***
Приступы болотной лихорадки князь переносил на ногах. Бывали и ведения в особенно острых случаях, но в действительности того, что он видел год назад, был абсолютно уверен. Санечка унаследовала любвеобильный нрав матери, но из-за того ужасного случая к двадцати годам и слышать не хотела о замужестве. Застав ее за рукоблудием князь только прикрыл дверь комнаты. Ему ли читать нотации о нравственности? Он посчитал, рана поджила, и пора искать знатного мужа. Однако, все осталось по-прежнему.***
Бедняжке хотелось провалиться сквозь землю. Не помня себя от стыда, она схватила кинжал, украшенный бриллиантами, который в 1764 Потемкину подарил один татарин во времена Улаженной комиссии и хотела вонзить в живот… По счастью она была облачена в карссаж, который принял удар на себя. В следующую секунду Григорий Александрович забрал злосчастный кинжал и отшвырнул в угол комнаты и обнял Санечку. — Успокойся! В телесных желаниях нет ничего постыдного. Такова человеческая природа, такими нас создал Господь. — За что мне все это, папенька? — сильнее прижалась к груди Санечка, вытирая слезы. — Бог посылает людям только те испытания, которые они способны вынести, дитя мое. — Боженька тут не причем! Это ты бросил меня одну в монастыре! Это со мной случилось, потому что ты выбрал служить ей! -теперь она разозлилась и толкнула со всей силы в грудь так, что он, двухметровый богатырь едва устоял. Потемкин впервые за многие годы по-настоящему удивился. Тут не только боль от насилия и страх перед мужчинами, тут женская ревность… Вот этого он никак не ожидал. — Я сколько помню себя, считала Вас совершенным, полубогом, идолом. Несколько лет назад это обожание приобрело извращенную форму… Санечка не знала, куда деваться. Нужно было бежать от вскрывшейся тайны, от замужества, от всех… Он не пустил. — Побег не выход, девочка. Я пытался убежать от себя, не вышло. Я смирился, с собой, смирился, что люблю твою мать и живу с множеством грехов, что совершил для нее. Может, Бог поэтому наказывает меня болезнью, не знаю. Но ты, детка, не должна больше пытаться сотворить подобное с собой, что бы не случилось! Только Господь жизнь дает и только Он вправе отнять! За Браницкого выйдешь, но перед этим я покажу тебе, что любить — прекрасно. Придется добавить себе на спину еще один грех в котором он будет истово кается в молитвах, но лучше так, чем мучения ребенка.***
Шнуровка корсета жгла пальцы. Под нижней рубашкой было мокро и горячо. Она боялась только того, что он передумает. Лицом Санечка походила на него, поэтому он не разу не поцеловал в губы, занявшись остальным телом, которое напоминало тело Като. Она — единственная любовь, которая закончиться с последним вздохом, а все остальные лишь отдаленное повторения той, которая не может быть всегда рядом… По лицу Санечки катились незамечаемые слезы. Но терзаний больше не было и не будет. Она тихо шептала: «Еще, еще!» и ей ничего не казалось грязным или мерзким до самой последней секунды. — Я буду женой Ксаверия только в том случае, если смогу навещать тебя, когда захочу. Вне очереди Катьки и Варьки. Потемкин не ответил. Оделся и вышел.***
Лейб медик наложил Ксаверию повязку с отваром из разных трав. — Я разрываю помолвку, ваша светлость! Мне не нужна непокорная жена! Она меня перед всем светом опозорила. — Женщина — не собака, чтобы вечно покорной быть. Не торопись, гетман. Я прибавлю две тысячи рублей к приданному, дабы ты забыл сегодняшний инцидент, но с одним условием: ты ни в коем случае не тронешь Сашеньку без ее желания, если хоть раз потребуешь супружеского долга — уничтожу!***
На следующий день князь направился в южные степи к Суворову. Покинув Петербург, отправил Като шифрованное письмо, в коем говорил, что пал ниже римского Папы Александра Борджиа. Ответ пришел такой: «Не казнись, Григорий Александрович! Мы все не без греха. Чтобы ты не сделал — всегда будишь моим кумиром и идеалом! Я не смею осуждать тебя. Я прощаю тебя, пусть и Бог простит. Будь здоров и весел! Пусть и Бог тебя хранит и милует!»