Я падаю, а ты лови

◊◊◊🕷️◊◊◊

      Туннельный мрак, туалетная вонь и подозрения, — всё, что вновь окружает торопливо шагающего Питера. Он не поднимает головы, бегая по кишащей вразнобой толпе сощуренными глазами. Пальцы нервно и нетерпеливо проворачивают в одном кармане пачку сигарет, а в другом зажигалку.       И Паркер всё-таки сдаётся самому себе, вытаскивая табачную палочку и зажимая между губ. Подпаливает кончик, впервые за всё время, смотря на снующих в притупленной темноте людей.       Выпустив дым, он идёт дальше, спускаясь глубже в подземку. Всё здесь также знакомо ему: покромсаные стены, мятая дверь, тучный и вечноизбитый силовик. Он останавливается и смотрит в его зелёные глаза, кожа вокруг которых украшена свежими и старыми шрамами.       Их переглядки длятся будто чуть дольше обычного, хотя, вполне возможно, что Питер просто уже успел отвыкнуть терпеливо и непоколебимо ожидать этот пропуск в Ад. (Смешно, что одна из надписей на стене именовала это место точно противоположно: «Преступный Рай».)       Спустя минуту силовик всё-таки кивает, словно своим мыслям, и делает шаг в сторону, пропуская Паркера за дверь.       Этого не заметно, но зубы Паука скрежещут, и окурок между ними сминается, выдавливая из тлеющего кончика пепел. Он рыщет взглядом по толпе, натыкаясь на белый отблеск прожекторам черного латекса. Он подходит к клетке.       Его дикая кошка ожидаемо внутри, ожидаемо изранена, измотана, но, ожидаемо, чертовски довольна.       Азарт блестит в её глазах, как и оскал ровных белых зубок. Потной и грязной рукой она вытирает кровь с губ, смазывая в бок помаду. Её пышная и упругая грудь надувается под тонким слоем латекса. А меховые пушки на запястьях и ботинках игриво, словно бы так невинно, качаются.       Паркер облизывается. (На самом деле, просто смачивая пересохшие губы.)       Лишь на какую-то секунду его мысли застывают, после чего он уже не воспринимает окружающую действительность, видя перед собой только Харди, и подрывается с места, приближаясь к своему свету, словно мотылёк. Он цепляется за сетку, царапает пальцы, оказывается внутри, смотрит на Фелицию.       Она удивлена, но лишь поначалу, ведь сейчас её глаза смотрят уже прицельно, стреляют гневом.       Питер не отводит взгляд, срывает со своих плеч куртку, слегка хрустит шеей.       Харди уворачивается. От каждого удара уворачивается. Пытается бить тоже, но лишь еле избегает ответа.       Падая на чёртов бетонный, грязный пол, она сплёвывает кровь изо рта и хрипло смеётся в лицо задравшего её голову за волосы Пауку.       — Я выпью за этот танец с дьяволом, Паркер. Я выпью за тебя! — кричит она, вклиниваясь в свой же истерический гогот.       Питер поджимает губы и рывком отпускает её масляные локоны, наблюдая за тем, как чужая голова продолжает надрывисто качаться в такт смеховым судорогам тела.       Он игнорирует всеобщий гул, присаживается на корточки и заглядывает в её прикрытые чёрными, по вине размазанных теней, веками глаза.       — Можешь звать меня безумцем, ублюдком, больным, Харди, — хрипит он, касаясь грязным пальцем её пыльной щёки. — Можешь думать, что ненавидишь меня, но я знаю, что когда-нибудь ты будешь воспевать моё имя.

◊◊◊🕷️◊◊◊