✶
— Не понимаю, почему он не расскажет, кто его враг, — сказал Сириус. — А какая разница, если это не о тебе? — Ну знаешь, уже год прошёл. — Он пожал плечами. Римус моргнул, забавно поморщившись. Наконец-то наступила оттепель. Их отношения снова набирали обороты. Римус больше не уходил в другую комнату, когда ему не нравилась тема разговора, а Сириус больше не кричал «ну и катись» или ещё что-нибудь. — Питер такой же загадочный, как и ты. — Ну… Питер настолько сильно отдалился от них, что даже в такой ситуации было странно такое поведение. Всё и так друг другу переставали доверять, а он практически не говорил с ними. — Прости, — зачем-то сказал Римус. — За что? — Сириус не понимал, зачем Римус постоянно извиняется. Он ничего не сделал плохого. Кроме его постоянных вылазок, но это не его вина. За что ты извиняешься, Римус? — За всё, — неоднозначно ответил он. Сириус счёл нужным оставить это. Поссориться сейчас было проще простого, и именно поэтому хотелось просто побыть немного нежным. Сириус смахнул идею думать, что Римус извиняется за будущее. За что-нибудь такое, что он собирался сделать. Вместо этого он вспомнил, что они все ещё, вроде как, вместе и любят друг друга. Поэтому он чмокнул Римуса в нос и с тёплой улыбкой сказал: — Наконец-то мы проведём эту луну вместе. Осознание этого было приятным дополнением сегодняшнего дня. Сириус даже на секунду забыл, что Римус будет мучаться, будет практически разорвал. Даже если так, то Сириусу было важно именно поддержать его в таком положении, он мог так проявить свои к нему чувства — хотя бы так. Если превращение неизбежно, то Сириус хотел бы сгладить хотя бы некоторые последствия. — Я вообще-то как раз об этом… Римус закусил губу и набрал воздуха в лёгкие. — Но задания для тебя не было, — напомнил Сириус, — ты не должен туда идти. — Да, но те два близнеца-оборотня, они хотят покинуть стаю, они хотят к нам, понимаешь? Я должен это сделать. Я могу им помочь. — И ты им веришь? — Я хочу помочь. — Тогда я пойду с тобой, я могу быть там, и никто не заметит. — Нет, — не смотря на Сириуса, сказал Римус.✶
Паршиво. Гадко. Мерзко. Сириус ощущал это каждой клеточкой своего тела. Он не знал, что делает. Он просто делал. Думать, что Римус хороший просто не получалось. Да, это временное чувство, но Сириуса оно разрывало. Он не мог думать трезво. Злость наполняла его с ног до головы и с головы до ног. Она окутывала его в несколько раз. Как Римус может так себя вести, спасая посторонних, когда Сириус сам просит его спасения. Римус ни в чем не виноват. Он просто работает. Так говорил себе Сириус. И это было правдой. Иначе не могло быть. Просто не могло. И ладно бы Сириус был просто злой. И ладно Римус стал отстраняться. С этим можно было поработать, выяснить что к чему. Это было временно и не вызывало большой опасности. Проблемой было то, когда это произошло. Разговоры о предателе в их рядах ходили уже не один месяц. Опасность теперь стала синонимом жизни. Не доверяй другому — лозунгом. Конечно же, Лунатик не может быть врагом Сириуса. Конечно же, он не может быть предателем. Просто он сам по себе очень скрытый и флегматичный человек. Просто он боится показаться «нетаким», просто ещё с самого детства он был вынужден что-то кому-то доказывать. Просто Сириус его любил. Но его постоянные извинения. Его поведение, странное и подозрительное, вызывали опасение в голове Сириуса. Может быть, Римус так пытался защитить его от себя? Может быть, он стал зависим от стаи? Черти какие мысли рождались у Сириуса в подсознании. Он не хотел бояться Римуса. Он его не боялся. Чтобы пережить войну, нужно мыслить наперёд. Сириус знал не один пример неправильных мыслей. «Авось пронесёт». Не проносило. Сириус не хотел защищаться от Римуса. Защищаться было не от кого. Но на всякий случай. На всякий случай нужно защитить близких ему людей. Нужно смотреть не только в глаза опасности, но и правде. Возможно, она состояла в том, что предателем был именно Римус. Сириусу было бы несложно умереть из-за Римуса. Но он точно не допустит смерти его близких из-за него. — Хвост, иди сюда. Они просто дадут тайну Питеру и все будет хорошо. Просто Римус не будет знать об этом. Сириус просто не будет так сильно переживать. Римус не смог бы этого сделать, но если будет так, то Сириус не сможет сопротивляться и выдаст любую информацию ему. Это, конечно, неправда, Римус не станет доставать её из Сириуса. Но если кто-то другой? Никто бы не знал, что хранитель тайны — Сириус. Но, кажется, это несложно узнать. А Питер — идеальный кандидат. Точнее, самый неидеальный. Его и не заподозрит никто. — Вот тебе шоколадка, завтра дашь какому-нибудь ребёнку в костюме скелета. — Ага, спасибо… Сириус ушёл, напоследок посмотрев на дом, который не видел. Вся семья Поттеров в безопасности.✶
Сириус никогда не был хорошим предсказателем, даже на прорицании он ни разу не угадал ни одного события. Сириус, наверное, и человеком хорошим не был. Его желание защитить вылилось в абсолютную противоположность. Его стремление понять Римуса и расшифровать его «знаки» и «сигналы», которых Римус, вероятно, и не посылал, превратилось в ошибочное недоверие. Его мнение о ничтожном Питере было насколько же ничтожно, как и он сам. Выходит, Сириус и есть ничтожество. И любить он не умеет, и доверять. Он помнил последние слова Джеймса: «Не забывай меня». Разумеется, Джеймс ссылался на звонки по телефону и письма совиной почтой. Но оказалось, что «не забывай меня» Сириус обречен пронести через всю жизнь тяжким грузом. Сириус сидел на голых деревянных нарах, окружаемый лишь парой других заключённых в соседних камерах и бесчисленного количества дементоров. Пусть у него и не было календаря, но он знал, что сейчас заканчивает свой черёд второе ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Время как раз где-то полночь. Римус как раз сегодня вернулся с миссии. По крайней мере, должен был. Интересно, как он узнал обо всем, что произошло? Сириус Блэк предал всех его друзей, убил двенадцать маглов и одного волшебника, оставив от него лишь один единственный палец. Римус ненавидит его. Знал бы он, что так и должно быть, но только по другой причине. Имя на руке было все то же. Раньше Сириус боялся, что и на другой руке будет так. Римус Люпин и Римус Люпин — было бы красиво и печально одновременно. Но сейчас Сириус догадывался, кто на самом деле его враг. Он уже видел свое имя на чьей-то руке. В камере резко похолодало. Пару часов назад Сириусу занесли старую тонкую подушку и кусок ткани, похожей на одеяло. Он взял их, положил на нары и попытался лечь. В глазах было пусто. Всю жидкость они выплакали ещё два дня назад. Пустой взгляд был направлен на кожу на руке. Он ждал появления метки. Ну давай же, хотелось закричать, давай, и я искалечу тебя хотя бы тут. Одна минута, вторая. Час, второй. «Питер Петтигрю». Незаметно появилось имя. Сириус, кажется, задремал на какое-то время. Он увидел, что его враг — его лучший друг. Он, откуда-то взяв слезы, заплакал и принялся царапать руку. Она стала похожа на нечто нечеловечечкое. Красная, с некоторыми другими оттенками. Но Питер все ещё был там. Вдруг он вспомнил, что в шестнадцать лет ненавидел идею меток. Он считал, что это бред и неизменно приводит к катастрофам. Что ж, он был прав. Он в последний раз ударил себя по одной руке, а потом поцеловал другую. Он целовал не себя, он пытался поцеловать Римуса. А потом он закрыл глаза и усталость от всех переживаний погрузила его в глубокий сон.Луна свой выкатила глаз
На миг короткий.
Ну, что же вы! Пускайтесь в пляс,
Мои уродки!
— Артюр Рембо, «Мои возлюбленные малютки»