***
Работы становится всё больше, по мере того, как приближается середина лета, Чимин витает в предвкушении собственного дня рождения, но приятные мысли заглушает скорая уборка урожая. Многие альфы заняты в полях, омеги не менее загружены, ведь от их усердия и удачи, дарованной природой, зависит то, насколько сыто поселение переживёт зиму. Чимин только и успевает носиться на поля, помогать там своим с прополкой, а ещё ухаживать за собственным огородиком, что разбил для него Чонгук позади их дома. Альфа и сам занят по горло, начинает снова пропадать вечерами, не возвращаясь даже после пробуждения Луноликой. Чимина это расстраивает, однако за целый день, загруженный работой и подсчётами, омега не успевает думать о поздних возвращениях Чонгука слишком часто. Сейчас он нежится в бане на полке после очередного утомительного дня. Лежит на разогретом дереве, разнеженный вином, ловит облачка пара, проскальзывающего между пальцами, а тот рассеивается в горячем от жара воздухе. Снизу слышны голоса веселящихся омег, Чимин принимается лениво за ними наблюдать. Вот Сокджин — совсем расхмелел от вина, пьяно хихикает, выуживая у старших ещё чашечку, что-то тараторит. Он впервые за долгое время выглядит расслабленным и не погружённым в тяжёлые думы. Тэхён вино не пьёт, лишь веселится с остальными — положение пока не позволяет ему наслаждаться настойками, он слишком сильно переживает за здоровье и состояние волчонка, которого носит под сердцем, так что от многого отказывается. Чимин сползает к другу, расслабленно откинувшемуся на стенку. Чимин сразу же натыкается взглядом на выпирающий живот, прикусывает губу, а Тэхён смеётся над его выражением лица. — И тебя это ждёт, — хихикает омега, оставив ладонь на ещё маленьком животе, но уже заметно выпирающем, по сравнению с тем, каким тот был раньше. Не скрытый одеждой, он даже кажется Чимину странным, но омега отгоняет от себя подобные мысли. Скорее окунается в то, что последовало за словами Тэхёна — рано или поздно Чимин сам сможет понести от вожака, подарить ему наследника. Омега закусывает губу, незаметно прикасаясь к собственному пупку, но тут же отдёргивает руку, краснея. Не нужно об этом думать, судьба сама решит, когда им стоит стать родителями. Но взволнованная птица внутри вздрагивает, царапает кончиками перьев лёгкие, заставляя образы надёжно поселиться в голове. Вечер проходит хорошо: выйдя из бани, омеги разбредаются кто куда — одни бегут праздновать четверг буйными плясками, другие расслабленно устраиваются у костров. В небе грохочет и мимолётно сверкает молния. Неужели грянет гроза и раньше времени стая спрячется в домах? Чонгук тоже смотрит на небо, когда Чимин вдруг находит его взглядом среди остальных. Гроза — это хорошо. Чимин будет рад, если поля и огороды польёт, как следует. Но хотелось потанцевать сегодня, повеселиться, вся стая в таком прекрасном настроении, да и сам Чимин чувствует себя донельзя хорошо. Он видит Чонгука, помогающего у костров. Альфы привычно занимаются едой, в этот вечер только они к пище и прикасаются. Тэхён, словно на крыльях, летит к Юнги, а вот Чимин замирает на краю поляны, наблюдая за Чонгуком со стороны. Его лицо расслабленно, он смеётся, о чём-то переговариваясь с Намджуном. Джин обхватывает мужа со спины, подкравшись сзади. Чимин наблюдает, как он получает звонкий поцелуй в нос. Почему друг решил, будто Намджун больше его не любит? В глазах альфы искры, там камень о камень бьётся с каждым новым ударом сердца, так искрят чувства — давние, проверенные — к своему партнёру. Но Джин снова хмурится, тянется, чтобы его поцеловали. Джун оставляет почти целомудренный поцелуй на чужих губах. Чонгук поддевает и подмигивает Джуну, на что тот шипит, пинает вожака в голень, заставляя прыгать на одной ноге от боли. Чимину хочется подойти, хочется стать частью этой атмосферы, но он боится. Омеге страшно, что стоит ему приблизиться, как радость в глазах Чонгука растает, пропадёт азарт и чувство семейной теплоты. Чимин так резко ощущает себя чужим. Он сжимается весь, уж было хочет присоседиться к брату и Тэ, когда его глаза встречаются с тёмным взглядом Чонгука. Тот смотрит внимательно, словно ждёт, куда направится Чимин. И внутри что-то вздрагивает. Омега нервно перебирает на запястье браслет, крепко стискивая в ладони фигурку. Чонгук продолжает на него смотреть, пока Джун переворачивает мясо на металлических прутьях, а Джин вертится рядом и что-то щебечет супругу. И альфа протягивает ему руку. Сердце пропускает удар, румянец сходит с лица, когда Чимин ощущает, именно ощущает, а не слышит — его зовут. Это что-то внутри необъятное, необъяснимое. Он делает первый шаг, ощущая даже сквозь подошву лёгких тряпичных туфель каждый камушек и песчинку. Ещё несколько шагов, а сердце в груди такие ритмы отбивает, что голова кружится и не хватает кислорода. Чонгук ждёт его, осторожно придерживает за плечо, когда Чимин на негнущихся ногах приближается. Джин мимолётно улыбается, кинув на Чимина взгляд, манит к себе — на бревно — пусть альфы возятся с ужином, а они посидят рядышком, посекретничают. Чимин снова слышит грудной низкий смех, пока Чонгук провожает его до бревна, бросая колкую шутку Намджуну, тут же пригрозившему вожаку прутом с дымящимися, вкусно пахнущими ломтями мяса. Чимину хочется слушать этот звук так долго, пока не надоест. Он ощущает тяжёлую ладонь на своём плече и совершенно не желает, чтобы та пропадала. Но приходится приземлиться на бревно, под бок к Сокджину, наблюдающему за своим альфой из-за тёмной чёлки. — Ледяное сердце вожака оттаивает? — хмыкает беззлобно тот, мягко улыбаясь. — Подарки дарит, к себе подпускает. — Не знаю, — выдыхает Чимин, не отрывая от огня взгляда. — Не знаю. Его сердце оттаивает или моё с ума сходит. Джин хохочет, хлопает Чимина по плечу. — И когда из злостных противников и ненавистников вы успели так спеться? — тычет он под рёбра Чимину, щекоча. — Но на самом деле я рад. Омега переводит на друга взгляд. Он наблюдает за ним, нежно заправляющим за ухо Чимина выбившиеся волосы. — Я рад, что ваш лёд тронулся. Счастлив, что Чонгук становится всё менее мрачным. Продолжай, Чимин. Продолжай его любить, это меняет вас обоих, — Сокджин странно улыбается. Чимин смущается. Он чувствует себя таким окрылённым, что даже дыхания не хватает. Чонгук позволяет им сблизиться, он идёт к нему навстречу, он подпускает и сам зовёт. Это заставляет робко улыбаться, бросая взгляды в широкую спину. Альфа сам приносит ему еду. Намджун тащит сразу две тарелки — для себя и Джина — плюхается между ним и Чимином, тут же предлагая мужу кусочек мяса посочнее, а тот моментально тает и часто хлопает глазами. Джин нуждается во внимании, а оно, как понимает Чимин, с годами брака стало редким гостем. И Сокджину много не нужно, чтобы растаять маслом в руках своего альфы. Почему же у них тогда проблемы? Почему Джун отдалился от Джина, избегает чего-то? Омега почти ест с его рук, а Намджун смущённо на него смотрит. Где там отсутствие чувств?.. От мыслей Чимина отвлекает присевший рядом Чонгук. Он ставит на колени ему блюдо с едой, подаёт чашку вина. И в обыденных движениях омега может найти повод для лишнего волнения — его альфа сам хочет накормить в вечер четверга. По рассказам Тэхёна и Джина Чимин понял, что альфы так ухаживают за своими парами или будущими мужьями, проявляют знаки внимания, показывают серьёзность намерений. Вечера после заката солнца, ночь на пятницу — они особые. Ленивые, весёлые, с морем танцев и смеха. И альфы в эти вечера тоже особенно нежные, Чимин слышал шепотки омег. Он хочет во всей мере разузнать, что ещё особенного в такие моменты. Смутившись, принимает вино, не глядит на Чонгука, стараясь сосредоточить свой взгляд на кострах. А самому в горло кусок не лезет от волнения, хотя знает — не съест хоть что-нибудь и может обидеть Чонгука. Чимин берёт с верхушки горки кусочек — маленький и горячий — подносит ко рту и ощущает на себе внимательный взгляд. Чонгук наблюдает за ним, ждёт. Он помнит тот момент, когда брат принёс Тэхёну еду, а тот её принял. Теперь же Чонгук на правах мужа кормит Чимина, он ждёт ответного шага. Омега впивается в мясо зубами, но на взгляд альфы не отвечает своим. Откусывает, чувствует сок на языке и почти мурчит — безумно вкусно. Или это атмосфера делает всё сегодня особенным? Прожевав, Чимин проглатывает. Он понимает, как может выразить своё отношение к альфе: повернувшись, протягивает и ему. Чонгук долго смотрит на Чимина, а потом согласно прикрывает глаза, принимая еду из чужих рук. Жмурится, жуёт, блаженно проглатывает пищу. Чимин хочет было убрать ладонь, сок остался на пальцах, которыми он удерживал ароматный кусочек, но Чонгук перехватывает его руку. Чимин вздрагивает, внимательно и почти не дыша, смотрит за тем, что будет делать альфа. Тот обхватывает указательный палец губами, а потом омеге становится щекотно, и он хмыкает, ощущая на подушечке язык. Это… смущает. Дико смущает. А ещё… Чимин вздыхает шумно, когда Чонгук отпускает его ладонь, слизав оставшийся сок. Альфа отводит взгляд, кашлянув, а сам омега утыкается в свою чашу с вином. Боковым зрением замечает пристальный взгляд двух пар глаз и оборачивается. До этого пялящиеся Джун и Джин сразу же переводят внимание друг на друга, начинают говорить, словно это не они только что подглядывали за вожаком и его парой. Чимин дует губы, насупившись, глядит на Сокджина, который тут же начинает хохотать сдавленно в плечо Намджуна. С неба снова доносится громовой раскат, сверкает молния, освещая землю похлеще костров. Омеги начинают собирать детей, чтобы скорее скрыться в домах, избежав ливня. Чимин ощущает приближающийся грозовой запах, вдыхает его всей грудью. Танцы на сегодня отменяются, а ведь он так хотел. Но ничего, это не последний вечер четверга. Он помогает Сокджину поспешно раздать приготовленную еду, унести оставшееся и прибрать за всеми. Омеги возятся, пока альфы заканчивают с кострами и уносят инструменты, не пригодившиеся сегодня. Чимин ищет взглядом Чонгука, а потом замечает, что на его запястье пусто. Сердце пропускает удар. Потерял. Потерял, проворонил подарок Чонгука. Он начинает искать возле бревна, судорожно пытаясь найти в темноте маленькую светлую фигурку волка. Рыщет и за бревном, и возле костров, и в середине поляны. Но браслета нигде нет. Снова возвращается к бревну, уже чувствует, как обидный комок подкатывает к горлу, его приходится сглатывать, чтобы не завыть. Первый, пока единственный подарок от Чонгука, а Чимин умудрился его посеять. — Ну давай же, найдись, — раздосадовано шепчет омега, шарит руками в траве, но не находит. Фигурка мелькает перед глазами, качнувшись на шнурке. Чимин подскакивает, смотря на то, как альфа держит браслет в руке и глядит на него. — Чонгук, я случайно… Я не хотел его потерять, — выдыхает он, дрогнувшими пальцами принимает украшение, тут же стискивая в ладони. — Я знаю, — кивает тот. — Застёжка сломалась. Я починю утром. Снова над их головами мелькает синяя вспышка молнии и грохочет совсем рядом. Чимин вздрагивает, наблюдает, как Чонгук тушит последний костёр. Пора уходить. Но оба так и стоят, видя только блестящие в темноте глаза друг друга. Чонгук приближается, когда ещё одна вспышка освещает поляну, дотрагивается до плеч Чимина. — Я знаю, что нам понадобится много времени, — сглотнув, произносит он, а его слова разрезает очередным взрывом грома. — Ты только не сдавайся, ладно? Я тоже не сдамся. Чимин смотрит на него и не знает, что ответить. Он потерян в словах Чонгука, в собственных мыслях и чувствах. Чонгук больше не отрицает. Он спокоен. Он почти признаëт. Наличие скользнувшего между ними в тот лунный вечер у реки, он отпускает былое и хочет впустить будущее. Внутренности Чимина дрожат, он только раскрывает рот, желая что-то сказать, как с неба обрушивается на них поток воды. Омега вскрикивает от холодного ливня, тут же промокает одежда и липнут к лицу волосы. Чонгук обхватывает его плечи, уводит с поляны. По его лицу стекает вода, капли сверкают в свете частых молний, Чимин старается шевелить ногами как можно быстрее, а альфа его поддерживает, чтобы не упал. Ноги хлюпают в насквозь мокрых туфлях, вода застилает обзор, но они добегают до дома. Чимину кажется, несмотря на холодные дождевые потоки с неба, что теплее летней ночи он не знает.***
Чимин едва ли не напевает себе под нос. Он чувствует, как всходят посаженные семена в почву чужой души. Он ощущает, как Чонгук движется ему навстречу. Знает, что чувства так быстро не искоренить, видит — в сердце ему ещё с тяжестью предоставляют место. Но Чонгук старается, это видно по его поведению, по тому, как он смотрит, как говорит с омегой. Он всё реже наблюдает за Тэхёном. Старается отводить взгляд от омеги с его круглеющим животом и стискивает пальцы. Чимину сначала казалось, что он лишь пытается заменить. Но зачем бы альфе такое? Он ненавидел Чимина за одно только существование, но с того дня, как Чонгук рванул за его вышивкой в тёмную ночную реку, омега понял — он действительно ценит то, что делает для него Чимин. Он старается показывать это, насколько умеет. И Чимин принимает всё с благодарностью. Сейчас целую неделю льют дожди, и работа в полях остановилась. Чимин сидит в их доме у окна, у него зажжена свеча, а пальцы снова исколоты иглой. Он почти закончил, осталось немного, а сегодня уже спина затекла и руки устали. Он хочет поскорее подарить первую рубашку, которую вышил сам. Для Чонгука. Пусть это тоже станет для альфы подарком, потому что браслет с новенькой застёжкой Чимин носит, не снимая. Ему кажется, что между ними налаживается. Застывшая река оттаивает, лёд исчезает, но не спеша. Ведь зима внезапно не уходит из леса, почве нужно много солнца, чтобы прогреться и дать новой жизни зацвести. Слышит хлопок двери. Чонгук вваливается в дом, отряхиваясь от капель воды. Чимин слабо улыбается и откладывает вышивку, поднимается, разминая всё тело. Привычный ужин вдвоём — тихий и молчаливый — становится приятным моментом дня, а не наказанием, как было немного раньше. Они молчат, и тишина эта больше не раздражает. Методично после Чонгук разжигает камин, чтобы в комнате стало светлее и теплее. Чимин сидит на подушках. Ему кажется, что нужно завести разговор, но Чонгук выглядит таким спокойным, что не хочется тревожить это его состояние. Альфа садится рядом с коконом из пледа, в который закутался Чимин. Пусть и лето, но неделя дождей заставляет зябнуть. В ярком свете камина Чонгук берётся за инструменты и молча начинает вырезать из дерева очередную красивую поделку. — Что ты делаешь на этот раз? — вырывается против воли. Лицо альфы по-прежнему спокойное, он, не останавливаясь, отвечает: — Игрушку. Для… — голос пропадает, словно Чонгук не хочет отвечать. — Для их сына? — заканчивает за него омега, садится поближе, почти касается чужого плеча. — Да, — кивает Чонгук, продолжая превращать брусок дерева в изящную вещицу. — Получится очень красиво, — выдыхает Чимин, вдруг осмелев, он прижимается щекой к плечу альфы, греясь о него не хуже, чем о пламя из камина. Чонгук замирает, откладывает инструмент на мгновение, чтобы повернуться. Долго смотрит на Чимина, притихшего у него на плече, коротко прикасается к его макушке губами, заставляя вздрогнуть и поднять голову, чтобы взглянуть на альфу. Они соприкасаются губами лишь на мгновение, и Чонгук возвращается к своему занятию. Слышно, как скрипит дерево, как падают стружки. Чимин сидит, прижав плед к губам и наблюдая за тем, как работает Чонгук. Тихо. В этой тишине ещё можно расслышать, как внутри него нечто ещё сильнее расправляет крылья.***
Дожди закончились, земля просохла, а жара самой середины лета настигает поселение. Земля, пыльная и горячая, обжигает ступни даже через обувь. И единственным спасением от духоты и ярких лучей становится прохладная, быстрая река. Однако сегодня Чимину и Джину не светит окунуться в воду, ополоснуть лица и поплескаться вдоволь водой вместе с детьми. Сон попросил Сокджина пополнить запасы некоторых трав, что скоро должны отцвести, и кореньев, как раз напитавшихся водой после дождей. А Джин в свою очередь позвал с собой Чимина, чтобы тот помог ему и изучил травы, которые ещё не знает. В лесу тоже прохладно. Вековые деревья надёжно скрывают их головы от палящего полуденного солнца своими ветвями, листва шелестит, а звук этот ласкает слух. Они бредут, огибая высокие, вырвавшиеся из земли корни, перелезают через поваленные ветром деревья и наслаждаются тишиной летнего леса. Тут и там раздаётся птичья трель, а Чимин невольно заслушивается, жмурится, даже тут ощущая, как исходит от почвы тепло. Джин весело и задорно шагает, держа в руках до середины заполненную корзинку с пучками трав, расслабленно дышит привычным горьковатым запахом леса. Они наслаждаются тишиной. И кажется, что жизнь налаживается, приходит в норму. Они как раз в молчании собирают пучки остролиста и рассматривают мох, когда слышат голоса. Джин подозрительно замирает, услышав знакомый низкий тембр, и не понимает, что тут делает этот оборотень. Он кивает Чимину, привлекая внимание, выпрямляется, но прячется за кустами, пока ничего не понимающий омега следует за ним. Чимин прислушивается, тоже улавливая голоса. Их двое. Омеги скрываются у большой ели, прячутся в её тени, подкрадываясь ближе. Внутри Чимина всё вздрагивает, когда он тоже узнаёт голос — неподалёку Намджун. Его низкий, почти рычащий тембр узнать нетрудно. И что-то пронзает предчувствием, словно вот-вот должно случиться что-то нехорошее. Чимин хочет дёрнуть Джина, увести отсюда, словно зная — там их не ждёт ничего хорошего. Но омега упрямо продолжает шагать, скрываясь за деревьями, чтобы понять, почему здесь Джун. — Ты не представляешь, как это ценно, — они могут, наконец, расслышать то, что говорит альфа. — Я очень благодарен тебе. — Это пустяки для меня. Лишь бы ты был счастлив, — слышится рядом мелодичный, высокий голос. Чимин видит, как Сокджин весь подбирается, становится даже бледным от напряжения. Предчувствие внутри растёт, непреодолимо затапливает внутренности, обещая Чимину, что будет плохо. И не ему… Они подходят ещё ближе, скрываясь среди ветвей густого и высокого кустарника, смотрят на маленькую полянку через ветви и листочки. Чимин замирает. Его прошибает холодным потом, и становится совсем больно, когда он понимает, насколько сильнее эти ощущения у Сокджина. Омега застыл на месте, лицо — словно из воска, глаза прямо сейчас медленно потухают. Потому что они наблюдают, как Намджун, склонившись, касается губами чужих ладоней, глядя прямо в глаза. Перед альфой незнакомец. У него длинные, рыжие волосы, завитушки падают за спину пружинками, отливают в ярком солнечном свете медью. На лбу незнакомца тонкая плетённая ленточка, её концы лежат на плечах и бахромой щекочут открытые предплечья. Незнакомец явно омега: это видно по более изящной фигуре, нежели у крупного, широкоплечего Джуна, который кажется настоящим бурым медведем рядом с ним. Ярко-зелёные глаза сверкают драгоценными камнями, а веснушки на щеках состоят из созвездий, когда тот улыбается. Джин стоит, не пошевелившись. Он начинает вздрагивать, и Чимин думает, что омега плачет, но ошибается. Сокджин содрогается от горького, разочарованного смеха. Он разворачивается, хватает друга за руку, увлекая Чимина прочь от злосчастной картины. Его тело трясётся, Пак отчётливо это ощущает, когда цепкие пальцы, сомкнутые вокруг запястья, увлекают его дальше. — Джин, — опасливо зовёт омега, пробуя заставить того остановиться. — Джин, подожди. — Я понял, — вот теперь в голосе слышны подкатившие слёзы. Чимин расстроенно обхватывает руки омеги, стараясь обратить на себя его внимание. Он хочет хоть как-то помочь ему, успокоить, убедить, но не понимает, что нужно сделать, чтобы доказать. Намджун тайно встречается с чужаком в лесу, он держит его за руки и целует тыльные стороны ладоней. Чимину самому от этого факта нестерпимо обидно, он даже боится представить, какая буря творится внутри Джина. — Вы должны поговорить для начала, — сглотнув вязку слюны, просит Чимин. — Не руби сгоряча. — Я и не рублю, — задушено отвечает омега, продолжая удаляться от проклятой поляны, залитой солнцем, и такого же яркого человека, кажется, похитившего сердце того, кому принадлежит сам Сокджин. Они бредут снова молча, однако теперь молчание это наполнено горечью и обидой. Ревностью, злостью и невыплаканными слезами. Оба молчат и не знают, как вообще на подобное реагировать. Ким Намджун изменяет своей паре? Он предаёт его доверие?.. Чимин снова сглатывает, опускается на колени, чтобы отодвинуть соцветия в сторону. Острое лезвие маленького серпа сверкает в солнечном свете, когда с тихим, незаметным хрустом стебельки оказываются перерезанными. Чимин не понимает, как помочь Сокджину, а тот и помощи не просит, не плачет — видимо, настолько шокирован, что сам не понимает, что ему делать. Пока не начинает содрогаться. Плечи его ходят ходуном, а по чаще разлетается звонкий всхлип. Сокджин перед глазами Чимина тут же становится меньше, слабее, чем всегда казался. Да, он старше, но от того не становится гораздо сильнее. Он такой же хрупкий омега, как Тэхён, как Чимин и все в стае. Бросив серп в корзинку, Чимин подлетает к другу, тут же сжимая его в объятиях. Это — большее, что он может сейчас дать ему. Объятия, плечо рядом, как когда-то поступил сам Сокджин, обнимая его и убаюкивая в особенно тяжёлые моменты. Омега почти в голос плачет, его щёки мокрые, а рубашка Чимина промокает следом. Ему нужно много времени, прежде чем, вцепившись в Чимина пальцами, успокоиться. Тот видит, насколько покраснели его глаза и как продолжает дрожать нижняя губа. — Джин, ты сначала поговори с ним, — шепчет Чимин. — Вдруг это недоразумение, и мы не так всё поняли? Омега трясёт головой отрицательно, тёмные, мокрые у лица пряди приходится убирать с кожи, вытирая солёную влагу. — Не хочу. Видеть его сейчас не хочу, слышать не хочу. Я столько раз пытался поговорить с ним, столько раз хотел спросить, но он всё сбегал, и теперь я понимаю, почему, — выдыхает Джин, выпутываясь из тёплых объятий и подхватывая корзинку. Они не могли никак его учуять — волк полностью скрылся, спрятал свой запах, потому появление его становится крайне неприятным сюрпризом. Чимин сначала просто ощущает рывок, а потом врезается лопатками в землю, отчего воздух болезненно вырывается из груди. Перед глазами рябит от удара, а на груди он ощущает давление двух мощных лап. Чимин реагирует моментально: он перекидывается в мгновение ока, щёлкает зубами перед чужой мордой, заставляя альфу отскочить. Дымчатая шкура встаёт дыбом, когда Чимин понимает, ктó перед ним стоит. Ожог на бурой морде, нехватающая часть чёрного носа и искорёженная пламенем шкура. Он сам это сотворил, когда нашёл его, сам швырнул в него факел и наслаждался тем, как воет зверь, чьё тело было объято огнём. Чимин снова перекидывается, хватает серп из корзинки и мечет его в оборотня, но промахивается. Зато это заставляет волка отскочить ещё на шаг, низко пригнуться к земле, готовясь к следующему удару. — Бегом в поселение! — выдыхает Чимин, видя остолбеневшего от шока Сокджина. — Беги отсюда, Джин! Скажи Юнги, что Хассел нашёл нас! Джин медленно пятится назад, видя, что теперь внимание нападающего направлено на него самого. — Скорее же! — почти воет Чимин, снова становясь зверем и преграждая альфе путь. Джин, словно очнувшись, припускает. Оставив корзинку, со всех ног омега бросается бежать в сторону поселения и быстро перекидывается в прыжке. Чимин же остаётся один на один со своим ночным кошмаром. Хассел — тот, кто погубил на пару со своим братцем-близнецом их стаю. Он тот, кто привёл враждебно настроенных оборотней к поселению у подножья в священный праздник и убил всех, кроме Чихо, когда Чимин и Юнги отлучились по важным делам, порученным им бывшим вожаком — их отцом. Четыре месяца они с Юнги выслеживали отродьев по всей территории, принадлежащей оборотням, а потом вызвали их на бой во имя мести. По всем традициям, не напав со спины на беззащитных. И победили. Чимин одолел этого альфу хитростью и огнём, оставив ужасающие следы на его теле. Он думал, что Хассел не выжил, не справился с травмами, но вот альфа стоит перед ним — здоровый и почти целый, если не считать увечий, оставленных руками Чимина. Хассел грубо и низко рычит на дымчатого волка перед собой, а Чимин старается не терять рассудок и не утопать в ужасе. Этот зверь явился по его голову, он хочет отомстить за то, что проиграл, и Чимин — его основная мишень. Омега не собирается нападать первым, он петляет и старается оттянуть время, пока брат, Джин или хоть кто-нибудь явятся ему на помощь. В этих условиях, когда альфа может играть грязно и использовать, что угодно, против Чимина, тому совершенно точно понадобится помощь. Хассел не отстаёт от него, несётся по лесу, а в ушах у Чимина только собственное, беспомощно бьющееся сердце. Он внутренне зовёт того, к кому сейчас не докричаться сквозь громаду леса, он повторяет безмолвно только одно имя, он просит найти его сейчас ради Луноликой. У них только всё начинает налаживаться, связь ещё слаба, но Чимин изо всех сил надеется, что мысленный крик достигнет адресата. Хассел толкает его мощными лапами, заставляя врезаться в массивный древесный ствол. Чимин больно ударяется рёбрами и сипло скулит — кажется, несколько сломаны. Альфа наступает, несётся на него, заставляя, преодолев боль, подниматься на лапы снова. Чимин переходит из бега в защиту: рычит, скалится, вздёрнув уши, низко наклоняется к земле, готовясь к прыжку. Два волка сталкиваются в воздухе, альфа почти смыкает челюсти на его шее, но омега умудряется извернуться и сильно укусить его за обожжённую лапу. Хассел отскакивает, переводит дыхание, чтобы напасть снова. Чимину тяжело дышать из-за удара боком о дерево, он прихрамывает, но будет бороться до конца. Ублюдок снова использует грязные приëмы, не смирившись с поражением, ищет мести и смерти тому, кто нашёл отмщения ему самому. Хассел нападает вновь, заставляя Чимина пригнуться и отскочить в сторону. Он не сдаётся, бьёт омегу лапами, а тот отвечает не менее остервенело: задевает острыми когтями участок морды без шерсти, рвёт мощным ударом альфе ухо и пронзительно воет, когда чужие, словно лезвие, пронзают ляжку. Чимин прихрамывает сильнее, отбегает от Хассела, у него заканчиваются силы, а боль в сломанных рёбрах становится невыносимой. Альфа ещё стоит на лапах, он готов драться до последнего вздоха и неважно, чьего. Чимину страшно не выдержать — он моложе и меньше. В поединке умудрился победить лишь хитростью и юркостью, когда против огромного оборотня в прямом противостоянии не выстоит. Альфа бросается ещё раз, кажется, это последний бросок для одного из них. Он тявкает, с белоснежных клыков стекает вязкая слюна, а рык разносится шумом по лесной чаще, пока не прерывается отчаянным воем, а потом тихим, беспомощным скулежом. Кровь окропляет сочную изумрудную траву, брызгами оседает на бурой шкуре, а после ярким пятном растекается на дымчатом мехе, заставляя его некрасиво, почти уродливо слипаться.***
— Чонгук! — вопит Сокджин, его слышно от самых ворот. Вожак, учуяв страх омеги, врывающегося обнажённым после превращения в ворота деревни, сразу же бросает сеть, которую до того чинил. — Юнги, прошу! Хоть кто-нибудь! — переходит на плач Сокджин, врезаясь в старшего брата Чимина, испуганно выскочившего из дома лекаря, где тот осматривал Тэхёна. — Юнги, Чонгук, умоляю! — Ради Луноликой, объясни, что случилось?! — рявкает вожак, а грудь жжёт, словно от предчувствия и боли. — Хассел, — едва может выдохнуть Джин, почти теряя сознание от такого быстрого бега по лесу — он в несколько минут преодолел десяток верст. — Чимин! Они в чаще! Чонгук видит, как лицо Юнги моментально теряет краски, становясь белым, будто первоснежье. И понимает, что сейчас происходит нечто ужасающее. В груди не то что жжёт, там пожар и море страха, только Чонгук не может понять, чьего. Его будто зовут, но голос такой слабый и тихий, что Гук сразу его не распознал. Юнги отдаёт Сокджина в руки перепуганного и ничего не понимающего Тэхёна, замершего на пороге дома Сона, и бросается к выходу из поселения. — Юнги! — вскрикивает его пара, прося хоть что-то объяснить. — Он убьёт его, — улавливает Чонгук едва слышный вскрик альфы, и внутри что-то обрушивается. Зверь беснуется, видя, как Юнги, обернувшись тёмным волком, выскакивает из ворот, а следом за ним бросается, пусть и уставший, но не способный бросить омегу там, Сокджин. Чонгук превращается за доли секунды, припуская за задыхающимся Джином, ведущим их к месту, где остался Чимин. Но Чонгук чует его раньше. И то, что пугает его не на шутку. Вожак обгоняет обоих, сдирает кожу на лапах, почти вываливает язык от скорости, учуяв пару. Ему так страшно никогда в жизни не было, никогда ужас не укутывал своей тёмной пеленой нутро, заставляя сжаться разбитое когда-то и только восстанавливающееся сердце. Чонгук понимает, чей голос слышал, и теперь корит себя, что не распознал вовремя зов омеги, страдающего одиноко в лесу. Он слышит собственное сердцебиение и совсем слабое на фоне, медленное, разорванное. Ему больно, и волк воет, не сдерживаясь, пока несётся, почти врезаясь в вековые стволы. Чонгук молит Луноликую, кого угодно, чтобы примчаться вовремя. Он должен. Они ведь не успели. Столько сказать, столько узнать, изучить друг друга. Он потерял свою первую любовь косвенно, отдав дважды тем, кто больше того заслуживал, и если сейчас по-настоящему потеряет Чимина, то никогда себе не простит — уйдёт следом в ту же минуту. Он воет, он зовёт, надрывает глотку, когда слышит знакомое завывание Намджуна. Голос друга, почти брата, наполнен плачем и болью, и сердце Чонгука раскалывается на тысячи льдинок, кажется, безвозвратно. Чонгук слышит, как его догоняет Юнги, а за тем следом бежит Сокджин, но не останавливается, лишь бежит быстрее. Больно от спешки бьётся корпусом о ель, но, прокатившись по земле, снова встаёт и несётся дальше. Вылетев на поляну, Чонгук застывает: он не мог в страшном кошмаре этого представить. Он ненавидел его за одно появление, а теперь, когда признал, когда принял, Луноликая снова хочет забрать. Чонгук перекидывается, видя, как Джун присаживается на корточки рядом с огромной лужей крови, что впитывает в себя земля. — Я едва успел его прогнать, — хрипит Джун, но Чонгук его отталкивает, падая коленями прямо в кровь. Следом на поляну влетают Юнги и Джин. Они застывают, и альфа падает ниц, повторяя отчаянную позу вожака. Чонгук же трясущимися руками обхватывает так стремительно бледнеющее тело. Он ощущает вязкость крови на своих пальцах, прохладную кожу, видит сомкнутые веки. Прижимает к груди так сильно, словно одним своим желанием способен исцелить, вернуть румянец на щёки, заставить распахнуть глаза. И кричит. Так громко и измученно, что птицы, испугавшись, вспархивают с веток, ему так больно, что закладывает уши и не видят глаза.