***
Жена его Софья покорно спустилась за мужем. На каждой ступени оставались пятна крови. Им дали по свече на каждого. — Я тебе доверял… — обратился Георг к Потемкину, еле шевеля губами между взрывами боли в костях. — Русский дворянин не слуга Голштинскому Дому. — спокойно отвечал тот. — Ты променял внука Петра Великого и внучатого племянника Карла Двенадцатого на бабу из обедневшей жалкой ветви Аскани. И зовешь себя дворянином? — Георг усмехнулся, кашлянул красной жижей на сапоги Потемкина.- Но я тебя понимаю. Сам хотел жениться, но не вышло. Жена сидела на полу, прижав к себе детей, не слыша никого. Гринадер запер дверь и отдал ключ конногвардейцу. Время до полудня ушло на то, чтобы вместе с поручиком Хитрово довести полковую пьянь до Казанского собора, заставить их поцеловать крест и Евангелие на верность Екатерине Второй. Этот полк был первым из присягнувших и кричал: «Виват, Екатерина!» полным составом. На следующий день матушка-царица отобрала Потемкина для охранной службы на мызе Ропша.***
Все виделось как бы в тумане. У него урчало в животе, раскалывалась голова и не было во рту слюны. Двое офицеров едва ли не волокли к ропшинскому дому, который был окружен солдатами с палашами. Испугавшись их, он упал в обморок. Петр очнулся на неудобной кровати, не позволяющей вытянуться в полный рост. Солнечного света не хватало. Окна были закрыты зелеными шторами. Рядом стоял караульный офицер. ― Вы находитесь под арестом. Покидать эти две комнаты нельзя. Говорить только по-русски. -сухо разъяснил тот. У Петра не было сил говорить. Остатки воли ушли на то, чтобы успеть к горшку. Понос не прекращался долго, Алихан, брат Гришки Орлова, потешался: ― Ты, Петруша, как всегда, уже обделался? Ну, обожди, то ли еще будет… Бедняга заливался слезами. Пришло время обеда. Офицеры оторвались от карт. Преображенец Евграф Чертков налил всем водки. Арестант немного пришел в себя и вспомнив, что он внук Петра Великого, вылил чарку в лицо стаявшему рядом Потемкину. ― Когда мене вернут трон, казну всех вас! Как ви макли восклавит бунт этой бляди?! — русские ругательства он выговаривал хорошо. Алехан да капитан Пассек схватили его с двух сторон за края трехдневнего кафтана и удали носом об стол. ― Все, все! Хватит. Матушка велела не убивать. — пытался ротмистр утихомирить невыдержанных товарищей. Петр, нет, сейчас он чувствовал себя маленьким Карлом перед учителем Брюммером, который исполосовывал розгами, побежал к кровати и спрятался под одеялом. К вечеру муж написал царственной жене записку: «Государаня. Я прошу Ваша Величеста отпустит меня в родные краи. Обещаюс не посигат на трон росиски, тихо жити в Холштиния. Ни разу не причинивший Вам обиды или не справидливост, Петр.» Через два дня он заболел. Слег с рвотой и обезвоживанием. Алихан писал Екатерине, что без доктора не обойтись. Медика Паульса привезли еще через сутки, так как ни по чем не хотел ехать. Потемкин встретил его и Черткова. Увидел, что Орлов говорит с приехавшим Никитой Паниным. Повел эскулапа в комнату. На самом пороге заслышал хрипение. Остальные хотели кинуться туда, но он встал в дверях, как вкопанный. Паульс бросился бежать. Крепкий швед Шванович затянул веревку на тонкой шее. Лицо Петра из бледно-зеленого стало сине-черным. Эти выпученные темные глаза, налитые кровью, вернуться к Потемкину в воспоминаниях и на смертном одре. Он это знал. Но не двинулся с места. У Екатерины Второй на одного законного императора меньше. А что до убивца, так он, поднял ковер, ушел под землю, добравшись по тайному подкопу, сделанном еще при подозрительной тетке покойного, в ближайшую церковь.