— Сегодня наступил День Солнцестояния! В этот особенный день мы молимся, дабы Свет даровал нам мир и процветание, ниспослал благодать каждому жителю Лордерона в эти трудные времена, — разверзнув руки в подобострастной молитве в Храме Вознесения Лордерона, рокотал Велен.
Сиреневокожий дреней, как и многие из его народа, истово верящие в Свет, служили в Лордероне священниками. Их вера, как и жизнь, была не соразмерно большой. Золотые лучи Солнца стекались с небес к нему, откликаясь на зов всякий раз, с благодарностью, даруя милость и согревая собственными потоками души прихожан. Храм Вознесения, где проходила церемония, стоял на самом высоком холме города. В этот замечательный ясный летний день, Андуин Ринн стоял напротив одного из алтарей, украшенных золотом чаш, вознося молитву.
Юноша, которому недавно исполнилось восемнадцать, возмужал. Золотистые локоны, как и брови отблёскивали на солнце загадочным сиянием, словно в них, помимо сердца, теплилась вся его душа. Ясные синие глаза сомкнулись в благоговении перед Светом. Накидка, помпезно украшенная узорами сине-золотого лордеронского герба, сверкала белым, как у других паладинов, воздающих хвалу Свету у других алтарей в Храме.
Андуин, недавно произведённый в Паладины — так звались священнослужители в Лордероне в смутные времена являлись оплотом и опорой простым жителям королевства — истово верил в Свет. Каждого паладина учили владеть мечом, дабы можно было защитить себя и прихожан от физической угрозы. Учили и владению магией Света. Хотя из адептов Андуин выбился в паладины весьма быстро, постигал тайны Света с молниеносной скоростью, его наставник, Велен, считал, что юноше не хватает опыта. Лучший способ доказать приверженность Свету — успокаивать мятежные души словом, вниманием и добротой в нынешние неспокойные времен.
Ещё в семнадцать лет — за год до окончания школы, он ходил к Велену, дабы тот помог ему вступить на путь Света. Сперва эта мысль связывалась с желанием обойти уготованную отцом судьбу стать полицейским. Насилие и ненависть, жёсткость, неотличимая от жестокости, были чужды Андуину. Вера, что люди могут меняться в лучшую сторону без угрозы насилия, крепла в нём с каждым годом.
В школе юноша нередко сталкивался с конфликтами… чужими, собственными, однако легко находил подходящие слова, дабы успокоить людей. Один из одноклассников Андуина сказал ему: «С твоим умением пробуждать в людях хорошее, гасить конфликты, тебе нужно идти в ораторы или в паладины».
Ораторы связывали судьбу с политикой государства, от чего Андуин отказался наотрез. Судьба полицейского претила ему, но стать паладином решил не из-за отсутствия выбора, а из глубоких убеждений.
С каждым последующим годом Лордерон всё быстрее превращался в пороховую бочку. Буквально вчера король Лордерона Теренас Менетил объявил всех эльфов на «особых» правах, едва не ставя их вне закона. Повсеместные протесты и митинги остроухих, нередко заканчивались столкновениями с полицией. Начались они давно, но именно сейчас мир на глазах Андуина сходил с ума и катился в пропасть. Юноша верил, что только Свет отрезвит людские горячие сердца, даст утешение эльфам и остановит кровопролитие между ними. В сердцах, возвращаясь домой под вечер и оставаясь допоздна в одиночестве, пока отец был на работе (мама умерла шесть лет назад), он молился обо всех жителях Лордерона, о мире и благополучии.
Как только молитвенная церемония завершилась, Андуин подошёл к Велену.
— Учитель, — поклонился в почтении юноша, — Вы хотели поговорить со мной после церемонии?
Седобородый дреней грузно кивнул.
— Мальчик мой, — с акцентом говорил на людском языке Велен, — Вижу, ты чем-то расстроен.
Юноша поражался проницательности Велена не раз. Он всегда точно угадывал настроение своих учеников. Или может, печаль на лице Андуина была слишком свежа?..
— Я хочу спросить Вас… — затем осёкся, — Но боюсь, мой вопрос вызовет негодование.
— Спрашивай, Андуин.
— Учитель, почему король Теренас объявил эльфов «На особом положении»?
Велен не выказал удивления и раздражения.
— Это… сложный вопрос, юный паладин, — сиреневые огни вместо глаз погрузились в себя, — Люди часто рассуждают сгоряча и нередко сами являются причиной возгоревшегося пламени ненависти к ним…
— Неужели кто-то из людей стравливает соплеменников с эльфами? — с обидой возмутился Андуин.
— Я лишь говорю, что вижу, мальчик мой, — мягко ответил он, — Как и то, что Свет твоей души меркнет «без неё»…
Глаза юного паладина растерянно забегали по Храму.
— Ты ведь так и не встретил любви, сильнее прежней?
Юноша отвёл от Велена взгляд, напрасно надеясь, что перестанет чувствовать себя открытой книгой. Незря многие жители Лордерона называют этого дренея Пророком. Но он был прав.
В школе ни одна девица не радовала глаз. О Сильване он практически не вспоминал, заставив себя забыть это имя, считая наваждением из детских снов. Но в девчонках, окружавших его одноклассницах, из параллели, старше и помладше, всегда про себя подмечал те «причины», по которым девушки не дотягивали до уровня эльфийки: глаза были не голубые, волосы не были светлые. А когда внешние черты соблюдались, всё протестовало против внутреннего характера «избранниц». Либо инфантильная, либо хабалка, либо слишком самодовольная. Не было ни в ком того сочетания красоты и внутреннего изящества, кое он лицезрел давным-давно в детстве.
— Я… предпочёл бы это не обсуждать, — тактично парировал паладин.
— Твои размышления о законе — лишь верхушка айсберга, Андуин. В глубине души ты искренне надеешься, что «она» не попала под горячую руку людей…
Кровь застыла в жилах, когда юноша услыхал это трепетное «она». Юный Ринн упал духом.
— Меня не слепит надежда, учитель, — постарался отречь саму мысль о «ней», — Тревожит, что мы, паладины, остаёмся в стороне. Прошу Вас, позвольте мне…
Но Велен выставил ладонь перед мальчиком, покачав головой.
— Об этом и речи быть не может.
— Людям нужна уверенность, что их мир не рухнет из-за решения короля! Они напуганы, мы обязаны успокоить их. К чему бездействие? Этот закон толкает народы Лордерона в пучину гражданской войны! — разошёлся Андуин, поравнявшись с Пророком.
— Довольно! — неожиданно Велен запечатал юношу в сферу золотистого сияния. — Такие разговоры приведут страну к гибели быстрее, чем действия. Я уверен, люди и эльфы разберутся без нашего вмешательства, Андуин, — затем воззрел на юношу смертельно серьёзно, — Всегда сперва подумай, прежде чем сказать.
— А как же учение Света? Доброта, милосердие, любовь! Разве мы не должны демонстрировать веру поступками, достойными Света? Ведь Он принадлежит всем народам!
— Андуин… — заговорил недобро Пророк.
— Эльфы также верят в Свет! Почему даже до принятия закона эльфы обходили единственный храм в Лордероне стороной?! — поднималась буря негодования в сердце мальчика, по-настоящему сочувствующего эльфам.
— Андуин!.. — повысил тон Велен.
— Или Вы думаете, что вера нужна не для успокоения и просветления умов, а необходима, чтобы ослепить блеском золота в храме?!
— АНДУИН!!! — рыкнул утробным басом Пророк. Эхо разнесло до дверей Храма гнев верховного священнослужителя, — Твоё сердце отравлено беспокойством и страхами, как у многих горожан. Но тебе всегда хватало сил верить, что трагедия, постигшая Лордерон, скоро кончится. И наступит гармония.
Юноша умерил пыл.
— Я верю в это, учитель. А также, что мы должны приложить руку к этому не меньше, чем правоохранители и государство. Во имя Света.
Пророк взмахнул рукой. Доспехи паладина исчезли, оставив на юноше его повседневную одежду: тёмные брюки, бело-синюю на выпуск футболку. Ботинки сменились кожаными сандалиями.
— Тебе необходимо прийти в себя. Успокоиться. На три дня я отстраняю тебя от паладинской службы. Ты можешь приходить в храм и молиться. Этого никто тебе не запретит. Но пока в твоей душе борьба, я не могу допустить, чтобы вместо умиротворения люди получали из твоих уст толику собственного беспокойства, — Пророк щёлкнул пальцами и сфера высвободила Ринна.
Хотя кровь и душа кипели внутри, Андуин понимал, что учитель не наказывает его. Напротив, лучшего решения вряд ли можно было бы придумать.
— Иди домой, Андуин. Отдохни. Вернёшься через три дня.
Юноша устало кивнул. С лица исчезла маска бунтарства. Он направился к дверям храма, открыл их и вскоре исчез.
***
Дома Андуина ждала звонкая тишина, комнаты, полные теней из-за похмуревшей погоды за окном. Включать лампы даже не хотелось.
Не переодевшись, юноша плюхнулся на кровать спиной, глядя в чёрный от теней потолок. Вздохнул, думая, чем бы себя занять. Под руку попался пульт от телевизора.
Под звуки приятной передачи, Андуин принялся стряпать обед. Отец вернётся как всегда к восьми-девяти часам из полицейского участка, — думал младший Ринн. Под дурманящий аромат бифштекса и шипения подсолнечного масла на сковородке, Андуин напевал без слов любимую песню детства.
Сев через час обедать за кухонный стол, включив телевизор там, юноша принялся наяривать сочное мясо за обе щеки. Вдруг передача прервалась срочным выпуском новостей.
Андуин тут же хотел переключить канал телевизора. Однако новостной диктор заявила важные известия:
«Только что в окрестностях Лордерона был совершён самоподрыв. Пострадало трое человек, погибших нет…»
— Хвала Свету, никто не погиб, — проговорил с облегчением Ринн, пока не услышал следующее:
«Только что стало известно, подрыв совершила эльфийка. Подробнее, репортаж с места событий, Джайна Праудмур. Джайна!»
Эфир передали корреспонденту новостного канала.
«Спасибо, Лиана. Подрыв был совершён возле магазина «Гоблинские безделицы…».
Андуин подумал, насколько близко от дома произошёл взрыв, а он даже ничего не слышал…
»…Полиция уже работает на месте. Среди полицейских мы видим капитана Вариана Ринна. Попробуем взять у него интервью».
Андуин замер.
«Капитан Ринн! Капитан Ринн!» — позвала его Джайна Праудмур, белокурая девушка с ясными зелёными глазами. Среди толпы капитан полиции мгновенно узнал тонкую фигуру Праудмур. Вышел ей навстречу. Место преступления было оцеплено полицейскими. Большинство из них сдерживало гневную толпу, желающую разорвать виновницу случившегося теракта.
— Мисс Праудмур! Периметр оцеплен, мы никого не пропустим, — чётко обозначил Вариан.
— Дадите интервью с места событий? — капитан неохотно кивнул. Джайна протянула микрофон к Вариану.
«Что известно на данный момент?» — спросила корреспондент.
«Девушка, судя по длинным ушам, эльфийка», — от этих слов Вариана перекоробило, — «совершила самоподрыв вблизи магазина. По силе взрыва и ударной волны, очевидно, сработало самодельное устройство».
— Есть что-то необычное в деле?
Один из полицейских подошёл к капитану, шепнул ему что-то, отчего Вариан потемнел в лице.
— Не может… быть… — растеряно разинул рот мужчина.
— Что не может быть? — спросила Джайна.
«Мы обнаружили паспорт убитой. Личность её частично установлена. К сожалению, паспорт пострадал от взрыва. Известна лишь фамилия террористки: Ветрокрылая».
Андуин едва не подавился, услышав это. Глаза налились отчаянием и ужасом, а сердце умчалось в пятки. Если бы Андуин сейчас стоял, то рухнул бы как подкошенный.
— Не может этого быть, — быстро протараторил младший Ринн, согнув ложку в руке пополам от напряжения.
«Это уже не первое нападение красноглазых эльфов. Как Вы считаете, капитан, может ли это быть какой-то новый вид эльфов? Или здесь замешана магия?» — обратила внимание Джайна на пепельно-сероватого цвета кожу и красные распахнутые глаза самоубийцы. Ноги были изуродованы шрапнелями разорвавшихся бомб. Фокус камеры оператор по велению Джайны отодвинул подальше от лица эльфийки, на случай если репортаж смотрели дети. От слова «магия» в толпе прокатилась паника.
«Мы это выясняем», — добавил мужчина перед приездом медиков. Белые халаты, как их называл Андуин, быстро вытащили из кузова носилки, погрузили на них то, что осталось от эльфийки. Врачи из второй машины погрузили в неё раненных. Очень скоро их всех увезли под завывающие сирены и мерцающие синим мигалки на крышах белых фургонов.
«До тех пор, пока не будут выяснены все обстоятельства, от имени полиции Лордерона я рекомендую всем гражданам сохранять спокойствие и оставаться в домах. На улицу без надобности не выходить!»
На этом интервью отца закончилось. Вместе с криминалистами и службистами он сел в полицейскую тачку и под те же гудящие звуки полицейской сирены, направился в больницу.
Слова пророка Велена о той единственной, при мысли которой Свет души сиял ярче солнца, вспыхнули невыносимым кошмаром. Андуин немедленно прервал трапезу, накинул ветровку (ибо улицы затенили серые тучи и наступала прохлада) и, покинув дом и заперев входную дверь на ключ, ринулся на автобусную остановку. Через 10 минут автобус приехал и юноша, движимый кошмарами, стоящими перед глазами, поспешил в больницу.
***
На крыше дома Андуина сидела тонкая фигура. Чёрный, как пустота, капюшон скрывал пепельно-серый лик. Из-под длинных бровей, выходящих за пределы капюшона сверкали дьявольски-огненные глаза. Мертвенно-чёрные губы потянулись дугой вверх. Пронизывающий поднимающийся ветер колыхал одежду, но бледно-серые власы, опущенные до груди, не двинулись с места. Во взгляде же читалось скрытое презрение, смешанное с чем-то забытым.
В кармане чёрной кожаной куртки завибрировал мобильник. Распахнула складное устройство и прислонила к уху. Прослушав инструкцию, с губ полетели слова удовлетворения: «Как вовремя его отстранили от паладинства. Мы привлекли его внимание — осталось только направить по нашему пути»… «Наша цель представляет смесь наивности и доброты. Вряд ли на эту роль подойдёт кто-то лучше Андуина»… «Приступаю к следующей части плана. Но помни! Я делаю это только в обмен НА НЕГО!».
Тщательно завидев, как юноша садится в автобус, увозя его прочь от дома, фигура немедля нырнула через оставленное Андуином открытое окно. Достала из другого кармана небольшой конверт с письмом и легко вскарабкалась на крышу. Затем подозрительный силуэт скрылся из виду.
