***
Владлен занимался сексом не впервые, но сосали ему в первый раз. Да и… Если подумать и признаться честно, сексом он тоже занимался впервые – то, что у него было, это так, жалкая проба, не продлившаяся и пяти минут, после чего они с единственной нормально к нему относившейся девушкой неловко как-то расстались, думая, что потом снова сойдутся, но… Как-то не получилось. Владлен был, как сам себя корил, ботаном – хорошо знал историю, химию, биологию, тупил в математике, что-то смыслил в литературе и имел сто баллов по русскому языку. Предпочитающий читать интернет в свободное время, он почти не имел увлечений – так, когда-то довольно быстро задравшие танки, где иногда сядешь – и всё улетает непременно в край круга сведения, да стратегии, от парадоксов, но не инцельская хойка! В хойке ему не хватило терпения разобраться, да и желания играть конкретно в неё чего-то не возникало. Практически ни с кем не общался, и, не будучи ни разу мажором, даже на море ни разу не ездил, даром, что уродился коренным москалём во втором поколении. Не вёл соцсетей и даже не пытался – знал уже, что не впишется, не представлял вообще, о чём между собой переписываются во всех этих контактах с телегами прочие хлопцы. Даже с девушкой он познакомился не сам, а благодаря бабке, потащившей его – фактически силой – гулять с точно так же насильно вытащенной на улицу внучкой соседей этой самой бабки, хорошо с ней знакомых. Настя тоже была домоседкой, парнями не интересовавшейся, но, несмотря на образ приличной девушки, которая обязательно (нет) найдёт хорошего мужа и будет с ним счастлива, оказалась всё-таки более современной, идти замуж не собиралась и даже шарила за феминизм, пусть и не показывала того ни в школе – они оба были тогда в одиннадцатом классе, но в разных, конечно, школах – ни пред родителями, жутко ненавидящими "всю эту западную заразу". Владлен тогда был, как он полагал, нейтрален; уже позже он что-то там с подачи Насти почитал да более менее понял, что позиция "раньше феминизм был адекватным", "вам не гомогейство, а пропаганду лишь запрещают" является, мягко говоря, не нейтральной, и вроде как вник, что нечего феминисткам предъявлять за то, что они – в, о ужас, женском движении за женские права – почему-то не хотят бороться за права мужчин, ущемляемые другими мужчинами статусом выше. Он не очень-то представлял, что будет делать дальше – на экономиста он не поступил, а поступил – хорошо, что вообще подать-то додумался! – но переводчика, но английский он знал весьма паразитно (на экзамене, который он с требования родителей сдавал лишним, попались на удивление простые вопросы), а теперь ему предстоял ещё и французский. Учитывая, что происходило, он серьёзно сомневался, что сможет вообще хоть сколько-то зарабатывать, а не сидеть на шее у предков. Подрабатывать он издавна не хотел – это отняло бы слишком много времени, вероятно, здоровья и принесло бы не то, чтобы много денег. Двоюродный брат курьером в какой-то там еде работал, рассказал, какие там зарплаты и какие там штрафы, да и Настя подтвердила. А потом Владлен попал. Первый раз за год он вообще куда-то поехал – взял яйца в кулак, называется, решил съездить один на фестиваль реконструкторов под Москвой. На бугурт он вживую смотрел второй раз – первый был лет шесть назад, ещё с родителями – и теперь понимал уже гораздо больше и даже знал правила. К сожалению, правила в одном месте, а законы физики и хреновые деревяшки – в другом, а потому предсказать прилёт в голову отлетевшего обуха топора как-то не получилось. Факт своего попадания Владлен осознал сразу – во-первых, в нём просто что-то будто бы щёлкнуло, чётко давая понимание этого факта – и, во-вторых, понял, что находится вообще в другой местности рядом с полноценным замком и без всякого лагеря реконов рядом. Он был несусветно рад, что автоматически знал язык, и вдвойне несусветно рад, что его приняли на работу. Ну, поваром. Точнее, помощником повара. Готовить он умел, пусть и плохо, но там сейчас как раз вакансия образовалась, а тут и он, дылда девятнадцати лет, никому на фиг не нужная, сразу нашёлся. Адекватнее мелких детей – они тут работали во всю – и ладно, а что делать – главный скажет, главное не тормозить и слушаться. Он прекрасно понимал, что рано или поздно – об этом не раз говорили – его на кого-нибудь заменят, забрав в оруженосцы или сержанты, но тут уж в него – единственного нормальных лет и оттого вменяемого помощника – мёртвой хваткой вцепился главный повар, которого уважала принцесса – не напрямую, через посредников, но уважала, и требовала оставить, как говорит, потому что идиоты сведут его в могилу и на его месте может оказаться очередная крыса, готовая сыпать яд. Насаженные на пику бошки не очень долго имеют воспитательный эффект, это все знали. Учился Владлен достаточно быстро и скоро фактически выдохнул – ладно, устроился, могло быть гораздо хуже. Замок стоял у реки, и местные регулярно ходили к ней мыться ниже по течению, чем стирали и брали воду. Что характерно, слуги мылись куда чаще господ – последним, видимо, не хватало времени, тогда как несколько прачек вообще мылись и утром, и вечером. Владлен взял за привычку то же самое, но вот он успевал уже не всегда – слишком уж спал долго по местным меркам. Это было единственным, на что жаловался повар – приходилось гонять какого-то мальчугана его расталкивать. К собственному же удивлению, находиться тут оказалось не так-то уж погано, как он полагал изначально. Да, в самом замке было крайне грязно, и крысы не прожрали разве что кухню (котов в ней запирали на ночь насильно!), тесно и… Владлен не любил этого слова, как и вообще всяческих неологизмов, но… Стрёмно. Не страшно – сейчас он понял, чем отличаются, по его представлению, это слова, а стрёмно. Или крипово. Будь эти всюду разрисованные стены голыми, выглядело бы, блин, мрачней, но как-то привычнее, скучнее и поспокойней. Вот только находиться-то в замке было не обязательно. Да, на кухне он проводил много времени, но до скотного двора вёл короткий проход, а за стену можно было выйти через небольшую дверь для слуг, прямо к реке. В случае осады дверь надо было заваливать, и внутри для этого даже лежали какие-то камни, а прямо над ней, выше, располагалась удобная бойница, позволявшая, видимо – Владлен внутри стены не был, туда не пускали – удобно так настреливать прямо по головам или лить на атакующих масло. По словам местных – они не сбрехали, кстати – спать снаружи было совсем безопасно, и половина обитателей замка именно так поступала. Владлен тоже; возможность сходить к большому количеству проточной воды нивелировала отсутствие туалетной бумаги. Местным, что удивительно, было вообще наплевать, что Владлен из другого мира – бывает, сказали. Из расспросов удалось выяснить, что никакой религии тут не исповедовали. Вот вообще. Точнее, как сказать? Богам тут не поклонялись. То есть знали об их существовании, пусть и не по именам, но нисколько не поклонялись. Духи, мол, создали мир, и правили им, пока их согнали, потом половина из них свалила, а вторая лишилась почти всех сил и теперь не играла уже вообще никакой роли, оставшись так, в роли духов лесов, рек и всего прочего. Больше того; местные прямо говорили, что вживую видели духа реки, и даже с ним говорили. Абсолютнейший взаимный пофигизм. Дух просто есть, он ничего не может. Люди тоже есть, они духу на фиг не всрались и делать ради него ничего не станут. Тут мораль религиозная где-то находилась на уровне античной – даю, чтоб ты дал, – но, раз дух дать ничего не может – а он реально не может – то и ему ничего давать не надо. Он и принять-то не сможет. И при этом никакой концепции монотеизма с богом свыше, которому надо именно что молиться и который может после Суда в ад или рай отправить, тут возникнуть просто не может – есть же наглядные доказательства её ложности. Тут не было никаких храмов; не было даже такого понятия, такого концепта. Когда-то духи правили людьми, да. Именно правили. Как правители слугами. Приказывали, собирали налоги и всё такое. Вводили и меняли законы. А сейчас что они значат? И никаких норм они ставить просто не могут, устанавливалка отвалилась давненько. Владлен даже не знал, хорошо это или плохо. Такое средневековье ему нравилось вроде бы больше земного – тут не было слепой веры, и практически что угодно объяснялось необходимостью, здравым смыслом или, на худой конец, традициями, которые тоже, если подумать, вылезали из них же. Тут никто не считал, что секс – смертный грех, но женщин за людей, конечно, держали с натяжкой. Им ж рожать, да от мужа, а ну как не от него, а ну как озлобится, мужчины ведь собственники. Большинство девушек потому себя тут, конечно же, берегли (вернее, берегли их от всех прочих родители), но были и те, кому было пофиг – несколько сирот на весь замок – и им, в общем, то прилетало лишь за то, что нормальным дочерям пример хреновый показывают. Что характерно, эти несколько сирот были не проститутками, которых регулярно из города возили в замок те или иные феодалы и которых где-то периодически держали внутри, а просто, как говорил тот староватый главповар, гулящими девками, которые отличаются от остальных служанок только тем, что раз родителей нет, то спят, с кем хотят, и замуж пойдут, за кого захотят. Если возьмёт кто, конечно, а таких – не удивительно – не находилось. Вообще, если вдуматься, местные и не занимались ничем больше – ели, спали, пахали и трахались. Владлен был тут одним из самых красивых, если не самым красивым, и, пожалуй, мог бы относительно регулярно – всё же мужчинам секса до свадьбы не запрещали, оттого желающих было много – кувыркаться с кем-нибудь из этих девиц, но сделать первый шаг он не решался, отговаривая себя тем, что пока ещё ни хрена не освоился. Когда его и многих других потащили прислуживать на нехилом таком пиру – Владлен уже знал, что пиры тут куда менее романтичны, нежели в представлениях, и напоминают скорее попойки бандитов – он ожидал, что просто всё это перетерпит. В конце концов, ночь на кухне его уже достаточно вымотала, а наблюдать за принцами, герцогами и графами, на глазах собственных жён трахающими проституток (а чего, она ж простолюдинка, не ровня, с ней не измена) и пристающими к служанкам, было тем ещё удовольствием. Хорошо хоть, что среди них не нашлось геев… Зато взгляд зацепился за удивительно красивую по местным меркам проститутку, прямо порномодель, да ещё и с короткими волосами, в современном на вид комбинезоне, а потом, как оказалось, в стрингах… Она явно была не из этого времени, раз, и ей – да это было с первого взгляда видно – реально нравилось делать то, что она делала. Именно тут, в замке, Владлен первый раз увидел настоящих проституток. И понял, что правильно решил, что не стоило даже пытаться как-нибудь попробовать с такой. Втайне от предков, конечно. Может, он и был чем-то лучше других, раз у него не стояло на женщин, отдающихся без всякого желания или даже симпатии ради сугубо денег. Или просто конкретно эти феодальные пьянки действительно были крайне поганы, а так, в нормальной квартире, он бы смог шлюху трахнуть? Эта же девушка совершенно не создавала впечатления купленной женщины. Владлен не знал, сколько местным проституткам платят, когда именно и заплатили ли ей (в замок она въехала, кажется, отдельно), но разница было налицо. И на неё – несмотря на то, что она реально творила херню – внезапно стоял. Пока все прочие девушки пытались избежать секса (изнасилования, поправил себя Владлен; он всё ещё не привык считать согласие и взаимное желание обязательной частью секса, и то и дело называл сексом вообще любой половой контакт), эта – прям как в какой-то люто карикатурной порнухе – ушла в отрыв, будучи, видимо, той ещё мазохисткой и нижней. Владлен видел писсинг в порно, но его он скорее отталкивал, нежели возбуждал. Выглядело наигранно; он не верил – и, как говорила Настя, однажды дошедшая до разговора о подобном – правильно не верил, что актрисам действительно всё это нравится. Не верил он, впрочем, и в то, что те, кого он видел, могли быть именно уже физически, а не имущественно, принуждёнными к съёмкам. Ну, он ведь отличил бы. Отличил бы? Вот сейчас, смотря на эту девушку и отмечая, насколько она действительно контрастна и проституткам, и даже тем же порноактрисам – движениями, мимикой, взглядом – он уже сомневался… Чёрт побери, в её исполнении возбуждал не то, что писсинг – она реально ловила кайф, вылизывая пол и промокая его волосами… Её действительно хотелось трахнуть. Плевать, что её уже обоссали, плевать, сколько мужчин побывало у неё во рту и побывает ещё… Её. Хотелось. Трахнуть. Владлену никогда так не хотелось секса, как сейчас. Понаблюдать ему не дали, и он отрубился у себя в коморке от усталости, даже забив, что может пойти на воздух. Или не забив; кажется, там с точно так же возбуждёнными, но менее измотанными парнями уже трахались те самые свободные сироты. Можно было бы присоединиться, и его даже, кажется, звали, но хотелось спать, а трахать… Трахать – только её. Владлен аж дрожал, засыпая; так надеялся, что застанет её и спросит, попаданка ли она, и что нужно сделать, чтобы хотя бы обнять её, потрогать за попу и прижать к себе хоть разочек. Он, конечно, предполагал, что когда-нибудь на замок могут напрыгнуть. Другие феодалы, к примеру. Но… Сейчас, когда внутри собралось такое количество полноценных рыцарей? Он уже видел разницу между ними – полноценными, обученными с детства воинами в тяжёлых кольчугах или даже бригантинах с латными элементами, и зачастую вообще малолетними оборвышами в максимум хреновой кольчуге поверх стёганки. Первые действительно были, блин, какими-то терминаторами. Нет, раз тут гуляли какие-то духи, Владлен предполагал, что оказался в фэнтези, но больше ничего слышно о подобном не было, и потому… Это были ёбаные деревянные големы. Деревянные големы, блять! Тощие, хлипкие вермишелины высотой в два десять, предельно простые и состоящие из банальных досок на всё таких же деревянных штырях. Было абсолютно понятно, что оно двигается за счёт магии – ничто иное не могло заставлять вращаться суставы, представлявшие собой просто две доски на таком вот штыре внахлёст. Они напоминали каких-то боевых дроидов из "Звёздных войн", в том числе и своим лютым количеством, да вот действовали совершенно не так. Они не боялись стрел – только подожжённых, но это ещё умудриться нужно было, потому что вооружены деревяшки были китайскими многозарядными арбалетами. Слабыми, стрелявшими деревянными кольями и еле-еле добивавшими за стену, но, блин, всё равно способными выводить бездоспешных из строя. А учитывая, сколько их, этих големов, было, огребли почти все и с максимально возможной скоростью. К тому же, с собой они притащили уже полноценные баллисты… Точнее, не баллисты, а осадные арбалеты или даже шнепперы – гнули единую металлическую дугу, не прибегая к проблематичным для средневековья торсионам. Очень грамотно подавив защитников бешеным шквалом болтов и камней, големы подтащили лестницы и стремительно, реально с бешеной скоростью оказались на стенах. Владлен наблюдал всё это сперва со двора, а потом, когда кто-то из спешно натянувших кольчугу рыцарей погнал его пинками на стену, вручив щит и топор, уже и с самой стены, где, стоило начаться обстрелу, тут же спрятался за зубцом и принялся ползти на фиг. На обратной стороне завязался ближний бой – туда успели сперва просто мужики, а за ними и рыцари – и в нём-то люди побеждали, конечно. Хлипкие големы разваливались от пары ударов, а кто посильнее и вовсе просто кидали их на землю и ломали ногами. Имевшиеся помимо арбалетов длинные ножи – кинжалами назвать язык как-то не повернулся – им не помогли. Но они, похоже, не очень-то по этому поводу переживали – пока десяток големов зажал защитников… В общем, выяснилось, что отрубать конечности бесполезно, рубить нужно голову, иначе оно продолжает воевать уже без отрубленного… И пока мужики, понеся пару потерь, добивали порубанных, то место, где только что был Владлен – сам он успел спуститься обратно во двор и ждал момента, чтоб скользнуть в замок – заняла другая группа големов, под командованием офицера… Нет, их явно срисовывали с B1 в "Звёздных Войнах", потому что иначе объяснить жёлтые офицерские пометки было решительно невозможно. Эта группа просто перестреляла тех защитников из арбалетов. Лучше всех держался рыцарь, но кучность огня сделала своё дело – ему прилетело в лицо один раз, а затем по ногам и снова по харе. големы, достав ножи, принялись методично добивать раненых и просто упавших. Дальше Владлен наблюдал уже из бойницы, где подменил убитого ещё на стене лучника – наконец-то предоставили паклю и масло, и стрелы теперь поджигались. Попадать, впрочем, всё равно как-то не выходило, но пару големов он спалил – задержанные боем, они постепенно загорелись, тогда как обычно подстреленные быстро убегали обратно (сука, у них колени проворачивались наизнанку, как у кузнечиков!) и, видимо, тушились в реке или просто обламывали стрелу. Наконец-то собрались, полностью облачившись, вчерашне-пьяные рыцари. Они решили не встречать врага в господском доме или донжоне, а пойти во двор и порешать всё раз на раз. Действительно, облачённым в доспехи им ничего особо не угрожало. Разве что камни. Сперва они действительно начали побеждать, и плевать, что деревянные уже захватили и открыли ворота, впустив ещё больше своих, вооружённых уже длинными пиками и формирующих плотный, чертовски плотный даже по сравнению с человеческой толпой строй. Пики у них были, мягко говоря, говно – рыцари легко протиснулись через них, половину пообломав, да вот только дальше случился звездец. Из-за спин пикинёров на рыцарей полетели здоровенные сети из цепей с гирями, а за ними, пока феодалы не успели оправиться, пошли масло и факелы. Големы под командованием жестами руководившего всей этой расправой всё того же стоявшего на стене деревянного офицера, плевав на крики боли, безразличным маршем обошли кучу сгорающих заживо рыцарей и вошли в замок, стремительно отстреливая магазины в проход и перестраиваясь, уступая место в первом ряду тем, кто был ещё с полным боезапасом. По коридорам они уже бежали, всё так же стреляя на ходу, и, вообще-то, достаточно точно. Вот теперь нужно было ховаться. Владлен почувствовал, что, не погадь он вчера, сейчас ощущал бы бешеное давление на калоподрезательное кольцо и, вероятно бы, обосрался. Он едва не словил болт, когда увидел, что ещё одна волна големов идёт, блин, из главной части замка… Уже потом кто-то выкрикнул, что они пролезли туда через очко нависавшего над стеной рыцарского сортира. Владлен сховался в какой-то коморке с, вроде бы, в темноте не понятно, швабрами. Сейчас, затихнув и зажав себе самому рот какой-то тряпкой, он дрожал, как осиновый лист, и вспоминал, как легко по факту покрошили деревянные защитников замка. Да они даже в рылах понесли потерь, получается, меньше! Да, порубали там нескольких, да, кое-кого подожгли или немножечко подпалили, кого-то раздавили своей атакой рыцари, но… Да даже если и не так, размен был явно в пользу атаковавших. Он не имел ни малейшего понятия, как свалить из взятого замка. Дверца для слуг явно была завалена – об этом кричали ещё в начале штурма, там всё было оперативно – а у ворот наверняка стояли големы. Только сейчас, вспоминая всё поподробнее, он отметил, что местные, кажется, назвали их Буратино… Нет, не так. Буратинами. "Деревянные буратины". Хотелось бы вдаться в вопрос, как передавалось склонение слова и говорили ли местные на русском (нет; это был явно другой язык, и Владлен понял это в своё время таким же "щелчком", как и своё попадание), но не время, конечно. Он хотел перебраться в господский дом – проходов имелось два – и глянуть оттуда на двор. Это было рискованно, но места у выходящих во двор нормальных бойниц уже заняли сами буратины. Уже шарясь по узкому коридору (блять, надо было хоть осмотреть по возможности замок! Плевать, что могли сделать ата-та по жопе, но надо было!), ведущему вроде бы в нужную сторону, он вспомнил о той шлюхе, в которую чуть ли не влюбился вчерашним вечером. А ведь она была в господском доме на втором этаже. И она была цела, тогда как всех прочих буратины выволокли уже во двор, где связали и потащили прочь, вероятно, уводя в анально-деревянное рабство. А ещё во дворе деревяшки чинили собственных убиенных клеем "момент". Ну вообще теперь охрененно, у них тупо нету – ну, кроме совсем погорелых – потерь безвозвратных… И, блять, они, что, рубили мебель на доски?! Украдкой глядя в убогое окно с мутным стеклом, Владлен увидел, как они прилаживают наскоро сделанную деталь к одному из легкопогорелых, и, кажется, даже клепают себе подобных с нуля… Надо было как-нибудь уходить. И, пожалуй, следовало бы всё-таки разбудить эту женщину. Он не знал, почему её не тронули буратины, но это, пожалуй, было бы правильно. Может, они посчитали её мёртвой? Бутылка в заднице, засунутая туда вчера одним из потом пол ночи хваставшимся своим достижением конюхов, могла быть принята за орудие убийства? Сейчас, невольно разглядывая девушку… Может, это последний день в жизни, и крайне обидно не воспользоваться возможностью. Владлен не стал бы рассматривать обнажённую девушку без разрешения, а его он не получил бы, конечно же, никогда, ведь даже спросить стремался. Он понимал, что оправдание у него такое себе, но разве она не давала смотреть на себя вообще всем в том зале? Теперь, она, впрочем, могла быть и против. Спала она удивительно сладко – улёгшись на подушки и обняв самую большую из них. Бутылка в заднице и загнанные в вагину стринги – действительно, современные стринги, ошибки быть не могло – выглядели малость инородно, конечно, но ей как-то даже шли, что ли. Владлен, с трудом, честно говоря, надрачивая – будет ещё стоять после такого! – отметил, что загар у девушки… Противоестественный. Не мог он быть столь равномерным. Ну вот не мог быть. Это на фото можно откорректировать, а вживую… Вряд ли даже солярий давал бы такой эффект, хотя тут Владлен не ручался.***
– Бо-оги, – простонал он как можно тише, ощущая, как его член напрягается в жаре влажного женского ротика. Немного напрягали её когти, едва не царапающие яички, но… Как же было оно охуенно! Владлен вцепился в простыни, и, широко открыв рот, глубоко задышал – старался не застонать в полный голос. Девушка внезапно медленно соскользнула с его ствола, и, игриво лизнув самый кончик головки, спросила: – Хочешь подольше? Или просто кончишь сейчас? – Владлен не знал, что ответить. – Я… Как хочешь. – Я хочу, чтобы ты не зажимался и сделал, как тебе хочется, – она говорила не шёпотом, но тихо и очень, очень сексуально. – А-а, – Владлен нервно сглотнул, чувствуя, что возбуждение снова уходит, – а можно потрогать тебя за волосы? – Со мной можно всё. Вообще всё. По принципу активного несогласия. Впрочем, я безотказная, – она, кажется, намеренно употребила современный термин, в конце подмигнув. – О да… Да, – едва заметно выдохнул Владлен, медленно забираясь руками в женскую шевелюру. – У тебя прекрасные волосы. Ты… О, да, да-а-а… – он закусил губу, когда девушка снова опустилась губами на член, продвигаясь всё глубже, медленно-медленно, но в итоге упираясь в лобок. Невольно он легонько толкнулся бёдрами, продвигая головку поглубже, кажется, в горло; пальцы от резко пронзившего всё тело удовольствия вцепились в волосы, и, кажется, попридержали голову девушки в таком положении. Не успев задуматься, Владлен сделал ещё одну фрикцию и хотел повторить, но, опомнившись, отпустил руки: – Прости, но.. Н.. Я не сдержался, – он пытался говорить тише, не срывая голос на стон. Ему показалось, или она с его членом во рту немножечко улыбнулась? Блять, каким же всё-таки кайфом было просто видеть, как небесно-красивая девушка держит губами его – его! – член, просто неспособный не стоять колом в компании то и дело подласкивающего его язычка. А ещё женский рот был полон реально восхитительной смазки… Владлен сомневался в том, что это слюна; может, его сознание попросту помутилось от удовольствия, когда девушка принялась сперва слегка, а потом и мерно, неспешно посасывать, иногда ломая ритм и будто так и поддразнивая толкнуться в неё ещё раз. – О да, да… Ты… Ты прекрасно сосёшь, – прошептал крайне своеобразный комплимент Владлен. Не оценить подаренное ему удовольствие было б как-то ещё более неправильно, что ли? – А, – через несколько секунд продолжающего отсоса он отважился спросить прямо, – можно… Ну, чуть… Глубже? Девушка сама тут же вобрала пенис поглубже, снова даря столь восхитительные ощущения протиснувшейся в тесноту женского горла головке. – Д-да, – он простонал уже громче, и, вновь не сдержавшись, резкой фрикцией вошёл ещё глубже, после чего, отодвинувшись назад, принялся, закусив губу и сжав намотавшиеся на руки волосы, легонько потрахивать – неудобно, снизу вверх, но чертовски приятно – девичью голову. Владлену показалось, что девушка застонала… Довольно? В глазах её – она не смотрела ему в глаза, предпочитая любоваться лобком, но он видел – плескалась смесь желания и веселья. Рот её немножечко приоткрылся, пуская на яички поток смеси слюны и мужского предъэякулята. Сосать она не прекращала, и, кажется, даже ещё более сладко застонав и теперь уже посмотрев Владлену в глаза… Он никогда не видел ни нимфоманок, ни наркоманок, ни просто получающих от минета удовольствие женщин, но сейчас был уверен, что эта девушка реально наслаждалась отсосом и нетерпеливыми потрахиваниями своего горла. – Я сейчас кончу, – еле успел сказать Владлен. Он думал, что она снимется с члена, но, напротив, та насадилась поглубже, а затем, присосавшись ещё сильнее, приподнялась лишь чуть-чуть, берясь за основание члена рукой и собирая выстрелившее в рот горячее семя своим языком. Слегка приоткрытые губы позволили небольшому количеству вытечь, но девушка не собиралась отпускать член – она надрачивала и надрачивала, высасывая всё до последней капли. Наконец, аккуратно открывшись, дабы не пролить больше, она выпустила обмякший член и придвинулась ближе, демонстрируя Владлену коктейль из слюны и белёсого семени. Она смотрелась то ли безумно, то ли, наоборот, слегка, совершенно обыденно, как от чего-то совершенно привычного, счастливой; болотно-зелёные глаза с расширившимися зрачками горели, а с мокрых, блестящих губ бежали ниточки слюны и спермы. Владлен понял, что ему захотелось поцеловать её. Вроде бы просто поблагодарить за первый в жизни и совершенно шикарный минет, но… Это было странно, но с ней именно что хотелось поцеловаться взасос, обняться, коснуться друг друга языками и действительно, как она сама вначале и предлагала, хоть ненадолго расслабиться. Все бывшие знакомые б его за такой поцелуй засмеяли, но… Разве ль не похуй? Скорее всего, это был первый и последний раз в его жизни, которая, скорее всего, закончится сегодня и где-нибудь в этом замке. – Можно поцеловать? – Можно, – ответила ему прямо в губы девушка, проливая на них его семя, и Владлен, уже не спрашивая разрешения, притянул её к себе, жадно щупая за лопатки, груди и талию, после чего остановил руки на её упругой, круглой попке. Она вроде бы разрешила так делать, верно? Собственная сперма оказалась солоноватой, касаться её губами и языком было… Странно, скорее – он понимал умом, что тут ничего нет, но всё-таки – унизительно как для мужчины, но в чём-то, напротив, извращённо приятно. Да, он игрался языками с прекрасной порноактрисой, гоняя из рта в рот своё собственное семя и даже сглотнув. Сейчас он думал, что потенциальные однокашники и сверстники, с которыми он не особо общался, скорее всё-таки б обзавидовались, и уже потом стали говорить, что зашквар. А ещё у неё были реально вкусные слюни. Как какой-нибудь – сейчас, вне себя от послеоргазменной неги, он не мог сказать точно – молочный напиток. Он хотел было коснуться рукой между ног, ощупать и половые губы, но успел не особенно – глаза закрылись, и он провалился в сон, лишь чувствуя, что, кажется, достиг своей цели.***
Проснулся Владлен незаспанным – значит, дрых он недолго, скорее уж просто валялся в эдакой лёгкой отключке – и без стояка. Девушка лежала уже не в обнимку, а рядом, просто обнимая. Его голова покоилась у неё не плече. Легко погладив Владлена по волосам, она медленно, текуче проговорила: – Расслабился? Познакомимся? – Угу, кажется, – едва кивнул он. – Я Владлен. – Луэлемукка. Можно и нужно просто Лу. А вообще, чем пошлее, тем мне приятнее. Вижу, что ты не хочешь, конечно, но люблю ещё отзываться на шлюху, сучку и, – она взяла лёгкую паузу, – дырку. Ты, я виду, попаданец? Из относительно нормального мира? – Да, с Земли… Вы, может, слы… – Знаю, – подтвердила она. – Вариации разные, но в целом неплохо. Хотя бы без абсурдных законов сеттинга… – Вы цитировали, кажется, Гоблина. – На ты. Про роботов, которые не могут, а ныряют? А так часто про них говорят. Они же реально так делают. Это пошло от других попаданцев. – А вы… ты откуда? – Я… – Луэлемукка вздохнула, причём, кажется, несколько обречённо. – Долгая история. Я, как бы выразиться, недобогиня. И мне более трёхсот тысяч лет. Вываливаю в лоб, пока ты ещё мягкий, чтоб потом не было хуже, извини. Триста тысяч? Владлен не мог представить такое число… Оно ж, если судить по земной истории, куда-то в неолит уходило, если не в палеолит – он не помнил их чёткой границы. Недобогиня? – "Недо-"? Не "полубогиня"? – Именно "недо-". Чтобы быть полубогиней или полубогом, нужно иметь вторую, небожественную половину, а я целиком искусственная, целиком из мыслеветров, но почти без божественной Власти. – Это как? – Долго, говорю же… Понимаешь, меня за всё это время немного подзаебало всё это рассказывать. Не думай, что дело в тебе, ты миленький, но мне попросту скучно. Если вкратце – был один попаданец, инцел, стал божком, решил сделать себе секс-игрушку. И ещё дел наворотить, за которые с ним и кончили. Вот я – эта самая секс-игрушка. Безотказная, люблю ублажать и обслуживать, хочу трахаться перманентно и со всеми, кого вижу. От всего этого безумно кайфую. Так что, – Луэлемукка внезапно ущипнула Владлена за задницу, – это не я тебя обслужила, это ты меня развлёк… Утренним оральным взаимодействием. Думай так, если тебе будет проще, вижу, что ты вроде как шаришь за границы и прочее. Ко мне можно не применять, бери, трахай, приказывай, что угодно… Пока я рядом. Но это правильно, я не люблю, когда так обращаются с теми, кто подобного не желает. Не люблю потому феодалов. – И трахаешься с ними? – Так, – чуть мрачнее сказал Лу, – вот только не надо меня тут ревновать к кому-то. Я уже ж сказала, что мне просто нравится жёсткая ебля. Тут больше не с кем такое устраивать, да и… Слушай, мне просто в голову изначально заложено получать от подобного максимум кайфа, понимаешь? Это не исправляется, я пробовала, но давно и больше не буду. Просто развлекаюсь. Если не нравится – вали отсюда. – Прости, – тут же замялся Владлен, не очень понимая, что отвечать на подобное. – Твоё, конечно же, право. Просто ты так говоришь, будто… Будто мы в отношениях. – Не-а. Просто мы с тобой сейчас вообще разговариваем. Не ебёмся. Ебусь – с кем угодно. Пожалуйста. Но общаться с дегенератами – извините, вас на меня одну слишком много… – То есть… – Уф-ф-ф… – выдохнула Луэлемукка. – Да я вообще не знаю, кто были эти бандюки, мне насрать, честно. Радуйся, тебя я, в отличие от них, знаю по имени. – Просто повезло. – Не скажи, – показала она головой. – С феодальной мразотой в относительно логичных мирах не общаюсь принципиально. Эльфийское воспитание… – Хорошо, – кивнул Владлен. – Не ревную, никакой… – он попытался подобрать слово получше, но так и не смог: – чуши навроде свадьбы, любви и верности предлагать не буду… Но, блин, кажется, я влюбился. Ты действительно охуенная. Правда. Безумно кра… – Я знаю, – она перебила. – А внешность сколько угодно меняю. И не только её. У меня тело из мыслеветра. – Ты не против, что я в тебя, похоже, влюбился? – переспросил он уже напрямую. – Нет, – Лу дёрнула плечами, – главное, не делай неверных выводов. Трахаться – сколько угодно. Хоть сейчас, хоть когда покинем замок. Дальше, наверное, разойдёмся. Я обычно не общаюсь сколь бы то ни было долго. Извиняться за это не буду, я не обя… – Знаю, что ты не обязана извиняться, что я тебе не интересен, – Владлен почувствовал, что его только что надломило. Да прекрасно понимал он, что это не любовь, а так, мимолётная влюблённость или даже просто принимаемое за неё желание трахаться. Если любовь и влюблённость вообще существуют, да. Но жить дальше, не имея возможности больше трахнуться с самой прекрасной женщиной в мире, и при этом помнить её имя… Лучше было бы не знакомиться. – Так, – сдавила плечо Владлена Луэлемукка. – Опять я, блять, в роли няньки… Успокойся. Ты чего, плачешь? – Н-нет, я… – да, Владлен понял, что сейчас заплачет. – Во-первых, я сказала "наверное". Во-вторых… Блять. Я ведь знаю, чем это кончится… Луэлемукка привыкла к другому типу мужчин и прекрасно могла не обращать внимание на их завывания, но с такими общалась довольно редко, и потому… Нет, она понимала, что мужские слёзы работают как манипуляция и что пацан, сам того не понимая, давит на жалость, которой у неё к абсолютному большинству людей не осталось, но всё равно это было неприятно. – Хорошо, давай так… – вздохнула она. – Ты можешь путешествовать со мной по мирам, сколько хочешь или сколько я тебя терплю. Но, малыш, это сделка. Я тебя именно что терплю, понял? Мне не помешает мальчик для траха, а ты… Блять, вот знаю ж, что разругаемся, вы ж не терпите такого принципиально… Короче, пока ты не отсвечиваешь, не лезешь, затыкаешься по первому требованию и помалкиваешь о том, о чём я просила заткнуться, можешь шляться со мной. Не скажу, что это безопасно, но… Идёт? Просто ходишь со мной и предоставляешь мне секс. Не ревнуешь, – Луэлемукка почувствовала, что Владлен ошалел от столь внезапного предложения, и добавила уже сексуальнее, прямо на ухо: – Ты же не против делить свою течную сучку, с кем она хочет? – Н-нет, да, то есть… Не против, конечно. Я согласен, я… Спасибо. Спасибо, Лу, ты охуенная, правда, спасибо, – Владлен обнял её, целуя в шею раз за разом. Можешь, пожалуйста, назвать заранее, что нельзя делать? – Могу, но не буду. Сам думай. Нельзя, например, прочить изобразить нормальные отношения. Я не смогу отказать, куда я денусь от инстинктов, – она сделала акцент именно на этом слове; Владлен, да и она, видимо, прекрасно знали, что инстинктов у человека нет и быть не может, и Луэлемукка как раз давала понять, что у неё-то, в отличие от просто женщин, оные есть. – Но, выйдя из образа, прирежу на месте. С сексуализированным бытовым обслуживанием уже более спорно… Тебе… Тебе, пожалуй, и можно. Ладно, я потом объясню тонкости того, как со мной обращаться. Сейчас вылезаем из замка. Хочешь кофе? – Кофе? Ну, я не против, но о… Владлен уже понял, что перебивать для неё было нормой. – Тело из мыслеветра, – повторила Луэлемукка. – Я полностью его контролирую и могу изменять все его… Продукты. Короче, я могу мочиться, кончать, слюнявить и отливать из задницы практически чем угодно. Целуй давай, только скажи, какой тебе. – Кофе? Я не разбираюсь, – Владлен действительно не видел никакой разницы между всеми этими капучино и латте. – Ванильный раф, значит, – решила Лу и втянула Владлена в засос. Степень дальнейшего охренения пацана была, мягко говоря, сложнопередаваема. Это звучит предельно прóклято (как, пожалуй, и весь этот сраный высерофанфик), но они, целуясь, действительно одновременно пили кофе, что рекой тёк изо рта Луэлемукки. – Охуеть, – наконец-то произнёс Владлен, когда они закончили. – Это… Ты вообще имеешь представление о том, насколько это крипово? – Имею, – хохотнула Лу. – Но это отнюдь не самое. Да, меня делал тот ещё извращенец, но как раз вот этим функционалом я предельно довольна. Да… Вставай давай… Тут бы найти что-нибудь потяжелее. Слезай с кровати, ломать её буду. – Нахрена? – офигел Владлен, впрочем, вставая. – Ты в замке давно? Наверное, имеешь представление о пропускном тут режиме. Как бы я сюда полэкс пронесла? – она вздохнула. – Как всегда, повесила снаружи на дерево… Действительно, войти сюда с оружием кому-то чужому, тем более – девушке… Сложная задача. Х-х-хряк! – Ухтыжйопт, – шатнулся Владлен, когда увидел, что с кроватью сделала Луэлемукка. Она тупо отломала от неё один из столбов балдахина и держала теперь его в одной руке, примеряясь. – Маловат, конечно… – цокнула девушка языком. – Но на безрыбье… – А это… – Владлен, может, не очень смыслил в деревяшках и балдахинах, но оно вроде бы выглядело, мягко говоря, крепким. – Я ж тебе говорю, тело из мыслеветра. Если знать, чего хотеть и как это устроить, практически что угодно могу. Ограничения есть, и жёсткие, но они на придачу женственности, не на внутреннее строение. Не боись, я это прекрасно всё контролирую и тебя не переломаю, – усмехнулась Луэлемукка. – А стену ты так пробить тоже можешь? – Собой – нет. Однозначно. Но если хорошей киркой или нормальным тараном… Про такую стену – не знаю, но ворота я бревном неоднократно ломала. Вместе со всеми засовами. – Хера себе… – Ага, а ещё я бессмертная. Вообще, – совершенно спокойно добавила Луэлемукка. – Причём я проверяла намеренно, в своё время действительно хотела убиться. – Вообще? – Вообще, – кивнула она. – Гарантированно отращиваю тело от самого крупного куска головы. Проверяла уже потом, чисто ради самопознания. Опять же, внутренних органов у меня нет, там вообще пусто… Потому ловлю собой что угодно без… Без… Блять, я каждый раз забываю посмотреть, как это правильно и адекватно назвать. – Без… – Владлен понял, о чём речь, но действительно тупил, как же выразиться. – То есть конечности не утрачивают работоспособности от ранений? – И это тоже. Там пошире, но по сути – так. Хотя вот глаза да, глаза можно выбить, но они заменяются моментально. – Ебать… Что-то мне как-то не по себе, – поделился Владлен. – Не в обиду, конечно. – Да с меня точно так же охреневают, – лишь махнула рукой Луэлемукка. – Я не люблю это афишировать именно по этой причине. Потому и перешла на полэкс, пусть и цельнометаллический. Раньше вообще махала дубиной с ядриной из осмия. – Это который самый плотный металл? – Он самый. Тридцать кило – вот такой шарик, – Лу показала руками, какой именно шарик. – На стальной ручке в полтора метра. Всё. Им, кстати, и стену было бы можно… – У Гоблина я слышал, что если ты можешь махать чем-то реально тяжёлым, типа грифа от штанги, то тебе другое оружие и не нужно… – Весьма близко к правде, но не исчерпывающе, – Луэлемукка кивнула. – Иногда всё-таки требуются функциональные поверхности. Я сошлась на топоре, клюве, двух молотах – для симметрии – и даге. В итоге оказалось сильно эффективнее, чем просто дубиной, а может, я просто лучше научилась, не знаю. Хотя масса в три почти раза меньше. – Я же буду прав, если скажу, что это всё одной рукой? – Пятьдесят на пятьдесят. Но да, могу и одной рукой… Так. Ты ж такую же бандурину не поднимешь, верно? Владлен взвесил деревяшку и чуть не взвыл. – Не поднимешь, – сама себе подтвердила Луэлемукка. – Даже. Ладно, тогда ну на хрен изобретение велосипеда. Просто прыгнем со стены вниз. Доску… Так, лучше не рисковать, раз так… Она отложила дрын и теперь отломала от кровати уже потолок; наступив на него ногой, аккуратно уменьшила вдвое и проломила дырки под руки. – Щит делаешь? – Ага. Тебе спереди, а потом сверху. Сзади и снизу буду я. – Снизу? – у Владлена, кажется, заиграло очко. – Со стены будем прыгать. – Ты ж уже делала это, правда? – а хавальник как в том меме про Падме и Энакина. – Я и не такое делала. Значит так. Всё просто. Сейчас мы быстро бежим к стене, я сзади тебя, а щит – спереди. Потом ты поворачиваешься, держишься мне за шею, и мы прыгаем мной вниз. За шею. Запомнил? Не за талию, а то останешься без рук в лучшем случае. Можно за сиськи, но это бессмысленно, ты не удержишься. И подбираешь под себя ноги. Понял? – Понял. – Повтори. Владлен повторил. – Правильно. Главное вот в чём. Пока будем лежать – не факт, что моментально сращу позвоночник – ныкай бошку под щит. Сверху прилетать будет. А потом просто тикаем, и ты впереди меня обязательно. Щит бросаем. – Это, наверное, больно? – спросил Владлен, пытаясь представить, что будет в этот момент чувствовать девушка и стараясь отогнать бешеное чувство вины. – Если ноги не соберёшь правильно – я без понятия, удобно ли тебе бегать потом с подворотом. – Я ж про тебя. – Так… – на миг помрачнела Луэлемукка. – Ещё один пункт. Вся вот эта хрень с сочувствием и прочим. Засунь по возможности себе в задницу. Тут я понимаю, что ты не знаешь, но башкой надо работать. Во-первых, я могу просто убрать все нервные окончания и не чувствовать ничего. Лучший вариант. Во-вторых, я мазохистка, да и не такое испытывала, так что… Боли давно не боюсь. С тех пор, как с меня впервые сдирали всю кожу. А потом я и сама с собой этим баловалась. Третье. Так, давай быстрее, а то нас услышали. Третье – это уже смесь бага и фичи. Сама не знаю, что изначально, но, короче, я не могу испытывать негативных ощущений от сексуальных практик, только позитивные, и одна из установок работает так, что сексуальной практикой при нужных условиях можно назвать что угодно. Я пробовала сама так прыгать, вместе мы так не будем, ты же не хочешь сеанс некрофилии апосля приземления? Владлен попытался представить, как выглядит сексуальная практика, в которую входит прыгание спиной вперёд со стены, и понял, что хочет это развидеть. Приближались деревянные шаги. – Всё, иди сюда, ряху втяни, – Лу вжала его спиной в свою грудь и придавила к себе импровизированным щитом. – На всякий случай. Она подобрала дрын правой рукой, держа щит – ровно, блин, как будто двумя и нет рычага никакого! – одной левой. Дверь в покои открылась, и на пороге оказались две буратины; один деревянный болт ударился в "щит", едва не пробив его выстрелом почти что в упор, а затем оба голема были вбиты в дверной проём ударом столба… Ножки? кровати. – Сме-е-ерть феодалам, – проскрипел один из буратин. – Абсолютно согласна, – подтвердила Луэлемукка, добивая его ударом ноги по голове. – Да здра-а-авствует буржуазия! – закончил фразу второй. – А вот с этим не могу согласиться, – второй голем повторил судьбу первого. – Это типа чё, капиталистическая революция? – спросил приофигевший с таких тейков Владлен. – Если бы… Большинство буратин в большинстве миров – просто неконтролируемые деревянные банды, а пластинку эту вертят по старой памяти. Но да, изначально – именно капиталистическая революция в исполнении горожанина папы Карлы. Она, правда, быстро закончилась. Они покинули господский дом и бегом со двора рванули на стену; Владлен пригнулся, когда по ним полетели болты. В нос ударил приторно-фиолетовый… Запах? Как запах мог быть фиолетовым, полупрозрачным, светящимся? Перед глазами стоял звук какого-то соблазнительного и заставляющего встать волосы дыбом шёпота, а руки почувствовали нечто яркое. – Блять, – сжала зубы Луэлемукка. – Вот о главном сказать я забыла. Забей! Это мыслеветер, просто забей! Так, не туда, давай налево, тут с сетью! Пригнись! Над головами пролетела лёгкая небольшая сеть. – Наверх-наверх-наверх, всё! Повернись! Держись за меня! За шею, блять, я ж сказала! Всё, си… – А-а-а-а-а-а! – заорал Владлен, видя, как стремительно приближается к нему земля и жмурясь. Раздался треск. Лицо обрызгало чем-то прохладно-сладким и будто бы живущим своей жизнью, испаряющимся, словно спирт… Открыв глаза, он мельком увидел некоторое дерьмо. Первой мыслью стало желание это развидеть. Второй – "ухтыжблять, пронесло". Третьей – сомнение в том, что оно того стоило. В общем, он, конечно, мечтал трахаться с безумно красивой похотливой порноактрисой, но вот видеть её лицо с двумя деревянными болтами, раскрошившими щёку, глаз и лоб… да ещё и при том, что затылок полностью разбился от удара о землю… Вот этого он точно никогда наблюдать не хотел и даже не знал, сможет ли он девушку, которую видел в таком виде, вообще трахать. – Башку убери! – прошипела Луэлемукка, и Владлен послушался, заодно закрывая глаза. Понаблюдать, как она сама рукой вынимает из себя оба болта, не вышло. Оно и к лучшему, пожалуй… В этот момент до него дошло, что при своих возможностях она наверняка могла сделать и ударопрочные кости, и непробиваемую кожу… – Всё, валим, – наконец-то они побежали. – Туда! Левее! Так, всё, они уже не добивают. Забираю оружие и уходим. Луэлемукка резво залезла на явно узнанное ей дерево и сняла с него огромный свёрток, в котором оказался ранее упомянутый мега-полэкс. Сам свёрток живо превратился в заплечную сумку, а сама Лу… Сама Лу внезапно покрылась одеждой. – А вот так вот сгене… Сгенерированное, – запыхавшийся Владлен сбился, – оно остаётся? – Нет. Одежду я бесконечно производить не могу. Только на себя, другие её надеть вообще не смогут. – Тебе идёт, кстати, – высокие удобные сапоги и зелёный комбез действительно ей шли. Волосы тем временем сменили цвет на ярко-белый и собрались в хвост, а на лице появились крутые зеркальные солнечные очки. – Это раз уж мы валим из этого мира. Можно и палиться по-полной. И мне вообще всё идёт. – Кстати… Прости за тупой вопрос, но ты ж, как я понимаю, могла и кости ударопрочные сделать, и прочее… – Могла, – кивнула Лу, широко улыбаясь. – Но так было б не интересно. Извини, мальчик. Это ты тут для моего удовольствия, а не наоборот. Не нравится? – она указала рукой на покинутый замок, явно намекая на возможность свалить туда. – Устраивает? Тогда держи полэкс, ты ж теперь мне оруженосец. Всё, погнали! Владлен согнулся под весом двенадцатикилограммового цельнометаллического чуда-юда и кивнул. Они побежали.