег. Гора, ощутив на себе крик Довакина, принялась сыпаться. Тяжеловесные валуны падали вниз, наглухо закладывая пещерный вход. Лейф успел увидеть отсвет золотого доспеха, прежде чем всё окончательно обрушилось. Другие беглецы, успевшие отбежать на значительное расстояние, развернулись на звук и уставились на произошедшую картину.   – Ну ты и дал, парень, – проговорил Разноглазый, оценивая труд Довакина. – Это был немалый риск; оно могло и не обрушиться. – Но тем не менее, обрушилось. Эльфы отрезаны и оставлены развлекаться с троллями, – ответил Лейф. Он сам прекрасно понимал все риски, но считал должным это сделать. Иначе, талморцы могли бы уничтожить их дистанционными заклятиями. Довакин и маг снова побежали, догоняя остальных. Когда они нагнали Этьена, тот спросил: – А где тот солдатик?! Неужели он того… – Того, – подтвердил Лейф. – Я лично видел, как верх его тела разлетелся на кусочки. – Видел?! Но… Ай, ладно. В любом случае, ты молодец. Задал жару этим ушлёпкам. Каджит, Меченая и оставшийся легионер тоже похвалили Лейфа, но более не разговаривали. Им нужно было достаточно уйти от посольства, прежде чем расслабляться.