Вспышка.
Юной Уэнсдей казалось, что она нигде не могла разгуляться настолько сильно, как в чаще леса. Она убегала из поместья при первой же возможности, чтобы потренироваться в следопытстве или просто побыть одной в своих мыслях. Ступая по новой тропинке, подросток обнаружила капкан с живым кабаном. Первой мыслю было бежать подальше от такого сильного, разъяренного и опасного хищника, но девочка подавила в себе недостойные чувства. Она не должна пасовать перед опасностью — это не в стиле Аддамс. Зная устройство ловушки, было несложно ее открыть и освободить лапу зверя. Однако, кабан был настолько обессилен от потери крови и обезвоживания, что не мог и пошевелиться, лишь хрипел от боли. Видимо, он пролежал так целый день, и уже не встанет. Попытки спасти животное, оттащить его в кусты или вылечить не увернчались успехом, а через пол часа животное тихонько вздохнуло и испустило дух. Уэнсдей просидела еще несколько минут, глотая клокочущие в горле слезы. Лай собаки и ворчанье выдернули девочку из мыслей, и она спряталась в укрытие за ближайшим деревом. — Эх, и славная вышла охота! Смотри какой красавец попался. — крякнул охотник и огладил жидкую бороду. — Хорошая добыча, да, Сиф? — собака послушно вилась вокруг ног владельца, то и дело взвизгивая и рыча на массивную тушу в ворохе листвы. Мужчина подошел к капкану и с удивлением присвистнул. Видимо, охотник не думал, что животное было в силах как-то открыть капкан и выбраться самостоятельно. Вынув нож, человек принялся, было, свежевать добычу, но резкий звук и визг остановил его от этого занятия. Вглядываясь в темноту, охотник вскинул ружье и приготовился стрелять в нападавшего. Заслышав шорохи, собака мгновенно приняла стойку и бросилась на притаившуюся в кустах Уэнсдей, раздирая острыми зубами и когтями одежду ребенка. Мир померк перед глазами девочки, и она плыла в темноте, под удивленные возгласы и панические крики охотника. Искры таяли в ночи, и боль тоже растаяла на поверхности огня. Только теперь взрослая Уэнсдей видела со стороны, как тогда ее нашел обеспокоенный дядя. Мужчина склонился над племянницей и, кажется, побледнел еще сильнее: он то и дело хмурил брови, а на искусанных губах не осталось живого места. Сжимая в руках едва живую девочку, он несся через весь лес к особняку, проклиная себя. Фестер снова был в крови, только сейчас это была кровь Уэнсдей, и от этого ныло где-то под ребрами. В этот же день на груди мужчины появился поперечный надрез — память о том, что он не защитил, не успел, проявил слабость. Уэнсдей очнулась наутро.Вспышка.
Юной Аддамс уже четырнадцать, и у нее все еще нет груди. Нет у нее и парня, и богатого списка интрижек, и брендовых шмоток. О девушке мало кто вздыхает, но много кому хотелось бы видеть страдания девушки и ее брата. Аддамс — изгои, нелюдимые фрики, наместники смерти на Земле. Они едят лягушек и пьют кровь детей, чтобы быть такими бледными и жить триста лет. В женской раздевалке Уэнсдей зажали сразу пять девушек, а шестая избивала отнюдь не до первой крови. — Это тебе за Мэтта, сука. Я знаю, что это ты выпустила пираний в бассейн. Ублюдки все вы и ваш блядский род! Молчание не прерывалось даже когда Уэнсдей потащили к унитазу, начали окунать в него, запихивая в рот мыло и кромсать маникюрными ножницами тугие косички. Застав вечером девочку в своей комнате, дядя все понял сразу. Подросток стояла напротив зеркала с ножницами, намереваясь срезать остатки волос. Войдя в комнату, Фестер встал позади племянницы и мягко убрал из ее рук инструмент. Аккуратно и нежно мужчина расплел косы и любовно расчесал волосы цвета вороньего крыла. — Эти пряди не такие, как у Мортиши. Твои локоны отливают синевой, и на ощупь они очень мягкие. Глядя на тебя я думаю о ночи в горах. Знала бы она, сколько ран мужчине излечило это одно-единственное воспоминание. Воспоминание о ее прядях, струящихся сквозь пальцы и о запахе горячей мраморной кожи. Аккуратными движениями мужчина подровнял волосы и внимательно взглянул в глаза той, которую любил больше жизни. Заплаканные ресницы еще слегка подрагивали, скрывая от посторонних блики, что плескались на дне зрачков. Спрятав слезы на груди Фестера, племянница тихонько всхлипывала, но уже не от горя. Этой ночью все шесть девочек испугались ночного гостя.Вспышка.
Песчаный берег недалеко от летнего лагеря. В воздухе витает запах смолы, сосновых иголок и горячей древесной коры. Странная фигура в белом платье, восседавшая на стуле, глядела на водную гладь, что-то задумчиво напевая. Подойдя поближе, Уэнсдей едва сдержала удивленный вдох. Фигура шевельнулась, едва заслышав крадущиеся шаги. — Гудди? — Привет, Уэнсдей. Давно тебя жду, погода портится. — тишина прерывалась лишь мирной трелью кузнечиков. — Я умерла или сплю? — Zwischen Tod und ewig Leben muss es etwas drittes geben. — наконец, Гудди повернула голову в сторону собеседницы и серьезно посмотрела в лицо девушки. — Технически тебя убили, и ты сейчас лежишь на холодном полу в склепе Крэгстоуна. Разговариваем мы с тобой потому, что твой умирающий мозг все еще работает. — Значит, я не справилась. — руки Уэнсдей сжались в кулак, но потом, будто подкошенные, снова рухнули по бокам. — Твою же ж мать! — под горячую руку попало поваленное непогодой дерево, и костяшки мгновенно окрасились в рубиновый. — Все это прискорбно, и я тебя понимаю. Правда, больше всех в этой ситуации я сочувствую Фестеру. — Фестеру? — Уэнсдей напряглась. — Объясни. — Он с проколотым боком сейчас один сражается против восставшего из мертвых Крэгстоуна и Хайда, оплакивая любовь всей своей жизни. — это было сказано таким будничным тоном, что Уэнсдей оторопела. Она точно не могла ослышаться. — Ты можешь меня воскресить? — девушка старательно игнорировала вторую часть реплики Гудди, отвечая только по делу. Впрочем, это не помогло: волнение за Фестера впилось в затылок, отпечатываясь белыми пятнами перед глазами. — Да, но всему есть цена. Ты лишишься всех способностей к спиритизму и больше никогда меня не увидишь. — Гудди встала со стула и подошла поближе к девушке. — Что же выберет мой славный потомок — слепая, равно как и проницательная, Уэнсдей Аддамс? — Я была бы рада еще не раз увидеть тебя, Гудди, но моя миссия не закончена: Крэгстоун должен умереть, иначе твои старания оказались напрасными, как и смерть сотен изгоев. Я должна вернуться. — Я так и думала, дорогая. Тебе нужно знать, что отца-основателя можно убить только клинком, спрятанным в подвале склепа. Найди оружие и напои его своей кровью. А теперь прощай, моя маленькая смелая девочка. — пальцы Гудди дотронулись до виска Уэнсдей, и та сразу же потеряла сознание. — Удачи. — уже тише сказала ведьма, прежде чем Уэнсдей исчезла в огнях сотен светлячков. В последний раз взглянув на берег, Гудди вошла в воду и растворилась в шепоте волн.