Тихая гавань

Иногда нам так хочется, хочется оного... Такого, эдакого, непознанного и неопробованого. Чтоб до мурашек пробрало, до дрожи чтоб тронуло, накрыло до стона, до срыва голоса дёрнуло. Чтобы звенело, пело, кричало и унесло. Чтобы до хруста суставов выгнуло и развезло. Чтобы волной окатило, омыло и вздёрнуло, раскрыло на выдохе и на вздохе сдернуло, чтоб сверху донизу, чтобы нутром - наголо, провалится внутрь себя и... По-полной чтоб... Иногда нам так хочется, хочется оного, такого непознанного, такого немыслимого, такого.... иного чтоб.

Мара со спокойной душой уходит на кухню, пока парни выместят всё накопившееся, пока разгребут обратно, она как раз приготовит поесть, война -войной, а обед должен быть по расписанию. Энергетические всплески, доносящиеся из зала бара, она игнорирует, пусть мальчики развлекаются, заодно и потренируются. Даже если переборщат и пернатый двинет крылья, не страшно, Мара готова списать всех крылатых и хвостатых в утиль. Ради спокойствия её мальчиков она готова пойти на всё, тем более, что Гавриил сам нарвался. Вода уже закипает в кастрюле, соль крупинками сыплется в бурлящую воду, туда же стойкими торчинками становятся спагетти, Мара любит, когда они остаются длинными. Пассированные овощи, мука и томатная паста шипят, когда она заливает их кипятком, туда же удобно ложатся мясные шарики один за другим. Мара периодически помешивает лопаткой в кастрюле булькающую смесь, внимательно следя, чтобы густой соус к спагетти не подгорел, масса задорно делает "бульк", пыхая паром, когда перед взором вспыхивает, изображение плывёт и перед ней оказываются они. Сэм и Дин такие разные и одновременно похожие, такие настоящие и открытые друг перед другом и перед ней. Тишина вокруг них полна чувственности, она не оглушает, а лишь дает почувствовать то самое, что заставляет воздух между ними искрить, вспыхивать... Их страсть - это касания, запахи, слаженные движения тел, движущихся к ней навстречу. Их вожделение - это почти одержимость, откровенные взгляды, гортанные стоны, единение с ней на необъятном, необъяснимом уровне. Мара смотрит на своих мужчин, на их сияющие желанием и восхищением взоры, на блики пламени свечей на их коже. Нагие, открытые не только телами, но и душами... Они смотрят и ждут от неё разрешения... Мара выплывает из очередного отголоска грядущего, продолжая помешивать соус, прислушиваясь к творящемуся в зале безобразию. Мальчики уже развлеклись и волокут бессознательного, привязанного к стулу, ангела на кухню, судя по тому, как ножки стула скрипят по полу. Гончие разочарованно поскуливают за дверьми, а тени едва ли не искрятся, поглощая остатки эманаций. Ей становится самую малость жаль ангела, но, как говориться - сам напросился. Настоящий Кастиэль спокойненько пребывает в неведении, продолжая сопеть в подушку, куда его отправил предприимчивый Гаврюша, как только понял, что запахло "жареным". Гавриил, вися в воздухе, прямо как спаситель человечества сын божий, считает представление братьев игрой, жесткой, но игрой. Глядя на Винчестеров, на их посуровевшие морды, собственная тавтология в мыслях Гавриила уже не внушает ему оптимизма. Ну, не могли же колокольчики-Винчестеры настолько на него обозлиться, чтобы растерзать его на части... Хотя следы выжженных крыльев на полу выглядят очень уж настоящими. - Парни, сорян, ну, перегнул я, признаю. Но это же не повод делать из меня жмура... В конце концов, мы же не чужие л-люди, - сбивается в конце с заготовленной речи ангел, приглядываясь внимательнее к своим предполагаемым мучителям. - Сегодня тебе исключительно повезло, Гейб, что за тебя возьмусь я, - масло тягучей струёй стекало с кувшина на пол, Дин выводил ровный круг вокруг зависшего ангела. - Вчера Сэмми за один недомявк со стороны Захарии его по полу размазал, а тени дожрали то, что осталось, - отставил старший Винчестер кувшин в сторону. - Парни. Всё, сдаюсь. Я больше ТАК не буду. Ну, подумаешь немного пофлиртовал с мармеладко-ОЙ! - попытался дернуться Гавриил, когда его окатили рыком гончие, но невидимые путы держали крепко, он чувствовал, что его сейчас сожрут, стоит только Сэму спустить адских тварей с поводка. - Сэм, у меня что-то со слухом или эта отрыжка мирозданья имеет виды на нашу женщину? - Дин с заинтересованным видом перебирал инструменты, стоя так, чтобы Гавриил всё видел. - А по-моему он ещё ничего не понял, Дин, - сложил руки на груди Сэм, продолжая сверлить ангела тяжёлым взглядом, чуть подергивая верхней губой. Для Сэма происходит все слишком быстро и одновременно медленно, он поглядывает на брата, вслушиваясь в речь, и вспоминает знакомые до боли речевые обороты, Гейб в своем репертуаре, скалит зубы и сыплет сарказмом и вроде бы все идёт ровно, пока этот недомерок не задевает Мару. - Я не специально назвал Мару сладенькой, это ж комплимент, как такой привлекательной женщине и не сказать-то? Вы её вообще видели? Эти формы, облачённые в соблазнительный корсет, а бёдра, не идёт, а пишет... - Дин, он над нами издевается, - спокойно констатирует Сэм. Дина ангел тоже бесит, поэтому они быстро берут ситуацию в свои руки, слишком уж много "приятностей" им принесло прошлое свиданьице с этим... трикстером. Кто бы чего не думал, а парни вовсе не садисты, но Гавриил замахнулся пободаться не с ними, а с Марой и этого парни не могут оставить без должного внимания. - Парни, ну, хорош, уже а? Я всё понял, осознал, был не прав, обещаю исправиться. Вы же за хороших, к чему этот загробный антураж? У Сэма быстро появляется идея, которую он реализует, припоминая уроки Мары и, пока Дин подыгрывает ему, показательно разыгрывая съехавшего с катушек Винчестера, а Дин умеет идеально натягивать маску плохого парня, Сэм перебирает в уме, чем бы так зацепить трикстера, ведь тот любитель шоу и спецэффектов, но никак не фильмов, а Сэм аккурат попал в прошлом году на примеру Матрицы. Он не просто держит Габриэля распятым, он считывает с него показания, как с прибора, частый пульс, повышенное давление, взвившийся адреналин... - Сэмми, а пернатый-то не впечатлился. Ну, что, Гейб, зажжём, как в былые времена? - сверкнул глазами Дин и всё померкло. И ведь Гавриил до самого последнего момента не верит им, Сэм решает надавить, дожать этого шутника, чтобы впредь неповадно было. Первым делом он разветвляет путы, присасываясь к позвоночнику, фиксируя вертлявого трикстера на одном месте. Сэм неплохо знает анатомию, он блокирует ангелу зрение, погружая того в искусственную тьму. А потом транслирует ему прямо по нейронным связям, используя импульсы, фальшивые ощущения и видения, припоминая, как его однажды штопали в больничке, всадив спинальную анестезию. Сэм создаёт иллюзию на полу, нагоняя жути, создавая для Габриэля его персональный кошмар, возведённый в бесконечную степень, Сэм чутко реагирует на взвившийся пульс, чувствуя, что он на верном пути. На самом деле гончие до сих пор сидят около дверей и мило помахивают хвостами, чётко реагируя на команду сидеть молча, Дин успел отдать им приказ, пока Сэм отводил ангелу глаза. Судя, по виду Гейба, у него получилось довольно точно передать коктейль ощущений, добив его аналогией перехода Нео из одного мира в другой. Габриэль вслушивается в напряжённую тишину, всматривается в темноту и нервничает, впервые серьёзно нервничает, потому, как только Винчестеры прекращали трепаться, это означало лишь одно - прямой переход к действиям. Он сглатывает вязкую слюну, когда слышит порыкивание и скрежет когтей по полу, чувствует стылое дыхание затылком и по спине рассыпается кусачими кляксами адреналин. Пол под ногами вспыхивает знаками так быстро, что он едва успевает различить пару символов на санскрите, а надписи трескаются, распадаются под давлением изнутри, а из-под трещин начинает клубиться нечто такое, чего Габриэль за всю свою долгую вечность ни разу не видел. Поток этого нечто пробивается, струится, подбирается вертлявыми, тягучими, словно ртуть, потоками и начинает поглощать его дюйм за дюймом. Гейб понимает, что не может применить свою силу, его попросту заблокировали, лишили способностей, заперли в человеческом теле, а своих ног он уже не чувствует. Гавриил пробует дёрнуться или закричать, он даже взгляд отвести не в силах, собственная беспомощность и бессилие бесят, он не чувствует ничего, кроме того, что нечто поглощает его. Чувствительность пропадает, связки скованны, оно опутывает его за доли секунды, будто бы стирая из реальности. Последнее, что он чувствует - это обволакивающий безграничный холод, который мешает дышать, тьма окутывает его сознание и Гавриил растворяется в ней. - Кажется, перестарались, - Сэм смотрит на безвольного ангела, которого они перетащили из бара на кухню, предварительно привязав тушку к стулу. - Ничего, сейчас очухается и завопит о правах крылатых, как прежде. Я бы его не развязывал пока что, о греха, так сказать. Кстати, зачётно вышло, даже я поверил, что он коньки сейчас откинет. - Чем вы его так приголубили, что он тут труп изображает? - уточнила Мара, поглядывая на Гавриила. Она накрывает на стол, парней нужно кормить вне зависимости от происходящего. - Я вспомнил твои уроки и сам побыл архитектором в миниатюре, да и Матрица пригодилась, - Сэм споро нарезает хлеб, помогая Маре. - Бьёшь врага его же оружием, Сэмми? Вот это мой парень, - хлопнул его по плечу Дин. -Нечего было пернатому к тебе лезть, красивая. Нет, чтобы, как обычно на нас отыграться, чего он на тебя свои перья распушил, Захария вон, уже отлетался. - Дин расставляет столовые приборы, подключаясь к процессу. - Дин, а ты не думал, что ангел не со зла зубы скалил, а наоборот, предупредить пришёл? - уточнила Мара, аккуратно наматывая спагетти на вилку. - Ага, а прошлый раз тоже не со зла было, - фыркает Сэм, - я эти полгода не жил, а существовал, горел одной только местью... Гейб хороший учитель, должен оценить мои старания, - прищурил глаза Сэм, глянув на ангела, привязанного к стулу. Тот не подавал признаков жизни и можно было спокойно отдать должное блюду, если бы не дрогнувшие ресницы крылатого. - Ну, каждому по заслугам, как говориться, - пожала плечами Мара. - Гейб, хорошо изображать труп, плохо стараешься, про цвет кожи забыл и ноги у тебя, как у живого, - цедит сквозь зубы Сэм, еще раз приглядевшись к ангелу, который уже вовсю грел уши. - Ну вот, а так хотелось пасть от ваших рук и сгореть по тихой грусти... - Ага, попользовав чужие перья, как свои, мы поняли тебя, хитрожопый ты засранец, - обрывает Гавриила Дин. - Дин и этими губами ты целуешь Мару? - Сэм, ты погляди, он опять нарывается. - Кивает в сторону кривляющегося ангела старший брат. - А что мне ещё остается? - дёргает бровями Гавриил. - Ты зачем приходил-то, Гаврюша? - уточняет Мара. - Только про пророка мне не заливай, тебя тогда натурально пришибло. - А как ты сама думаешь, Моргана? За каким лысым гоблином, я сунул хвост в костёр? Миры слухами полнятся, что Богиня пару обрела, перекроив саму судьбу великих Винчестеров, ангелы всполошились, перетряхивают загашники, выискивая скрижали. Демоны бряцают артефактами, в надежде задобрить братцев и отхапать себе кусок повкуснее. Я не приверженец семейных ценностей, но в прошлый раз... - Что в прошлый раз? Договаривай Гавриил, - напутствует его Мара. - В прошлый раз Сэм и Дин очень поспособствовали той кутерьме, что вскоре случиться снова, только в этот раз их так просто не сыщешь и под дудку плясать не заставишь, я их вообще в эфире не видел, только когда в Гавань заявился, почуял. Азя же зоопарк свой уже собрал и развлекается вовсю, врата вот отворил, пакостить с размахом это он умеет, то-то теперь охотничкам работёнки прибавится. Так что парни не всё зациклено именно на вас, но истинными сосудами для незабвенных вы быть не перестали. Может уже развяжите и нальёте выпить? - состроил жалобную моську ангел. - Не зарывайся, - предупредил Дин ангела, разрезая верёвки. - Ты ещё Чака за уши сюда притяни и вообще песня будет. Хоть сейчас сценарий ваяй и толкай за бабки в Мирамакс, - огрызается на выпад Гавриила Дин, сложив руки на груди. - Что со скрижалями? - уточнил Сэм, протягивая Гавриилу бокал с виски. - Сэм, разуй свои гетерохромные очи, от того, что Мара вмешалась в вашу судьбу, основное действие не поменялось. - Свободно развалился на стуле ангел. - Давайте представим себе двух драматических персонажей, помещённых в нашу историю, идущую по уже известному вам сценарию. Речь сейчас идёт не о дешёвом ситкоме, даже не о скетч-шоу, а о хорошем кино для широкой аудитории, прям такое широкоформатное кино с обязательными акцентами, над которыми задумываешься на досуге. В нашем фильме мало бытовых и романтических ответвлений, внутрисемейные перипетии, которые отвлекают от главной темы, лишь мазками дополняют сюжет, делая его ярче и острее. Так вот, наши герои хороши собой, привлекательны, не обременены лишними семейными связями в лице парочки Джон - Мэри, они поразительно похожи на обывателя, на самых обычных людей и это цепляет предполагаемого зрителя, заставляя верить в происходящее, - Гавриил салютует Винчестерам бокалом, делая очередной глоток. - Сейчас тандем Винчестеров блистает на нашем экране новоявленными способностями. Они выносливы, сильны физически, закалены морально, настойчивы, изобретательны, в самом расцвете сил и имеют несколько форм тела, в том числе боевую, не чураются ворожбы и грязных методов дворовой шпаны в драках - просто ох*енные персонажи наши Винчестеры. Так вот, давая экспозицию, уточним, что в прошлый раз парней буквально тащили по сюжетному стеклу и раздраю больше десяти лет, пихали во всевозможные казусные ситуации, закаляя характер и наращивая боевую мощь, буквально выламывая и взращивая персонажей, попеременно находящихся на грани жизни и смерти. Наши парни так отчаянны и безбашены, что не заигрывают с этическим кредо зрителя, а показывают все развитие сюжета натуралистично, с кишками-кровью-гязью и потугами совести взять верх над цинизмом. Вот так и катился наш сюжет по американским горкам, пока всё не свелось к закономерному, ужасно драматичному, трагичному концу. Для двух противостоящих сторон жизнь наших персонажей всего лишь старый добрый способ помериться членами, потрясти сверхъестественными яйцами, чтобы вовремя урвать жезл всевластия, пока остальные просрали шанс и не очухались. И вот тут а-а-ап и сюжет усложняется, в наш ремейк вмешивается новый, непредсказуемый, независимый персонаж. Богиня, воплотившаяся в человеческом теле, лакомый и недосягаемый для многих желающих кусочек. Она резко вписывается в историю, разрывая в клочья преднамеренный сюжет. Она - это филигранная работа мирозданья. Шутка судьбы, Богиня, облаченная в человеческую плоть, со статусом "в поиске" и частью заблокированной силы до поры обретения искомого. Моргана полна энергии и желания заполучить парней Винчестеров в своё личное пользование. Она уверена и объективна в своих амбициях, легко приручает, учит парней, натаскивает их и пользуется своими преимуществами, давая Винчестерам и себе фору, прячет их ото всех под своим тёплым крылом, незаметно перетягивая парней на свою сторону, обстряпывая всё так, что те сами идут к ней и заключают триаду. И теперь Моргана - Мара - Морена - Моргана единственная и неповторимая ахиллесова пята Винчестеров в нашей апгрейд-истории, да и то к ней с наскока не подберёшься. Мироздание не терпит казусов, пока Азазель является временно исполняющим обязанности князя Ада, происходит очередной выверт сюжета, пришлый ангел пророчит скорую судьбу, итог которой и приведёт нас всех к развязке. Немая сцена, напряжение висит в воздухе, главные герои, смотрящие в закат и погруженные в раздумья, незабвенный "Реквием по мечте" играет на заднем фоне, добавляя ноту драмы и и-и-и стоп, снято! Новоявленная триада оказывается на перепутье, на этом-то наш фильм и обрывается, заставляя зрителя подёргаться в ожидании продолжения. - А если опустить весь твой спич-анализ и склонность к театральщине, что имеем в сухом остатке? - спросил Сэм, порядком уставшей от ангеловской бредятины. - Ваше потомство будет сверхлюдьми, способными противостоять Богам. Смекаешь, Сэмми-бой, о чём речь? Старая шутка системы, полукровки сильней изначального вида. Как думаешь, солдатик, с чего это в мифах Геркулес навалял Аиду? - обращаясь к Дину, поиграл бровями Гавриил. - Наши дети будут круче, чем Джек в квадрате? - высказывает предположение Дин, начиная догонять, к чему вёл ангел. - Бинго, бельчонок! - допивает виски Гавриил. - И теперь Мара находится под ударом. Хоть заделаем мы ей деток, хоть нет, - подводит итоги Сэм. - Быстро смекаешь, что к чему, лосяра! - хвалит Сэма за сообразительность Гавриил. - И раз уж я уже знаю, чего ждать, то пора и себе соломку стелить. Быть с вами на связи проще, чем всё одно попасть под раздачу в общем замесе и огрести по самые крылья. - Хм, осталось решить маленький такой вопрос, мальчики, а меня вы не забыли спросить, чего я хочу? - вставила Мара своё веское слово. Винчестеры переглядываются между собой и начинают говорить одновременно: - Ты наша, мы тебя любим... - Мы твои, мы тебя не оставим... - Вот об этом-то я твердил, чтобы не произошло, в любую заваруху вместе. Не будь мне столько лет, я бы умилился, - Гавриил вытер воображаемую слезу. - Сэм? - тянет имя младшего старший Винчестер. - Дин, - кивает брату Сэм. - Всё-всё, парни, я молчу и не отсвечиваю, - ёжится Габриэль под двойным напором Винчестеров. - Как-то многовато стало пернатых на один квадратный метр, - буркает Сэм. - Ага, куда не плюнь, на благодать наткнёшься, - складывает руки на груди Дин, погружаясь в раздумья, не обращая на пернатого фигляра внимания. - Гаврюша, а ну-ка свали с глаз моих, - Мара упирает руки в бока, явное пренебрежение к разумным действиям со стороны Винчестеров её раздражает. - Как скажешь, мармеладка, - смывается Гавриил быстрее, чем пустой стакан оказывается на столе. - И с какого перепугу вы, орлы, решили всё за меня? - Не заводись, Мори. Ничего мы не решали и не решили, кроме того, что не оставим тебя в любом случае, - Сэм тут же подходит к Маре, обнимает её за плечи. - Не нагоняй, красивая, всё будет так, как ты захочешь, - Дин присоединяется к брату в обнимашках. - Нашлись, тоже мне... - Всё, не ворчи, сладкая, - Дин чмокает её в кончик носа. - И вообще, ангелы-демоны, у тебя оба мужика не кормлены. - Засранец, - ворчит Мара, улыбаясь. - За самоуправство уши надеру, - грозит им Мара пальцем. - Это ты о чём? - Сэм с изумлением смотрит на неё, принимаясь за еду. - Из Гавани носа не казать, ангелов не изничтожать, демонов не изгонять. - Погоди, вот я сейчас не понял, так это не мы, это ты куда-то собралась? Тормозни на берегу, красивая. Никто и никуда вот прям сейчас не поедет, не пойдет и даже мысленно не дёрнется. Да пусть Азазель и его прихвостни хоть всю оставшуюся родню и знакомых на ленты режут и гирляндой развешивают по всем штатам. Мне до ремня всё эти метания. Пока к нам никто не суётся, мы - гребаная Швейцария. Я и пальцем не пошевелю и тебе не позволю, Мара, не для того я уже столько раз помирал, чтобы сейчас за чужое благо лезть жопой на амбразуру. Там молодчиков хватает, пусть сами справляются. - Сэм? - дёрнула бровью Мара. - Я бы теней побольше призвал и пару миров посетил, гончие не так непобедимы, как кажутся. Помниться, одну такую я выпотрошил собственными руками будучи обычным смертным. Нам не помешает усилить защиту, расставить охрану по периметру, ну и так, по мелочи парочку схронов создать с оружием и затариться едой на случай длительной осады не помешает. Слушай, Мара, а как насчёт горгулий или големов? И охрана и кормить нет надобности. - Мальчишки, - в этот раз в голосе Мары звучит не укор, а гордость. - И вообще, давайте ужинать, всё так аппетитно пахнет, а у нас то ангел, то пророчество, пожрать некогда, - взялся за вилку Дин. - Кто о чём, а ты про еду, Дин, - Сэм улыбнулся, глядя с умилением на старшего брата. - Мара тут расстаралась, а всякие пернатые отвлекают. М-м- бр-грям, - Дин принялся за еду, сосредоточившись на своей тарелке. Парни быстро управляются с ужином, а после и с посудой. Мара поглядывает на их слаженные действия, отдавая должное десерту. Одной рукой она держит развороченную оранжевую мякоть, а второй подворачивая мясистую хурму ложкой так, что сок течет по её пальцам. Когда парни заканчивают расставлять тарелки на сушилке, Дин смотрит на нее, чуть хлопает Сэма по боку и тот тоже подвисает, буквально прикипая к ней взглядом. - Да, что ж это делается-то? Да кто ж это выдержит? Мара облизывается, позволяя вязкому, терпкому соку соскользнуть с губ. Очередная ложка скользит между губ, язык проворно облизывает мокрые уста и парней тянет к ней, как на аркане. Мара видит, что именно их подстёгивает, смотрит и всё также продолжает дразнить, чуть отклоняясь на спинку стула, открывая вид на сглатывающее горло. - Моррриии, - произносит Сэм, её имя вибрирует в глотке, он тяжело дышит, пальцы сжимаются в кулаки. - М-м-да? Что-то случилось, мальчики? - Мара переводит на них лукавый взгляд, в глубине её взора пляшут все черти ада, обещая довести парней до кипения, если они сейчас же что-либо не предпримут. - Нет, но вот прямо сейчас случится. - Дин идёт к ней. - Или не случиться, если кое-кто перестанет так нагло провоцировать, - Дин, как старший и более опытный, берёт дело в свои руки, подходя к Маре со спины так близко, что чувствует жар её тела сквозь одежду. - На мне сейчас штаны сгорят, если я к тебе не прикоснусь. Иди-ка сюда, сладкая, - Дин касается плеч дрогнувшими ладонями. - И что же ты предлагаешь мне с этим делать? - уточняет Мара, запрокидывая голову, глядя на него. - Для начала, доесть, - его крепкие ладони касаются её так правильно, что Мара с удовольствием подставляется под ласку. Его пальцы обводят плечи, чертят свои собственные линии на шее, - А затем уделить нам капельку своего внимания, - он со стоном зарывается лицом в стык плеча и шеи. - Мори? - просит оказавшийся близко-близко Сэм. Он перехватывает её руку за запястье, начиная слизывать с её руки сок, жадно и сосредоточенно он обхватывает губами каждый из пальцев, откладывая недоеденный фрукт в сторону. - Затейники, чтоб вас, - выдыхает Мара, ложка выпадает из её пальцев, когда они на пару принимаются покрывать её поцелуями, которые с каждой секундой становятся всё более настойчивыми и жаркими. Мара погружается во всеобщее безумие, давая мальчикам то, что принадлежит им по праву. У Сэма пульс грохочет в ушах, он видит только её. То, как она чуть прикрывает глаза, пряча от него свою жажду, как её язычок юрко облизывает губы, как она отклоняется, позволяя Дину вылизывать шею, подставляясь под ласку. Сэм не отстает от брата, он путается в перевязи на её боках, дергает шнурки и наконец-то прикасается к груди, стаскивая корсет с неё, как ненужную тряпку. Он стоит перед ней на коленях, расталкивает её ноги собой, стул жалобно скрипит, проезжаясь по полу, когда Сэм дёргает её к себе ближе за деревянные ножки. Мара выгибается ему навстречу и Сэм ловит руками и губами одновременно, Мара выстанывает что-то Дину в рот, пока тот целует её, но Сэм упивается налитой грудью и ему почти срывает планку, когда он чувствует, как она хочет. Хочет их до охрипшего голоса, до испарины, выступившей на ладонях, до жара между ног, до стоящих торчком сосков, от которых Сэм не может оторваться. Он с жаром и стонами зарывается между её грудей, стискивает обе пальцами, трет ладонями вверх-вниз, чувствует, как она сжимает его ногами, его срывает, как и Дина. Они поднимают Мару на ноги и она теряется между ними. Ладони скользят по её телу, остатки фрукта остаются где-то там, Сэм вылизывает её пальцы, в то время, как Дин покусывает шею: - Дай нам, детка, не ломайся. - М-м-м... - Позволь Мори, - настоятельно и просительно одновременно тянет Сэм, оставляя её пальцы влажными от слюны. И будь Мара обычной смертной уже бы сдалась под двойным напором но она ещё в силах думать и поэтому: - Это последний шанс передумать, мальчики. Потом вы от меня не отвяжетесь. Это не просто брак, развод задним числом не оформишь. - Сэмми, по-моему мы плохо стараемся, раз наша женщина всё ещё может твердить нам об обязательствах. О чём ты, Мар, мы и так уже едины дальше некуда, это просто физиологическое подтверждение единства триады. - Мы уже единое целое. Дай нам себя, родная, не противься сущему... - Расслабься и получай удовольствие, - шепчет ей Дин куда-то в шею. - Отпусти контроль, Мори, - взывает к ней Сэм. Мара искренне наслаждается ими обоими. Сильные, рослые, мужественные - таких только валить и трахаться насколько хватит сил и выдержки. Она опирается на Дина спиною, Сэма прихватывает за плечо и пространство подчиняется её желанию, остаются только они трое. Она переносит их в спальню, где их одежда сама по себе исчезает, подчиняясь воле Мары созерцать их в первозданном образе. Перед Винчестерами предстает её нагое тело, частично прикрытое волосами, рассыпавшимися по плечам. Она чует их на расстоянии, слышит их учащенное дыхание, их разогнанную кровь, бушующую в венах, их учащенное сердцебиение, их жар, в котором она совсем не против сгореть. Дин хрипит что-то сквозь сжатые зубы, разворачивая её спиной к Сэму и медленно опускается перед ней на колени. Он жаден в своих прикосновениях, в быстрых, хаотичных поцелуях, в крепкой хватке на её бёдрах. Сэм не стоит столбом и прижимается всем собой, Мара, хоть и не дюймовочка, но в сравнении с ними, ощущает себя мелкой, ведь младшему Винчестеру она едва достаёт до плеча. В голове так и вертится мысль, что самостоятельно взрастила двух жирафов на свою голову, теперь не на кого пенять. Сэм не видит, что делает Дин, но чувствует, как по телу Мары проходит дрожь, как она гнётся, плавится от прикосновений и он не хочет оставаться в стороне. Его руки вторят старшему брату, одаривая лаской. Её тяжёлая грудь так правильно оказывается в его ладонях, что Сэма кроет его-не его воспоминаниями и ощущениями. Он чуть сжимает упругую плоть, играет, дразнит её, пока соски не упираются твердыми бусинами в его пальцы: - Ну, же, Мори, не молчи, покажи нам, как тебе хорошо... - М-м-м, вот тАк хо-ро-шо, - последнее слово Мара тянет слогами, вторя своим ощущениям. Пальцы Дина проворные, умелые, он перебирает нижние губки, дразнит у самого входа и она вся сжимается внутри, отзывается на прикосновения, становится влажной. - Дай, - требует Дин, одновременно толкаясь внутрь двумя пальцами. Дин готов провалиться сейчас на этом самом месте, но это просто звиздец, все, кто был до неё кажутся тусклыми, снулыми рыбами. Мара пробудила собой в нем нечто первобытное, сумела достучаться туда, куда остальным хода не было. И он был вовсе не против подставить ей нутро, обнажить свою суть, точно зная, что она ответит тем же. Её хотелось взять, подмять под себя, сожрать целиком и полностью, чтобы принадлежала только им, им обоим. Дин готов стоять перед ней на коленях столько, сколько потребуется, чтобы только слышать её, чувствовать, как она сжимает его пальцы в себе, как жадно откликается, как влажное и горячее раскрывается ему навстречу. У Дина пульс грохочет в ушах и яйца поджимаются, стоит только подумать о том, что Мара ему наконец-то даст! Мара даёт, ещё как даёт, не глядя обхватывает Сэма руками за шею, перенося вес на одну ногу, вторую устраивая на плече Дина, раскрываясь перед ними обоими, ища своими губами Сэма. Её мальчик не отказывает, вылизывает её рот, продолжая играть на её теле, и Мара стонет, так протяжно и голодно, ведь Дин так правильно лижет её, а стояк Сэма упирается в поясницу, размазывая выступившую смазку по коже. Дин нежит её, вылизывая так, что ноги начинают подрагивать, сил терпеть почти не остается, когда он отрывается от неё. Сэм взбрыкивает, стараясь отхватить больше, напирает, трётся, вжимаясь вздыбленным пахом сзади: - Дайся... дай нам... Позволь? Ну же, Мори... Дин метит её бедра укусами, не отрываясь от её тела, поднимается на ноги, порыкивает ей в шею, собирает соль с её кожи губами, сталкивается с братом ладонями, когда ласкает, лелеет и тут же напирает, стараясь потеряться членом хоть обо что-нибудь. Их хаотичность и жадность вспарывают ощущениями, её выжаривает перехлестывающимися эмоциями. Мурашки рассыпаются по всему телу, они скользят волна за волной, дыхание сбивается, её захлестывает их обоюдной жаждой, взнуздывает, распаляет и она позволяет им. Сэм едва ли не рычит, когда она разворачивается в их сдвоенных объятиях и запрыгивает на него, точно впуская в себя вздыбленную плоть одним плавным движением. Он подхватывает её под ягодицы, держит, опираясь спиною на стену, едва сдерживается, чтобы не начать толкаться в горячую глубину, а она течёт, обволакивает влагой, показывая телом, что готова к большему. Она цепляется пальцами за его плечи, видит, чувствует, как он напряжен, как раздуваются его ноздри, а сам Сэм скалит зубы вовсе по-звериному, дергая верхней губой. Дин же загнанно дышит ей в загривок, притирается и скользит совсем рядом с членом Сэма, напирая твёрдым и горячим: - Впусти меня, - хрипит Дин. - Дай... наполнить тебя... до конца, - Дин имитирует толчки, водя головкой члена по краю распёртого Сэмом входа, он скользит по ней, напирает горячей, мокрой от предсемени головкой, елозит, раздразнивая, и Мара вся сжимается в предвкушении, его голос, его дыхание, его настойчивость доводит её до закушенных губ. - Такая мокрая для нас... сладкая дырочка, ну же! - вторит брату Дин, протискиваясь внутрь, наконец-то наполняя её собой. Мара резко вдыхает, чувствуя, как её распирает, она обволакивает собой их обоих. Её так правильно растягивает уже на два горячих, твёрдых члена, что она просто течёт, как самая последняя сука в вязку. Это невероятно, но они оба в ней, их сдвоенный напор, их пробный обоюдный толчок развозит её так, что она едва удерживается в реальности, цепляясь за плечи Сэма. Дин прочной опорой разместился позади неё, она может на него положиться, опираясь спиной на его крепкую грудь, у Сэма хватит удали удержать всех троих. Она растягивается, впускает в себя их обоих, принимает всё, что они могут дать, толкаясь в неё, заполняя собой так, как никто до этого. Внутрь - стон - рык - вскрик - наружу. Это - грань, это - звон в ушах, это - натяжение, это - разнузданная похоть, пронизанная безмерной жаждой большего. Вверх - вниз - внутрь. Больше, ей так хочется больше, выгнуться, подставиться, принять их обоих. Она на миг жалеет, что они не на кровати, но эту мысль сметает чистым, искрящимся бушующими феромонами удовольствием. - Глубже! - выплеснутый на выдохе призыв, подхлёстнутый чистой энергией, заставил потерять голову обоих Винчестеров. - Ра-аррр! - сдвоенным, одномоментным рыком отозвались парни. Они наслаждаются ощущениями единения, их тела вибрируют от переплетенной энергии. Мара так невероятно раскрыта, нанизана, распластана между ними, резонирует всех троих, проводя сквозь себя поток энергии. Наполненность сводит с ума, в ушах шумит, она дрожит, поскуливает, чуть приподнимается, цепляясь за Сэма непослушными пальцами, соскальзывающими с вспотевших плеч. Они вцепляются в её бёдра сильнее, раскачивая размеренными толчками, примериваясь, пристраиваясь, выискивая то самое, заветное, от которого Мара так сладко скулит. - Ма-а-ара, - хрипит Сэм на её царапки на плечах, сдерживаясь, чтобы не кончить раньше времени, продолжая держать ритм, стараясь не сорваться окончательно. - Давай, детка, - рычит Дин, поддаёт бедрами, когда она сдавливает их обоих в себе, он нутром чует, что вот оно, то самое, вот прямо здесь. Чувственность Сэма перемешивается с рыком Дина, эта контрастная связка бьёт по нутру и она буквально истекает смазкой на их поджавшиеся яйца, рассыпаясь, расплескиваясь, сжимаясь, она дарит им себя: - ...да-да-дА-А-А-! Винчестеры сбиваются с ритма, толкаются, наполняют её собой. Мара дрожит, а оно всё нарастает и нарастает, вспыхивает под закрытыми веками цветными кругами, пока она не начинает биться между ними, рассыпаясь во взрывном мареве, утягивая их за собой, чувствуя, как они заливают её сокращающееся лоно смешанным семенем. Последнее, на что её хватает, это перенести всех на застеленную кровать. Ни один из троих не видит, как их окутывает энергетическим коконом, как осязаемая энергия резонирует и переливается разноцветными всполохами, как впитывается внутрь переплетенных конечностями тел. Мара с удовольствием нежится в сдвоенных объятьях, подставляется под ленивые, благодарные ласки. Винчестеры, прикрыв слипающиеся глаза, пристраивают руки так, чтобы точно почувствовать, когда Мара проснётся. Она вовсе не против, что они так рьяно проявляют собственнические замашки, ей приятно. - Спи, красивая, утро вечера мудренее, - бурчит едва слышно Дин, мазнув губами по виску. На грани сознания вертится какая-то мысль, но Мара решает отмахнуться от неё, ведь Сэм так сладко посапывает ей в макушку, а дыханье Дина щекочет висок, что она спокойно соскальзывает в сон, точно зная, что нет ничего, с чем бы они трое не справились. Кастиэль, продравший глаза в гостевой спальне, вскинулся было, почуяв энергетический всплеск, осмотрелся по сторонам, прислушался и решил не совать свой нос в чужие дела до поры до времени.