Save my death

— Я просил не связываться с Четыре, — начинает вещать Макс, как только переступает порог собственного кабинета после нудных-нескончаемых-одинаковых монологов на празднике Единства. Старший лидер усаживается в кресло и хмуро взирает на Эрика, который тут же вальяжно разваливается в кресле напротив, откидываясь на мягкую спинку и широко расставляя ноги. — Что на этот раз не поделили? — Он просто мудак, который меня бесит. — Старо, как мир, — темнокожий мужчина переводит задумчивый взгляд на ворох бумаг — отчеты, заявления, рапорты — вся бумажная волокитная хрень, которой ему, как главному во фракции, приходится заниматься. — Как тебе отдельная группа неофитов? Есть что сказать? Эрик чешет затылок, скребет ногтями кожу головы. Такие вопросы нередко вводят его в ступор. Мужчина не привык выдвигать фаворитов среди лузеров. Все они сопляки и неумехи. Кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. До настоящих бесстрашных им пахать и пахать годы. Но Макс спрашивает, и время поджимает. Поэтому он называет имя. — Сиенну, — девчонка удивила Эрика, стоит признать. — Ею легко управлять, она хорошо обучаема и эмоционально стабильна. Пообещать золотые горы и можно смело вербовать. — Угу, — буркает Макс, все глубже погружаясь в изучение бумаг. — Посмотри ее результаты прохождения симуляции, — тонкая папка оказывается в руках Эрика. Мужчина пробегает глазами по мелкому тексту, по черно-белым фотографиям из пейзажа страха Сиенны. Брови медленно приподнимаются. Это что такое? — В последней симуляции она пырнула ножом родную сестру, — озвучивает удивление Эрика старший лидер. — Что об этом думаешь? Что Эрик может думать? Он хмурится и пялится на одну и ту же картинку уже добрых пять минут. Нож в животе Сэйв гипнотизирует его. И ее лицо. В этой застывшей маске отчаяния и ужаса. Мужчина вглядывается в знакомые глаза девчонки, и липкий пот появляется на коже. Он уже видел похожий взгляд. И эту обреченность по кромкам ресниц. Очень-очень давно. Тогда ему было лет шесть. Дом в Эрудиции, нападение изгоев, двойное убийство. Его мать смотрела на него именно так за секунду до… — Эрик? Окрик Макса возвращает мужчину в текущую реальность. Он чуть трясет головой, сбрасывает нахлынувшее наваждение. Девчонка напомнила ему то, что он так хочет навсегда забыть. Ту паршивую ночь, себя маленьким и беспомощным ребенком, аляпистые пятна крови на голубом ковре. Эрик помнит, как дрожали его пальцы, как хотелось орать во всю глотку, но голосовые связки отказывали, скукоживались от страха. Отец пытался защитить семью, но у него не вышло. Всё потому, что он был простым эрудитом в отделении микробиологии, как и его мать. Время от времени Эрик кроет давно умершего отца забористыми матами. За его физическую слабость, за то происшествие, испоганившее все его детство, за мертвую мать, лицо которой въелось в подкорку мозга и всплывает в кошмарах душными ночами. Отец не смог противостоять, потому что не был бесстрашным. Он не был таким, как Эрик. И Эрик рад тому, что в нем больше сходства с Максом, нежели с тем мужчиной, которого он так давно называл папой. — То, что происходит в симуляции, не означает, что произойдет в действительности, — шевелит губами Эрик. Тяжелые воспоминания превращают голову в чугун. Он сбит с толку. И Макс замечает эту перемену, голову клонит, кулаком подпирает челюсть. Внимательный всегда. Карие глаза сканируют мужчину напротив. Макс знает все болевые точки своего подопечного. И чуется ему, что кто-то на них волей или неволей нажимает. — Ты прав. Но сам выбор впечатляет, — констатирует Макс, забирая папку у Эрика. — Эта девчонка нам пригодится. А что Саванна? Как ее успехи? Эрик напрягается и даже садится ровнее. Говорить с темнокожим лидером о Сэйв совершенно не хочется. С ней у него свои незаконченные дела и личные счеты. Девчонка не робкого десятка, конечно. Вон кожа на щеке все еще горит. Хороший удар для такой слабачки. Но за это придется ответить. И она это знает. Никто и никогда из новичков еще так не плевал на субординацию, никто не бил его по лицу, не получая закономерную ответку. Не смели. А она, как выразился усмехающийся без остановки Дарк, эпично отполировала его рожу. — Вроде она неплохо стреляет из пистолета. Завтра протестирую. — И этих протестируй, — из пальцев старшего лидера вылетает листок прямиком на колено Эрика. — Джанин нужны преданные солдаты, но она выбрала не из лучших. Не понимаю ее. — Лоб мужчины испещряют продольные морщины. — Я добавил парочку. Для надежности. — Чарли и сестер выбрала Джанин? — у Эрика слегка едет челюсть. С Чарли все понятно, но выбор сестер обескураживает. Ему известно, что Метьюс нужны подножные солдаты, преданные телохранители, натренированные шавки на задних лапах. Выбирает на свой вкус и цвет, получается. Какого рожна? Сука протягивает свои длинные руки в Бесстрашие, словно осьминог щупальца. Раздражает. А Максу, видимо, срать. Старший лидер рассеянно угукает, словно в подтверждение мыслей Эрика, а потом опускает взгляд на стол, качает головой, изучая сводку сухих цифр, уже переносясь в скучный бумажный мир. Он уже точно не здесь. Эрик хмыкает, сминает в руке бумагу и встает с кресла, салютуя Максу ладонью ото лба в сторону, и шагает к выходу. На секунду останавливается. А ведь он не рассказал ему очень занимательную штуку о Сэйв. О ее ненависти к Метьюс. Кажется, это имеет колоссальное значение, учитывая все нюансы. Мужчина сдвигает брови. Но это же не его дело. Это не его тайна. Ему попросту плевать. И если что-то пойдет мимо плана, то разбираться будет Метьюс, а не он. Мужчина выходит из кабинета Макса и читает имена с краткой личной информацией. Холт и Дерек. Оба урожденные бесстрашные. На втором и третьем месте общего рейтинга. Да, по силе им нет равных, но Эрику кажется, что ребятки все свои шестнадцать лет прокачивали одни лишь мышцы тела, напрочь позабыв о тренировке о мозге. Тупые, как одноклеточные организмы. Только его, Эрика, мнение никто и не спрашивал. И он не собирается устраивать им тесты на эрудицию. Этим пусть потом Метьюс занимается. Сигарета выскакивает из пачки одним ловким движением пальцев. Эрик чиркает полусдохшей зажигалкой, которая загорается с шестой попытки. Блять. Надо срочно пополнять запасы. Он спускается в Яму, по пути задымляя все пройденное пространство каменистых коридоров. Праздник Единства переходит в стадию алкогольного разгара. Перед сном можно чуть пригубить. Заслужил. У него работа вредная, пакостная. Мужчина подходит к столику, где бесстрашный бармен по одному лишь взгляду понимает заказ лидера — в его руке словно из воздуха вырисовываются бутылка виски и стакан, который тот наполняет ровно наполовину льдом и заливает его янтарным алкоголем. Знает предпочтения Эрика. Угождает. Ну, хоть тут его пока никто не бесит. Эрик делает большой глоток, наслаждаясь, как язык и гортань сначала охлаждает ледяной виски, а потом начинает горячить кровь. — Мать твою! Эрик чертыхается, когда в нарастающем круговороте бесстрашных чужие кривые руки проливают на его куртку какую-то сладкую бурду. Ну, охуеть. Мужчина хватает из пальцев новичка предложенный платок и стирает разводы жидкости. Вечеру не суждено начаться хорошо. — Не попадайся мне больше на глаза, если хочешь жить, — остервенело шипит Эрик. И смятый платок летит в напуганное лицо растяпы, который вздрагивает так, что сбегает, едва не опрокидывая тлеющие угли в бочках. Эрика приветствует большая компания матёрых бесстрашных с видимым уважением в глазах, с этим располагающим радушием и неизменным заискиванием. Они чокаются, сжимают его ладонь рукопожатиями, справляются о делах. Эрик что-то отвечает, что-то рассказывает, а потом неизвестная сила перенаправляет его взгляд на выделенную под танцы площадку Ямы. И он видит ее. Их. Движущихся под медленную музыку, прижавшихся друг к другу. Пальцы начинают давить на стакан так, что костяшки заметно проступают, делаются белыми. Еще немного и стекло разлетится на сотню мелких кусков. Ноздри Эрика раздуваются от нахлынувшей порции клокочущей под глоткой эмоции. Что это блять? Чарли по-хозяйски обнимает Сэйв, и руки спускаются с линии талии до ягодиц. Мужчина наблюдает, как его пальцы оглаживают девичьи округлости, как прижимают стройные бедра к своему паху. Что за показуха? Черное и гнусное разливается по жилам Эрика, а он даже не понимает почему. Почему он так реагирует? Он уже наказал этого сученыша на крыше — рваный шрам на щеке будет напоминать ему об этом всю оставшуюся жизнь. Сейчас Эрику должно быть все равно. В абсолюте. Но что с ними не так? Они устраивают ему своеобразную месть? Что бы ты ни сделал, нам все нипочем? Тем временем сукин сын целует девчонку, и она ему с радостью отвечает. Эрику снова хочется убить. Их обоих. Чтобы раздражающего фактора просто не было. Может, вы прямо здесь трахнетесь? Зубы Эрика скрежещут от этой долбаной показухи. А потом девчонка отрывается от бесстрашного и натыкается на глаза лидера. Опешивает. Ресницами хлопает. Тушуется. Что-то мямлит, теряется. И спустя пару секунд сбегает из Ямы. Догнать бы ее, встряхнуть, как следует. Только с него, с Эрика довольно. Он замечает за собой какое-то предвзятое отношение к ней. Так быть не должно. Сука, которая виляет хвостом перед кобелями, не может управлять Эриком, его эмоциями и поведением. Но девка многое себе позволяет — это неоспоримый факт. Сэйв его ударила. Эрик все еще зол на это. Сука настоящая. Не будь рядом защитника Итона, Эрик знает, чем бы закончился тот эпизод. Он бы двинул ей в ответ посильнее. И похрен, что она девчонка. Это факт не работает в ее пользу, он вообще не работает во фракции. Бесстрашие никогда не делилось по половому признаку. Все это собачья херота. И девчонку необходимо наказать. О, да. По истинным законам фракции, как хочет того Четыре. Медленная музыка сменяется на бодрую, Чарли разводит руками, когда Сэйв показывает спину и сваливает от него. Кавалер вечера чем-то не угодил? Эрик сплевывает скопившуюся на языке вязкую слюну под ноги. Настроение схлопывается в ноль. Лидер всучивает недопитый виски в руки первому встречному неофиту и уходит из Ямы. Эрик ненавидит праздники. Всю эту чепуху про единство. Всю последующую суматоху с танцами и играми. Нелепые сборища, да и только. К тому же, на следующее утро половина фракции оказывается недееспособна после огромного количества употребленного алкоголя. Но Макс позволяет, балует подчиненных. Говорит, что сутки безделья погоды не делают. Эрику же остается пожать плечами. Макс главный — ему решать. Комната встречает его прохладой и тишиной. Мужчина включает одиноко висящую под потолком лампочку. И та мигает, словно щурясь, здоровается с единственным жильцом этого просторного, но скудного на мебель и предметы интерьера помещения. Эрик сбрасывает одежду и идет в ванную, принимает скорый душ, а потом падает лицом в подушку. Может, хотя быть этой ночью обойдется без ее лица. Он бы многое отдал, чтобы ему не снилась мертвая мать. Но она снится, снова истошно кричит, а он мечется на кровати в сонной агонии. Душераздирающие стоны отражаются от выкрашенных в синий цвет стен квартиры в Эрудиции. Эрик жмется к стене, выглядывает в гостиную из коридора. Страшные перекошенные яростью лица рявкают на родителей. Руки машут пистолетами. Угрожают, требуют и снова угрожают. Мальчик отворачивается, жмурится до слез. Он перепуган так, что нервная дрожь бьет все его маленькое тело, а в ушах шумит и пульсирует собственное сердце. Эрик вновь выглядывает в гостиную — мать лежит на полу, а отец заслоняет ее своим телом. Озлобленный грабитель отшвыривает его одним точным ударом внушительного кулака, и тот головой врезается в деревянный комод. Мучители добираются до женщины. И ее больше ничто не спасает. Эрик плачет беззвучно, ловит ртом воздух и смотрит. Дуло пистолета втыкается в висок матери, обездвиживая ее, лишая надежды на мирный исход. Шантаж. Они убьют маму, если отец не отдаст им нужное. И с преступниками нельзя договориться. Они не слушают уверений отца, что у него ничего нет. Только требуют и качают права. Снова и снова. И в тот момент, когда лицо одного из грабителей становится схоже с личиной зверя, мама поворачивается к Эрику и что-то шепчет. Беги, прячься, спасайся. Но мальчик не может сделать и шага, его ноги словно прирастают к полу, а спина — к стене. Он все глядит в материнские глаза это затянувшееся мгновение и запоминает ее взгляд навсегда. Ужас, боль, отчаяние, безысходность. И понимание, что неизбежное настанет. Грабитель взводит курок. Выстрел. Выстрел. Выстрел. И красное. Алое. Рдяное вокруг. Везде. Мужчина резко распахивает глаза, дышит надсадно, просыпаясь в холодном поту. Он делает глубокий вдох. Еще и еще. И садится на край кровати, ноги ставит на пол. Мотает головой, пытаясь прийти в себя, очнутся от морока кошмаров и далекого прошлого. Едва ли получается. Эрик встает и подходит к окну, вытягивает из пачки сигарету, закуривает. Раннее утро. И растревоженное сознание. Кажется, это никогда не закончится. Пора бы привыкнуть, но он все никак не может. Эрик одевается и выходит из комнаты, шагая по коридорам, достигает Пропасти и докуривает на мосту сигарету. Сэйв тут нет. Лидер закатывает глаза. Не тупи. Какого фига ей тут вообще делать в такую рань? Он трет указательным пальцем нос. Просто здесь они впервые поговорили о чем-то таком… другом, несвязанном с фракциями, тренировками и очками для рейтинга. Да брось.Ты тогда был пьян. Что есть, то есть. И вообще думать об этой дуре себе дороже. Лучше бы сходил к Марлен, нормально потрахался. Тогда бы точно не думал нижней головой. А он думает? Конечно. Что ж не думать. Сэйв же шлюха. Как оказалось. В том, что девчонка трахается с Чарли, лидер уже не сомневается. Смачный засос на праздновании Дня Единства — весомое доказательство. И Итон вечно крутится около нее. Без своей стифф уже давно оголодал. А тут красивое юное тело, которое само идет в руки. Грех отказываться. Этой малолетней шлюхи на всех хватит. И на Эрика тоже, стоит ему захотеть. Окурок летит на скалистое дно Пропасти, карминовым огоньком разрезая черноту. Эрику нужно проучить девчонку. Нужно и точка. Он уверенно сворачивает в темное жерло коридора, идет знакомой дорогой и толкает дверь в спальню неофитов. Обводит кровати изучающим взглядом. Спят, в ус не дуют. Хорошо на празднике оторвались. Он видит Сиенну, мирно сопящую на боку. Но кровать рядом стоит пустой. Сэйв нет. Где же она? На ум лезут одни грязные ругательства и фантазии. Как она лежит прижавшаяся к Итону, как обнимает его грудь, как ее пальцы гладят его кожу. Блять. Мужчину передергивает от отвращения. Стоит наведаться к Четыре, да? Он так и делает. Переполненный ядовитыми эмоциями, мужчина почти влетает в Яму, чтобы добраться до его коморки коротким путем. А потом слышит голоса. В тренировочном зале говорят шепотом. Он подходит ближе, притаивается, словно зверь перед прыжком. Сэйв что-то говорит Итону, слов не разобрать, но он ей отвечает, затем хлопает по плечу и выходит из зала. С минуту девчонка рассматривает тренировочное оружие, потом берет винтовку и идет на крышу. Эрик покидает укрытие и следует за ней. Лидер поднимается на крышу и почти готов присвистнуть. Выстрел из винтовки в руках Сэйв можно назвать филигранным. А она ж всего-то новичок в этом деле. Вот это да. Он не знал, не мог предположить, что она может так стрелять. И комплимент из его уст вполне заслуженный. Без издевки, без подкола. Простая констатация факта. Выстрел действительно отличный. Но девчонку, кажется, его оценка расстраивает так, словно он сказал, что она дерьмо на палочке. Мда. Саванна же искоса смотрит, как Эрик выуживает сигарету из пачки, сует фильтром в рот, поджигает вспыхнувшим огнем зажигалки. Он медленно катает ее меж зубов и всматривается в непроглядную даль. Молчит, переваривает что-то в сером веществе. Несмотря на ранний утренний час, небо над Чикаго все еще черно-синее. Влажно, темно, свежо. Туман, смешиваясь с табачным дымом, призрачным ореолом окутывает всю фигуру Эрика, и Саванне кажется, что это превращает его в зловещее, нечеловеческое существо. Глаза под сдвинутыми бровями сверкают, отражая огонек сигареты в черной точке зрачка. Девушка неуклюже трет веки пальцами. И Эрик ухмыляется. Он выхватывает из рук девушки винтовку и рассматривает оружие, удерживая в одной руке. Примеряется в оптический прицел, обводит горизонт дулом. Обходится с ней легко и грациозно. Эрик любит оружие не меньше Саванны. — Тяжелая вещь для женских рук, — заключает он. — Максимум, что я прошу от новичков — это неплохое владение пистолетом и автоматом. Но ты же в особой группе, верно? Твои навыки пригодятся, — подчеркивает ей. — Значит, нравится снайперское оружие? Саванна отводит взгляд, отходит от края крыши. Что бы она ни сказала, отрицать очевидное глупо. Она хорошо стреляет, лучше любого снайпера, как говорит Четыре. Но это лишь отдушина, хобби, которое девушка не желает превращать в работу. Она не хочет убивать. Она не желает искать цель в живом человеке, как это делают все снайперы Бесстрашия, убивая неконтролируемых афракционеров и преступников. Ей претит сама мысль того, что она отберет у кого-то драгоценную жизнь. Нет, это не про нее. Но Эрик теперь знает. И это худшее, что могло с ней случиться после ссоры с сестрой. — Нечего ответить? — Эрик откладывает винтовку на парапет. — Возможно, новичкам везет. — Возможно? Саванна бросает непокорный взгляд на Эрика. Темно-синее небо светлеет, когда желтый шар солнца выползает из-за кромки горизонта. Девушка разглядывает ухмылку Эрика и хмурится. Ее положению не позавидуешь. Мужчина делает шаг в ее сторону. Нарочито медленный и плавный, провоцирующий ее на отступление. Девушка интуитивно отшатывается. — Стреляй еще. Я хочу увидеть, — отдает команду Эрик. — Только учти, что я не дебил. Сразу пойму, если специально станешь мазать. — Как поймешь? — поддевает Саванна, мастерски копируя ухмылку лидера. — Ты не будешь задавать мне вопросы. — Почему? Это игра такая, значит? У мужчины кончается терпение. Он хватает винтовку с парапета и сует в руки девчонки, прижимая приклад к ее телу. И глаза в глаза. И дыхание, которое смешивается в одно. Девушка осознает, как снова он оказывается близко, как в очередной раз топчет и стирает ее личные границы. Засранец. Саванна берет оружие и отталкивает Эрика ребром ладони в плечо. — А давай так, — у нее появляется неплохая мысль. — Встань у стены. И я выстрелю ровно три раза. Над головой. Слева от руки. И справа от ноги. Вот тут ты точно поймешь, что я специально не мажу. Если только случайно. Выражением лица Эрика можно описать атомный взрыв, способный убить все живое. Что эта девчонка несет? Совсем с катушек слетела, да? Еще стоит и усмехается. Серьезно, блять? Это шутка какая-то? — Ты ничего не перепутала, перешедшая дружелюбка? Ты хоть представляешь, кем решила помыкать? — Трусишь? Нет, она определенно решила его вывести из себя. — Трусишь. Уже утверждает. Охуела в край. — Перспектива быть убитым криворукой бабой меня не прельщает. — Блять, а он что несет? Собственный надменный тон выходит смешным оправданием. Оправдываться перед этой… Эрик отворачивается и глядит на стену бока высотки из кирпичной кладки коричневого цвета, косо прижавшейся к дальнему концу крыши. Что он делает? Идет туда. Рассматривает трещины и рыхлый цемент, разложенный прослойкой меж камнями. — Ну, допустим, — тянет лидер, щупая пальцами кирпичи, царапая кожу шершавой поверхностью. — Я встану. Дальше что? — Дальше три выстрела. Ты невнимательно меня слушал, — парирует девчонка с нескрываемым весельем в ярко-голубых глазах. Вот же сучка. — Острый язык, да? Никто его не подрезал, — угрожающе произносит лидер. — Ты забываешься. Саванна не имеет представления, что с ней происходит. Она так долго боялась Эрика, что сейчас ее сознание делает кульбит и выдает совершенно противоположное всей ситуации поведение. Девушку наполняет до краев непривычное чувство. Она словно ходит по краю, и ее стопы вот-вот сорвутся с опоры, и тело по всем законам гравитации рухнет вниз. И этот адреналин жжет ее вены, артерии, сосуды. Это правда какая-то игра. В ней нет ни правил, ни условий. Но Эрик опасен. А она пока не нащупывает ту грань, которую лучше не переходить. — Ты же бесстрашный. Один из лучших во фракции, как мне говорят все вокруг. Ты точно сможешь. Эрик закатывает глаза так, что способен увидеть собственную черепную коробку. Сэйв разводит его, как подростка. И почему он ведется? Почему, как баран, идет и делает то, что она говорит? Идиотия какая-то. Лидер встает у стены, затылком втыкается в кладку кирпичей, ощущая, как за ворот куртки сыпется цементное крошево. А девчонка устанавливает винтовку на пододвинутый ящик, садится и прицеливается. И что если она промажет? Мужчина шумно сглатывает. Он не трус. Он давно не трус. Первый выстрел впивается в стену где-то над головой, выбивая из нее еще большее количество крошки за воротник. Ну, хорошо. Эрику не констатируют смерть от пулевого ранения в череп. Второй выстрел раскалывает поехавший кирпич на мелкие камни очень близко от левой руки. Эрик едва сдерживается, чтобы не дернуться. Нет, девка не увидит никакого страха в серых глазах. Последний выстрел впечатывается где-то внизу, рядом с черным ботинком. Девчонка встает, расправляется и складывает тяжелое оружие. — Я прошла испытание? — Так себе, — Эрик отталкивается лопатками от стены и доходит до нее. — Расстояние ничтожное. Только слепой не попадет по обозначенным целям. — Нет. Просто тебе невыносима мысль, что кто-то лучше тебя, Эрик, что кто-то обладает талантами, коих нет у тебя. Мужчина едва не давится собственной слюной. С какого момента Сэйв начала анализировать его и, что отвратительнее, высказывать свои гипотезы ему лично? У Эрика жаром обдает всю грудину. Новички по обычаю отводят глаза, устремляют их в пол, когда он смотрит прямо и немигающе. Но только не эта заноза в заднице. — Все сказала? Довольна собой, да? — к его голосу возвращается лютый холод. — Что у тебя по рукопашному бою? Саванна хранит молчание, и Эрик подходит ближе. Поднимает руку и вынимает шпильки из заколотых волос девушки. Длинные русые локоны рассыпаются по ее плечам. Мужчина поджимает губы и запрокидывает голову, осматривая ее со свойственной небрежностью. Качает головой. Эрику что-то не нравится. Потом он бросается на нее слишком быстро, хватает за волосы, наматывает их на ладонь и принудительно притягивает к себе, разворачивая спиной. Девчонка вскрикивает, оказавшись в железных тисках его рук. Пытается сопротивляться — ничего не выходит. Эрик тянет за волосы, и Саванна запрокидывает голову, шипит от боли. Теперь он видит ее лицо — испуганное и потерявшее былую уверенность. Напуганная пташка, попавшая в силки. Мужской локоть прижимается к горлу, сдавливая до хрипов изо рта. Эрик удовлетворен. Эрик скалится. — Ты никчемная, если не умеешь драться, — рычит ей в лицо. — Одной меткой стрельбы недостаточно, чтобы быть бесстрашной. — А кто сказал, что я метко стреляю? — морщась от боли и извиваясь, хрипло тянет девушка. Эрик вскидывает пирсингованную бровь, и, кажется, ослабляет хватку. — И кто сказал, что я не умею драться? — выдыхает Саванна. Она пользуется секундным замешательством Эрика, изловчается и кусает его за руку, тот инстинктивно шарахается, издавая сдавленное рычание. Девушка ловко разворачивается и начинает бороться с мужчиной, превращаясь в разъяренную кошку. — Сука! — рычит Эрик, надвигаясь на девушку уничтожающей бурей, дергает за волосы, снова наматывая их на кулак. Саванна падает на пол и Эрик замахивается огромным кулаком. Он бьет точно в солнечное сплетение, вышибая из легких весь воздух. Тело парализует такой болью, что Саванне кажется, что она теряет способность нормально дышать, мыслить, видеть и слышать. Есть только боль и ничего другого. Мир вокруг превращается в разрозненную картинку с расплывчатыми объектами, с посеревшими красками, с заглушенными шумами и звуками. Хочется рыдать и умолять оставить ее в покое. Чужие руки наконец ослабляют хватку, перестают тянуть русые локоны, отпускают. Саванна смаргивает проступившие слезы, фокусирует взгляд перед собой. Она видит свирепое лицо Эрика, его вздымающуюся и опускающуюся грудь, сжатые кулаки. Почему же ей кажется, что ему стоило большого труда остановиться и не бить ее дальше? Какая глупая теория. Она поворачивается на бок и поджимает колени к животу — становится легче вдыхать пыльный воздух крыши, боль чуть стихает. — Ты — ублюдок, — выдыхает едва слышно девушка. — О, да, — грозно и даже самодовольно подтверждает лидер. — Еще раз усомнишься в этом и нарушишь дисциплину, субординацию или проявишь фамильярность, как сегодня, то напоминание прилетит очень быстро. Я не терплю тупую заносчивость, Сэйв. — Ненавижу тебя! Сжатые губы Эрика выдают ухмылку. Его многие ненавидят. По пальцам можно посчитать тех, кто относится к Эрику лояльно. И эта девчонка присоединяется к бесхребетному большинству, которое вместо достойного ответа и отстаивания чести бесстрашного, просто решают воспылать к нему ненавистью. Как предсказуемо и банально. Но ему должно быть плевать. Какая разница, что чувствует к нему эта заноза? И все же зубы давят на зубы, выкрик Сэйв похож на четвертый выстрел из винтовки, который какого-то хрена зацепляет что-то внутри. Эрик передергивает плечами. Он понимает, что не хотел бить ее так сильно, чтобы она тут валялась мешком и стенала от удара. Сэйв много себе надумала. Что он податливый, добренький, послушный. Ни черта подобного. Все должны знать свое место. Все и каждый. И он исправил это недоразумение между ними. — А я ненавижу никчемных шлюх типа тебя, способных думать только передком. — Я не шлюха, понял?! — она кричит. Громко, распластанная на холодном бетоне, униженная незаслуженным ярлыком, ударом в живот и обидой. — Мне похер. Вставай. Тебя ждет наказание за вчерашнее. Черт возьми. А Эрику точно похер? Точно. Он злится не из-за того, что она раздвигает свои ноги всем подряд. Он злится именно на ее никчемность, как и сказал. — Что? — Что слышала. Вчера ты ударила меня. Макс назначил тебе наказание. Глаза девушки начинают пылать гневным огнем. Эрик думает, что если подойти ближе, присмотреться, то можно увидеть в них молнии и торнадо. Ему становится забавно. Все так, Сэйв. Тебе придется провести со мной еще немного времени. Но она, к удивлению Эрика, перестает пререкаться, делает усилие, встает и проходит мимо него, направляясь к выходу из крыши. — И что нужно делать? — глухо осведомляется Саванна, на ходу отряхивая штаны и рукава от налипших песчинок и затем завязывая длинные волосы в узел. — Как обычно. Мыть душевые и туалеты. Будничный тон Эрика режет слух, но сил Саванны оказывается недостаточно на очередные перепалки с ним. Она послушно спускается на уровень, который занимают неофиты, берет необходимые средства уборки и идет в помещения, предназначенные для использования в гигиенических целях. Ряд заляпанных раковин и душевых кабин не вызывают у нее ничего, кроме безысходного вздоха. Саванна берет себя в руки. Эрик проехался по ней асфальтовым катком. И не только физически. Девушка ощущает, как внутри нее все горит. Она так сильно презирает Джанин, что казалось, никому другому не встать на эту же ступень деструктивного чувства. Но Эрик смог. Кажется, этот мужчина делает все, чтобы окружающие люди ненавидели его. И она, прежде думавшая, что, возможно, слухи о его характере и личности преувеличены, со вчерашнего дня убеждается в обратном. Снова и снова. Эрика ненавидят и боятся не просто так. Саванна взбивает в ведре с водой густую пену, мочит губку и начинает тереть сантехнику. Позади шоркают ботинки. Она не оборачивается, просто чувствует, что Эрик приваливается к стене, заложенной черной плиткой, так, как любит, и наблюдает за ней. Девушка решает сосредоточиться на отбеливании раковин и не отвлекаться на его присутствие. В голову начинают лезть самые разные мысли. Участвует ли Эрик в сговоре, о котором рассказала ей Тори? Наверняка. Тогда для чего все это? Напускная видимость, что фракция живет своей жизнью? А для чего тогда создается группа по новой методике тренировок? И как Саванна в ней очутилась? Если с Сиенной все предельно ясно, то с ней самой нет. Или всему причина ее любовь к оптическим винтовкам? Столько вопросов и ноль ответов. — Давай быстрее. У меня через полчаса дело. Застывшая над металлическим краном рука снова начинает двигаться. Черт возьми. Эрик. Она забыла, что он здесь. Следит за ней, словно цепной пес, контролирует каждой вдох. — Ты тоже ходишь в эти душевые? Саванна не знает, почему спрашивает Эрика об этом. Разве может быть интересно, где он совершает водные процедуры? Неужели она хочет поддержать разговор с тем, кто едва не сломал ей ребра, кто унижает, оскорбляет ее и всех, кто ей небезразличен? Совсем нет. Как же глупо. — Нет. У лидеров свои ванные комнаты, — он отвечает ей обычным, нормальным тоном. Эрик и нормальный тон — нечто неслыханное. — Хочешь прибраться там? Могу устроить. — Нет, спасибо. Эрик хмыкает, стучит носком ботинка по полу, пока девчонка обрабатывает септиком двери и ручки кабин. Это странно, но ему доставляет удовольствие наблюдать за ней в других условиях. Не на ринге, матах и не с оружием в руках, а в пресловутой уборке, в которой преимущественно задействованы ее руки, обтянутые резиновыми перчатками. Она так старательно смывает разводы грязи и потеков, что Эрик невольно начинает улыбаться. По-простому. Едва-едва растягивая губы. Так незаметно, что никто со стороны не назвал бы это улыбкой. — Эрик, тебя ищет Макс, — запыхавшийся бесстрашный вваливается в помещение. — Говорит, срочно. — Ладно, — мужчина кивает ему. — Сейчас буду, — и серые глаза переводит на Саванну. — Доделаешь без меня. Вечером проверю. Девушка даже не поднимает головы, и лидер резко разворачивается на пятках, удаляется в дверной проем, легко преодолевает коридоры и лестничные пролеты, выходит в Яму. Очередная винтовая лестница ведет в лидерский отсек. Он поднимается спешно, решетчатый металл ступеней протяжно прогибается под весом его тела. В лицо бьет свет ярких лампочек, освещающих дверь в кабинет Макса. Эрик не стучится, он рывком дергает ручку и заваливается внутрь. Макс, Джанин и Дарк восседают вокруг стола. Мужчина следует их примеру и садится на свободное кресло, ожидающее его персону. Джанин лишь на секунду замолкает, ждет терпеливо, когда Эрик устроится, и снова открывает рот. — Макс, прошел месяц. Работы еще не закончены, — ее деловая интонация наполняет помещение. — Мы договаривались, что всё будет перевезено и установлено в срок. — Ты не говорила ни о каких сроках, Джанин, — уклоняется Макс. — Мы должны думать о скрытности всей операции и не спешить, иначе о наших планах может стать известно раньше, чем мы того хотим. — Сроки есть. И довольно сжатые, — женщина ощутимо раздражается. — Возьмите больше людей. Я даю еще две недели на обустройство оставшихся трех точек. К первым двум у меня тоже есть претензии. Особенно к пропавшим альтруистам, которых упорно разыскивает Маркус. Если он начнет шарить по заброшенным строениям, то может наткнуться на то, чего видеть не должен. Я стараюсь замять эту историю, и в очередной раз прошу быть осторожными, — тон командный и властный. — От изгоев надо избавляться немедленно, и не оставлять за собой кровавый след. Любой труп на территории города — это лишние подозрения, о которых снова заботиться мне. Отречение слишком много внимания уделяет афракционерам, поэтому лучше приставить больше бесстрашных на посты вблизи их скопления. — Нахрена? — недовольно отзывается Эрик, дотягиваясь до стакана с ручками и карандашами и начиная им вертеть в пальцах, шумя канцелярией. — Нам нужно всё и всех контролировать, — сухо произносит Метьюс. — Почему вы до сих пор этого не поняли? Привлекайте новичков из моего списка. Пусть будут ближе к вам. Я хочу, чтобы они стали верными мне, моим идеям. Вы готовите их? — Это нужно спросить у Эрика, — протягивает лениво Дарк. Наступает тягучее молчание. Джанин хмыкает, по всей видимости, ожидая ответа от лидера. — Список ничтожный, как и прописанные неофиты в нем, — после продолжительной паузы подает голос Эрик, занимаясь стаканом, перекатываемым в руке. — Выбор из новичков — провальная идея. Нужно было брать полноправных бесстрашных. — Мне не нужны такие бесстрашные! — почти верещит эрудитка, разозленная гремящим стаканом с карандашами, который она выдергивает из пальцев Эрика и ставит подальше от него. — Мне нужны бойцы. Мне нужны телохранители. Лично мне. Эрик, ты должен их подготовить. Кто, если не ты? — Джанин замолкает на секунду. — Мне нужна преданность и безоговорочное подчинение всех бесстрашных, но их особенно. Время идет быстро, и мы должны действовать. Город скоро очистится. Власть разделится между двумя фракциями. Сила и ум во все времена выбивались из общей смешанной серой массы, так что серой массы скоро не будет. Город ожидает небывалый прогресс. Мы построим новые институты, новые дома, новые жизни, но для этого нужно вычистить грязь из–под ногтей, которая портит весь вид и старания тех, кому небезразличен Чикаго. — И куда же ты денешь Отречение и Искренность? — Дарк задает закономерный вопрос. — И Дружелюбие? — Пока рано об этом говорить, — надменно чеканит слова Метьюс. — Но шаткая система фракций лишится пяти ветвей. Я их обрублю, оставлю только две. Вы знаете, что случается с теми, кто не подходит ни одной из двух фракций. — А если подходят многим? — вклинивается в разговор Макс. — Ты забыла о дивергентах? — За два года мы избавились от большого количества дивергентов, — говорит Джанин. — Благодаря Эрику. — выделяет она. — Так, что тот минимум, что остался, легко будет устранить. Новые разработки Эрудиции выявят все возможные отклонения. Нас определенно ждет успех. Эрик скептически усмехается. Какая уверенная баба. Самоуверенная. Власть затмевает ей рассудок, ведет по скользкой дорожке. По Метьюс нетрудно догадаться, какие планы она строит. Сегодня женщина не забывает о Бесстрашии, потому что без физической силы ей не осуществить грандиозные преображения Чикаго — в кавычках, конечно, — а завтра в ее сознании щелкнет очередная шиза, и фракция Макса ей станет не нужна. Что дальше? Оставит лишь Эрудицию? От кровожадных планов Метьюс можно ожидать чего угодно. И Эрик все еще не верит, что она может сотворить что-то толковое, действительно правильное и одинаковое для всех. Мужчина не сопротивляется лишь потому, что следует за Максом. Делает, что он говорит, поддерживает во всем. Но иногда ему кажется, что у старшего лидера, которого он отчасти считает вторым отцом, мозги полностью запудрены Метьюс. Если это так, то Эрик не знает, что будет дальше. И он встает и уходит без лишних слов, игнорируя новые вопросы Дарка, который тот генерирует прямо в непроницаемое лицо Джанин. Плевать на ее ответы. Он даже не хочет слушать, что она наплетет. Что это значит для Эрика? Пустышка. У него есть работа, и он делает свою работу, остальное его мало касается. Вечером лидер собирает новоиспеченную группу для последнего испытания в Яме, все последующие тренировки будут проходить за пределами фракции. Макс попросил не медлить и как можно скорее вытащить новичков в реальную обстановку. — Сэйв, — громко произносит Эрик, замирая перед ней и поглаживая большим пальцем острие стального ножа, словно ручного питомца. Она тут же вскидывает свои огромные глазищи. Он ощущает идущий от ее тела слабый запах дезинфицирующих средств. Девушка достойно прошла наказание, стоит признать. Она не ныла, не перечила, а просто делала. Вот что всегда одобряет Эрик. Это дела, а не разговоры. — На позицию. Сэйв подходит к мишеням медленно. Нарочито тянет время. Оружие собирает затяжными вязкими движениями. Эрик сужает внимательные глаза, но терпеливо ждет. Не похоже на него. Совсем. По его же меркам девушка уже должна быть обругана с ног до головы. Вместо этого Эрик скользит по ее фигуре блуждающим взглядом. Наконец Саванна встает в стойку, расставляя ноги на ширину плеч, и выпускает всю обойму пистолета в дальнюю мишень. Когда она отходит, становится видно, что ни одна пуля не поразила десятку. Все мимо. Лидер подходит к девушке. Он улыбается понимающе, и что-то хищное блестит в серой радужке глаз. — Отличные выстрелы, Сэйв, — только произносит Эрик и переключается на других участников группы. Саванна растерянно озирается на мишень, еще раз проверяя, не подвели ли ее глаза: промазала ли на самом деле или ей показалось. У Эрика свои правила. Да, она слышала. Но сейчас девушка сделала все возможное, чтобы он ее исключил из дальнейших тренировок, чтобы выгнал из фракции. Однако все происходит с точностью до наоборот. Эрик хвалит ее. Вернее, делает вид. Она со скорбью смотрит на Тори Ву, и та опускает голову. Уйти так просто не получится. — Все сюда, — подзывает Эрик неофитов, когда испытание по стрельбе заканчивается. — По истечении двух этапов пробных тренировок вы все заслуживаете место в группе. Но с завтрашнего дня начнутся вылазки на территории города. И там жизнь покажет, кто сколько стоит. Так что в восемь утра все должны быть в Яме. Без опозданий. Саванна морщится и негодует, она бросает осторожный взгляд на сестру, но натыкается на полное безразличие и равнодушие. Ей не верится, что все оказалось таким зыбким и хрупким. Что в этом мире, по сути, ей больше не за что цепляться. Всё вокруг ломается. Жизнь бьется на мелкие осколки. Это слишком для нее. Слишком сложно для девушки, которой исполнилось шестнадцать лет и которая учится поступать правильно. Ей горько, что у нее никого не осталось. Она сжимает пальцы в кулаки и замечает появление Макса. У него усталый взгляд и хмурый лоб. Он встает рядом с Эриком и опирается руками на железное ограждение, оценивающе рассматривает группу неофитов. — Поздравляю всех, кто прошел два этапа отбора в пробную команду, — говорит Макс. — Но на расслабление времени нет. Ваше первое задание на завтра — обойти отдаленные кварталы с афракционерами. Нужно будет оценить опасность, исходящую от них, понимать, как действовать в чрезвычайной ситуации, как защищать других и себя, уметь применять необходимые меры для устранения этой опасности. Изгои непредсказуемы в своем поведении. Будьте осторожны. И всегда будьте начеку. Эрик и Дарк пойдут с вами. Саванна оглядывается на верхнюю лестницу, ведущую в тату-салон, где мгновение назад стояла Тори, но не обнаруживает ее там. Ушла. Что же ей делать дальше? У нее нет ни одной хорошей идеи. Девушка в бессилии разжимает кулаки.