Цыганский принц

      Сотни племен и народов повстречали синти на своём пути и каждый народ был по-своему плох и хорош, но нигде и ни у кого не было так много уважения и так много свободы, как у детей ветров, что поют песни по бесконечным дорогам жизни. Хоть Венти и был главой этого странного огромного семейства, все важные дела в нём решал совет. Каждый голос был равен любому другому, однако, никто не мог бы быть выше другого и даже решение баро было лишь решением первого среди равных.       Совет волновался. Принятие чужака — всегда опасная затея, а принятие человека, чья голова венчалась золотом и стоило жизни государства… что ж, подобное решение было слишком безрассудным даже для них. — Нам не нужно таких соседей, — кричал кузнец мощным басом. — Те, кто рожден с золотой ложкой во рту, принесут нам только горе. — Я согласна! — закричала Мия — молодая девушка, убежавшая с табором вслед за любимым, — ещё один рот мы не потянем. — Он в опасности, — громким голосом произнёс Венти, — кроме того, я не собираюсь принимать его в семью. Принц попросил нас помочь ему покинуть своё государство, больше ему ничего и не нужно. — Но из-за него в опасности будем мы все, — громко произнёс Кэйя. — Разве же это впервые? — с вызовом спросил барон, глядя в глаза другу и помощнику. — Разве наша семья отказывала тем, кого преследовали не, по справедливости, но по суду и закону? Разве не брали мы тебя, Кларус к себе, когда все отвернулись от тебя и едва не повесели? — Твоя правда, баро, — мрачно ответил кузнец. — Разве не подвергаемся мы гонениям всюду, куда следуем? Разве дети городов не боятся нас? Не считают нас чумой? Пыльца на наших плащах всё равно что белая известь. Нам ли бояться острых алебард и блестящих доспехов? — Но ведь этот человек…! — начал было стряпчий. — Такой же изгнанный и несчастный, как и мы. Он попросил помочь ему покинуть Ли Юэ, что же в этом дурного? — Но он ненавидит нас также, как и остальные, если не больше! — воскликнула молодая девушка, взятая в табор меньше года. — И что же? Архонты ему в помощь. Будешь потом своим детям говорить, как тебя просил сам принц, — усмехнулся Венти.       Они долго не могли прийти к соглашению, Венти понимал это. Говоря откровенно, он и сам не знал на что рассчитывает. Он боялся брать с собой принца, боялся, что они не пройдут границу и милосердие обратиться пролитой кровью, но в тоже время, некое чувство… быть может горделивости, быть может какое-то ещё, отчаянно желало бросить целому миру вызов. Этот человек не просто очередной несчастный, это гордый потомок императорского рода и он, Венти, только он, мог решить судьбу этого сильного, о да, в пылающих горечавкой взгляде явно читалась сила, человека. — Я вижу, — произнесла Лиза, голос её был не громкий, но яркая сиреневая вспышка огня, пронзившая шатёр, заменила крик, — что этот человек не нарушает слова. Судьба его трагичная и над ним нависает много бед, но его тропа — это тропа леса. Если он пойдет с нами сейчас, он пойдет по свой тропе. Нас не поймают — я вижу это в будущем, но стоит быть благоразумными — золотая кровь требует особой платы. — Ты хочешь сказать, что нам нужно его забрать? — спросил Кэйя. — Я говорю, что вижу, а не что хочу. Пусть баро решает. Его ноша — его ответственность.       Все присутствующие уставились на Венти, очевидно, ожидая его окончательного решения. Лиза и Кэйя были теми, кого слушали, чье мнение ценилось так же высоко, как и мнение самого главы. Что ж, это ведь и правда была его идея, ведь так? — Я предлагаю переправить принца через границу, выдав его за больного. По Ли Юэ ходит легенда о некой таинственной болезни, что ж, не впервой нам с вами быть слугами смерти в народной молве. Как только мы минуем последние заставы, то отпустим его у первой же развилки, а дальше путь его ведёт ветер.       Цыгане снова зашептались, многие боялись ввязываться в эту игру, но больше всех волновались трое — те, чьи шрамы никогда не затянутся. Венти слишком хорошо помнил историю с царством грешников, а потому, больше всех хотел бы бросить этого человека, но в тоже время больше всех хотел и спасти. С трудом, но совет согласился взять с собой принца, ведь даже гордый народ ветров — всего лишь народ ветров, и кровь его такая же алая, как кровь наследного принца. — Не уходи баро, — тихо произнесла Лиза, подходя к нему после совета. — Я бы хотела сказать тебе кое-что. — Снова твои фокусы, — хмыкнул Венти, следуя за гадалкой. Он был очень благодарен ей, ведь именно её слова позволили решить судьбу принца, в тоже время, эти слова и возложили на него бремя выбора.       Лиза позвала его в свой шатёр, убранный весьма комфортно для полевых условий. У ней были и мягкие подушки и пурпурные одеяла востока с золотыми кисточками на конце, и звёздная шаль, что служила пологом ложа и множество чашек и книг. Даже живя в поле, под проливными дождями или укутанная снегами, Лиза не забывала о некоторых вещах. — Я хочу предупредить тебя, Баро. То, что я видела — правда, но видела я и другое, такого чего не могу сказать, но о чём желаю предупредить. Бойся золота, Венти. — Золота? — удивился бард. — Когда бы оно у нас было? Мы — народ ветров, мы не храним богатств. — Я заглянула в его судьбу и увидела тебя. И в тот момент я увидела золотую вспышку — словно луну, опаляющую жаром. Бойся её, Венти, этот человек несёт в себе такую судьбу, какую не каждый вынесет, и ты одна из нитей этой судьбы. — Пусть так, — пожал плечами барон, — я провожу его до первого поворота, а дальше как хочет. Услугу за услугу — не более. Пусть он хоть сын богов или один из семерых, наши пути с ним совершенно разные. — Пусть так, — вздохнула Лиза. — Надеюсь, что ты знаешь, что делать, иначе нас ждут великие беды.       Слова Лизы сильно растревожили его, но лицо Венти осталось спокойным. Попрощавшись с гадалкой, он вернулся в свой шатёр. Принц сиротливо стоял там же, где и был до этого, быть может, брезговал лежать на чужой соломенной подстилки, а быть может был слишком правильно воспитан для подобных вещей. Как бы то ни было, барон молча грохнулся на свою кровать, задумчиво смотря на гостя. — Мы переправим тебя до Сумерского леса, дальше весь твой путь будет лежать на тебе, — произнёс баро. — Я благодарю Вас за помощь, — отозвался принц, лицо его было что театральная маска — бледный слепок ледяного спокойствия и змеиной расчётливости. — Оставь благодарности для своих людей. Мы уходим с первыми лучами рассвета. Тебе нужно сменить одежду и немного преобразиться — выдадим тебя за больного оспой. Стражники народ брезгливый, проверять не станут.       Баро принёс старую рваную одежду одного из членов своей необъятной семьи. Это была старая рабочая одежда, в которой Георг копал огороды и чинил крыши сараев. Они подобрали этого юношу в Монде — сын вдовы, бедокур и сердцеед, но парниша умелый. Не сиделось ему у себя на ферме — хотел смотреть мир, искать приключения и красть поцелуи девушек под луной. Что ж, серьёзная причина присоединиться к синти.       Моракс с выражением крайней брезгливости осмотрел одежду. Темные флисовые штаны до колен, хлопковая белая рубаха грубого покроя, покрытая непонятными пятнами, размякший ремень и едва не развалившиеся в его руках сапоги. От всего этого наряда так и несло бедностью, грубостью и кажется, ароматом коровников, что уже не выветривался со штанов, сколько бы их не стирали. — Ну что ж вы, принц, — хмыкнул Венти, наблюдая с каким отвращением и брезгливостью его гость держит штаны и рубаху, — ваша одежда цела и даже выстирана — великая честь для великого гостя. Или, быть может, вы предпочитаете остаться в этих ваших шелковых штанах и рубашки, что хоть и рвана, но стоит дороже моего шатра? В таком случае, не лучше бы вам добровольно выйти к страже, а не подставлять нас всех. — Благодарю за Вашу милость, барон, — через себя произнёс Чжун Ли, но с места не сдвинулся. Он смотрел на эту одежду так, как будто надев её, он и в самом деле заразиться ветряной оспой. — Быть может, вы не умеете надевать штаны и рубашку сами? — предположил Венти, веселясь от души. Когда же ещё выпадет такая чудесная возможность? — Я прекрасно могу справиться со всем своим гардеробом, — голос принца был холоден, как сталь. Уязвлённый подобными словами, Моракс с отвращением стяну с себя собственную рубашку. Он не повернулся спиной к баро, как делали стеснительные юноши и девицы, он с отвращением и странной горделивостью смотрел в лицо Венти, надевая чужую рубаху. Сколько демонстрации силы и гордости в одном простом движении.       Баро с интересом наблюдал за ним, не понимая, что чувствует. Его удивляла и быть может, даже немного восхищала сдержанность Моракса, но осадок от испорченного веселья обжигал язык. Он ведь придумал столько злых и остроумных шуток по поводу принцев и поношенной одежды, что ж, похоже нынешние правители не чета прошлым, теперь их делают из более прочного материала, впрочем, так ведь интереснее. — Ну вот и вы похожи на человека, принц, — хмыкнул Венти, оглядывая Моракса с головы до ног. — Только вот ваши волосы… уж больно роскошная у вас грива. — Высшим чинам положено носить длинные волосы, собранные на голове шпилькой, а после и вступления на престол мянь-гуань. — Ну… вам-то теперь светит только престол сортирный, и то если повезёт. Мы люди полей и лесов, а ваши волосы — не бывает у простого мужчины такого длинного и красивого волоса. — Сказали Вы, — фыркнул Чжун Ли. — О, я ведь бард, как же мне ещё выглядеть? — усмехнулся Венти. — Боюсь, что вас придётся немного обкорнать, Ваше высочество. — Нет. — Нет? — удивлённо спросил баро. — Неужели волосы на вашей голове дороже для Вас чем сама голова? Что ж, принц, Ваш выбор. Можете принять эту одежду в дар и покинуть это гостеприимное место прямо сейчас.       Чжун Ли закрыл глаза, сделав глубокий вздох. Похоже с его волосами и правда была какая-то особая история. Принц долго стоял молча, игнорируя слова барона, после чего, подойдя к столу, одним ловким движением схватил нож, что по недосмотру Венти всё это время лежал на его импровизированном столе.       Венти тут же отпрыгнул в сторону, готовый бежать, но Моракс быстро схватил свою длинную гриву, силой проводя ножом по волосам. Тугие пряди струились шёлковыми лентами, отчаянно сопротивляясь. Резать их было тяжело и неприятно, но на лице Чжун Ли царило такое остервенение, будто бы он резал не свои волосы, а жилы врагов.       У ног принца палыми листьями лежали темные густые пряди. Теперь не носить им золотых и серебряных шпилек, не развиваться горделивым флагом за собственной спиной. Лишь небольшой клок у самого затылка, что принц случайно пропустил, сиротливо болтался, будто бы напоминал о прошлом. — Ну вот, принц, теперь-то другое дело, — произнёс Венти, внимательно наблюдая за ним. Барон не знал на что этот человек был ещё способен, но не мог не восхититься этой внутренней силой, даже если она вытекала из надломанных костей.       Моракс молчал. Его руки дрожали, тупой нож для разрезания яблок выпал, падая с глухим звуком в мягкий темный шёлк. Венти осторожно подошёл к нему, не зная, как правильно поступить. Да и стоит ли вообще как-то поступать? Барон мало знал об этом человеке, но он слышал треск камней и рокот грома в душе этого человека. — Чжун Ли, — едва различимо произнёс Моракс. — Называй меня Чжун Ли.       Венти хотел было что-то сказать, но лицо этого человека… это было лицо висельника. Быть может, именно сейчас, на его глазах произошло что-то куда большее, чем остриг волос и смена одежды. Король умер, но вместо него… что же было вместо него? Венти не знал, да и не собирался загадывать, если честно.       «Бойся золота» — пронеслось в голове барона. Что ж, быть может, Лиза говорила совсем не о звоне монет, потому что взгляд этого человека по-настоящему пугал. Холодное заиндевелое золото с земли, окутанной пеплом — вот какой был его взгляд. — Отдохни, Чжун Ли. Мира принесёт краску из диких ягод, и мы распишем твое тело, как холст. А пока отдохни. Эта дорога будет тяжелой.       Принц кивнул, продолжая молчать. Он словно и не был тут, впрочем, пожалуй, именно что и не был. Он смотрел в прошлое, что упало к его ногам вместе с волосами и сейчас его стоило оставить одного. Венти уложил Моракса на свою кровать, уходя на улицу. Кажется, он действительно ввязался во что-то очень опасное.