Four Seasons

Жаркие летние дни в округе Нью-Пари Кей запомнит на всю оставшуюся жизнь. Он запомнит всё до мелочей — золотисто-оранжевое марево солнца, растёкшееся над морем расплавленным золотом, хрустальную солоноватую морскую воду, рокот волн, накатывающихся со всей мощью на пляж, жаркую сухость песка, сладковато-дурманящий аромат пенистого олеандра… Запомнит он и шум прибоя на жемчужно-сером рассвете, и разноцветные обломки минералов по пятьдесят экю за штуку, и хруст тропических фруктов на зубах, свежий, сладкий вкус, и нежные прикосновения моря к непривычной до ласки природы коже. Кей всё это ощущал и видел в первый раз. Он раньше не знал, что такое море, что такое настоящее лето, как пахнет олеандр и каков на вкус настоящий арбуз. Ему, эмпатику, страстно хотелось всласть напиться этими ощущениями, вкусами, запахами; он поглощал лето, впитывал его в себя, как губка воду, захлёбывался и чувствовал себя таким счастливым, что не мог сам себе поверить. Кей знает: он никогда не забудет их с Лу первую поездку к морю. Она навсегда останется в его памяти пятном, полным солнечного света, морской соли и сладкого цветочного аромата, сильного и вместе с тем нежного, приятного… Лу тоже запомнит, Кей в этом не сомневается. Она впервые за долгое время беззаботна, легка и лишена внутреннего напряжения; смотрит прямо, не исподлобья, улыбается открыто, не поджимая губы в попытке казаться серьёзнее. Она как никогда красива и свободна, громко смеётся, грызёт арбузные корочки, прыгает в море с моста и путается в лёгких пляжных платьях. Ей нравится лежать под солнцем, позволяя ему позолотить кожу загаром, зарываться в песок, плавать, скупать все минералы подряд и засыпать, обнимая Кея за пояс, прямо на пляже. Кей впервые благодарит Единого за то, что ему дарована эмпатия — её счастье, облегчение, расслабление передаются ему, он ощущает жизнь, бьющуюся под тонкой тёплой кожей, и он взахлёб прижимается к ней губами, чувствуя, как эмоции перетекают от него к ней и наоборот. Поразительное ощущение — стало быть, и в его пси имеются плюсы… Забота Лу о Кее уже более открыта, чем раньше, но всё ещё своеобразна: она почти силой мажет ему спину кремом, толкает в воду, чтобы он не перегрелся, следит, не обжёгся ли. Когда они купаются, она утягивает его под воду, и русалочьи светлые волосы щекочут ему грудь, стоит ей прижаться к нему и обхватить ногами торс. Вода совсем прозрачная, как стекло, и холодная, и Кею искренне жаль, что он не обладает способностью дышать под ней — жар солнца и шум людских голосов отвлекают его от блаженной прохладной тишины, в которой они с Лу остаются одни, стоит им погрузиться под воду с головой и плыть глубже, туда, где холодно до дрожи и до дрожи хорошо. Лу и Кей, похоже, влюблены и счастливы. Они ходят вместе, держась за руки, целуются, делят одно мороженое на двоих и занимаются любовью на широкой кровати, не боясь того, что их могут увидеть с пляжа. В прохладном полумраке Лу бессвязно шепчет ему признания в любви, ласкает загорелыми просоленными руками спину и плечи, губами — его губы. Кей толкается внутрь неё — она отвечает блаженным стоном, захлёбывается, жмётся к нему всем телом. Одеяла влажные, горячо, жарко, даже заботливый обдув кондиционера не спасает. Кею так хорошо, и Лу так хорошо, что они не размениваются на пламенные речи, и короткого «люблю» перед поцелуем с обеих сторон хватает, чтобы понять: всё хорошо, всё правильно. Всё в любви. Воспоминания об их дневном времяпрепровождении греют душу. Кей и Лу гуляют в тени разросшихся деревьев с ажурными кронами, крепко держа друг друга за руку, разговаривают, вспоминают всё, что только можно вспомнить: детство, родителей, работу, увлечения, их отношения, покрышки… Посмеиваются при упоминании первой встречи — будь у них общие дети, сложно было бы ответить на вопрос, как они познакомились. Кей ухмыляется: — Представь себе, они спрашивают: мамочка, папочка, как вы познакомились? А я им: она подстрелила меня. — Ну, не совсем, — смеётся Лу, шутливо толкая его в плечо. — Сначала мы просто столкнулись, ты считал мои эмоции, проводил домой. Я вознамерилась с тобой переспать, но, будучи пьяной, уснула, а ты сидел у моих ног всю ночь и думал, на хрена оно тебе надо. — Какая-то непристойная версия. — эмпатик улыбается. Псионичка понимающе кивает. — Ну да, сказать, что я тебя подстрелила, будет куда пристойнее. Они смеются так, что из глаз идут слёзы, так, что под рёбрами начинает тесниться смешливая боль. Им хорошо вместе. Интересно, весело, тепло, жарко — всегда по-разному, но неизменно хорошо. Кей знает, что любит Лу, и знает, что это взаимно — чувствует через прикосновения чуть дрожащих нежных рук, красивее которых он никогда не видел и не увидит. Он видит любовь в блеске серых, как чистое серебро, глаз, ощущает её чувства до самой их глубины и тонет в ласке, которую Лу ему дарит, не стесняясь его, как она стесняется других людей. Осознание того, что они друг другу не чужие, согревает получше жаркого пламени костра на пляже вечером. Они едут в машине с открытым верхом под палящим солнцем, без кепок, слушают доштормовую музыку и молчат — ничего не говорит, им и молчать вместе хорошо. Сидят на обрыве, глядя на воду, лазают по деревьям, как дети, рвут цветы, ищут новые места в глубине диких лесов, ныряют на самое дно холодного хрустального озера и находят разноцветные камни-сувениры. У них обоих в душе лето, душистое, сладкое, напоенное ароматом цветов и мёда, нагретое золотистым солнцем. Оно цветёт, пускает корни, сеет в тяжёлом мраке мира свой свет… Любовь — очень простое слово, но смысла в нём много. Кей не раз его слышал, но столько искренности по отношению к нему в него вкладывает только Лу. И он возвращает его ей, любя в ответ. И ничего и никого больше им не надо. А ночи — жаркие, летние ночи — и воспоминания о них греют не только душу, но и тело. Кею стоит только вспомнить о том, что они делали, и внизу живота собирается блаженное тепло. Они занимаются любовью на расстеленном одеяле, рядом с обрывом, где вокруг только деревья, мягкая трава, чуть колющая колени, и простёртые внизу островки зеркальных голубых озёр. Нежно-розовый вечер, тишина вокруг, лёгкая предвечерняя влажность, мягкое одеяло, смятое от движений по нему. Лу лежит под Кеем, обхватив его ногами за пояс, её юбка бесстыже задрана, голова запрокинута, она тяжело дышит и так крепко сжимает его волосы на затылке, что это причиняет лёгкую боль, но он не обращает внимания — бурлящая эмпатия, удваивающая чувства, лишённая стыдливости ласка, череда нежных поцелуев увлекают Кея в водоворот ярких ощущений, накапливающихся и выплёскивающихся в оргазм, напоминающий волну, бьющуюся о прибрежные камни. Позже, когда они лежат на этом же одеяле, полуобнажённые и горячие, на голое плечо Лу садится стрекоза, и, глядя на голубоватый перелив её крыльев, Кей жалеет, что он не художник, который носит при себе холст, потому что ему до дрожи в руках хочется нарисовать это зрелище. Но стрекоза улетает, и на месте, где она только что была, эмпатик запечатлевает нежный поцелуй. Они занимаются любовью в машине, арендованной на всё время отпуска. На одной из остановок, устав от долгой езды, они останавливаются, и Лу, внезапно залезая к нему на колени, тянется к пуговицам своей рубашке и медленно расстёгивает, демонстрируя резонное отсутствие белья в палящую жару. Правда, оно становится не совсем резонным, когда Кей обнаруживает, что белья нет совсем, никакого вообще, но оттого не менее возбуждающим. Серебристый кулон «око тайфуна» сверкает в солнечных лучах на блестящей позолоченной коже, она цепляется за него, совершает волнообразные движения спиной; Кей толкается в неё, тесную и горячую, скользит руками по груди и бёдрам. Лу шепчет: — Мой… только мой… — и обнимает крепко, целует жадно и нежно, будто боится потерять. Кей гладит её по взмокшей спине, вторит ей: — И ты моя… никуда не пущу… Солнце жарит, волосы Лу белеют от его безжалостных лучей, Кею печёт голову. Невыносимо жарко — солнце в самом зените, близость их тел накаляет воздух до предела. Он касается рукой только что купленной бутылки со льдом и ведёт влажной холодной ладонью между грудей и вдоль мягкого подтянутого живота вниз, приближаясь к сокровенному; девушка судорожно дёргается, прижимается губами к солоноватой от капель пота и морской соли коже, прикусывает и оттягивает. Им нестерпимо жарко и до помутнения в глазах хорошо. И даже последующий солнечный удар не омрачает этой маленькой шалости посреди большой дороги. Они занимаются любовью в огромной капсульной комнате, созданной специально для любовников на соседнем острове. Дегустация вина и блюд из натуральных продуктов медленно перетекает в жаркий вечер в помещении, где освещение красноватое, простыни цвета свежей крови отливают натуральным шёлком и упоительно пахнет чем-то сладко-горьковатым, томным, страстным — одним словом, всё располагает к тому, чтобы поскорее раздеться и скользнуть в постель, что они и делают. Шорты и рубашка Кея, тонкое белое платье и невинно-белое кружевное бельё Лу остаются на полу, а они включают музыку и сливаются друг с другом в томном полумраке. Простыни холодят тело, освежают разгорячённое нутро. Лу осторожно, нежно двигается, выдыхает ему в губы, её шелковистые волосы падают ему на грудь; Кей гладит её кожу, бархатистую и загорелую, целует шею, ласкает грудь. Его пробирает судорогой наслаждения, когда она легко кружит бёдрами на нём, насаживаясь как можно глубже, принимая его в себя полностью, срывая с губ стоны. Он соединяет их чувства и эмоции своей эмпатией. Это водоворот из их любви, тайфун, он сносит всё на своём пути, оставляя их вдвоём не только в этой комнате — во всё мире, одних-единственных, делящих одно дыхание на двоих. Любовь — она везде. Бывают и дни хуже. Иногда Лу устаёт от людей, шума и жары; непривычная к тому, что всё хорошо, слегка напуганная сменяющими друг друга людьми и местами, она приходит и устало прижимается к Кею, говоря, что хочет домой. И Кей обнимает её, укачивает, как маленькую, говорит, что они могут уехать в любой день, и сидит с ней долго-долго, ничего не говоря, не уговаривая остаться, не упрекая. Тогда они весь день проводят в номере, смотрят фильмы, едят купленную в ресторане еду, разговаривают и молчат. Кей только молча целует её, заключает в крепкие объятия, позволяет расслабиться и порой даже расплакаться — просто с непривычки, от слишком резкой смены образа жизни, от наплыва эмоций. Иногда Лу даже собирает вещи, но к вечеру разбирает обратно, смотрит задумчиво, перебирает купленные украшения, выходит на балкон и наблюдает за морем. Потом поворачивается и говорит с улыбкой: — Я передумала. Остаёмся. И кладёт поверх всех вещей купальник и солнцезащитный крем. А иногда устаёт Кей. Вокруг много людей, их эмоции плещут через край, накрывают его, заставляют теряться. Тогда уже он приходит к Лу, кладёт голову ей на колени, а она терпеливо пробегает пальцами сквозь его волосы, гладит по голове, шее, легко разминает мышцы. Иногда она даже читает ему какую-нибудь книгу вслух, лаская своим голосом, приятным и спокойным, цитирует уже хорошо знакомые или новые фразы, хихикает над слишком откровенными сценами. Её эмоции, хорошо ему знакомые, успокаивают Кея, дают ему ощущение того, что где бы он ни был — он дома, пока будет чувствовать её рядом с собой. Лу целует его в висок, и Кей расслабляется, осознавая, как права была его сестра, давным-давно сказавшая, что дом — это не место. Это человек. И он свой дом нашёл. Хорошо просто быть вместе, любить друг друга, ни о ком и ни о чём не думать, не бояться, что каждый день может стать последним. Кей и Лу готовы поклясться, что хотели бы продлить это лето, если не растянуть его навечно. — Мой отец говорил, что пока лето внутри тебя, ни осень, ни зима никогда не наступят, — говорит Лу Кею, когда они лежат в постели вечером, глядя на гранатовую полоску заката под густой синевой неба. Кей соглашается: — Так и есть. У нас внутри самый разгар лета. Лу улыбается. — Не хочу уезжать отсюда. Снова Центр, моя унылая квартира, шум… И работа. Я, конечно, не то чтобы плохо отношусь к КС, но после службы у Приора ещё пока непонятно, куда нас определят, раз опасности больше нет и мы ему не нужны. Отдыхать куда приятнее. Кей посмеивается. — Ну, — девушка вздыхает, — может, я смогу переехать. Раньше цеплялась за своё жилище, а теперь… Хочется ближе к Центру жить. Может, теснее, но зато контингент и качество жилья… Она не договаривает, задумываясь о своих возможностях. Мужчина смотрит на свою возлюбленную пристально, и в голову ему приходит слегка безумная мысль, которую он не может отвергнуть. — Можешь переехать ко мне, — предлагает он. Лу замирает, смотрит на него в полутьме. Кей выжидает. Она задумчиво мнёт одеяло в пальцах и говорит: — Ого. Неожиданно. — Я тебя не заставляю, — мягко говорит Кей и переплетает их пальцы. — Просто подумай. Я не обижусь, если ты откажешься. Лу улыбается и целует его в губы. Этот поцелуй полон нежности, любви и искренности, признания. — Я подумаю, — лукаво говорит она и увлекает его за собой. Кей поддаётся, не беспокоясь, потому что знает: она согласится. Просто нужно немного времени, чтобы она приняла решение самостоятельно. А она согласится, потому что им вместе хорошо. Потому что они любят друг друга. — Я тебя люблю, Кей. — И я тебя люблю, Лу. Любовь не только между ними — она везде. Лето не только за окном — оно внутри них. И это лето они запомнят навсегда.