Можно ли сказать, что интеграция в коллектив проходит успешно, если Ишшики уже позвали покупаться в речной долине на выходных?.. Сначала ему совсем не хотелось принимать приглашение однокурсников, но чего было ломаться? Сам же планировал раззнакомиться со всеми, показать себя. Сидеть в затворничестве бессмысленно, если желаешь найти новую компанию, — пусть он и не считал данный пункт жизненно важным для себя, однако проблему с недостатком единомышленников и собеседников нужно устранить, чтобы прекратить ехать крышей из-за вечного молчания вокруг.
Хм, вероятнее всего, он на подсознательном уровне до сих пор привязан к старому окружению, и поэтому наполовину неосознанно отталкивает возможности на новом месте. И это тоже… естественная реакция.
Конечно, правильным решением было идти с группой, и Ишшики не пожалел.
Во-первых, чудесная загородная природа: столько соединенных между собой рек и ручейков он ни разу не видел воочию. Во-вторых, ребята оказались приятными амацубито. В-третьих, было… довольно весело: они устроили пикник, резвились в воде, устраивали соревнования, где парень занимал далеко не последние места, к его собственному удивлению, ибо плавал он редко, — в основном, лишь летом, и то, с неохотой.
Вода всегда слегка…
отталкивала его, и на это была веская причина: где-то четыре года назад он отправился покататься на доске и из любопытства заплыл в пещеру, которую раньше не замечал. Видимо, сама Вселенная хотела его убить, так как ни с того ни с сего началось землетрясение: потолок начал обваливаться, Ишшики упал с доски и, в итоге, чуть не задохнулся под огромными глыбами — он сжимал их Сукунахиконой до микроскопических размеров, а они все не заканчивались и не заканчивались, наваливаясь сверху. Темно, страшно, нет кислорода, легкие надрываются от сдерживаемых порывов вдохнуть… И вспоминать жутко… Тогда, едва выбравшись, истерзанный камнями, весь в ссадинах и синяках, он кое-как доплыл до значительно поврежденного катаклизмом городка и больше никогда не отправлялся на морские прогулки один. И не совался в пещеры надолго.
Ближе к вечеру народ начал расходиться и, в конце концов, Ишшики остался один. Он мог бы покинуть посиделки раньше всех, но решил поддержать коллективный дух и произвести хорошее общее впечатление. Вдобавок все-таки он новенький среди них — пусть привыкают. Понадеется, что хоть кому-то он да приглянулся…
Ждет не дождется момента, когда сможет не волноваться о подобном… и просто вести себя по-настоящему уверенно.
Пожалуй, пока не станет возвращаться в Столицу — побудет наедине с собой, восстановит силы. Груз, резко опустившийся на плечи после трудной недели, сам не испарится.
Боги, уберегите его от такого количества социальной активности и новизны… Скоро ассимиляция должна закончиться, и он сможет почувствовать себя как дома…
А знает ли он, каковó оно, вообще?.. Где его дом? Может, ему просто… не свойственно привязываться к физическому месту?.. Хотя даже при этой мысли явное ощущение нехватки чего-то звенит в голове только громче…
Ишшики поплыл по переплетениям речушек к небольшой гряде белых острых скал. Он периодически оборачивался, боясь потерять город из виду, но пока вроде не заблудился. Юноша добрался до гор, вышел на берег и достал из карманного измерения полотенце и одежду — назад пойдет пешком. Проветрится, так сказать.
Когда он огибал озеро, взгляд случайно наткнулся на…
того паренька, который спас его задницу несколько недель назад: Урашики —
имя даже запомнил, ого — мирно рыбачил на краю невысокой, косой скалы под иссохшим деревом. Неужели малолеткам разрешают выходить за пределы города в поздние часы?.. Хотя этот кадр, как Ишшики уже знает, умеет умышленно нарушать запреты…
Неважно. Рыбачит и рыбачит — не его дело. Тем более данное занятие казалось ему слишком медленным, и оттого — нудным, а перспектива быть втянутым в разговор — нежелательной. Просто проскользнет мимо — к счастью, окружающие массивные камни помогут быстро скрыться. На крайний случай можно уменьшиться.
Ишшики за миг перебежал к камню впереди и, спрятавшись в его тени, остался незамеченным: похоже, тот чудак дремлет, что неудивительно, когда проводишь время чуть ли не за скучнейшим занятием на свете. Ощутив ослабление напряжения в груди, парень направился дальше вдоль речки — в Столицу.
Сизая дымка раннего вечера потихоньку спускалась на крыши и шпили домов далеко впереди, тихое, ласкающее слух журчание реки поднималось от воды с первой прохладой после жаркого дня. За ребрами что-то приятно потяжелело, словно…
облегчение? Он наконец-то смог расслабиться? А думал, что придется терпеть вязкое чувство враждебности от всего и вся здесь еще около двух месяцев… Или это влияние природы? Получается, вернется в город и прежнее состояние вернется? Не хочется верить в данную гипотезу — лучше, чтобы душа окончательно приняла изменения в жизни, ибо далее будет лишь сложнее.
Вдруг боковое зрение зацепило нечто необычное: в реке что-то слабо-слабо светилось. Он остановился и присел на корточки возле неспешного потока воды: под гладью плавал десяток ярко-оранжевых рыб, чьи плавно двигающиеся тонкие плавники горели почти алым, будто яростное закатное солнце.
Это карпы кои?.. Будет неудивительно, если да, потому что Столица все-таки, вероятнее всего, стоит на святой земле.
Посчитает хорошим знаком.
Он встал и, обернувшись, дабы продолжить путь, вздрогнул от испуга — за ним, оказывается, все это время стоял озадаченный Урашики.
Как он так беззвучно подкрался?!
— А ты что тут забыл? — удивленно вперился в него Ишшики.
— Да вроде ничего не забыл… — без задней мысли ответил мальчишка и принялся проверять вещи в сумке. — Все необходимое с собой: удочка, снасти, приманка—
Старшекурсник прервал поддельно серьезный сарказм, не желая тратить время на препирательства:
— Что ты здесь делаешь?
— Ты слепой?
— Нет.
— Да. Иначе бы сам ответил на собственный бессмысленный вопрос. Или ты хочешь услышать от меня что-нибудь типа: «Тебя поджидаю»?
Кокетливая, издевательская манера речи сразу довела терпение до кипения. Прикрыв веки, Ишшики сделал глубокий, успокаивающий вдох и сложил руки в почти молитвенном жесте:
— Урашики, верно?
— Как ты узнал мое имя? — пытливо сощурился он, указав на парня пальцем.
Будет ли уместно попросить его не таращиться?..
— Услышал, — наотмашь бросил Ишшики — главное, что честно. Паренек же местный житель? Тогда самое время задать интересующий вопрос: —
Откуда здесь кои?
— Оу, они крайне редко выплывают. За все время, что я живу в Столице, видел их раз пять, наверное… А тебе сразу повезло.
— Так откуда они взялись?
— Взрослые говорят, что кои обитают в водоемах возле священных мест или храмов, однако поблизости вроде бы нет ни того, ни другого. Может, ты им понравился — вот и вылезли из нор встречать, — ага, если бы.
Захотелось сострить в ответ, однако…
что-то будто силой заставило его повернуть голову: там снова были эти чертовы рыбки.
Храм, говорите?..
Не вымолвив ни слова, Ишшики спрыгнул на водную гладь и быстрым шагом направился к стайке тускло светящихся карпов. Урашики тут же встрепенулся:
— Алло, ты ку—
Тоже заметив необычных рыб, он побежал за ним.
Кои с приличной скоростью плыли по ручью к горе, пока не скрылись внутри нее — за каменной скалой. Парни даже чуть не потеряли их из виду несколько раз.
Ишшики подумывал уменьшиться и нырнуть за ними, но быстро понял, что в таком размере течение покажется сильнее ураганного ветра на планетах газовых гигантах. Плюс, настолько рано палить свои шинджицу чужому существу как-то неправильно.
— Нужно найти ход в гору и отыскать там эту реку… Может, найдем какое-нибудь озеро со святыми водами, — было бы любопытно, но, похоже, сегодня они уже не успеют совершить революционное открытие.
Подняв голову к небу, Ишшики стал прислушиваться к более громкому у подножия скалы свисту ветра, который резкими порывами играл с подолами длинного белого пальто и трепал волосы Урашики, что отблескивали бледно-бирюзовым в горячем оранжевом закате.
Как назло, вечно молчаливая интуиция продолжала в том же духе.
Хм, а как насчет?..
— Эй… — горло отчего-то сжалось, и поэтому получилось почти неслышно. —
У тебя чутье хорошее?
Юношу ничуть не смутил внезапный вопрос:
— Полагаю, да.
— И что оно… подсказывает?
— Хоть рыбы и предвестники, по идее, благих вестей… — Ишшики уже не нравилось то, как он нахмурился, пропуская таинственные тени на обычно радостное лицо. Аж…
настораживает. — Однако Боги не всегда несут добро, — немногие взрослые осмеливаются произнести это… дети — уж точно. Разве у Урашики есть основания полагать, что высшие создания…
немилостивы? — Понимаешь… на центральной планете
нет святынь, потому что, говорят, Небеса не одобряют империю и желают ей падения, строя козни наследникам великих глаз, что сейчас сидят, в основном, в креслах сегунов.
— Что?.. —
если тут совсем нет святых мест… — Тогда откуда здесь карпы кои?
— Не знаю… — парень повернулся к городу и, прикрывшись ладонью от заходящего солнца, осмотрелся. — Вот и тревожусь.
Прям… тревожится?..
— Что это все может означать?
— Либо мы оба параноим…
либо-о-о… — загадочно протянул Урашики и сложил руки на груди.
—
Либо что?
Узкие губы едко растянулись всего на секунду, пропуская тихий, отдаленно нервический смешок… и он совсем не понял, к чему это: неужели его любопытство неуместно? Или Урашики считает, что все очевидно? А вот и нихрена: Ишшики, вообще, впервые слышит о байках про божью кару.
Урашики сделал пару шагов вперед и уже более игриво бросил через плечо:
— Либо тебя
очень не вовремя прислали в Столицу.
В следующую секунду его и след простыл.
Ишшики остался наедине с ветром.
Скорее всего, грядет бессонная ночь за книгами по истории.
***
Слегка беспокойные размышления о карпах кои не покидали голову Урашики на протяжении всей недели.
Одновременное появление того однорогого парня и рыб — практически наверняка чистое совпадение, но интуиция мучила мыслью, что начинается какая-то хрень… словно в мире запустился процесс пришествия конца.
Юноша думал поискать предсказания, однако слишком боялся того будущего, которого, возможно,
не сможет изменить. Он желал воспринимать судьбу идущей своим чередом, а не в качестве заранее прописанного сценария. Так неинтересно и…
страшно — страшно из-за холода неизбежности, страшно из-за медленного приближения ужасов апокалипсиса…
Хм, и неплохо было бы разузнать, кто же его новый знакомый, какими шинджицу он обладает, может, даже доджуцу, — судя по найденному в списке студентов резюме, он уже не лыком шитый перец. Или просто очередной мальчик с хорошими оценками —
правда, математические предметы у него чутка просаживали.
***
Целую неделю Ишшики не давали покоя эта гора и эти рыбки.
Он все-таки раскопал кучу книг и материалов о Лунной Столице — там действительно была информация
о неком гневе, что тысячелетиями сочится на клан из Такамагахары — высшего измерения: якобы из-за данной ярости и происходят все невзгоды. Правда, чего он не понял, так это того, по какой конкретно причине Боги решили пустить на суд основное измерение, — разве им есть дело? Если бы они действительно питали интерес к своим менее развитым собратьям, то присутствовали бы тут регулярно, назначали наместников, помогали в разрешении конфликтов, а то легко говорить, что что-то не нравится…
особенно когда ты всемогущ.
Неужели они там считают, что абсолютно правы? Хотя возражать бесполезно — небось, за кривое словцо и мокрого места не оставят.
Поговорить бы на эту тему с кем-нибудь из них… Ну, с кем-нибудь более-менее добрым и понимающим.
Ишшики неустанно продолжал сбор информации. На сей раз к нему в руки попала библиотека данных преподавателя по физике энергий, которую он любезно позаимствовал якобы ради поиска материалов для реферата.
И наконец-то… подвернулось нечто любопытное: схема Столицы, чья карта была изрисована множеством кругов и квадратов, которые пересекались в некоторых точках вокруг города, образуя несложную мандалу, и одна из точек находилась там, где он видел рыб. Странно, что название у карты отсутствовало, поэтому узнать, что конкретно на ней изображено, не представлялось возможным, — единственным рабочим способом было обойти все отмеченные места.
Начнет с той маленькой горной цепи в речной долине.
Ишшики оперативно перечертил себе карту, стер историю поиска и, наспех одевшись, побежал к горе, несмотря на довольно поздний час.
По закону подлости там он встретил Урашики: он бродил вдоль скалы и искал что-нибудь похожее на вход.
Прекрасно, черт возьми.
Наверное, это судьба — в одно время в одном месте… с одними намерениями.
Так и быть — пойдут вместе. Плюс, Урашики получше разбирается в мистике и здешних… приколах — будет больше шансов выбраться, куда бы они не попали. Если у него еще и полезные способности — вообще отлично.
В молчаливом согласии они обогнули гору и зашли в первую попавшуюся пещеру: упрутся в тупик — отправятся на поиски другой.
Ничто не предвещало беды, однако ситуация обязательно должна была усложниться: когда парни уже были на солидном расстоянии от входа, внезапно послышался грохот, словно упало что-то тяжелое. Рефлекторно пригнувшись, Ооцуцки мигом обернулись.
Их потенциальный выход закрылся. Сам. Никто из них же не страдает клаустрофобией, да?..
— Признаков наличия затвора не было — я специально обратил внимание, когда мы только входили, — медленно распрямился Ишшики, вглядываясь в глубокую темноту.
— У-у-у, тогда не стану больше доверять тебе в этом плане, —
зараза.
— А ты и вовсе не проверил, — тихо фыркнул старшекурсник, чему Урашики не возразил, и направился вперед.
То есть… кои не наврали — пещера действительно необычная: если здесь есть дверь, значит, внутри что-то прячут
или прятали — святыня, вероятно, давно заброшена, однако защитные механизмы работают…
в том числе и тот, который глушит Бьякуган, — юноши оказались фактически слепы. Придется выбираться по старинке…
Спустя минут пятнадцать движения по прямой они наткнулись на еще одну дверь, расчерченную вертикальными линиями, и, как ее отодвинуть, Ишшики понятия не имел.
Нужно идти назад.
— Не волнуйся. Сейчас все порешаем, — вдруг широко улыбнулся Урашики. Прозвучало слишком оптимистично.
— Ты не понимаешь, что это, скорее всего, закодированная дверь? Без энергетического ключа ничего не получится.
— Бла-бла-бла, бла-бла-бла,
«получится» — это все, что я слышу.
Ишшики ощутил укол раздражения, но не стал пререкаться, — лучше присесть отдохнуть, пока парень упорно возится с дверью без щелей и замков.
Каким же дурным и самонадеянным надо быть…
Когда на ледяном каменном полу стало совсем невыносимо, старшекурсник устало выдохнул:
— Лучше вернуться.
— Там нет ходов.
— Значит, найдем — не торчать же здесь вечность. Если что, попробую пробить стену, — ну, вряд ли обойдется без травм, конечно…
—
Там нет ходов, — чуть строже повторил Урашики, внимательно ощупывая узоры на двери.
— А тут и подавно. Ты не сможешь открыть древнюю две—
Дверь отъехала.
В воздухе застыло тяжелое молчание.
— Ловкость рук, — с ядовитым переливом глумления бросил Урашики через плечо и пошел прямо.
Обиделся, что ли? Пф.
Впереди снова зияла нескончаемая мгла — авось скоро проложат путь сквозь гору. И зачем тогда здесь двери?
Естественно, в тишине они больше идти не смогли — Урашики взбрело выплеснуть свое раздражение:
— А чего ты назад не попёрся, как и хотел? — проклятье, начинается… Лучше сместить фокус намечающейся перепалки.
— Как ты отворил дверь? Подобрал сенсорную последовательность снятия замка по узорам? Или знаешь ключ? Пароль какой-нибудь? Или ты уже встречался с подобными затворами?
Юноша проигнорировал все вопросы — ожидаемо, но этот напускной эффект таинственности ему совсем не по душе. Хорошо, пусть немножко остынет. Он и забыл, насколько легко задеть гордость ребенка.
Череда пустых пыльных тоннелей все-таки привела их к тусклому свету — подростки сначала обрадовались, что нашли выход или то, что сможет указать им дорогу,
однако…
…чем ближе подходили, тем быстрее улетучивался энтузиазм.
Они затаились у входа в пещеру с высоченным потолком, откуда вперемешку доносились многочисленные голоса, и начали наблюдать за странной картиной: в середине просторного зала стоял длинный стол, вокруг него — роскошные кресла, на которых сидели Ооцуцки в праздничных одеждах. Незнакомцы, казалось, отлично проводили время, общаясь сквозь звон хрустальных бокалов.
У парней сердца попадали в пятки, когда они увидели…
что было на столе.
Там лежало
голое тело.
Чей-то. Разделанный. Труп. И гости отрезали от него части, накладывая себе в фарфоровые тарелки.
Ишшики чуть не стошнило. Цвет кожи напрочь пораженного Урашики потускнел до светло-серого.
Судя по размерам мертвеца и чертам вроде бы нетронутого лица, это был… ребенок максимум пятнадцати-шестнадцати лет.
Эти амацубито ели дитя. Даже не превратив его в Плод.
