делириум

            Темнота длинных коридоров разрывалась тяжелым топотом и отрывистыми вздохами.             Обстановка походила на один из осознанных снов, где нет никакого понимания, почему им нельзя останавливаться и почему… так невыносимо страшно. Кто или что их преследует? По какой причине надо срочно выбраться из внезапно душного, тесного лабиринта? Еще каких-то двадцать минут назад это место не наводило панику и ужас, а сейчас они оба готовы сделать все, дабы свалить отсюда, — Ишшики уж точно, а Урашики…             В кромешной тьме глаза едва-едва уловили искаженное физическим напряжением и уже более притупленным испугом лицо парня.             Да, Урашики — тоже.              Приближающийся розово-золотой свет в конце тоннеля заставлял прибавить скорости, будто противный сон закончится, как только они выбегут наружу…             …однако реальность жестче.             Мысли окунулись в прохладу весеннего вечера — остывало и колотящееся тело.             В немом шоке подростки, постоянно оглядываясь назад, отошли достаточно далеко от горы. На всякий случай.             Ишшики уселся на теплую землю, поджав колени к груди: в голове жужжал белый шум, который, словно нарочно, не перекрывало журчание реки, — иронично, ведь о тишине и покое теперь и речи идти не может. Парочка подобных приключений — и он заречется вылезать из общежития к херам. Вдобавок придется днями и ночами молиться, чтобы в пещере их никто не заметил.             Черт, он и помыслить не смел, что может сложиться такая ситуация, — юноша, сука, надеялся на безобидную, интересную прогулку: максимум нашли бы старинные скелеты или какое-нибудь сокровище сомнительной ценности. Задницей чувствовал, что Лунная Столица — стремное местечко. Ему все здесь не радо! Ни амацубито, ни природа, ни рестораны, ни учеба — ни-че-го. Тотальное отторжение.             Первородные Боги решили наказать его за прошлое? Хм, либо это она прокляла Ишшики? Нельзя было уготовить месть на чуть более поздний срок?             Но самым ужасным казалось то, что он попал в передрягу не один, что существенно… усложняло положение, — старшекурсник пока не мог прикинуть, в каких именно аспектах, однако им конец. Отчего так радикально? Да потому что они имеют дело со взрослыми. С гребаными взрослыми. Аристократами, в придачу. Если их правда заметили… скоро придется расстаться с жизнью — даже законы клана не защитят, а доказательство этому — разделанное дитя на столе.             Неужто кому-то… реально плевать на священные порядки? Нет, неправильно — неужто кто-то реально осмелился нарушить устав клана? Те лорды… не боятся ни суда? Ни сегунов? Ни Императрицы? Кем они себя возомнили?!             Точно ожидая услышать ответы на все свои вопросы, он машинально поднял, должно быть, очень растерянный взгляд на Урашики: тот стоял у речки почти спиной к нему — в обзор Ишшики попадала лишь левая сторона острого профиля.             Вдруг тишину рассекла серьезная молва:             — То, что мы сегодня засвидетельствовали… исключительно между нами, ты понял? Никто не должен узнать об этом: ни менторы, ни близкие друзья. Мы не можем быть уверены, что кто-нибудь из них не причастен к тому «сообществу», как бы не доверяли. Этим нельзя… делиться, как бы не хотелось рассказать, — Ишшики пропустил мимо ушей где-то половину, потому что был ошеломлен непривычно мрачным тоном парня, и, чтобы скрасить ступор, на автомате сжато метнул:             — Полностью согласен.             И вновь повисла смятенная тишь. Ишшики было откровенно сложно подобрать дальнейшие фразы, и поэтому он отчасти надеялся, что Урашики героически продолжит обсуждение, но… новый знакомый лишь отрешенно пялился в бегущую воду, сжимая губы. Ему ведь может быть в миллионы раз тяжелее морально… Впрочем, это отлично отражалось на сгорбленных плечах, спрятанных в карманах голубых шаровар ладонях и бледном, почти зеленом лице — открытого, интенсивного языка тела и кокетливой ухмылочки словно никогда и не существовало.             Боги, сейчас нельзя отмалчиваться и откладывать разговор, иначе улетучатся все мысли! Надо успеть выделить основные моменты, пока воспоминания свежи. С шоком будут справляться потом.             Ишшики осторожно выдал:             — На столе ведь был ребенок?.. Мне не померещилось?..             — Прискорбно, но нет, — скупо пробурчал младший. — Я запомнил его: завтра попробую выяснить, кто именно пропал.             Сдурел?!             — Ни в коем случае! — неярко встрепенулся Ишшики. — Если начнешь спрашивать о нем, тебя могут заподозрить и посчитать неугодным искателем правды. Узнаем все или втихую, или дождемся, когда информация всплывет сама.             — Мы можем ждать годами, а у нас нет столько времени, — проклятье, он прав… — Нужно максимально быстро успеть обезопасить себя и понять… как не попасть на тот стол.             Даже не думал, что когда-нибудь будет обсуждать подобные вещи с существом, с которым знаком от силы дня три суммарно…             — Думаю, для начала надо перестать выделяться: умственными способностями, уровнем владения шинджицу и… глазами. Пора научиться быть незаметными.             Не сводя пустого взгляда с речки, Урашики с досадой фыркнул.             — …и мы оба так не умеем, дай-ка угадаю.             Верно…             — Что ж… Обстоятельства вынуждают нас поскромнеть. По-другому никак.             — Эй… А что, если тот пацан не первый?..             В голове будто сложился пазл.             Учитывая, как много Ишшики слыхал о студентах, что «отправляются на дикие земли»… и о тех, кого «повышали» или «переводили» куда-то… количество съеденных может исчисляться десятками тысяч по всей Вселенной за последние тринадцать лет.             Вот почему последние поколения взрослых прогрессируют семимильными шагами. Вот почему увеличилась конкуренция между сегунами. Вот почему вскочила статистика числа Вознесшихся.             Он тихо хмыкнул вслед картинкам, что одна за другой проявлялись в голове.             — Он и не последний.             — Вдруг нас тоже когда-то хотели съесть, однако… мы под чьим-то протекторатом?.. — это к чему сейчас было?             — Ха, и под чьим же? Кому мы нужны?             Урашики поднял голову к неспешно синеющему звездному куполу: точеные черты вдруг расслабились, смягчаясь… мечтательностью?             — Где-то там… у нас есть родители. Они могут помогать издалека.             Ох, типичная детская тема.             — С чего ты решил, что они живы или являются влиятельными амацубито?             — Ну-у-у, я точно знаю своего отца и что он способен на такое, — он… знает?.. Что?!             — Как ты?..             — Во-первых, взрослые часто упоминают его, когда говорят обо мне. Во-вторых… у меня есть кое-что… расширяющее кругозор, — неужели… полный доступ в Сеть?.. С ума сойти… Сложно представить, во что доводилось влезать, чтобы заполучить пароль хотя бы от одного виртуального клиента. Каким образом ему удавалось не палиться годами?             — Давай без завуалированных фразочек.             — Хе-хе, я не могу выложить перед тобой все карты.             — Почему? Ты и мне не доверяешь? — немыслимо. Урашики пару раз громко прочистил горло, как бы намекая. Старшекурсник откровенно не понимал его — зачем ходить вокруг да около? — С какой целью ты мне это рассказал, если остановился на полуслове? — заинтриговать хотел? Повысить интерес к своей персоне? У него и без этого прекрасно удается.             — Ты-ы-ы пока не прошел некоторые стадии… поверки.             — Хватит играться. Нет у тебя никакой проверки.             — Есть!             — Наверняка нет, — Ишшики нацепил маску хладной бесстрастности и поднялся на ноги. — Ты просто выделываешься.             — Думай, что пожелаешь, — настолько легко этого юношу ни на что не выведешь… Облом.             — Урашики, — приглушенный тембр отвердел настойчивостью, — ты сказал очень серьезные вещи.             — И что дальше?             — Издеваешься? Почти никто из нового поколения не знает о своих родителях, а ты—             — А я невероятно умен и сведущ. Если бы у других было действительно сильное желание, они бы тоже нашли способ разузнать.             — Хочешь сказать, что один ты горишь истинным любопытством, и оно сделало тебя достойным знаний?             — Хм… — Урашики опустил голову и, видимо, от дискомфорта сложил руки на груди, комкая рукава белой рубашки. — Напрашивается вывод, что да.             Опустил всех детей клана. Шикарно.             — Так ты у нас особенный, — невозможно было не плеснуть сарказма.             Посмотрев на него через плечо, парень кисло усмехнулся:             — Ой, Боги, ты обиделся, что ли? — пусть он пытался звучать невинно, однако раздражение крайне плохо перекрывалось неумелой беззаботной насмешкой: похоже, готовится к перепалке. — Либо намекаешь, что мне необходимо поделиться этим огоньком? — внутри лихорадочно вертелась именно эта просьба… однако нельзя.             Нельзя настолько бездумно подставлять клановую систему под удар, ведь скопище молодых горячих голов может учудить что-нибудь, — в частности те, кто принадлежат к знатным семьям. Плюс… даже секретное распространение информации навредит Урашики.             Оставалось только промолчать.             — Ах, нечего сказать? Учту, — нарывается.             Почему он так жаждет поставить себя выше? Почему не может воспринимать его, как равного? Или считает, что в данный момент Ишшики принижает его исключительно из-за возраста? А может, он просто ужасный задира… или не в настроении, хотя сегодня они оба очень устали…             Лучше прекратить грызть друг друга и разойтись отдыхать. Вряд ли кто-либо из них уснет…             Парень засунул остывшие ладони в карманы белого пальто, пытаясь в который раз определить настроение Урашики:             — Пора возвращаться.             — Окей. Я еще немного тут подышу… — сухой хрип даже заставил поежиться. — Сладких снов, — не-а, так не пойдет.             — Урашики.             — Не бойся: я не натворю дел. Возвращайся со спокойной душой.             — Урашики.             Юноша страдальчески выдохнул какие-то ругательства на незнакомом языке и, резко обернувшись, вперился в него изнуренными глазами:             — Да что?..             Ишшики качнул головой в сторону города. По идее, сеанс упрямства должен вот-вот закончиться, но…             Урашики нахмурился только больше:             — Мне теперь с тобой за ручку ходить? — кто еще тут с кем за ручку ходит?             — Я не вижу причин оставаться тебе вдали от города посреди ночи — можешь подумать и у себя в комнате, — до Ишшики внезапно дошло, что он, черт побери, упрашивает его. Обычно он не терпит поведение других и не пробует менять чужую точку зрения, если это невыгодно или не нужно…             Тогда чем он занимается? Тратой времени? Зачем?             В целях экономии нервных клеток логичнее будет развернуться и уйти, а этот оболтус пусть сам решает, следовать ли его совету или нет.             На следующий день жизнь пыталась казаться… обычной: Ишшики снова проснулся утром, снова сидел на уроках, снова видел знакомые лица. Но теперь мысли везде на подсознательном уровне выискивали подвох и бешено гнались за мелкими-мелкими деталями в чужих разговорах, в строках учебника, в сводках новостей… Будто где-то там найдется разгадка, наверное, главного секрета клана.             Хотя, справедливо полагать, то, на что они вчера наткнулись, приоткрывает лишь щелочку на темную сторону луны.             М-да… Столица уже не кажется такой яркой и перспективной, как месяц назад… Может, вчерашний день когда-нибудь испарится из памяти?..             Внезапно парень врезался в кого-то — забыл, что между корпусами академии тоже расхаживают амацубито… а он, блин, несется по дорожке со скоростью сто километров в час, смотря исключительно себе под ноги. Рассеянно извинившись, юноша пошел дальше еще более быстрым, беспокойным шагом.             Поскорее бы добраться в—             Он резко затормозил, чуть не повалившись вперед.             Ошарашенный взгляд приклеился к белой стене двухэтажного здания, где на подоконнике с ведром и мыльной тряпкой стоял… Урашики.             Удивление вмиг сгорело в гневе.             Эта мелочь все-таки вчера не послушала его, вернулась поздно и получила выговор… А если бы взрослые разузнали, где он был и что видел?! Сейчас бы не драил окна, а плыл прахом в море!             Бесит. Просто бесит.             Бесит легкомыслие. Бесит ребяческая глупость.             Бесит.             Грех не поиздеваться над ним, поэтому, пожалуй, присядет под деревом в тенечке и подождет, когда у работяги начнется перерыв. Пока можно книжку почитать, набросать домашнее задание…             Спустя полчаса Урашики наконец-то спрыгнул с подоконника второго этажа и упал на траву, устало распластавшись на ней звездочкой.             Пора кошмарить.             Старшекурсник отложил книжку, неслышно подошел к парню со стороны головы и, изо всех сил пытаясь заглушить радость злорадства, немного наклонился над ним, отбрасывая тень на раскрасневшееся из-за солнца лицо:             — Какая сегодня все-таки восхитительная погода, — каждое слово выдалось четким и твердым, что не имело ничего общего с его обыденным «мямлением», которое на самом деле было лишь особенностью речи — в монотонной молве один звук плавно перетекал в другой, но они уж точно не смазывались в кашу под названием «мямление». Некоторые еще иногда отмечали, что у него присутствовал какой-то акцент… однако он всю жизнь говорил на стандарте... Странно.             Реакция Урашики была забавнее некуда: он вжал голову в плечи и, казалось, желал провалиться под землю. Ох, неужели Ишшики заметил в широких ярких очах неловкость? Стыд?             На обгорелом лбу нового знакомого хмуро съехались две серые точки:             — Я не настолько поздно вернулся вчера… — а внял бы совету старшекурсника, не торчал бы здесь сейчас. — Консьерж нашей общаги просто невзлюбил меня за что-то.             — Может, потому что ты не слушаешь никого?.. — язвительно продолжал давить Ишшики. Ему даже нравилось. Парень выпрямился, оценивающе обводя взором мытые и еще немытые окна в длинном фасаде: — Как закончишь с наказанием, пойдем поговорим.             — Ну побудь моим зонтиком еще минутку, а! Ишшики! — сам виноват, страдалец.             А по-хорошему, нужно добыть где-нибудь сметану или солнцезащитный крем…             Вечер уже склонился к румяному горизонту, когда Урашики — красный, аки вареный рак, — освободился. У Ишшики отчего-то возникло ожидание, что он, несмотря на изнурение, начнет энергично рассказывать историю, произошедшую между ним и консьержем, но они шли в столовую за ужином в полной тишине. Вероятно, дело в нелегком разговоре, который им обоим предстоит…             Да спасут их Вознесшиеся.             Взяв еды, — вряд ли можно столько уносить из столовки на подносах — парни решили осесть у Урашики в комнате, ибо его сосед отсутствовал сегодня. Конечно, старшекурснику не очень нравилась идея устроиться именно там, ведь сожитель мог вернуться в любой момент, ну, и консьерж злой. Плюс, не понаслышке известно, что в этом корпусе вечно творится какая-то дичь, и приход неизвестного явно насторожит здешнюю публику. Не особо комфортно…             На первый взгляд, в комнатке не было ничего примечательного — обычная планировка общаги: две односпальные кровати друг напротив друга, между ними тумбочка и небольшое окно, пару забитых книгами и всяким хламом полок для каждого, два высоких шкафа и… ширма? В обители малолеток существует понятие приватности?.. Надо бы у себя тоже поставить.             Вообще, здесь, на удивление, царила атмосфера уюта: то ли из-за маленького бардака в виде одежды на спинках кроватей и немытых чашек на тумбочке, то ли из-за бронзового закатного света, наливающего помещение теплотой, то ли из-за развешанных у окна амулетов с желаниями…             Ха, комнаты более взрослых студентов скучны по сравнению с младшими…             Пока Ишшики осматривался, Урашики быстренько закрыл дверь на ключ, убрал ширму меж кроватями за шкаф, задернул шторы в ромашку и сел на свою кровать, нетерпеливо принявшись за трапезу. Даже переодеться не удосужился… и ему бы в душ сбегать… Окей, пусть сначала немного придет в себя после тяжкого дня физических трудов.             Старшекурсник поставил свой поднос на тумбочку и, тоже взяв тарелку с рисом и палочки, устроился на кровати напротив — теперь главное не замарать чужую постель.             Когда дело подошло к чаепитию, новый знакомый достал из шкафчика какой-то ужасно раритетный и ужасно вкусный черный горьковатый шоколад — Ишшики, должно быть, года три ничего подобного не ел… И где он только достал его?..             Подмяв подушку под спину, Урашики устроился удобнее и положил перед собой на кровать маленький круглый голограф — комнату осветило яркое, неоново-голубое свечение списка каких-то статей — Ишшики едва успел прочесть название лишь одной из них, так как парень быстро переключился на экран с математическими расчетами.             «Памятники древности Столицы и окрестностей»             Оу…             — Ты… пытаешься понять, в какое место мы забрели? — кстати, следует позже поведать ему о карте-мандале, которую он начертил…             — С чего взял? — две серые точки на лбу Ооцуцки с любопытством взмыли вверх, хоть он не поднял очей, все больше и больше погружаясь в записи: читать их в отраженном виде было не совсем комфортно, поэтому Ишшики только сильнее путался, пытаясь выяснить хотя бы примерное содержание. Наверное, это задание по алгебре… в которой он откровенно плох.             — Статья…             — А, я никак не могу приступить к ее прочтению уже месяца четыре, — уверенно протараторил юноша, не отвлекаясь от адской смеси цифр и букв. Почему-то чутье говорило… что между ними прозвучало вранье, ибо практика показала, что все, что делает Урашики, не делается без подоплеки. — Хи-хи, вероятно, именно в ней я потом найду зацепку. Вот смеху будет…             Да… А еще смешнее будет, когда на него начнут падать косые взгляды взрослых.             — Помнишь наше соглашение?             — Успокойся: если я реально что-нибудь обнаружу, то не стану идти дальше и разворачивать расследование. Я ж не дурак, — относительно…             Как бы вывести его на чистую воду и заодно отчитать… Хотелось бы сделать это, но… у них далеко не тот уровень взаимоотношений, — соклановец вновь начнет делать… нежелательные выводы по поводу слов и поступков Ишшики. С другой стороны, они вляпались в очень темные дела, которые будут преследовать их паранойями, что, по сути, общая беда. И старшекурсник не находил ответ, отчего мысли здесь не разделяют их двоих.             Разве… он вынесет ответственность и за себя… и за него?..             Проклятье.             Зачем думать о такой чуши? Что будет, то будет. Пока сыграет на интерес.             Тоже чушь. Прозвучало, как оправдание. Потом вернется к данной теме — сейчас некогда искать, откуда берутся эти порывы добродетели.             — Разреши мне прочесть первым. Все равно ты… — сейчас бы не ошибиться… — над алгеброй сидишь.             — Во-первых, обойдешься, во-вторых… — Урашики загадочно замолк, бродя большими напряженными очами по расчетам.             И через полминуты фраза так и не была продолжена.             — Что?..             — Во-вторых, ты не знаешь алгебру, я угадал? — твою мать…             В подобные моменты остается только уверенно говорить:             — Знаю.             — Это космическая навигация.             — Тогда извиняюсь — не разглядел, — непринужденность фразы не разубедила Урашики, и тот прыснул, качая головой. Имидж рушится моментально. Нельзя давать повод считать, что он в чем-то слаб. — Очевидно, задание сложное, раз ты потеешь над ним, видимо, уже несколько дней. А сроки горят, верно? Я, как старший, могу помочь.             — Не-не-не-не! Экспертов «в алгебре» мне тут не надо! Лучше пей чайок — больше пользы будет.             Далее они перескочили непосредственно на тему их маленького тайного собрания. Новый знакомый сказал, что, по-хорошему, для эффективного поиска информации им нужно заглянуть в закрытую секцию главного архива — правда, Ишшики не догнал, реально ли она существует или это конспирологическая догадка парня. Пришлось возразить, ибо такие действия несут слишком большой риск… особенно для студентов. Естественно, Урашики по привычке уперся, «парируя» тем, что способ наверняка есть… либо можно попросить доступ у кого-то. Старшекурсник сразу подумал об одной особе, однако тотчас отбросил этот откровенно абсурдный вариант. Никогда и ни за что. Лучше уж вообще не лезть в архив, пока у них нет официальных пропусков.             — А может, сопрём их? — загорелся Урашики.             Ишшики думал, что ударит себя по лбу, но чудом сдержался:             — Я о том, что мы должны дослужиться до получения этих пропусков.             — У нас нет времени, — снова подгребают к вчерашнему заключению…             — Значит, найдем способ выжить без помощи архива.             — Однако это — чуть ли не единственный выход!             — Я за то, чтобы искать в доступных для нас документах и книгах. Точка.             — Запятая.             — Нет, точка. Все остальное чересчур опасно… хотя… если тебе уж настолько невтерпеж, то валяй. Но меня не приплетай.             — Ха-ха, сразу видно, что ты не знаком с законами центральных регионов… — старшекурсник непонимающе вскинул бровь, на что новый знакомый важно пролепетал: — Если меня поймают в таком важном месте, как главный государственный архив, начнут шерстить память и заметят там тебя как пособника. Готов к такому?             — То есть гражданским по ментальным каналам общаться нельзя, мысли читать нельзя, а следователям лезть в голову можно? Классная логика у здешних сегунов.             — Ты же знаешь, что это правильная мера, — да, знает, и что с того? Он фактически теперь привязан к этому мелкому выдерге.             — Ты специально регулярно подставляешь мою жизнь под удар?             — С законом всего лишь совпадение, но, вообще, да, — чего? Он не ослышался? — Ладно, не обижайся! Мне просто нравится нервишки тебе щекотать, — ехидный идиот… Улыбаясь во все тридцать два, Урашики поиграл плечами и вновь уткнулся в голограмму. — Я же не настолько дурной…             — Нет, ты дурной, — он не хотел так отвечать: как-то… само вырвалось.             — Слушай, да здесь я скорее обижусь и больше не дам тебе шоколад.             Ишшики насуплено опустил взор, и, как назло, терпковатая плитка хрустнула на зубах громче обычного. Стоило держать грубости при себе… а то выставляет себя в дурном свете. Опять.             Боги, как хорошо, что Урашики воспринимает его удивительно легко… Он вроде бы даже не обращает внимания на вспышки едкой прямолинейности.             Уже традиционно между ними слишком быстро иссяк разговор. Хотя, может, им и необязательно постоянно что-либо обсуждать: да, в подобные моменты Ишшики чувствует себя нелепо, однако погруженный в задание Урашики, казалось, не испытывал того же. Им потребуется время, чтобы набрать общих тем, а пока…             Старшекурсник отставил чашку и оперся на стенку, почитывая новости на экранчике коммуникатора, — хорошо бы было тоже подложить под спину подушку, но он… не хотел трогать чужие вещи.             «Аналитики предсказывают скорое обострение ситуации между Объединенными Торговыми Фракциями и кланом. Также проскочил слух о том, что отступники хотят вступить в игру, но их намерения, кроме устранения имперского правительства и раздробления Ооцуцки, неизвестны»             — Откуда ты? — всего на миг поднял искрящие интересом глаза Урашики и вернулся к работе. — Сколько лет? Чем любишь заниматься?             Ура, он избавил их от оков молчания.             — Думал, ты уже все про меня нашел.             — Перевели из системы Шима, шестнадцать лет, а вот про хобби в резюме не пишут. Предположу, что любишь модные шмотки и искать себе проблемы.              Очень любит…             — Правильно. Я про тебя ничего не искал, поэтому… — Ишшики пригласительно поднял руку. — Вперед.             — Зовут меня Урашики Ооцуцки, мне тринадцать. Первые два курса учился в системе Найто, потом перевели в Лунную Столицу, где я живу и учусь по сей день, — второкурсника… так рано перевели в главную академию империи? За какие заслуги? Или… реально дело в родителях? — Обожаю археологию и открывать древние места, потому выбрал специализацию скаута.             — А еще любишь рыбалку и шпионить.             Парень ожидаемо воспринял это как упрек:             — Радуйся, что я шпионю, а то бы тебя запульнули обратно на Шиму иль вовсе посадили. В жизни бы не отмылся…             К восьми вечера Ишшики начала донимать мысль, что он непозволительно злоупотребляет гостеприимством, и вознамерился уходить.             Уже на пороге его остановил внезапный тревожный импульс, который тут же трансформировался в тихий вопрос:             — Слушай, а где твой сосед ходит в столь поздний час?..             — Он иногда сильно задерживается: разводит начальные курсы в шоги, — махнул Урашики рукой, не учуяв его беспокойство.             — А он не мог?..             — Что?.. — широкие очи юноши остекленели. — Только не говори… — в следующий миг он вспыхнул кривой улыбкой, неловко, сухо посмеиваясь: — Да нет! Бред.             Это… только что была защитная реакция?             Окей… Допустим.             Ишшики не стал развивать тему. Он, как можно сильнее подавляя дурное предчувствие, пожелал спокойной ночи и быстро зашагал по длинному темному коридору к выходу… Самое ужасное, что Урашики провожал его пустым, сверкающим взглядом, видимо, тоже ощутив то несметное количество страха, что развилось в старшекурснике за последние секунды разговора.             Они оба не понимали наверняка, чего именно боятся.             …может, смерти?

— — — авторский комментарий

всем хэллоу! надеюсь, никто не подхватил простуду и не словил осеннюю хандру (хотя последняя может оказаться полезной для творчества) что ж… ТЕОРИЯ ЗАГОВОРА. скандалы, интриги, расследования и мои золотые мальчики. в главе СНОВА много разговоров, много инфы, много размышлений, и чет мне такое в последнее время сложно писать — я обычно впадаю в крайности: либо в эпизодах пишу одни диалоги, либо сугубо размышления/описания, а тут пришлось сделать дикий микс мне нравится, как много показывается отношение ишшики к общению с новыми людьми (ой, не людьми, но вы меня поняли) и то, насколько он легок на подъем в некотором плане. я никогда не стремилась сделать его законченным интровертом, ибо он уверенный в себе мужик (ну, в «Боруто» уже) с юморком и азартом. да, он не настолько подвижный, как урашики, однако сводить его в хиккана… ну… cringe (кагую, кста, тоже). все его заморочки, связанные с самокопанием, будут постепенно раскрываться, а некоторые и вовсе будут гасить нервы вторым главным кадром сией главы является мой любимый ребенок урашики — маленькая такая бесилка, которая может быть и суровой, и дурашливой, и вдумчивой, и, ВООБЩЕ, КАКОЙ УГОДНО. спектр неограничен, так как он таинственный, пугающий перс. естесна, перед более взрослым ишшики он строит из себя хер пойми шо, ибо хочет набить авторитета. диагноз: тринадцать лет и вы даже не представляете, какое у меня было ОГРОМНОЕ желание просто закинуть все сцены с 1 по 3 главу в одну ОГРОМНУЮ, как я привыкла. но в таком случае вы бы ждали еще больше… м-дэээээ… это связано с моей привычкой формировать целостные «эпизоды», а тут приходится дробить их на маленькие тематические главы. с другой стороны, так я создаю иллюзию процесса: это как когда ты выполняешь маленькие пункты одного большого задания, к примеру. хм, наверное, произошла некая «эволюция» моего авторского пути и развитие рабочих методов… само собой, данный метод пока работает лишь в рамках «делириума», ведь формат и тон произведения пока что позволяют, — эт я намекаю на главы по 50 страниц в будущем☠️☠️☠️ хотя, может, и их я потом разобью на более мелкие, чтоб не насиловать ни себя, ни вас. о категории ооцуцки «вознесшиеся». почему именно «вознесшиеся», а не «вознесенные»? я буду использовать оба варианта, однако более склоняюсь к первому, потому что второй звучит, будто этих ооцуцки КТО-ТО вознес на небеса, а не они сами вознеслись, — тут фишка как раз в этом, и я хочу, дабы вы тоже обращали внимание на данную деталь. кстати, под богами, в основном, ооцуцки тоже имеют в виду именно вознесшихся — причину этому узнаете далее (хотя вы можете догадаться). а боги в традиционном (буквальном) понимании зовутся первородными может быть, что я что-то забыла упомянуть, но на этом пока закончу надеюсь, глава хоть немного развлекла вас. как всегда, если есть вопросы — задавайте спасибо за прочтение! 💋💋💋