Темное пламя. Прошлое

      Октябрь 2008       — В школе было не намного лучше, чем дома, — продолжал свой рассказ Лест, — Я уже говорил, что меня гнобили. И хотя ничего особо жестокого не было, но это тоже постоянное напряжение. Обычно меня обзывали, толкали, подставляли подножки, скидывали вещи с парты, кидались мокрыми тряпками. Причем, был всего один заводила и двое его друзей, и еще несколько человек могли изредка присоединиться. А остальные просто наблюдали и ржали. Это было унизительно. Только несколько человек просто отворачивались и делали вид, что ничего не происходит. В том числе и учителя. Хотя учителя иногда вступались — тогда, когда травлю становилось уже невозможно игнорировать. Например, когда мой портфель утопили в туалете — вот тогда одноклассникам досталось, и они больше так не делали. А на все, что происходило достаточно незаметно, учителя просто не обращали внимания. Ну, подумаешь, вещи с парты посыпались — это я сам неаккуратный или это он случайно сделал. Подножки — это тоже, конечно, случайно, а я должен смотреть, куда иду. Что еще… — чуть задумался Лест, вспоминая, — Постоянно исчезали письменные принадлежности или их просто ломали. Иногда рвали или мочили тетради. Дошло до того, что я просто ничего не оставлял на парте и все свое носил с собой. Но одноклассники меня не били даже вне школы, если не считать подзатыльников. Правда, могли толкнуть в грязь. Так что вроде бы ничего такого уж страшного, но когда это происходит постоянно — каждый день, каждую перемену — это ужасно выматывает.       — Ты говорил маме об этом? — уточнила Феалин.       Лест рассказал, что ради него устраивали родительское собрание, что мама доходила до директора, что она предлагала перевестись, но он отказался и просто перестал говорить о проблемах с одноклассниками.       — Я не думал, что в другой школе что-то изменится — ведь это я какой-то не такой, — пожал плечами Лест и услышал тяжелый вздох Райана, но в этот раз он промолчал, — Так что наверняка там быстро началось бы то же самое, а ездить в другую школу было бы далеко и неудобно. Да, чуть не забыл — еще поводу старых вещей часто стебали. Про одежду я уже говорил, а портфель у меня вообще был аж с советских времен — ободранный, уродливый и противного коричневого цвета. Обзывали меня обычно плаксой и задохликом, а в восьмом и девятом классе добавился еще пидор.       — Вот оно что… — протянул Райан и, заметив непонимающий взгляд Леста, объяснил, — Когда я пытался уговорить тебя поесть и сказал, что ты слишком худой, мне показалось, что ты как-то раздраженно отреагировал. Теперь понятно, почему.       — Да? Я не помню… — нахмурился Лест, — Извини.       — Да хватит уже извиняться за все на свете, — закатил глаза Райан.       Лест мимолетно улыбнулся ему и продолжил:       — Всю школу я думал, что у меня дистрофия или что-то такое… и только потом, когда добрался до интернета, специально скачал всякие таблицы с возрастом и весом, заодно посчитал ИМТ у себя взрослого. И оказалось, что вес всегда был нормальный! На нижней границе, но нормальный! — даже немного повысил голос Лест от возмущения, — А я много лет думал, что даже в этом я какой-то ущербный.       — Ну, если тебя это утешит, — усмехнулся Райан, — то меня иногда называли скелетом.       Лест даже засмеялся:       — Но наверняка быстро переставали, потому что получали по морде?       — Это да, — с самодовольным видом кивнул Райан, — Но это я к тому, что не в тебе дело. И не во мне. У нас у обоих астеническое телосложение, и это вариант нормы. Ну это ты теперь и без меня знаешь. Да, я очевидно сильнее тебя, но я специально тренировался. Хотя качком мне не стать, конечно, но мне это и не надо.       — Да уж, знать бы мне это тогда… — криво улыбнулся Лест.       — Жаль, что меня тогда не было рядом, — вздохнул Райан.                            Райан, 11 лет (1997 г.)       Земля       Райан сидел на заборе под деревом и довольно щурился на солнце. Через неделю они поедут на дачу. С Джаксом. На целый месяц! Уж они там всех построят! Хотя Райан с этим и без Джакса справлялся, но с ним будет еще веселее.       Они стали закадычными друзьями — постоянно гуляли вместе, даже на Земле, Джакс часто ночевал во Дворце. Уже и родители познакомились. Сначала Джакс побаивался властителей, но быстро перестал. А в России они сначала делали вид, что Джакс — иностранец, но он быстро освоился. Проблема со знанием языка решалась с помощью прибора-переводчика, который крепился к голове и передавал сигналы прямо в мозг — Джакс как раз дорос до возраста, когда эту технологию можно было на нем использовать.       И теперь Райан предвкушал этот месяц на даче. Сколько всего можно будет замутить вдвоем! К тому же, там ведь еще целая компания мальчишек. Будут вылазки в окно по ночам, стройка шалашей, гонки на великах, походы на чужие участки за добычей в виде яблок и ягод, прогулки по лесам и полям. А еще там есть пруд, в котором можно купаться!       Поехать они должны были с родителями Райана, но Феалин и Стеллан собирались чередоваться — очевидно, оба властителя одновременно не могли так долго отсутствовать. Они, конечно, грозились, что если Райан и Джакс будут плохо себя вести, то обоих вернут на Примаберу. Но Райан отлично знал, где у родителей предел терпения, так что рассчитывал, что возвращаться раньше времени не придется.       Ну а сейчас принц слонялся по своему району Москвы, потому что Джакс был в школе — шли последние дни учебного года. Но вместе друзья уже не учились: Райан в очередной раз перегнал программу и в школе опять не появлялся. И уже начинал немного сходить с ума из-за недостатка общения. Потому что одно дело все время общаться со взрослыми, а с ровесниками только по вечерам и то не каждый день, и другое дело — постоянно находиться в кругу людей. Да, Райан скучал по школе…       Какие-то возгласы отвлекли от размышлений, и Райан повернул голову: вдалеке, на перекрестке между домами, стояло четверо мальчишек — трое окружили четвертого, толстенького. Райан тут же спрыгнул с забора, но решил еще немного понаблюдать, прежде чем вмешаться. Наконец, один из школьников выхватил у полного мальчика рюкзак, и все трое побежали в сторону Райана. Пухляш бросился за ними, но, конечно же, догнать не мог. Судя по траектории, они именно сюда и прибегут. Какая удача!       Райан, привычно цепляясь за ствол и наступая на знакомые выемки на нем — это дерево было хорошо ему знакомо, за пару мгновений забрался на толстую ветку, нависающую над тротуаром, и притаился, с коварной улыбкой наблюдая за приближающимися школьниками.       Сейчас будет круто — прямо как в боевиках! Нет, еще круче — как Джеки Чан!       Когда ничего не подозревающие мальчишки оказались под деревом, Райан в полном молчании спрыгнул прямо на них.       На самом деле получилось больновато, потому что школьники оказались костлявыми. Но им-то было больнее. Двоих удалось повалить на землю, а целью, конечно, был тот, что нес чужой портфель.       Ор, шум, гам, стоны — а Райан уже стоит с добычей в руках. Мальчишки только посмотрели на него испуганно и рванули в разные стороны.       Тут как раз подоспел пухляш, и Райан повернулся к нему с довольной улыбкой. Тот остановился рядом и даже не стал забирать свой портфель, а только согнулся пополам, оперся на колени и стал пытаться отдышаться. По круглому лицу текли струйки пота. Райан подступил поближе и поставил рюкзак рядом с ним.       — Спа… спасибо, — выговорил, наконец, мальчик.       — Да не за что, — пожал плечами Райан и, засунув руки в карманы, неспешно направился в сторону ближайшего двора.       — Подожди! — ожил пухляш и, все еще отфыркиваясь и тяжело дыша, догнал его, — Как тебя зовут?       — Райан.       — Правда, что ли? — нахмурился школьник, надевая рюкзак на спину, — Что это за имя такое странное?       — Обычное имя. Просто отец — американец, — невозмутимо объяснил Райан.       — Ого, классно, — выдохнул мальчик, вытирая пот со лба, — А я Миша.       Райан попытался скрыть улыбку: именно вот так и должны выглядеть Миши в его представлении — обязательно пухлыми и с круглым добродушным лицом. Только вот общаться он желанием не горел, зато Миша горел. Но все-таки это хоть что-то — на сегодня сойдет. Так что они пошли куда-то вместе, просто гуляя по району.       — Блин, бесят эти придурки! — никак не мог успокоиться Миша, — Вообще обнаглели!       — Ну так дай им в нос, — пожал плечами Райан.       Миша немного насупился и буркнул:       — Мама говорит, что нельзя драться…       Райан только фыркнул. Так и хотелось сказать, что он просто не может, а это всего лишь оправдание. Но из вежливости сказал другое:       — И что это значит? Им можно тебя доставать, а тебе даже нельзя ответить? Несправедливо.       Миша еще больше насупился, потом пробормотал неуверенно:       — Да, надо попробовать.       Райан криво улыбнулся — так он и поверил, что Миша действительно решил попробовать.       — Но у тебя очень круто получилось! А в каком ты классе? — торопливо перевел тему Миша.       — Ни в каком, — печально вздохнул Райан, — На домашнем обучении.       — Круто! — с завистью протянул Миша.       Райан недовольно покосился на него:       — Ничего крутого. Скучно.       Миша в свою очередь посмотрел на Райана как на сумасшедшего.       Они общались всю неделю до того, как Райан уехал на дачу. Но, как и всегда бывало с земными ребятами, дружбы не сложилось. К тому же, Райан сразу почувствовал, что ему будет скучно с Мишей. Так и оказалось: он был малоподвижным, постоянно сидел дома и резался в приставку, в то время как Райан предпочитал развлекаться на улице, зависая на деревьях и турниках. Так что после дачи Райан не сообщил Мише о своем возвращении, и тот тоже не стал о себе напоминать, что Райана абсолютно устраивало.                            — А мне-то как жаль, что мы только сейчас познакомились, — грустно улыбнулся Лест, — Правда, я не уверен, что ты бы обратил на меня внимание в школе.       — Обратил бы, — уверенно кивнул Райан, — Я все время заступался за тех, кого травят.       Лест взглянул на него чуть ли не с восхищением.       — Не надо так на меня смотреть — я тебя сейчас разочарую, — усмехнулся Райан, — На самом деле мне никого не было жалко: просто я самоутверждался таким образом — за счет задир. Потому что гнобить слабого — это как-то мелко для меня. А вот доказать тем, кто считает себя крутым, что я еще круче — вот это уже задача, достойная меня. Так что я сам был таким же задирой, просто объект выбирал серьезнее и оправдывал себя тем, что я кого-то там защищаю. Но это точно такое же самоутверждение. Конечно, я не понимал этого тогда. И с возрастом я изменился. Так что тебе я стал помогать, именно потому что сочувствую и потому что считаю все, что произошло, ужасной, вопиющей несправедливостью. В детстве я бы тоже тебе помог, просто по другим причинам.       — Да, спасибо, Райан, — тихо ответил Лест, — Я знаю, что ты искренне, чувствую это.       Он помолчал, собираясь с мыслями, и снова продолжил:       — В общем, это все было гнетуще и беспросветно: в школе давят и унижают, приходишь домой — а там то же самое, только еще хуже. И, видимо, надеясь на какое-то чудо, мы с мамой начали ходить в церковь.       — Еще не хватало, — закатил глаза Райан.       — Ну, знаешь, после службы становилось на время легче. Особенно поначалу. Так что мне понравилось и я действительно верил, — усмехнулся Лест, — Это теперь я понимаю, что это все иллюзия. И вера только способствовала тому, чтобы мы оставались в этом болоте.       — Мужчина — главный в семье, а жена должна слушаться мужа, — кивнула Феалин, — Жена должна быть кроткой и покорной и не возражать мужу. И если она будет хорошей, то и муж будет хорошо заботиться о семье.       Райан даже впал в некоторый ступор: он слышал об этих принципах, но не задумывался — это казалось настолько абсурдным, что он и представить себе не мог, что кто-то действительно так считает и пытается этому следовать. И теперь Лест сидит прямо перед ним и кивает на каждое слово — для него этот бред когда-то был реальностью.       — Да, именно так, — тяжело вздохнул Лест, — В общем, походы в храм приносили лишь короткое облегчение и то со временем перестали. А на самом деле религия только еще больше лишала воли. Кстати, кажется — если я ничего не путаю, — началось это из-за меня… Как-то раз, когда я был совсем маленьким, я умудрился сказать вслух, что хочу, чтобы папа умер. Не думаю, что я до конца мог понять, что такого я сказал, но маму это очень напугало. И вот вскоре после этого меня и повели впервые в церковь. А потом мама втянулась, ну и я вместе с ней. А потом и отец тоже. Но пить это ему не мешало, зато у него появилась еще пара аргументов в копилке. Помню, как истово я молился о том, чтобы он перестал пить. Хотя сначала, когда я был еще маленьким, мне хотелось молиться о том, чтобы он просто умер. Но мне сразу показалось, что в этом запросе что-то не так, — засмеялся Лест, — Поэтому пришлось изменить его. Но это не помогло.       Он опасался, что Феалин и Райан ужаснутся, как когда-то ужаснулась мама, но они тоже просто рассмеялись.       — Не вижу ничего предосудительного в том, чтобы желать смерти такому вот отцу, — сообщил Райан.       «И это я ведь только начал рассказывать…»       — А я все это время думал, что, наверное, я какой-то плохой человек, раз желаю ему смерти, — вздохнул Лест.       — Родственников можно не любить, — невозмутимо кивнула Феалин, — Можно даже ненавидеть. Если они делают больно — то они заслуживают этого. Но это должно оставаться на уровне чувств и мыслей, конечно. Надо рвать отношения с такими родственниками, но не стоит им мстить.       Лест отвел глаза и поспешно продолжил:       — Школу я стал прогуливать, потому что находиться там было невыносимо. Сначала учителя сообщали об этом маме, а та разговаривала со мной и очень расстраивалась. И я снова начинал посещать. Но надолго меня не хватало, и я снова начинал прогуливать. Через некоторое время учителя забили и не стали лишний раз дергать маму, считая, что я такой закоренелый прогульщик, что она просто не справляется. А я бы и рад ходить, но, во-первых, меня травят, во-вторых, мне очень хочется спать, потому что отец не дает спать по ночам, так что я все равно ничего не соображаю на уроках, в-третьих, по той же причине — из-за скандалов — я постоянно прихожу с невыполненной домашкой и еще и учителя на меня орут. Ну и нафиг мне это надо? Если родители на работе, то лучше дома поспать. Если же они дома, значит, можно найти какое-нибудь другое место, где было бы спокойно.       — Кошмар, — покачал головой Райан — он понимал, о чем говорит Лест, но представить себе это было тяжело.       Как может быть так, чтобы ребенку не хотелось идти домой? Чтобы он искал какое-то укромное место подальше от родителей? Что дома такое напряжение, что он не может даже уроки сделать?       У Райана ведь совсем по-другому было: он радостно бежал домой, чтобы рассказать, как он провел день и какой он молодец. И было все равно, кому из родителей рассказывать, но лучше, конечно, обоим — так получалось еще больше внимания. А Лест, оказывается, наоборот, прятался.       — Так отец, наверное, еще и ругал тебя за плохие оценки? — предположил Райан.       — О да, это был отличный повод для скандала, — невесело усмехнулся Лест, — Универсальный — ничего не надо придумывать. Просто требуешь посмотреть дневник и сразу начинаешь орать. Опять же, я бы и рад делать уроки, но из-за прогулов я не мог послушать объяснения учителей, а по учебникам я ничего не понимал. Конечно, отец орал, что я тупой. А мама вздыхала и говорила, что я просто гуманитарий. Ну, по русскому и литературе у меня оценки были четыре-пять, это правда. А по остальным предметам мне натягивали итоговые тройки, чтобы я хотя бы просто из класса в класс переходил.       — Подожди, — задумался вдруг Райан, — Кажется, ты сказал, что мама работала?       — Да, она устроилась в библиотеку, — кивнул Лест, — Потому что с той хорошей работы отца уволили за пьянство, и с тех пор он перебивался то охранником, то грузчиком, то еще хрен знает кем. То работал, то не работал. Дома с отцом оставаться было слишком страшно, поэтому когда у мамы были смены, я приходил к ней в библиотеку, — лицо Леста вдруг озарила почти счастливая улыбка, — Представляете, все эти стеллажи с книгами — от пола до потолка. Этот запах старой бумаги и пыли. Целые миры, собранные в одном месте. И это все — мое. У меня глаза разбегались, я мог часами там ходить и выбирать, что почитать. Уроки я тоже там делал, когда еще что-то понимал. Но к маме я старался не обращаться — я настолько ничего не знал, что она бы догадалась, что я продолжаю прогуливать. А вот когда у нее смен не было, то приходилось как-то выкручиваться, чтобы не приходить домой слишком рано. Обычно я появлялся только с темнотой, а зимой даже после наступления темноты. К этому времени родители обычно уже ругались, так что была вероятность, что отец не обратит на меня внимания. Может быть, это и нехорошо с моей стороны… трусливо, — поморщился Лест, — Потому что доставалось в основном маме.       — Лест, ты был ребенком, — перебила Феалин, — Ты не должен был привлекать внимание взрослого человека, чтобы он отстал от другого взрослого человека.       — Вот именно, — тут же громко возмутился Райан, — Это она могла — и должна была — что-то сделать! А не просто сидеть на месте. Тем более она стала работать — значит, деньги у нее появились. И я так понимаю, это по большей части она стала обеспечивать тебя и этого уебка, который только вредил.       Лест заметил, как Феалин предостерегающе похлопала Райана по плечу, но тот не остановился:       — Она же видела — не могла не видеть — что тебе дома настолько плохо, что ты стараешься там не появляться. Она знала, что отец тебя унижает, как и ее. Еще и поднимает руку на вас. И она так и сидела в этом и ничего не…       — Райан, достаточно, — сказала вдруг Феалин таким металлически-холодным и безжизненным голосом, что Лест вздрогнул, а Райан замолк на полуслове, — Пойдем поговорим, — кивнула она в сторону двери и встала.       Оба вышли из комнаты, а Лест, наконец, глубоко вздохнул и смахнул слезы. Дышать он перестал от обиды, еще когда Райан начал свою речь, а от ледяного тона Феалин и вовсе забыл, что ему нужен какой-то там воздух.       Лест, нахмурившись, посмотрел в окно, за которым уже стемнело, а поредевшие желтые листья яблони едва виднелись у самого стекла. Ему очень приятно было возмущение Райана по поводу отца, но когда тот начинал что-то говорить про маму, то становилось больно и обидно до слез. Может быть, она и была слабым человеком, но она была такой хорошей, она действительно его любила и заботилась как могла. Но как это объяснить Райану?..                            Феалин плотно закрыла за собой дверь в основную комнату, потом они с Райаном прошли на террасу.       — Райан, если еще хоть раз плохо отзовешься о его матери, — Феалин строго посмотрела на сына и прикрыла дверь на террасу тоже, — то я схожу во Дворец, найду свой самый большой кляп и заткну тебе рот.       Райан сначала моргнул растерянно, потом расхохотался:       — По-моему, мы немного не в тех отношениях, чтобы ты на мне использовала свои игрушки!       — А я не посмотрю на то, в каких мы отношениях, — пригрозила Феалин, но тут же улыбнулась, потом вздохнула и продолжила, — А теперь серьезно. Ты же видишь, что он ее идеализирует. Я понимаю твое возмущение и твое желание спустить ее с пьедестала. Но не сейчас, Райан. Воспоминания о ней, любовь к ней — это его опора. Нельзя ее разрушать.       — Блин, я не подумал, — задумчиво запустил руку в волосы Райан и нахмурился.       — Лест все поймет — только дай ему набраться сил. Он очень умный мальчик — он к этому придет. Он и сейчас признает, что она совершала ошибки. Но не надо их озвучивать — похоже, ее ошибки он принимает чуть ли не на свой счет: настолько больно ему осознавать, что его такая хорошая мама не справилась с этой жизнью. Пока что он не может принять то, что его любимая мама не смогла его уберечь. Но сейчас нельзя разрушать ее светлый образ — лучше ему от этого не станет.       — Хорошо, я понял, — кивнул Райан.       — А тебе на всякий случай повторю: семейное насилие затягивает и лишает воли. Отрезает от окружающего мира. Человек начинает жить в какой-то другой реальности, где существует только вот этот свой маленький замкнутый мирок, из которого он не может выбраться — у него уже нет никаких сил, — объяснила Феалин и вздохнула, — Конечно, она должна была найти силы ради сына. Но она искала только оправдания, и я уверена, что Лест назвал еще не все: там и религия, и надежда, что все образуется, и давление общества — ведь женщина должна быть при муже, иначе она ущербная, а ребенку нужен отец, каким бы он не был. Тебе этого не понять, но это реалии страны, в которой мы сейчас находимся. И это я еще не говорю о давлении мужа и психологической зависимости от него. Поэтому, как бы тебе не казалось, что все просто, на самом деле это не так. Мне бы тоже не хотелось ее оправдывать, но приходится это делать, потому что это все и правда очень тяжело.                            Когда они вернулись, Лест уже успокоился. Он ведь и сам понимал, что мама неправильно делала, что терпела. Он сам много раз просил ее уйти, но она оставалась… Но он не хотел это все слышать от кого-то другого.       — Извини, меня занесло, — вздохнул Райан, снова занимая свое кресло, а Феалин опять разместилась рядом с Лестом на диване.       — Да ничего, — качнул головой Лест, — Я рад, что вы вообще слушаете. Я ведь еще так длинно рассказываю…       — Нормально, милый, — улыбнулась Феалин — тон ее опять был теплым и ласковым, — Зато нам все понятно.       — Я еще хотел сказать… — Лест вздохнул, — Я понимаю, что мама неправильно поступила, что не ушла от отца. Это действительно портило жизнь нам обоим… Не просто портило — скорее, это постепенно убивало нас. Но если бы не ее любовь ко мне, не ее тепло, то я бы с собой покончил еще лет в десять.       — Прости, — повторил Райан, — Я больше не буду возмущаться. И продолжай, пожалуйста.       Лест опять немного задумался, вспоминая, на чем остановился.       — Так вот, и дома, и в школе было настолько невыносимо находиться, что я стал искать какие-то убежища на улице, ведь в библиотеку я мог приходить только в мамины смены. Моим любимым местом после библиотеки был пустырь рядом с ТЭЦ — там никогда не появлялись люди, а трубы станции завораживающе красиво дымили, мне очень нравилось, — едва заметно улыбнулся Лест, — Всю жизнь бы там просидел, если бы круглый год было лето. В плохую погоду и в холода приходилось искать что-то другое, и я стал шариться по чердакам, а иногда и по подвалам.       — Вот странно, — непонимающе свела брови Феалин, — Ты все время пропадал на улице, даже по таким местам лазил, где может быть опасно. Удивительно, что с тобой ничего не случилось. И удивительно, что ты не связался с какой-нибудь плохой компанией.       — Так я связался, — засмеялся Лест, — С плохой компанией я в результате и связался!                            Лест, 10 лет (1997 г.)       Сердце бешено колотилось в груди и, кажется, норовило из нее выпрыгнуть. Лест плутал по дворам, прятался за углами домов, пытался скрыться среди кустов и деревьев. Но все было бесполезно — они не отставали.       Наконец, Лест оказался у въезда в гаражи. Он не любил это место — оно выглядело слишком опасно, даже зловеще. Но это последний шанс: может быть, удастся затеряться среди рядов железных коробок или уйти по верхам.       Так что Лест обернулся на секунду и стремглав бросился по дорожке между гаражами. Волков и двое его друзей следовали по пятам.       Лест повернул за угол, поскользнулся на мелких камешках на повороте и едва не упал. Потом снова за угол. И еще раз…       И ему навстречу поднялись два пацана в потрепанной одежде, лица у них были блеклые, но при этом наглые и любопытные. Лест резко затормозил и развернулся, собираясь бежать назад. Лучше уж Волков, чем вот эти непонятные оборванцы. Но еще двое таких же оборванцев преградили дорогу.       За их спинами уже маячил Волков с друзьями, лицо его было очень растерянным.       — Ну все, пизда ему, — выдохнул Волков, и все трое моментально скрылись из виду.       Лест остался наедине с местной шпаной. Сердце теперь, наоборот, замерло, словно и не должно было биться. Потому что вот теперь действительно пизда.