Одиссея с оборотнями

Утро было прекрасным. Вчерашняя тёплая погода готовила смениться жаркой судя по тому, что мне хотелось разоблачиться до степени, неприличествующей британцу. Я распаковал палатку, чтобы настроить в ней более прохладную температуру, но передумал и снова запаковал, решив, что надо попробовать насладиться местным климатом, ведь совсем рядом — тёплое море. Я сделал пару бодрящих упражнений, принял ванну, облачился в лёгкую серо-голубую блузу, идеально подходящую к цвету моих глаз, тонкие свободные брюки и вышел на улицу. Несмотря на раннее утро дети поселения уже проснулись и баловались на ритуальном поле. Я счёл это опасным, хотел вмешаться, присмотрелся, и память о магловской стороне жизни подсказала: это не ритуальное поле. Линии расчерчены для детской игры в мяч. Когда-то я, будучи совсем ребёнком, сбежал из дома. Не всерьёз, на пару часов. Захотел посмотреть, как живут соседские дети, с которыми мне не очень доводилось общаться. Мать считала обязательным посещения детских раутов в канун магических праздников и была против моего сближения с магловскими детьми. Сейчас я её понимаю: я мог оказаться нарушителем Статута. Тогда же считал эти правила родительским диктатом и решился нарушить их. Надолго меня не хватило. Бедные дети, не знавшие квиддича, кидали мяч в специальные сетки с дырками и радовались, как будто поймали снитч. Я быстро вернулся домой. И вот сейчас, ранним утром в Локхарт-Ривер, я почувствовал эффект дежавю, как называет его наш семейный лекарь: мысленный прокол во времени, рифму прошлого и настоящего. Вспомнив статью из магловской энциклопедии, я понял, что передо мной было баскетбольное поле. Пожалуй, оно всё-таки было ритуальным, если я верно сужу о баскетболе как о всепоглощающем магловском увлечении. Быть может, сейчас дети, сами не зная того, как раз вызывали к жизни легата баскетбола. Минуя детей, я прошёл дальше, пока не упёрся в то, что не давало мне покоя со вчерашнего вечера. С ковра, с высоты, я заметил укрытый листьями самолёт. Для магов, не ведающих внешнего мира, объясню, что это такое: огромный магловский артефакт, способный в брюхе своём переносить людей и разные предметы без использования магии. Верьте, не верьте, но это так. Стоявший самолёт был старым. Пальмы, окружавшие его, уже нависали листьями над крыльями, а колёса стали мягкими и вросли в почву. Это была удивительная встреча для мага, не очень привыкшего к близкому изучению самолётов. Но более удивительным было заметить за самолётом настоящего дракона. Его чешуйчатые изгибы сверкали на утреннем солнце, шея шла волной, и вдруг в меня упёрся огромный опаловый глаз. Скажу вам честно — я не был готов к этой встрече. Я развернулся было для быстрого бега, чтобы укрыть ничего не подозревающих детей, но был остановлен доброжелательным голосом: — Не беспокойтесь, он разумный. Возле дракона стоял высокий худой человек с седыми волосами. Его магловская одежда разительно контрастировала со сверкающей шкурой дракона. Человек почесал дракона, вдруг показавшегося мне не таким уж и огромным и грозным, под подбородком, и тот — вы не поверите — издал звук, напоминающий мурлыканье. И я понял: передо мной представитель знаменитых редких опаловоглазов, что водятся только в Новой Зеландии и на острове Реставрации. Стало быть, передо мной друг моего дяди Дэвид Глашин, о котором я прочитал вчера в письме. Преодолевая некоторую слабость в ногах, я приблизился к предполагаемому Дэвиду, а значит, и к дракону. Через четверть часа я стал ярым любителем опаловоглазых. Мало того, что они прекрасны, они ещё и умны. Не как люди, нет. Но точно умнее тех собак и воронов, с которыми я имел дело в прошлом. Дракон с именем Лесси передавал мне мысленные символы, усиленные добрыми эмоциями, и мурлыкал, когда я чесал его под подбородком. Дэвид рассказал, что прилетел на Лесси специально познакомиться со мной и поговорить о сложностях местной политики. Я был полностью за знакомство и немного против политики в такую прекрасную погоду — да, я начал признавать в жаре некоторую приятность. Мне пришлось уступить после того, как нас окликнула тётя Бурри. Она позвала на завтрак и срочный разговор, который, по её словам, и так перенесла со вчерашнего вечера на сегодняшнее утро, и далее откладывать было некуда. Через полчаса мы все собрались на террасе. Мы — это я, Бурриган, Дэвид, мои спутники, вчерашние юные зельевары и несколько других местных людей, которых я ещё не запомнил. — Дорогие мои, — сказала тётя Бурри, когда подали кофе. — Расскажу вам о положении дел в наших провинциях. Дэйв поправит, если меня занесёт. Итак… Она рассказала, что нынешний консул в Квинсленде, Унанг Йонга-Рунга, занимает своё место незаконным путём, в чём ему помогли пробританские консервативные силы. Возможно даже, не обошлось без вмешательства печально известных Вальпургиевых рыцарей. На выборах побеждал Дэвид Глашин, которому внезапно отказали по надуманной причине — незаконному разведению опасных тварей. При этих словах Лесси, чья голова лежала на коленях Дэвида, приподнял верхнюю губу и зарычал, а в моей голове пронеслась картина, как Дэвид выпутывает раненого дракона из верёвок, а вокруг лежат стражники, явно приложенные мощный петрификусом. — Бурри, давай об этом потом, — сказал Дэвид. — это наши внутренние дела. Расскажи об Унанге. Бурриган переключилась на практические объяснения: как взаимодействовать с Унангом, чтобы не повредить общине. Нам следовало сыграть роль консервативно настроенных британцев, с некоторым презрением относящихся к милому населению Локхарт-Ривер. Мы якобы вынуждены общаться ради наследства, пока я не придумаю, что с этим наследством делать. Нам надо потянуть время, чтобы шаткое политическое равновесие не изменилось, и нас не стали приписывать к политическим силам, могущим помочь Глашину победить в следующий раз. — Вы уедете, — сказала Бурриган, — мы останемся. Наша цель — защита нашего способа жизни. Мы — единое сообщество магов, сквибов, маглов, мы используем нашу родную магию, непохожую на магию, которую Унанг ставит нам в пример. Но пусть он думает, что уже победил. Мы прячемся, как змеи в траве, и живём так, как хотим. А Унанг увидит только траву. Конечно, мы согласились на её просьбу, хотя Гектор отказался вообще встречаться с Унангом. — Я плохой театрал, — заявил он. — Могу взорваться в неподходящий момент и всё испортить. Сделаем вид, что я настолько великий консерватор, что не желаю видеть какого-то местного Унанга. — О да, — согласилась Бурриган. — Он поверит. Великий волшебник, презирающий всех — это он понимает. Так и поступим. — Когда едем? — потирал руки Гораций, самый театральный человек из всех нас. — Как полетим? На драконе? Оказалось, лететь никуда не надо. Унанг сам прибудет завтра на празднование столетия аэродрома Локхарт-Ривер. — Сто лет? Магловским самолётам? — удивился я. — Самолётам ещё на полвека больше, — авторитетно заявил Гектор. — Подумайте сами, раз аэродром в столь отдалённых от основной цивилизации местах построен сто лет назад, то к тому времени самолётостроение уже было развито. Простая магловская логика! — и он довольно улыбнулся. — А если бы не тогдашняя война, мы и сейчас были бы совсем отдалённые. Войны всё портят. Мы жили в мире, у нас даже ваших хищников нет. Тигров, львов, крокодилов. Только змеи, насекомые и медузы. А из волшебных — билливиги да волчьи пауки на юге, но они безобидные. Мантикоры, смеркуты — это всё где-то у вас. Зато Унанг хуже любого смеркута. Так! — стукнула Бурриган по столу тяжёлым кулаком. — Хватит. Сегодня о политике больше не говорим. Завтра тяжёлый день. Ами, — обратилась она к девушке-зельевару, подкладывающей в тарелку Горацию что-то фруктовое и аппетитное, — бери Джея и покажи им пляж и всё остальное. Всем отдыхать! Надо ли пояснять, мои дорогие читатели, что мы честно выполнили приказ, отданный столь грозным тоном. Побывали на прекрасном пляже с белым песком, полежали под пальмами, прокатились на Лесси, покрасовались на самолёте, который внутри оказался местным магическим порталом в Квинсленд, и даже поиграли с детьми в баскетбол. Я лично забил семь мячей, почти не используя магию. К вечеру я сожалел только о том, что не захватил колдокамеру. Я, гордо стоящий на крыле самолёта, стал бы прекрасной открыткой из Австралии с любовью. К счастью, я смогу хотя бы показать воспоминания о здешних красотах в пансиве. Но кому? Я было впал в печаль, вспоминая оставленных родных и друзей, которым не было дела до моих приключений. Семья отвергла из-за охраняющей меня магии. Лавгуды сами бывали в удивительных местах, и тётушке гораздо интереснее меня женить, чем изучать виды Локхарт-Ривер. Остаётся рассказать о них в новом романе и ещё раз предупредить Пандору, чтобы не вздумала читать.