Black Rose: Кровавое проклятие

      Кардинал сидел в глубоком мягком кресле и крутил в руках небольшой кинжал. Весь его вид говорил о глубоком мыслительном процессе, что происходил в его голове. Он был не просто задумчив. Он был где-то явно не здесь. В серых глазах словно скопилось все напряжение мира и тоска. Жуткая тоска по чему-то или по кому-то, которую он пронес сквозь года.       Цянь Кун попал в монастырь, когда ему было десять. Мать, сколько он себя помнил, пила, шлялась по деревне и клянчила еду, проклиная его проходимца отца, от которого у мальчика не осталось ничего, кроме кожаного шнурка и нескольких бусин из бирюзы. Эта подвеска была его вечным спутником, даже сейчас она была рядом с ним, отгоняя мрачные мысли.       Тяжелые шаги нарушили тишину, а потом в комнате появился Чанель. Мужчина откинул в сторону перевязь с кинжалами, а потом опустился на кресло напротив Куна, не сводя с него своих пронзительных глаз цвета чистого льда. Этот человек был единственным напоминанием о том прошлом, которое у Куна украли.       Цянь вспомнил тот день, когда двое монахов волоком тащили его из дома. Монастырю были нужны рабочие руки, а мать Куна была больше не в состоянии его кормить. Мужчина вспомнил холодные каменные стены его первой кельи, сырость и жесткий соломенный матрас.       — Вот, почитай, мальчик, — кинул ему толстую затертую книгу один из монахов. — Через два дня приду проверю что ты запомнил.       Дверь с грохотом закрылась и наступила тишина, которую Кун боялся до сих пор. Тяжелая. Удушающая.       — Твой взгляд не сулит ничего хорошего, — хмыкнул Кун, глядя на мужчину напротив. — Меня ждет проповедь о том, что я снова все испортил? Я прямо чувствую, как ты недоволен. Чего ты хочешь? По-твоему, я должен был их прогнать? Дать Георгу победить? Снова?       — Ты волен принимать собственные решения, сынок, — раздался голос в голове кардинала. Чанель же не открыл рта. Эта его способность до сих пор восхищала и в то же время ужасно бесила Куна.       Кардинал плотнее сжал губы, бросив кинжал на стол. Рукоять клинка украшала необработанная бирюза. На сине-зеленых камнях можно было заметить сверкающую сетку черно-золотых узоров.       — Но? — спросил Кун, внимательно, глядя на старшего. — В твоих словах так и скользит это пресловутое «но», отец. Даже не произнесенное оно давит на сознание.       Все теории об их родстве, что бродили по городу, были придуманы ими самими еще много лет назад. Кун вспомнил, как в ту ночь в монастыре, он так и не смог уснуть. Он плакал и звал мать, но никто не приходил. Утром ему принесли завтрак. Монах проигнорировал вопросы мальчика, бросив красноречивый взгляд на книгу, валяющуюся на полу. Вот только мальчик был зол. Он не намерен был подчиняться этим чужим, злым людям.       На второй день снова пришел монах и начал задавать вопросы о Боге и Белом Жреце, но Кун решил, что не произнесет ни слова. Били сильно. Болело почти все тело. Кун лежал на полу и снова плакал. Где-то в душе он сперва хотел было снова начать звать мать, но вспомнил, что та предала его, продала этим жутким монахам, и тогда его голос невольно обратился к отцу. Он звал его, говорил о том, как ему больно, а позже, в свете луны мальчик словно разглядел образ, что буквально по каплям собирался перед ним. А потом он услышал голос, что гулким эхом звучал где-то внутри него.       — Сынок?! Что эти ироды сделали с тобой? Где Кедра?       Кун думал, что он сошел с ума, но мужчина подошел ближе, а его влажные ладони коснулись воспаленного лба. Незнакомец нахмурился, а потом поднял ребенка на руки и отнес на кровать.       — Потерпи, сейчас станет полегче.       Кун будто чувствовал, как холодные руки мужчины уменьшают боль. Всего несколько минут, и в голову вернулась ясность.       — Кто вы? Как вы здесь оказались? Дверь… Она же заперта.       — Ты звал меня, и я пришел, — улыбнулся старший. — Значит, она сдала тебя в монастырь? Как предсказуемо.       — Отец? — шокировано спросил мальчик.       — Ну здравствуй, сынок. Извини, что наше знакомство произошло при столь печальных обстоятельствах. Я… Мы связаны и поэтому ты можешь видеть меня и слышать, но в реальности я почти мертв. Георг сделал все для этого.       — А при чем здесь настоятель? — спросил Кун, а потом до него дошло. — Ты… Ты маг?       Мужчина снова тепло улыбнулся, а Кун заметил небольшую лужицу у его ног.       — Это…       — Скажем так, я смог откликнуться на твой зов потому, что здесь совсем рядом протекает река. На самом деле я сейчас нахожусь очень далеко. Мое тело… Я бы сказал находится в плачевном состоянии, но нашлись добрые люди, что ни смотря ни на что заботятся обо мне и стараются поставить на ноги, а я взамен орошаю их поля живительной влагой. Георг сделал все, чтобы уничтожить последнего мага воды, но я… У меня есть ты. Знаешь, когда я увидел твою мать, я подумал, что она сможет подарить мне достойного наследника, а она… Она поддалась чарам настоятеля.       — Он тоже маг? — опешил Кун.       — Не с рождения, — ответил мужчина. — Он получил это благо от своего покровителя, как когда-то маги получили силу от Пятерых. Сам он даже и в половину не так силен, как будут сильны его дети, если таковые вдруг найдутся. Георг владеет магией слова и может манипулировать людьми, внушать им ложные образы, но ему не дано в полной мере почувствовать остальных. Он «слышит» лишь отголоски магии. Он видит лишь разбуженные силы, поэтому мы не будем торопиться. Ты сможешь ощутить свою силу лишь тогда, когда полностью научишься ее контролировать, а пока…       Рука мужчины скользнула по подвеске, висящей на шее мальчика. Камни немного нагрелись.       — Носи их не снимая. Однажды они спасут тебе жизнь, как когда-то смогли защитить меня. Ты должен быть жив и наслаждаться каждым мгновением. Ты последний маг воды, и твоя сила нужна, чтобы обезвредить Георга и найти Жреца.       — Но… Мне всего десять!       — Сомневаюсь, что твоим магическим братьям больше, а кто-то, возможно, еще и вовсе не родился на этот свет. Нам придется ждать. Тебе предстоит найти всех выживших, чтобы объединить усилия. Чем больше силы вы соберете, тем вероятнее ваша победа.       — Но как я узнаю, что все стихии нашли своих покровителей? — спросил Кун.       — Черная роза вернется, — ответил старший. — Это закон. Если есть пять магов, способных дать отпор Жрецу, появляется и Роза.       — А…       — О, Георг непременно почувствует ее и устроит «охоту на ведьм».       — А Жрец?       Старший задумчиво свел брови.       — Знаешь, последнее публичное появление жреца случилось незадолго до твоего рождения. Георг был последним, кто его видел.       — Может Жрец умер?       — Сомневаюсь. Вот только боюсь, что настоятель вряд ли станет делиться сведениями о местоположении своего покровителя. Я… Я понимаю, что не вправе тебя просить, но…       — Нам нужен свой человек в стане врага, — кивнул Кун. — А я уже здесь.       — Я помогу чем смогу, — заверил мужчина. — Есть у меня одна идея. Ничего не бойся, слышишь?       Кун кивнул, а потом мужчина крепко обнял его и исчез, оставив после себя лишь прозрачную лужицу на и без того сыром полу.       Когда стало тихо, мальчик невольно ущипнул себя за руку, было больно, а значит, что все произошедшее ему не приснилось. Взгляд зацепился за лежащую на столе книгу. Придется учиться. Он должен подобраться к настоятелю как можно ближе.       Больше его не били, а иногда даже поощряли за хорошее поведение. Отец приходил редко и ненадолго. Он все еще работал над восстановлением своего тела.       Спустя полгода Куна впервые вывели на общую трапезу. Оказалось, что монахов в монастыре больше сотни и большинство из них попали сюда так же, как и Кун. За долги или же от безысходности. Они быстро ломались, а Кун… Мальчик решил идти до конца.       В тот день его и представили настоятелю. Георгу тогда было около пятидесяти. Он гордо возвышался над остальными. Первое на что обратил внимание Кун — это глаза. Они словно видели тебя насквозь. Камни на груди нагрелись, стоило старшему взглянуть на мальчика.       — Это Цянь Кун, господин. Он поступил к нам на воспитание где-то с полгода назад. Лучший ученик в нашей школе. Делает большие успехи в законодательном направлении. Хорошо разбирается в священном писании, — сказал, поклонившись настоятелю, наставник Куна.       — Кто его родители?       — Об отце мало что известно. Это была случайная связь. Мать — прачка. Одна из те, кто обслуживает монастырь.       Где-то в груди кольнуло. Выходит, что мать посещает это место как минимум раз в месяц, но за все это время она даже не попыталась навестить сына.       Видимо что-то отразилось на его лице, потому что Георг похлопал его по плечу.       — Все что не делается, все к лучшему, сын мой.       — Не сомневаюсь, святой отец, — поклонился мальчик.       С тех пор Кун делал все, чтобы Георг обращал на него больше внимания. И даже не вздрогнул, когда на одном из пиршеств, что любили устраивать монахи, он заметил мать, сидящую на коленях одного из «братьев».       Мальчик уже давно понял, что за стенами монастыря творилось много чего, о чем горожане даже и не догадывались, а если и догадывались, то помалкивали, опасаясь гнева божьего.       Кун стиснул губы. Женщина тоже заметила его, но быстро отвернулась.       — Все мы приходим к Богу разными путями, малыш, — послышался над головой голос Георга. — Труден порой этот путь, но в конце нас непременно ждет благо.       — Кровью и потом выстлан путь наш, господин. Пройти его долг каждого, и если для того, чтобы быть ближе к Богу и Жрецу нашему, нужно отказаться от чего-то, то пусть даруют они нам силы пережить лишения и духовно обогатиться.       — Ты умный мальчик, Кун. И я вижу, как ты стремишься познать веру нашу. Двигайся в этом направлении и откроется перед тобой много возможностей.       Мальчик низко поклонился. Георг коснулся его макушки ладонью, благословляя, а потом вместе с другими юными послушниками его отослали спать. Вот только уснуть он так и не смог. Его чуткий слух улавливал то, что не предназначалось для детских ушей.       Ранним утром замок его кельи щелкнул, и воровато оглядываясь, внутрь вошла женщина. На ней было простое платье, волосы были распущены и слегка спутаны. Нос щекотал запах дешевого мыла, как от тех простыней, на которых сейчас Кун притворялся спящим.       — Отец, — произнес про себя мальчик. — Она здесь! Она пришла.       — У тебя пятнадцать минут, Кедра, — послышался мужской голос. — Если настоятель узнает, меня накажут. Не хочется ли, знаешь, становиться изгоем из-за какой-то шлюхи.       — Помолчи! — прошипела женщина. — Подожди снаружи. Я хочу поговорить с сыном.       — Он больше тебе не принадлежит. Раньше надо было думать, — ответил монах, но вышел, оставив их наедине.       Кун не шелохнулся, вслушиваясь в размеренное дыхание матери и стук капель воды о каменный пол. Когда рядом была вода — страх отступал.       — Сынок, — рука женщины потянулась к мальчику, но была резко перехвачена. Силуэт отца быстро собрался из скопившейся в келье воды. Женщина с ужасом смотрела на происходящее, а потом, когда поняла кто перед ней, попыталась вырваться, но мужчина держал крепко.       — Ты не имеешь никакого права его трогать! — его голос эхом пронесся по келье. Он был словно нигде и одновременно везде, словно журчание воды, ко Кун знал, что мать понимает, ведь сейчас ее глаза были наполнены ужасом.       — Он мой сын!       — Ты продала его!       — А ты был бы рад, если бы он сдох с голоду? Мне нечем было его кормить! Ты же так вовремя исчез!       — Я был на грани, Кедра. Твой благодетель сделал все, чтобы от меня избавиться.       — Георг — святой человек, а ты… Ты еретик! И я не позволю тебе втянуть во все это сына, Чанель. Мальчик должен служить Жрецу!       — Да ты…       Рука мужчины переметнулась от предплечья к горлу женщины. Кедра с ужасом смотрела на своего бывшего любовника, что возвышался над ней почти на голову.       — Служить? Да кто этот выскочка такой, чтобы ему служить? Обиженный ребенок, что даже не вник в то, за что и почему казнили его отца. Братоубийца, притворяющийся белым и пушистым! Что это за вера, в которой даже сами служители не выполняют заветы своего божка. Или ты сейчас скажешь мне, что не монахи имели тебя всю ночь напролет?       — Я…       Женщина бросила взгляд на Куна. В тот момент он был погружен глубоко в себя. Отец был прав. В монастыре, прикрываясь именем божьим, монахи творили жуткие вещи. Однажды Кун успел заметить кроваво белёсые разводы на алтаре.       — Семя и первая кровь — лучшая жертва во благо процветания монастыря, — сказал тогда Георг, а потом посмотрел на одного из «братьев». — Наведите здесь порядок.       Монахи не гнушались ничем, а Куну предстояло стать лучшим из них.       — Слушай меня внимательно, — между тем продолжил Чанель. — Сейчас пойдешь к Георгу и рухнешь ему в ноги. Делай все, что хочешь, но я хочу, чтобы он дал согласие на проживание рядом с Куном его одинокому дядюшке. Твоему любимому младшему брату, что лишился крова.       — Но у меня нет брата…       — Но Георг этого не знает. Скажи, что хочешь, чтобы сын стал истинным воином во славу монастыря, а для этому ему нужен опытный наставник. Я приду через пару недель, и ты должна будешь провести меня сюда, поняла?       — А если он не согласиться? Георг не дурак. Он не станет пускать сюда того, кто сможет рассказать о том, что происходит внутри.       — Ну так скажи, что твой брат нем с детства. Придумай что-нибудь, не все только ноги раздвигать.       — А если я не соглашусь? Если сдам тебя настоятелю?       Чанель хмыкнул, а лицо Кедры начало стремительно краснеть, дыхание участилось. Она резко вскинула руки к груди и едва не рухнула на пол.       — Кровь — это в какой-то степени тоже вода. Ей можно захлебнуться.       — Тварь! — прошипела Кедра.       — От твари слышу, — ответил Чанель. — Помни, я слежу за тобой. Любой твой шаг против меня или Куна и любой глоток может стать для тебя последним.       Мужчина резко исчез, а дверь приоткрылась.       — Эй, Кедра, твое время вышло. Пошли, пока настоятель завтракает можно пробраться к выходу незаметно.       — Кун?.. — посмотрела на сына женщина.       — Уходи, — ответил мальчик. — Ты ничем не можешь мне помочь, а он может. Он мне нужен, а ты… Ты больше нет. Прости.       Женщина выскочила прочь, утирая слезы, и почему-то Куну было ее совсем не жалко. Мальчик сел на своей кровати, обнимая колени и ждал, когда его позовут завтракать. Тихие шаги его ничуть не удивили.       — Прости, я, наверное, напугал тебя, — сказал Чанель, опускаясь рядом, а потом сильные руки прижали Куна к груди. — Просто она… Я не сдержался.       — Все в порядке, — ответил Кун. — Рано или поздно мне предстоит стать жестоким, чтобы добиться того, чего мы хотим. Через пару недель, как и ожидалось, Георг лично привел в комнату к Куну вполне материальную копию отца. Кун знал, что старшему потребовалось очень много усилий, чтобы вернуть себе плоть. Вот только с языком проблемы обстояли серьезнее. Его нападавшие отрезали в первую очередь, вернуть его на место не получилось, но у них была их мысленная связь и этого им вполне хватало.       Отец тренировал его тело днем у всех на глазах, а по ночам Кун учился с помощью водных потоков переносить свое сознание и тренировал магическую защиту. Мать мальчик больше не видел, а отец на вопросы о ней лишь пожимал плечами, отвечая, что каждому воздастся по потребностям.       Наблюдая за Георгом, Кун снова и снова убеждался в его двуличности. Кроткий на публике, он превращался в тирана в монастыре. Ненависть к настоятелю только крепла, а однажды достигла пика, после которого возврата к обратному быть уже не могло.       Это случилось на шестнадцатый день рождения Куна. Георг пришел поздравить его лично. Кун и Чанель тревожно переглянулись. В то время Кун активно учился дипломатии. Он готовился стать помощником кардинала. Людвиг Шезар был непростым человеком. Он вырос послушником при монастыре Сент-Прайса, что был севернее Даксвуда. Людвиг был очень умным и дальновидным политиком. Он продвигал заветы Белого Жреца, но фанатизмом не страдал.       В тот день Кун собирал вещи. Утром вместе с Шезаром он должен был отправиться в Квинтес с поручением короля, но неожиданный визит настоятеля заставил напрячься.       — Я так рад, что ты делаешь успехи, мой мальчик. Людвиг очень хвалит тебя. Сегодня у тебя день рождения, и неужели ты думал, что мы оставим тебя без праздника. Я решил, что не готов отпустить тебя в столь длительное путешествие без подарка. Каждый в этом монастыре прошел через этот маленький ритуал. Он должен придать тебе сил для дальнейших свершений.       Кун помнил, как они шли по длинным коридорам монастыря, пока не вошли в главную залу. Чанель молчаливой тенью шел следом, но Кун чувствовал его гнев. Да и сам парень пришел в ярость, когда понял, чего от него хотел настоятель.       В большом зале было установлено несколько столов, что были буквально завалены едой и винами. На длинных скамьях уже сидели захмелевшие монахи. Меж рядами ходили женщины в откровенных нарядах, а на противоположной стене установили алтарь. Тот самый, что иногда являлся ему в его детских кошмарах.       Кун бросил неуверенный взгляд на отца. Тот выглядел равнодушно, но костяшки его пальцев побелели от той силы, с которой он сжал кулаки.       — Что мне делать? Если я откажусь, он мне этого не простит. Еще никто не смел перечить ему, но я…       — Я не могу заставлять тебя делать того, чего ты не хочешь, сынок, — ответил Чанель. — Но в то же время я не хочу, чтобы ты пострадал. Кто знает, что на уме у этого идиота.       Между тем двое монахов ввели в залу совсем молоденькую девушку. Ей было не больше пятнадцати. Ее взгляд был каким-то стеклянным. Она была либо пьяна, либо под воздействием какой-то дряни, что любят курить старшие монахи.       На незнакомке была длинная светлая практически прозрачная сорочка. В ее длинные светлые локоны были вплетены алые ленты, а голову венчала тиара, украшенная рубинами. Ноги девушки были босы, а светлая нежная кожа покрылась мурашками. В свете горящих свечей Кун видел каждый изгиб юного тела. Это заставляло дышать чаще, пробуждая низменные инстинкты.       — Кто она? — спросил Кун, посмотрев на Георга. Глаза настоятеля хитро блестели.       — Одна из невест Жреца. Она пришла сюда, чтобы отдать свою первую кровь, вознося молитвы и прославляя нашего бога. Сегодня тебе выпала честь разделить с ней эту молитву, пролив свое семя на священный алтарь предков.       Кун сглотнул.       — Как же он омерзителен, — прошипел в голове голос Чанеля. — Видимо он пользуется своей силой, чтобы пудрить мозги родителям вот таких вот невест, а потом их замуж никто не берет. И катятся они по наклонной, как твоя покойная мамаша.       Кун бросил раздраженный взгляд на отца. Он так и не рассказал ему, как умерла та, что подарила ему жизнь.       — Прости, — ответил Чанель. — И да, если ты сейчас думаешь о морали и прочем, просто помни, что она думает о том, что отдает себя во власть самого Жреца. Она пришла сюда сама. Добровольно.       — Она явно не в себе.       — Рядом с тобой стоит человек, одно слово которого может заставить другого вскрыть себе вены. Конечно, она не в себе, но ты помочь ей вряд ли сможешь.       Между тем девушку уже подвели к алтарю и усадили на холодный камень.       — Ну что, мальчик мой, ты готов сослужить Жрецу свою первую службу?       Кун который раз про себя отметил, что в заветах Жреца как раз-таки было остережение от подобного, но разве сейчас он смог бы что-то доказать?       Один из монахов поднес к ним поднос с двумя бокалами алого вина. Парень понимал, что в напитке было то, что должно было лишить его ощущения реальности. Да, он снова напомнил себе, что для достижения цели пойдет на все. Однажды мир избавится от Георга, Жреца и их жутких ритуалов, а пока… Кун почти залпом выпил вино, а потом решительно направился в сторону алтаря. Он даже не пытался запомнить лица той, что прогибалась под ним. Все это время он думал о мести. Его ярость Георг принял за страсть.       Закончив, Кун быстро отстранился, словно выныривая из оцепенения. Он попятился, замечая кровь и сперму на алтаре. Девушка лежала, широко расставив ноги. Кун видел слезы на ее лице. Стало тошно. Он развернулся и сорвался прочь, у самого выхода услышав насмешливый голос Георга:       — Есть желающие продолжить? Мы не можем, да и не должны заставлять нашу гостью скучать.       Кун несся по коридорам монастыря в сторону выхода. Он чувствовал себя грязным, использованным. Он пересек монастырский двор и направился в сторону небольшой речки, что стекала с гор, пересекала территорию монастыря и убегала вниз в Сент-Маерс. На бегу, сбросив с себя рясу, он прыгнул в холодную воду, почти сразу достигая дна. Вода ласкала, успокаивала и возвращала ясность мышления. Кун доплыл до решетки, что служила барьером для людей, но не для воды. Никому и в голову не могло прийти, что толстые стальные прутья не станут преградой для крепкого шестнадцатилетнего парня. Раствориться в потоке и преодолеть преграду для него было раз плюнуть, Чанель научил его многому, но Кун понимал, что сейчас он просто не мог позорно сбежать, ведь никто до него не подбирался так близко к разгадке тайн Белого Жреца.       — И долго ты собираешься там прятаться? — спросил отец. — Вылезай давай. Я принес тебе чистую одежду.       Кун поднялся на поверхность и заметил старшего у берега.       — Тебя Георг за мной послал? — спросил парень, выбираясь на берег и принимая полотенце.       — Нужен ты ему, — хмыкнул Чанель. — Он там с твоей подружкой общается. Очень тесно общается, я бы сказал.       Кун скривился.       — Какая она мне подружка? Я даже имени ее не знаю. И вообще, напомнишь мне о ней еще хоть раз, я перестану с тобой разговаривать.       — Э-ка, велика потеря, — хмыкнул отец, но поймав хмурый взгляд сына, лишь покачал головой. — Ладно, молчу.       — Значит, теперь я вне подозрений? Снова? — спросил младший.       — Мне не дано знать. Что твориться в голове у нашего почтенного настоятеля, но твой побег его не удивил и не расстроил. Главное теперь держать лицо. Ты стал мужчиной…       — Никогда не считал наличие половой жизни признаком мужества, — ответил Кун, натянув на себя рубашку и штаны. Иногда он мог позволить себе такую вольность. Кардинал на дух не переносил цвет ряс монастыря Святого Мартина. Он вырос в других реалиях и от своих приближенных требовал более классического стиля в одежде. Остальные монахи с завистью порой смотрели на Куна, но были и те, кто восхищался его хваткой. Таких Кун поощрял, ведь в будущем ему будут нужны союзники.       На следующее утро Кун получил одобрительную улыбку Георга и отбыл с кардиналом в Квинтес. Эта страна особого впечатления на Куна не произвела. Там все безоговорочно верили в Белого Жреца, а Георга признавали его единственным пророком.       Чанель мрачной тенью следовал за ними. Иногда кардинал признавал, что предпочитает его своей охране, выделенной королем. Отец, действительно, выглядел устрашающе, но Кун понимал, что в некоторых случаях это им только на руку.       Возвращение домой было утомительным. Кун устал. Он вел протоколы каждой встречи, а вечером Людвиг заставлял его делиться впечатлениями о прошедших переговорах и высказывать свое мнение о том, как они влияют на политику двух стран. Шезар ценил его мнение, а Кун… Цянь тоже проникся уважением к старику. Он хоть и служил Жрецу, но был тем, кто имел свое мнение, а иногда открыто вступал в конфронтацию с Георгом, что тому совсем не нравилось.       Еще издалека Кун услышал приятную мелодию, что проникала в самое сердце. Было в ней что-то родное, успокаивающее.       — Хм, забавно, — выглянул в окно кардинал. — Неужели Георг так просто закрыл на это глаза? Или это прихоть короля?       — Что там? — спросил Кун, замечая большие повозки, лошадей и людей в пестрых нарядах. На одной из телег сидел кудрявый черноволосый мальчик лет двенадцати и перебирал струны гитары. Именно его мелодия заставила сердце Куна биться чаще.       — Это цыгане, — ответил Людвиг. — Кочевой народ. Говорят, их предки были последователями Пятерых и даже имели какие-то силы, но все маги их стихии были уничтожены.       Кун сглотнул и посмотрел на отца, что возвышался над каретой, гордо восседая на своем вороном коне.       — Тебе не показалось, сынок, — сказал Чанель, едва заметно кивнув. — Среди них есть наши «братья». Вот только время еще не пришло.       Цыгане простояли у стен города где-то с полгода. Кун тайком бегал слушать их песни. Чанель на это лишь качал головой, но не отговаривал.       Кун все чаще начал проводить время в доме кардинала, а после и вовсе переехал к нему. Тот воспринимал мальчишку как сына и многому учил. Георг навещал их каждый день, проверяя веру Куна на прочность.       — Он боится, что в случае непредвиденных обстоятельств ты поддержишь Шезара, а не его, — говорил отец. — Мы не должны его раздражать.       И Кун шпионил. Докладывал Георгу все о встречах, разговорах своего покровителя, и настоятель сиял как медный таз. Он понимал, что кардинал мешает ему продвигать свои идеи в слабый до внушений мозг короля. Кун видел, как нашептывал он идеи свои юному принцу. И Сиумин, казалось, верил ему без оглядки, превращаясь в малолетнего тирана.       Кун понимал, что напряжение в Даксвуде нарастает. И когда Георг прилетел в дом к Шезару весь в мыле, парень уже знал, что тот скажет:       — Вспышка магии. В лесу. Эти наглецы посмели бросить нам вызов. Ты должен помочь мне убедить короля отправить туда солдат, чтобы сжечь этих проклятых. Они мечтают уничтожить нас и нашу веру. Мы должны быть решительными.       — Но король терпим к представителям всех конфессий… — начал было Людвиг.       — Посмотрим, что он скажет, когда эти звери придут, чтобы забрать жизнь его новорожденной дочери.       — Ты думаешь?..       — Я знаю!       В минуты волнения и смятения разум человека особенно уязвим. В тот момент многолетние барьеры кардинала рухнули, и Георг полностью завладел его сознанием, получая влиятельную марионетку. И начались гонения, пожары, смерти. Цянь понимал, что это означает только одно.       — Черная роза вернулась, — подтвердил опасения Куна Чанель. — Жрец чувствует ее. Он приказал Георгу найти ее и уничтожить.       — А Жрец ли? — с сомнением спросил Кун. — Уже лет двадцать Жрец не появлялся перед своими последователями, передавая свои благословения устами настоятеля. Георг стал гласом божьим. Осталось лишь три государства на континенте, что еще не подчинились ему, но когда это случится этот алчный человечишка получит власть, которой нет ни у одного короля. Это уже никак не вяжется с первоначальной целью Жреца — местью за убитого отца. Понимаешь? Кажется, ты был прав и Георг превратил Жреца в свою пешку. Оставив после него лишь красивую легенду.       — Но у нас нет доказательств того, что Жрец мертв…       — А кто сказал, что он мертв? Я просто уверен, что он где-то есть, как спрятанный в рукаве козырь, и когда Георг будет чувствовать, что его власть пошатнулась, он достанет его. Он будет доставать его снова и снова…       — Георг не вечен. Рано или поздно смерть придет за ним.       — За тобой тоже приходила, но ты же нашел способ ее обмануть, — пожал плечами парень.       Георг таки добился того, что король издал указ об изгнании цыган из города, ссылаясь на то, что они могут быть заодно с еретиками, покусившимися на крошку принцессу. И все ему верили, а Кун… Парень умирал от тоски.       Будучи не ограничен стенами монастыря, он бродил по городу. Следил за настроением толпы. Не все одобряли власть настоятеля, но страх был сильнее.       А потом погиб король. Кун чувствовал, как колотится сердце в груди. Почему он не смог этого предвидеть? Почему не увидел коварного блеска в глазах настоятеля.       — Ты немного отвлекся, сынок, — хмыкнул Чанель. — А я предупреждал, что твои легкомысленные выходки могут выйти нам боком. Да еще эта девушка…       Кун почувствовал, как запылали щеки. Отец был слишком проницательным.       — Я понимаю, первая любовь и прочее, но ты… Тебе пророчат должность кардинала, а значит, тебе придется отречься от всего земного. Святой сан не приемлет прелюбодеяний.       Кун хмыкнул.       — Скажи это тем людям в монастыре, что каждый месяц устраивают оргии на «святой» земле.       — Я тебя предупредил, — развел руками отец. — Ты уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно отвечать за свои поступки.       Мэри-Джейн была служанкой в доме кардинала. Невысокая, светловолосая девушка с пышными формами, голубыми глазами и медовыми устами. Старик Людвиг заметно сдал после смерти короля. Его мучили кошмары. Он стал подозрительным.       — Я только тебе могу доверять, — говорил он Куну, не подозревая, как ошибается. — Мне кажется, Георг что-то сделал со мной. Я — его следующая цель. Ты должен пообещать мне, что не пойдешь у него на поводу. Раз Сиумин подвергся его влиянию, хотя бы ты должен оставаться независимым.       Кун кивал, а потом докладывал настоятелю о том, что кардинал явно сходит с ума. Георг довольно потирал руки.       — Грядут великие перемены, мой мальчик.       Между тем, с каждым днем ему все труднее было оставаться равнодушным. Он понимал, что по уши влюбился. Эти чувства окрыляли. Мэри-Джейн была его вдохновением, его музой, его дыханием и страстью.       Кун подолгу мог любоваться ее чертами лица, когда они после страстной ночи засыпали в ее маленькой спальне. Парень снова и снова думал о том, как идеально тело в его руках. Он понимал, что ходил по лезвию бритвы, но разве когда ты любишь — это так важно? Чанель был хмур.       — Что? — спросил однажды Кун. — Ты же сам сказал, что я последний маг воды. Может наши чувства с Мэри-Джейн — это знак свыше. Мне же не обязательно брать ее в жены, чтобы она подарила мне наследника. Может именно она та, что может подарить нашему роду будущее. Ты не думал о том, что однажды я просто могу надоесть Георгу, и он избавится от меня? Что ты тогда будешь делать? Согласись, что Мэри-Джейн еще неплохой вариант.       Отец промолчал и Кун его понимал. Никто кроме самого Георга не знал, что было у него на уме, и выбирая Мэри-Джейн в качестве спутницы жизни, Кун подвергал ее не меньшей опасности, чем себя или отца. Это ломало изнутри, причиняя нечеловеческую боль, и однажды случилось так, что эта боль вышла за края, превращаясь в лютый холод, покрывая его сердце тяжелой коркой вечного льда.       Это был обычный вечер. Ужин. Кардинал неважно себя чувствовал, и ушел в спальню даже не притронувшись к еде. Стол ломился от продуктов. Повара всегда работали на славу.       — Садись, отдохни, — сказал Кун, притягивая любимую на колени.       — А если… — стушевалась девушка.       — Он не вернется. Он в последнее время ноги едва передвигает.       — Жаль его, — сказала с грустью Мэри-Джейн. — Он ведь не плохой человек, в принципе, хоть и монах.       — Вы имеете что-то против монахов, леди? — игриво вскинул брови Кун.       Девушка засмеялась, а потом потянулась к стоящей на столе бутылке вина.       — Никогда такого не пробовала.       — Так в чем же дело?       — Это подарок короля!       — Старик Людвиг его уже вряд ли оценит. Он даже не заметит.       Сколько раз потом Кун проклинал себя за эту беспечность. Он был слишком влюблен, чтобы замечать что-то вокруг. Пары глотков хватило, чтобы мир вокруг закружился, а потом почернел.       Когда он пришел в себя, он увидел взволнованное лицо отца. Чанель был бледен, вены на его висках вздулись, а лоб покрыла испарина.       — Что произошло? — спросил Кун, оглядываясь. Он лежал на полу в столовой, а потом его взгляд заметил лежащую неподалеку в неестественной позе девушку. Ее лицо превратилось в фарфоровую маску, а на губах застыла белая пена. — Мэри?       Кун попытался подняться, но отец удержал его. Все вокруг кружилось. К горлу подкатывала тошнота.       — Мэри…       — Ей уже не помочь, сынок. Я едва успел спасти тебя. Это вино… Кто-то подмешал туда яд.       — Подарок короля, — прошептал Кун, а потом закричал. На его глазах выступили слезы, а тело забилось в истерике. — Это был подарок короля!       Чанель прижимал его к себе, успокаивающе гладя по голове, а Кун чувствовал расползающийся внутри холод.       — Прости, но я… Я был так беспечен. Расслабился. Посчитал, что тебе здесь ничего не грозит. Георг же благоволил тебе… Черт! Я так испугался. Это так страшно, видеть, как твой ребенок бьется в конвульсиях с пеной у рта.       — Мэри…       — Когда я прибежал, она уже была мертва. Ты… Твоя магия боролась за тебя, и я сделал единственное, чем мог помочь тебе в ту минуту. Я… Я разбудил твою силу.       Кун посмотрел на отца. Он ни в чем его не винил. Он понимал, что только сам виноват в смерти Мэри-Джейн. Он недооценил соперника, но больше таких ошибок он не совершит. С этого момента чувства больше не возьмут над ним верх.       — Нам нужно разбудить кардинала, — равнодушно сказал Кун. — Обставим все так, будто служанка решила угоститься с хозяйского стола и стала невольной жертвой злоумышленников. Нужно уничтожить второй бокал и…       Кун посмотрел на старшего.       — Ты обещал научить меня прятать свою силу от других магов, отец. Больше никто не застанет меня врасплох.       — Ты уверен?..       — Как никогда, — ответил парень. — Время игр прошло. Теперь мы начнем действовать.       Чанель крепко обнял сына и помог добраться до комнаты, уложив в кровать.       — Дальше я сам, — сказал отец. — Отдохни.       Мужчина направился к выходу, но Кун окликнул его:       — Отец, проследи, чтобы с ее телом обошлись достойно.       Старший кивнул и вышел, прикрывая дверь. Кун откинулся на подушку. Он снова и снова видел перед собой улыбающееся лицо любимой, но старался взять себя в руки. Он не простит, он отомстит за нее, но сейчас ему нужна ясная голова.       Что ж, если вино было подарено Сиумином, то король знал о том, что кардинал обедает не один, а значит, целью были они оба. Да, Кун признавал, что отношения с королем у него сложились натянутые, и естественно, он не хотел видеть Куна своим первым министром. Значило ли это, что эта бутылка была отчаянным шагом за спиной Георга?       Заснуть не получалось, да и стоило ли? Где-то через полчаса в дверь его спальни постучали.       — Кун, ты тут? — послышался голос кардинала.       — Да, ваша светлость, — сонно отозвался парень. — Что-то случилось?       — Случилась трагедия, мой мальчик, — отозвался Людвиг.       Кун поспешил открыть дверь, замечая нервного и бледного как смерть кардинала, что стоял на его пороге в одной ночной сорочке.       — Кто-то пытался нас убить! Пострадала девочка. Мэри-Джейн. Кажется, ты с ней неплохо ладил.       В тот же вечер в покоях короля все были хмуры.       — Это явно какое-то недоразумение, — причитал Георг.       — Я требую тщательного расследования, — не унимался Людвиг. — Лишь по счастливой случайности мы с Куном не пострадали, но погибла девушка.       — Служанка…       — Она тоже человек, святой отец, — бросил на настоятеля раздраженный взгляд кардинал. — Вам ли об этом напоминать. Она была одной из последовательниц нашей веры. Мы, как служители Жреца, должны позаботиться об ее душе.       Кун тихо хмыкнул. Он стоял в сторонке и молчал. Чанель нацепил на него какой-то семейный амулет, что служил щитом для магии, через него практически невозможно было уловить потоки силы, бушующие в нем. Сейчас было опасно применять любые другие методики, Кун все еще был слаб и сильно взвинчен.       Цянь понимал, что эти два старика могут спорить до бесконечности, поэтому следил за королем. Сиумин был хмур и молчалив. Одетый во все черное, он напоминал ворона, что наблюдал за двумя гиенами, что не могли поделить тушку мертвого кролика. Он ждал, когда эти двое передерутся, забыв о добыче, и можно будет насладиться лакомством в одиночестве.       Кун отчетливо видел усмешку в его глазах. Как оказалось, их юный король был совсем не прост.       — Хватит! — наконец оборвал спор священнослужителей король. — Мы непременно проведем расследование. Бутылка, что была преподнесена вам, кардинал, была отобрана моими людьми из свежей партии вина, присланной нам из Квинтеса. Я тщательно допрошу слуг и проверю остальные бутылки ради нашей же безопасности. А теперь нам всем нужно успокоиться. Не отужинаете ли с нами, кардинал?       — Сочту за честь, милорд.       После ужина Георг выловил Куна в коридоре.       — Что там у вас, черт возьми, происходит? — прошипел настоятель, наплевав на свой святой образ. — Откуда взялась эта бутылка?       — Мне кажется, что кардинал уже обо всем рассказал. Мне добавить нечего, разве что то, что и я мог стать жертвой этого гнусного преступления, ваша светлость. Мне повезло, что в тот день я держал пост и не спустился к ужину, — соврал Кун.       Георг нервничал, а значит, ничего не знал об отравителе.       — Ладно, иди. И сообщи мне, если что-то узнаешь.       Как и предполагал Кун, расследование ничего толком не дало. В партии из трехсот бутылок якобы нашли еще с десяток «подозрительных», а потом об этом и вовсе забыли. Вот только кардинал превратился в параноика. С каждым днем он становился все неадекватнее. С таким министром страна могла хорошо влипнуть. Кун, как мог исправлял его оплошности, но за всем не уследишь. А Сиумин лишь смеялся над ущербным стариком.       — Так больше продолжаться не может! — вспылил однажды Георг. — Ты должен убедить старика передать тебе пост.       — Проблема не в кардинале, а в короле. Сиумин не согласится.       — Это я беру на себя, — ответил настоятель.       Вот так Кун и стал кардиналом. Вторым человеком в государстве, если не считать нависшего над ними Георга. Министром, которого боялись многие. Он был расчетлив, жесток, но справедлив. В первые полгода он дал Сиумину понять, что он не Людвиг и с ним его шутки не пройдут. Король, хоть и был главой государства, но в дела церкви не вмешивался. Кун научился манипулировать, угрожать и убирать с дороги тех, кто ему мешал. Он продолжал делать вид, что предан церкви, короне и Жрецу, а на самом деле искал возможность уничтожить Георга, свергнуть Сиумина и все-таки выяснить, что стало со Жрецом.       Красная сутана. Россыпь рубинов, а за поясом кинжал, украшенный бирюзой, на груди такой родной амулет из бусин, а в крови магия, которую он научился скрывать от всех.       Чанель по сей день был рядом. Казалось, за эти годы он ничуть не изменился, разве что волосы немного поседели. Отец не все одобрял в действиях Куна, но цель у них по-прежнему была общая.       — Ты же понимаешь, что сейчас нам выгодно, чтобы они были здесь, — сказал Кун. — Георг почти добился своего. Брак Донхек с принцем Фаритха дает ему доступ к последней стране на континенте, что еще неподвластна ему.       — И ты думаешь, что какая-то кучка цыган сможет ему помещать? — спросил Чанель. — Даже Сиумин сломался под его напором, а помнишь, что раньше он проявлял хоть какую-то самостоятельность. Я даже предположить не берусь на сколько сейчас поврежден рассудок короля. И ты хочешь противопоставить этой силе магов-самоучек?       — Я хочу противопоставить Георгу Жреца, — ответил Кун, поднимаясь и отходя к окну. День близился к своему завершению. Цыгане разожгли костры и взяли в руки свои гитары. — Вот только найти его смогут лишь пять магов.       — Жрец — это неконтролируемая сила.       — У нас будет черная роза.       — Ты не знаешь где она, — хмыкнул Чанель. — Может тогда, двадцать лет назад, Георг таки ее уничтожил.       — Мы не узнаем, пока не попробуем, — пожал плечами Кун.       — А как же Донхек? Я заметил, что ты слишком проникся к этой девочке…       — Она привлекательна, не спорю, но у меня на нее есть другие планы. У этой девочки великое будущее. Она станет королевой.       — Фаритха?       — Даксвуда, — решительно сказал Кун. — Я сделаю для этого все возможное.