***
Глаза распахнулись, открывая взору зал, напоминавший храм Света. Тусклые огни факелов на колоннах сооружения отгоняли бесчисленные тени. Андуин почувствовал, как мышцы рук сильно свело, притом изменить это был не в силах. Длинные стальные цепи тянулись к опорным колоннам здания. Колени нещадно саднило. Нужно было встать, чтобы облегчить плен, но цепи крепились слишком низко. При попытке подняться, Андуин ощутил резкую боль, заставившую обратно опуститься на колени. «Этот зал…» — подумал про себя Андуин, — «Выглядит до боли знакомым». Картины на стенах, узкий коридор, а справа, почти у входной двери, располагалась ещё одна, отворяющая дверь в лабораторию. «Место из видения», — тут же сообразил Ринн. Огни факелов дрогнули в страхе перед появлением тонкой фигуры, облачённой в устрашающий плащ, на капюшоне которого красовался искусно вырезанный череп. Длинные жемчужно-серые брови узкими дугами выходили за пределы лица и капюшона, подчёркивая красные огни вместо прелестных глаз. Губы чёрные, как здешние тени, хранили молчание, а серо-серебристые власы ложились на грудь. Андуин, разглядев и остроконечные ушки незнакомки, осознал, что перед ним эльфийка. Фигура молчаливо приблизилась к нему. — Где я? — протянул болезненно Ринн, — К чему плен, если можно просто меня убить? — Убить? — уголки губ чуть поднялись, — Нет, — легонько мотнула головой эльфийка, — Ещё успеется, юный паладин. — Дай угадаю: собираешься прочитать мне лекции? Поведать о плане своих союзников или хозяев? — с лёгкой издёвкой раздражённо кинул пленник, — Сожалею, но у меня нет желания это выслушивать. — Тебе придётся меня выслушать, — неторопливо объявила незнакомка, — Прежде всего, я хотела бы выразить соболезнования: мне жаль твоего отца. Он не должен был идти в западню. Услыхав это, Андуин побагровел от ярости. — Ты — монстр! Раньше я думал, что эльфы — добрые и благородные создания. А оказалось, все вы — чудовища! Остроухие убийцы! Вы — лишь тени чернил на страницах ваших лживых легенд! — Верно, Андуин, — молвила вкрадчиво она, — Всё, что происходило и происходит сейчас — возмездие за уничтоженную родину. Андуин рассвирепел: — Ты думаешь, я поверю, что все ТВОИ действия связаны с возмездием за весь эльфийский народ? — оскалился озлобленно пленённый паладин. — Не только, — лукавила остроухая. Андуин на мгновение притих, нахмурившись. — В школе нам рассказывали, что в вашу страну пришёл страшный катаклизм! От такого никто не застрахован. Однажды и наша родина подвергнется гневу природы. — Нет, Андуин, — покачала девушка головой, приближаясь к пленнику, — Менетилы долгое время обманывали всех. Когда я узнала правду о Кель-Таласе, в сердце не было места покою. Это был крестовый поход людей против эльфов. Скольких родных погубили твои сородичи! И ради чего?! Деньги! Порабощение народов! Алчность прожгла людские сердца! — Андуин заметил, как девушку колотит от ярости, клокочущей в груди, — Советники ваших королей долгое время стирали нас со страниц истории! У нас не осталось ничего… без племени… Без дома… Без родины… Вы загнали нас в стойла, как скот, думая, что покончили с нашей свободой! Мы пожертвуем всем и каждым ради места в этом мире! Андуин смотрел на неё и поражался, как ненависть и злость сжигают изнутри некогда прекрасную эльфийку. — Если тебе так хочется, просто вонзи нож мне в сердце. Излей всю ненависть на мне. Но за что обыкновенных людей? За что детей? Вы стольких истребили… Оглядись! К чему привели взрывы, стрельба, и этот яд? Столица охвачена хаосом. Все страдают. Сколько ещё невинных должно умереть ради мести? Ведь она не вернёт вам родных… В огнях эльфийки мелькнул мимолётный блеск горечи. — Мы это знаем. У нас не будет семей, не будет ничего. Только пепел и кровь — вот, кто мы теперь. Девушку дико закоробило. Она чуть согнулась, отчаянно схватилась за локоть. Дыхание спиралось. Веки опустились, а зубы сжались почти до боли. — Даже зная правду, тяжким грехом пятнающую Лордерон, вы не нашли ничего лучше, чем убить невинных… — слова вставали комом в горле у Андуина. Сердце наполнялось тьмой разочарования и гнева. Он процедил, стиснув зубы: — Вы стали такими же, как мы. Услышав прорезающую сердце истину, эльфийка негромко протянула: — Хватит… — Я уверен, что сила, которая толкает вас на верную гибель, внушила вам это… Поработила ум, терзает душу… истязает тело… — призадумался Ринн, взирая на собеседницу с бОльшим состраданием, — Этот яд погрузил вас в пучину извечных кошмаров и нестерпимой боли… — Глупости… — прошипела эльфийка. — Ты хватаешься за руку так же, как это делала другая эльфийка… Мы с отцом обнаружили след от множественных уколов. На месте ранки зияла сине-чёрная дымка, шевелящаяся даже после смерти твоей соратницы. А на груди увидели царапину — неглубокую, но такую же сияющую. Затем мы поймали одного из ваших живым — он не успел себя убить. На его теле обнаружили точно такие же раны в тех же самых местах… Красные огни обратили леденящий взор на юношу. — След от тёмной магии, смешанной с мощным психотропным препаратом. А всё вместе… «Ледяная Скорбь»… Неожиданно эльфийка пала на колени, обхватывая саму себя, словно магия разъедала душу. — Вот, почему тебя так коробит. Это наркотик, который убивает изнутри, не только тело, но и душу… Кем бы ты ни была, ты — всего лишь игрушка в чужих руках, послушная раба… — затем он шепнул, — Я вижу, как ты страдаешь. Ты должна отказаться от него. — Не… могу… — протягивала беспомощно эльфийка, — Если… прекращу… я не вынесу того, что совершила… Вериса… Натанос… — лицо задрожало от переизбытка эмоций, — Лират… Отец рассказал в письме Андуину про Лирата, и какую трагедию пережила Сильвана… Родители и Лират умерли в один день… Тех, кого юная, глупая, но искренне любящая их Сильвана потеряла из-за несогласия быть с другим. Любовь или семья — вот, где при выборе одного из двух Сильвана допустила роковую ошибку. И за эту ошибку последняя Ветрокрылая расплачивалась до сих пор, а душа не могла найти утешения… Поняв, что перед ним стоит, мучаясь видениями прошлого, Сильвана, гнев улетучился… Да, Сильвана — убийца, преступления с её души не смыть никогда, но… как же она мучается этим, страдает… Он понял, что не должен злиться на неё… Ей нужна была помощь, поддержка кого-то близкого, потому она разговаривает с ним. — Всемилостивый Свет… — прошептал с сочувствием Андуин, — Что с тобой сделала жизнь… — Нет… — она встала на ноги, мысленно пытаясь отгородиться от невыносимой боли, — Всё это было предначертано… львёнок… Андуин сожалеюще прошептал: — Мы преодолеем это вместе, мама… — Ах… — раскрыла рот в изумлении Сильвана. Глаза расширились в страхе. Дрожь вновь пробрала до изнеможения бывшую разведчицу. — Что… это за игры? — Это не игра… — понурил голову юноша, — В день собственной смерти отец написал мне письмо. Оно у меня с собой, во внутреннем кармане куртки. Прочти. Сильвана осторожно приблизилась к пленнику. Чем ближе подходила, тем сильнее в груди Андуина вспыхивал проблеск золотистого света. Глаза обжигал чистейший Свет, и эльфийка прикрыла их рукой. Проникнув во внутренний карман куртки мальчишки, Ветрокрылая извлекла оттуда письмо. Увидела, что письмо написано рукой Вариана Ринна. Развернула и глазами принялась читать.***
«Сынок. Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Оно приоткроет завесу тайны, которую мы берегли с момента, как в нашей семье появился ты. Ты наверняка помнишь семейную поездку в гости к Ветрокрылым. Признаюсь, я не желал вновь пересекаться с ними. Причиной тому были не междоусобица между людьми и эльфами, разгоравшаяся уже тогда. Всё было гораздо сложнее. Девятнадцать лет назад мы с моей женой усыновили тебя по просьбе Аллерии Ветрокрылой. Гонения, притеснения и загадочные убийства эльфов начинались уже тогда. Люди озлоблялись очень быстро и вековой конфликт между нашим народом и эльфами в любой момент мог перерасти в войну. Аллерия подозревала, что люди, увидев человеческое дитя в семье эльфов, ведомые ненавистью, устроят резню её семьи. Самые разные слухи витали среди соотечественников, будто эльфы похищают человеческих младенцев, а затем пьют их кровь. Тем самым готовились к войне. Наверное, ты сразу подумаешь, что Аллерия — твоя мать. Это не так. Она лишь попросила за ту, кому никогда не хватило бы воли расстаться с тобой… Когда мы приехали в гости к Ветрокрылым, я искренне переживал, что материнская любовь в глазах её сестры, Сильваны, возьмёт верх. Я боялся, что она узнает в тебе собственного сынишку и больше не отпустит тебя… Видел, как вы быстро поладили друг с другом, с какой любовью и лаской она смотрела на тебя, общалась с тобой… После нашего ухода, Вериса вскоре написала мне, как долго Сильвана не находила утешения, скорбела, словно ты умер… Её слезам не было конца. Чтобы защитить тебя и Ветрокрылых, с которыми мой отец завёл крепкую дружбу будучи полицейским, мы с Аллерией и Верисой придумали историю, что тебя якобы усыновила семья людей из Калимдора. Для правдоподобия пришлось заплатить двум актёрам, убедительно сыгравшим свою роль. А позднее, дабы Сильвана отказалась от беспечных поисков, сказали, что ты… умер. В миг, когда мы с женой приняли тебя как родного, Сильвана Ветрокрылая не находила себе места. Вериса часто приезжала, просила вернуть мальчика ей, дабы «последний лучик света», её сынишка, принёс безутешной сестре долгожданное умиротворение. К тому моменту тебе было уже полгода. Твоя приёмная мать полюбила тебя, как родного. Признаюсь, я не смог пойти навстречу Верисе, а прежде Сильване — до вымысла с твоей смертью. Сильвана умоляла со слезами на глазах помочь ей разыскать тебя… Даже предлагала денег, но… я отказался ей помогать… С того момента Сильвану мы больше не встречали… Вскоре, дабы обезопасить нас всех от ненужных искушений, мы переехали в спальный район Лордерона. Ветрокрылые не знали, где мы теперь живём, а потому найти тебя у Сильваны не было шансов. Позднее Вериса приняла решение покинуть Лордерон, дабы уберечь сестру от неразумного поступка. С тех пор от Ветрокрылых не было вестей. А недавно, как ты знаешь, мы нашли труп Верисы возле «Гоблинских безделиц». Вещество, которое сочилось в её ранах, на самом деле опасный наркотик. В день, когда я писал это письмо, мы связались с Мурадином Бронзобородом, единственным членом выжившей экспедиции в Нордсколл. Он объяснил, что с ним был принц Артас и ещё один человек — который дал название опасному веществу: «Ледяная Скорбь». Интуиция сыщика подсказывает мне, что это вещество попало в Лордерон с помощью контрабандистов «Голевикса». Что касается Верисы — я боюсь, она настолько отчаялась, что накачалась наркотой по доброй воле — синяки от крепкой хватки были обнаружены возле ранки на локте. Я опасаюсь, что твоя настоящая мать также попала под действие «Ледяной Скорби». Изучив состав наркотика, эксперты ЛЭС пришли к выводу, что «Ледяная Скорбь» иссушает жертву, влияя на все органы. Это медленная смерть, жуткая и болезненная. Тот, кто принял наркотик — больше не жилец. Ярость, агрессивность, потемнение кожи, красные глаза и сверкающая магией рана — его симптомы. К ужасному сожалению, в Лордероне, как и во всём Азероте, по словам Утера, нет противоядия. Переливание крови также не поможет, ибо магией наркотика поражаются все органы до единого. Всякие капельницы также бесполезны. Прочитав письмо до конца, я могу представить, какими мыслями ты будешь одержим: ненавистью ко мне за молчание, возможно обрушишь злость на Сильвану за то, что она тебя оставила. Но поверь мне, сынок: другого выхода не было. Сильвана не знала о нашем с Аллерией заговоре. Не вини никого, ибо мы сделали это ради безопасности Ветрокрылых и ради твоей собственной. Знай, что я любил тебя, как родного сына, и я искренне горд твоим посвящением в паладины. Лордерон как никогда нуждается в благословении и милости Света. Настали тяжкие времена, и я надеюсь, что Свет подскажет тебе верный путь, чтобы их пережить. В заключение, прошу об одном: как бы ни терзала тебя боль и злость от обиды за моё многолетнее молчание, НЕ ИЩИ ВСТРЕЧИ с Сильваной! Она разыскивает тебя, но мне неведомо, почему. Вряд ли мотивы её нынешних поисков благородны». Надеюсь, ты внемлешь моей последней просьбе. Твой отец, Вариан.»***
Сильвана опустила взгляд, беспечно взирая на каменные плиты. Пальцы нервно сжимали кончик письма. Там оставался абзац, посвящённый Сильване… Словно Вариан знал, что письмо попадёт к ней в руки… — Мой… сын? — дрожащим тоном выдавила она, переведя взгляд с письма на пленника. Андуин не мог понять по интонации Сильваны — злится она или же попросту шокирована. — Ты… действительно не знала… Но отец сказал… — Он солгал тебе, мальчик, — процедила с бьющейся яростью эльфийка, — Аллерия действительно украла у меня сына… Но она заявляла, что его воспитывает семья в Калимдоре, довольно далеко отсюда… — зашагала вдоль пленника в глубоком раздрае, — Ты — сын своего отца, Вариана. — Нет… — покачал головой Андуин, — Это ТЫ сейчас пытаешься откреститься. Но обманываешь только себя. Взгляни мне в глаза, Сильвана, и скажи, что ты не почувствовала связующей нас нити четырнадцать лет назад! — крик души, запутавшейся в играх взрослых людей, вырвался из груди юноши, — Что Свет в моей груди ничего не значил для тебя! — Ты — не мой сын… — показывала на него пальцем в такт каждому слову, — Невозможно… — Почему «невозможно»? — вскипел Андуин, сжав зубы от отчаяния. — Потому что мой сын умер давным-давно!!! — крикнула на весь зал Сильвана, — Взявшие его даже отказались от похорон, вернули как испорченную вещицу… Я собственными руками хоронила маленькое тельце… — повествовала она, — У меня случились преждевременные роды на последнем месяце… Натанос бросил меня с ребёнком… И медики сказали, что я больше никогда не смогу иметь детей… — Кто сказал тебе о бесплодии? — спросил её Андуин, сбавив тон. — Врачи… — захлёбывалась эмоциями Сильвана, — А когда вы приехали навестить нас, мне едва хватило сил, чтобы не заплакать… — отвернулась от юноши. По щеке прокатилась первая за всё время чистейшая слеза, — Я смотрела на тебя, играла с тобой, читала тебе сказки, улыбаясь… но всей душой представляла, что мой сын… Мой любимый сын, — истерично прокричала она, хныкнув, — мог играть с тобой… Он был бы тебе ровесником, Андуин… В сердце Андуина вспыхнула колючая боль. Подумать только, сколько страданий выпало на хрупкие плечи этой безутешной души… Сколько слёз и сердечной агонии испытала она за эти девятнадцать лет… Андуин не знал, что может быть ужаснее и… печальнее… — Вот, почему ты медлишь, командир «Отрёкшихся»… Ты давно могла меня убить, Сильвана… Ведь я напоминаю тебе его… — вновь зрил в корень Ринн, — Уверен, ты добровольно сделала первую инъекцию «Ледяной Скорби» в собственную душу… — показал он пальцем на её локоть. -… надеясь утолить боль от невосполнимой утраты… — Хватит… — вполголоса попросила Ветрокрылая, сдерживая изнывания. — … но лекарство стало отравой. Из-за него ты не можешь отпустить прошлое и простить… — с нежностью и глубокой печалью полушёпотом произносил Андуин. — Хватит!.. — резче зазвучал её голос. — Тебе сложно простить возлюбленного… простить сестру… но ещё сложнее — простить саму себя… — ПРЕКРАТИ! — всем естеством кричала Сильвана. — Ты видишь во мне человека, который выслушает тебя. Глядя на тебя, я вижу ту частичку души, где ещё теплится огонёк жизни прежней Сильваны Ветрокрылой. Потому ты здесь — не затем, чтобы убить, а чтобы излить душу… — ЗАМОЛЧИ! — требовала истошно Сильвана, вытаскивая из потайных складок куртки, заготовленный кинжал с ядом «Ледяной Скорби». — Но ещё сильнее ты желаешь найти оправдание убийствам, которые совершила, движимая местью за смерть ребёнка… Местью человеку, который погубил тебя! — ХВАТИТ!!! Сила её крика пробила стёкла оконных стёкол. Под шум звенящего стекольного дождя, она приблизилась к Андуину — достаточно, чтобы лёгким движением и перерезать пленнику горло. — Я могу убить тебя! Ты — мне не сын! А простой человек! Такое же ничтожество, как ОН!!! — эхом отдался её крик во дворце. — Такое же эгоистичное существо! Сказать правду, почему ты до сих пор ещё дышишь?! — шипела в ярости Сильвана, — Дело не в совести, не во всей бредятине, что ты наговорил! Она вооружилась кинжалом из неведомого металла. Холодные блики лились по клинку, обжигая пальцы на искусно вырезанной рукояти. Сияющие руны отблёскивали морозом. — Этим клинком я оставила себе порез на груди. Чтобы забыть боль! Сосредоточиться на мщении! Из его капель я получала эликсир, наливала в шприц и кололась. К чёрту сострадание! К чёрту любовь! К чёрту родную кровь!!! Я обрела волю, силы и желание продолжать жить, истребляя таких никчёмных людей, как ты! — она наставила конец кинжала к горлу Андуина. — Вериса и Аллерия заслужили свою участь! Взрыв возле «Гоблинских Безделиц» устроили другие члены организации. А тело моей «сестры» Верисы изуродовали намного раньше, — её губы состроили пугающую улыбку, — Она до последнего вздоха не верила, что её убивает монстр с моим лицом! Сильвана чётко следила за мимикой Андуина. Удивительно, но, казалось, этим признанием она не смогла отвратить его от себя. — Затем я добралась до твоего отца… Ох, как же эта мразь изнывала от пуль в его теле, и от яда моего кинжала, который я всадила ему в сердце!.. — истерично, озлобленно, почти рычала Ветрокрылая. Андуин по-прежнему сохранял невозмутимость. — Не пытайся прикрыться чужими подвигами, Сильвана, — смело заявил юноша, решительным взглядом бросая вызов, — Я видел в твоих огнях проблеск души той прекрасной девы, которую встретил в детстве. Вырежи хоть весь Лордерон, я верю, что монстр, которого ты от отчаяния взрастила в себе, не смог и не сможет поглотить тебя настоящую, — затем выдал более ровным тоном, — Зло порождает только большее зло, замыкая круг ненависти. Убийство не утоляет жажду мести, а разжигает её с новой силой. Ты ищешь то, что принесёт тебе долгожданный покой, но… не видишь элементарного… Внезапно его сердце зажглось золотистым сиянием. Казалось, что энергия струится дальше по венам, освещая паладина целиком. Сильвана смолкла, задумчиво взирая на силуэт, возникающий на месте мальчика. — Любовь… Новая и чистая исцелит твою душу, смоет все грехи, похоронит ненависть и отбросит её в прошлое… Цепи рассыпались от мощи внутреннего света Ринна. Он протянул Сильване ладонь. — Если тебе важно моё мнение, а это действительно так, то отвечу: я уже простил тебя, Сильвана… Прими Свет, исцелись от терзаний и боли… Пусть твоя душа ощутит долгожданный покой. Сильвана колебалась. Она должна была уже воткнуть этот кинжал ему в сердце или по крайней мере сделать тот же порез, что когда-то оставила на себе. — Неважно, родные мы с тобой или нет, я люблю тебя, Сильвана Ветрокрылая… — признался ей Андуин, с искренней улыбкой и глазами, излучающими блаженное счастье — счастье, которое стёрлось из памяти давным-давно… — Лишь любовь имеет значение… Эльфийку вновь пробила жуткая дрожь. Прекрасные глаза сузились, не сдерживая слёз. Шмыгала носом, хнык из груди вырывался наружу. Тонкие пальцы разжали рукоять кинжала, грохнувшегося с лязгом на пол. — Похоже, тебе в одиночку не справиться, Сильвана, — прошипел смертельно угрожающим тоном в её голове мужчина… — Беседа неприлично затянулась… Прикрываясь королевской мантией сине-золотого покроя, незнакомец, преодолевая жжение световых потоков паладина, медленно шагал к цели. Андуин, чувствуя угрозу от него, направил всю мощь собственной души против мужчины. Седые, давно утратившие яркость бледные волосы спадали на широкие плечи. Рука, облачённая в чёрный нарукавник (поверх него серебром отблёскивали сцепленные в ещё один нарукавник кости неведомых зверей), подняла кинжал с пола. Сдерживая нещадный поток света, незнакомец поднял на ноги Сильвану. — Ты сделала достаточно. Ты схватила его, как Кел-Тузад и обещал. Тебе полагается награда, — всучил мужчина ей мешок с сотней шприцов, напичканных «Ледяной Скорбью». Андуин, видевший, с какой готовностью Сильвана поворачивается к нему спиной, вытаскивает из мешка шприц, уже готовый к использованию и вводит внутривенно в предплечье, смолк… Свет души мгновенно растаял, уступив место тысячам теней, игравших с пламенем факелов. — Молодец, Сильвана, — провёл мягко перчаткой по её щеке, вытирая слёзы, — Теперь иди. Ты выполнила уговор. — Да… — с облегчением вздохнула Ветрокрылая, чувствуя как вещество спасительной морозной волной проникает в каждый участок тела. Напряжение спало, ноги стали словно вязкими и тягучими. Она направилась, качаясь из стороны в сторону, будто пьяная, к боковой двери храма, ведущей во внутренний зал, — Хозяин… — протянула она с трудом. — Сильвана… Сильвана! Сильвана Ветрокрылая! МАМА!!! — отчаянно пытался обратить на себя внимание эльфийки Андуин, но наркотик полностью затуманил её сознание и слух. Вера юноши пошатнулась окончательно. Сильвана предала его, сына, которого не считала своим, но любила с большим сердцем… продала за… лживую панацею… как заядлая наркоманка… Месть, страдания от любви и потери первенца… Неужели её слова с самого начала были ложью, в которую Андуин так быстро уверился? Отчаяние полностью связало его ноги и руки, лишая возможности шевельнуться. Перед глазами представала лишь ужасная картина, как Сильвана, унизившая и предавшая саму себя, продвигается как можно дальше от него, шатаясь из стороны в сторону… Она скрылась наконец за дверью, и юноша не верил, что может испытать такой безудержный стыд за ту, кого так сильно обожал и превозносил. С появлением незнакомца она показала всё, чего на самом деле стоила… Сильвана заслуживала порицания. Но больше — презрения мальчика, который лишился отца… и её… — Чего стоят изливания твоей души, Андуин, когда объект твоего воздыхания готов предать тебя ради ничтожной дозы… — усмехался незнакомец. Андуин воззрел на него в бессилии. — Должен признать, твоя вера в Свет меня позабавила. Ты так старался вырвать её из плена собственных желаний… Как легко твоя вера, мальчик, треснула при виде неугодной правды, — мужчина решил снять шлем, представившись «избранному», Светлорождённому. — Ведь это ты превратил её в чудовище. Я вижу твоё сходство с юношей на портретах и фотографиях, Артас Менетил… — процедил с ненавистью Ринн. — Хах, — похлопал звонко в ладоши наследник трона, — Браво. Трудно представить, сколь долго ты проявлял терпение, — ехидно заметил Артас. — Отцовская выдержка, — сухо проговорил Андуин. — Действительно, — небрежно бросил Менетил, — Жаль, ты пошёл по его стопам. — Я намерен прекратить её страдания. Ради этого пойду на всё! Уголок чёрных губ Артаса довольно потянулся вверх. — О ней можешь забыть, юный Ринн. Дозы, что я вручил ей, хватит, чтобы умертвить не только душу, но и жизнь. Она — пережиток прошлого, от которого я собираюсь избавиться. — Ты — безумец! — осадил его Андуин, но Артас лишь расхохотался. — Весь в отца. Это ж надо было согласиться объявить эльфов королевства вне закона. Объявить тех, на ком по сути держалось всё королевство — экономика, мудрая политика мира и процветания, социальная забота о брошенных людях. Ведь если подумать, мы разрушаем само государство. — Мы? — Конечно, — удовлетворённо отметил Менетил, — Ты же не думал, что отец, в силу его возраста, способен самостоятельно принимать мудрые решения? — Ясно. Ты дёргал его за ниточки так же, как Сильвану и «Отрёкшихся». — Грубая сила, отцеубийство — такой же пережиток средневекового прошлого. Чем пятнать собственную одежду кровью воспитавшего меня, можно научиться манипулировать. Богатая казна — хороший инструмент для продвижения собственных идей. — Твоя идея — погубить королевство? — изумился Ринн, — Зачем? — Видишь ли, Андуин: твои близкие и друзья — застряли в прошлом. Приют безродным эльфам, священнослужители-дренеи… всё это тормозит нас. Наша страна принимала слишком много обездоленных после крестового похода моих предков против эльфов. И ты видишь, что происходит. Король уже не контролирует их. Я лишь демонстрирую людям, насколько такая политика устарела. Как и сам Лордерон. — Проще говоря, ты видишь себя на отцовском троне, — фыркнул Андуин. Артас кивнул. — Ты подчинил эльфов «Ледяной Скорбью». Выставляя их разрушителями страны и зачинщиками гражданской войны, ты объединишь под собой всех людей Лордерона, очистишь угрозу от собственных «наёмников» и станешь национальным героем королевства. Я ничего не забыл? Артас вновь расхохотался, наградив пленника аплодисментами. — Вот уж, кто бы прекрасно послужил мне в качестве капитана полиции. Тем более, что прежнего убили, — скалился в надменной улыбке Менетил, за что Андуин попытался врезать принцу. Тот уклонился, оставив выпад мальчишки без ответа. — Знаешь, откуда этот кинжал? Андуин покачал головой. — В ледяных горах Нордскола мне выковал его в подарок Мурадин Бронзобород во время экспедиции по добыче магической руды. Экспедиция провалилась. Руда при ударе киркой выделяла ядовитый газ, который погружал дворфов в кошмары прошлых лет, делая их такими же зависимыми, как Сильвану. Из всей экспедиции уцелели лишь я и Мурадин. Однако путешествие в шахты Нордскола для меня тоже не прошло безболезненно. Благодаря химику, профессору Кел'Тузаду, поехавшему с нами, нам удалось нейтрализовать ядовитые испарения… Андуин прикинул в голове про себя, едва ли не молебной хвалой: «Антидот на самом деле существует. Теперь ясно, почему упредить действие вещества Утер не мог. Оно пришло с далёкого севера, куда до Артаса не ступала нога человека. Эльфы также не встречали ничего подобного, так как в Нордсколле никто из них не был. Крайне холодная вечная мерзлота и бессменные снега, высотой с человека, лишали людей и эльфов всякого желания исследовать эту тихую и отрешённую от мирских забот малозаселённую часть Азерота. — Он сумел преобразовать этот яд в жидкую субстанцию. А смешав с другими веществами, получился губительный наркотик… — опешил Ринн. — Как долго ты готовился? — Четырнадцать лет. А название само собой слетало с языка… Скорбь дворфов по членам трагической экспедиции в ледяных горах Нордсколла… Скорбь Сильваны по брату, утонувшему в ледяном озере — «Ледяная скорбь»… — с поэтическим чувством произнёс название наркоты Артас. — Но ты не знаешь самого интересного. — Почему ты назвал меня Светлорождённым? — догадался Андуин. Маниакальная улыбка Менетила-младшего расширилась до предела. — В твоём сердце заключена редкая сила. Сила, которой владели твои предки на протяжении тысячелетий. МОИ предки совершали не один крестовый поход против эльфов, жаждя заполучить богатые ресурсами земли остроухих. И каждый раз терпели поражение за поражением. Виной тому — Светлорождённые. Эти волшебники, Дети Света, могли возродить природу, которую мы губили. — Зачем губить природу? — Как это зачем? Чтобы она потом не смогла дать нам сдачи. Убивая природу, сжигая всё на своём пути, посыпая солью и пеплом землю, мы ослабляли связь эльфов с природой. Их сила таяла — но не сила Светлорождённых. Тогда на пятый поход было решено найти способ убить волшебников. Предки выяснили через златолюбивых предателей эльфийского народа, что единственный способ сломить Детей Света — лишить их самого драгоценного — веры. Глаза Андуина округлились в полном осознании. — Вот, зачем ты убил Пророка. Вот, почему убивал тех, кого я любил. Чтобы ослабить меня. И убить. — Почти, — удовлетворённо кивнул Артас, — Сперва ты мне послужишь, паладин. — Я скорее предпочту смерть, чем позволю тебе управлять мной. Мои руки не будут купаться в крови невинных, Артас Менетил… — процедил сквозь зубы Андуин. — Чтобы я заставил паладина убивать невинных? За кого ты меня принимаешь? — рассмеялся ему в лицо Артас, — У эльфов есть мотивы убивать людей, у Сильваны есть мотивы убивать людей… ты же — Свет в конце тоннеля, надежда людей на светлое будущее. Правда, дело в том, что твоя сила имеет обратную сторону. Так случилось, что один из Светлорождённых настолько утратил веру, что дар Света сыграл с предками и эльфами роковую роль. Страна эльфов сгинула от всепоглощающей «скверны». Ресурсы, наши люди — всё оказалось напрасным. Мой предок погиб от этого взрыва, а его сын, устрашившись силы эльфов, объявил крестовые походы несправедливыми и позвал остроухих жить в Лордерон, выделил им целый квартал в городе… Жалкий глупец, — пробормотал презрительно Артас, — Но на всякую мощь найдётся иная сила. — Руда Нордскола, — кивнул Андуин. — Да. Этот кинжалик выкован из такой руды и воспроизводит «Ледяную Скорбь» в самом первоначальном виде. Благодаря моему химику, смертоносный эффект был удалён. Осталось… подчинение, погружение в кошмары. Но меня эта руда интересовала с другой позиции. Сируд, как его окрестили дворфы, в древние времена использовался для того, чтобы лишить волшебника его сил. Одним ударом такого кинжала решались судьбы древних королевств. И сейчас, этим же кинжаликом я просто заберу у тебя дар Света. Пропитавшись скорбью, страданиями и болью вкупе с утраченной верой, твой дар истребит всё живое. Я превращу этот мир в эльфийские безжизненные пустоши! — безумный смех разошёлся по стенам дворца, — И уверяю тебя, паладин, больше никого ты не спасёшь. — Ты — сумасброд, который спятил, надышавшись ядовитых газов, — нахмурился юноша. — Нет, Андуин Ринн, — покачал головой Артас Менетил, — ЭТО — цель моей экспедиции: уничтожить саму жизнь. Несправедливость будет искоренена, только с гибелью всего живого. С этими словами, Артас набросился на паладина, сжимая кинжал.