Вяленые сливы

Ближе к полудню их судно течениями занесло на полуостров. Луффи тогда очень громко что-то кричал, но Ло, к великому сожалению, всё еще слабо воспринимал столь быструю человеческую речь, а потому просто пытался хотя бы поспевать за мальчишкой, который неугомонным вихрем метался по судну. Никто из старших и век своих не распахивал, оставаясь в безмолвии лежать по разные стороны, оставляя его, Трафальгара, на попечение их младшего. Собственно, пришвартоваться к берегу у них обоих не вышло – Шляпа выронил канат в воду, где он скрылся с громким всплеском, который встревожил Пастуха, что был в трюме. Выбежав тогда с побледневшим лицом и кровавыми бинтами на руках, Ло лишь оставалось вздохнуть, возвращаясь к своим делам под звонкий хохот стоящего на пирсе мальчишки. Люди на той части земли, к которой их прибило, глазели на странный корабль, пытающийся встать не у той гавани. От того факта, что за ними наблюдали, у старшего в животе затягивался противный узел напряжения. Давно такого не было. И он был этому ужасно не рад. Когда Мерри встала, забиваясь килем в пески, её сильно качнуло. Ожидаемо, от этого молодой Шляпник вылетел за борт, забирая с собой ещё и одну из овец, за которую схватился в попытках остаться на палубе. Упали в солёное море они уже вместе, снова с громким и большим всплеском, пускай и на мель. Трафальгар тогда проверял состояние Эйса, одновременно с этим поглаживая второго ягнёнка. Когда он грузно поднялся с колен, намереваясь проверить, чего учудил мелкий проказник, их с берега начали окликать. В мыслях тогда у северянина были только скверные предположения. А если позвали рыцарей? Инквизиторов? Просто сильные и умелые, мимо проходящие? Во всех трёх случаях пиши пропало – Ло будет пытаться закопаться в песок или вырежет половину участников. Монки же тем временем уже кинулся к кричащим, брызгаясь во все стороны и неся овечку, зажав её между своим боком и локтем. Всю мокрую и потерявшую свою объёмность. Ло стало тускло на душе от созерцания своего пасынка в таком виде. Невиданная жестокость! — звиняйте, —успев подбежать к деятелям трезвого рассудка, Шляпа начал очень громко и быстро говорить, — так получилось, что на нашей Мерри не осталось рулевых, и нас занесло таким образом к этому берегу, — половину Трафальгар так и не переварил, когда он продолжил после короткой отдышки. – можно попросить помощи? Взамен отдам эту красавицу! Смотрите – упитанная! Трафальгар сконфузился, когда юный Д. вверил его милую пастушку какому-то странному человеку с одинокой порослью блондинистых волос на макушке, при этом явно смеясь. Тогда этот человек передал барашку какому-то ещё, задирая свои штаны выше колен, пускаясь в воду, подобно Луффи. Когда же лицо незнакомого удалось разглядеть Ватер понял, что знатно так вляпался. Это был Марко Феникс – известный врач их страны, прямой служитель Белоуса, к которому и отходил почти весь этот полуостров, даже Серый Терминал. Тот смотрел и на Ло своим совершенно пустым взглядом, то ли не узнавая, то ли не удивляясь. Из всех людей, кто мог сюда подойти – был он. Наверное, стоило благодарить, что хоть не сам Нью Гейт своей нескромной персоны. — мне объяснили ситуацию, сейчас же помогу с чем смогу, пока мы все ждём подкрепления, йой. У Ло вся спина взмокла. А ещё затылок. И кончики пальцев онемели. А Шляпа, дай себе, улыбается своей солнечной улыбкой, совершенно не осознавая, что это за личность на судне. – ой, — послышалось от него. – а это разве не Эйс? Эйс. От которого на метры разносится запах перегара. Не удивляясь, медик осторожно мерит температуру и спокойным голосом спрашивает, чего такого выпил этот морской волк. На что коротким ответом стала протянутая в полном молчании бутылка наполовину кончившейся настойки. Лицо Марко тогда посерело и осунулось, пускай глаза всё ещё не выражали удивления. – да у него отравление спиртом. Трафальгар только качнул головой с некой дымкой в мыслях. Этот напиток можно было использовать как дезинфицирующее средство, а кроме того ещё и принимать, если совсем худо ломит и весь ликёр кончился. Он был законченным алкоголиком и знал это, но именно сейчас это ощущалось странно. – срочно к нам, йой. Сейчас подойдут сильные ребята, они вас руками вынесут из мелководья, да пришвартуют у рынка, йой. — дядь, а что это за странное «йой» у тебя? – до этого глухо молчавший Шляпа выдвинул вопрос. Трафальгар пялился по сторонам, продолжая не понимать происходящего вокруг него. Он едва поспевал своим сознанием за речью Марко, а поставленный Луффи вопрос ещё долго после прожёвывался. Когда до него докатила мысль, было слишком поздно, но тем не менее Феникс лишь дружелюбно пожимал плечами, потряхиваясь в смехе. – у нас есть ещё раненный в трюме. Пастух осторожно следил за всяким действием нового лица, напрягаясь всеми мышцами. Только эта обезоруживающая ухмылка на периферии знатно так мешалась, согревая ледяные стены. И вот как можно быть серьёзным, когда эта мартышка рядом прыгает, так нежно и мило улыбается, а ещё почти ничего не громит? Однако с последним он конечно поторопился – стоило служащему направится ко второму старшему брату, как Луффи резко подскочил, опрокидывая Ло на пол. Сначала тот даже ничего и не понял: просто мир немного сместился. А после к щекам поступила кровь, окрашивая его всего в цвет дикой вишни. — Шляпа-я! – голос неожиданно сильно захрипел, заставляя Ло загнуться в лежачем состоянии, теряя свой головной убор. – да у вас ещё и больной, йой. Судно в полном хаосе! На это изрекание Монки только захлопал в ладоши, улыбаясь от края до края. И кто из них двоих оставшихся — больной? Ло не мог не задаться таким вопросом, пока лежал и омывался со всех четырёх сторон света лучами солнца, что выкатилось за зенит. Эта атмосфера его однозначно успокаивала, предотвращая более сильные эмоциональные всплески. Трафальгар понурился, когда снизу раздались голоса. — пришли помогать! И пускай он их совершенно не узнавал, имело шанс быть и то, что это так же прямые служащие Белоуса, и что некоторые из них могут быть либо менее тактичными, либо более помнящими. Ни одно из двух его не радовало, поэтому он и продолжал лепёшкой жарится на солнце, в своём потрёпанном плаще. Высохшая соль красила в белый некоторые участки ткани, а некоторые теперь просто отсутствовали, оставляя дыру, поддёрнутую нитками. Всё-таки его успели знатно погрызть… Он даже не до конца понимал свои чувства. Был ли он обижен, а может просто находился в тоске? Конечно, прошло всё-таки столько лет, но Марко ему и словечка тёплого приветствия не провозгласил. Возможно от этого горечь скопилась на задней стенке горла… Или может это из-за того, что единственный адекватный элемент одежды теперь испорчен? Или дело в том, что он проглотил слишком много морской воды? Одни вопросы, а ответов преимущественно не было. Из трюма, куда Марко отошёл, дабы проверить раненого, донеслись удивлённые выклики. Почему-то Ло стало страшно, хотя и капли сомнения в проведённой операции он не имел. Он сделал всё как всегда: такими же швами, такими же методами. Или может Сабо очнулся раньше времени и что-то натворил? Или всё-таки грибок дрожжей попал тогда на слизистую, вызывая осложнения? Трафальгар по-честному пытался работать в таких поганых условиях, пускай руки и дрожали от холода и болезни, пускай освещение было зависимо от одной несчастной смоляной лампы, пускай даже, что в полной антисанитарии… Вроде, на проверке он не нашёл проблем, со штилем на душе оставляя пациента в покое. Но вылупленные на него глазища двоих топтали всю его врачебную гордость, оставляя буквально голым перед их судом. И пускай рты они раскрыли в одно время, громче и яснее спросил Луффи: — куда ты дел глаз Сабо?! И Ло не нашёлся с ответом. Он понял вопрос почти сразу, но что сказать — не представлялось. Куда он дел глаз? Это что, серьёзно у него спрашивают? Как он должен ответить? — он был повреждён, поэтому я его вырезал. Скляра глаза и так была нарушена. Он больше походил на содержимое яйца, только без желтка, и сам собою вытекал из глазницы вместе с кровью. Ло просто сделал, что мог, оставив весь воспалительный процесс в покое. Когда пройдёт время, можно будет вставлять и искусственный, если им была так важна внешность. Но что-то в этом он сомневался… — ты врач? — Марко наклонил голову в бок, отчего его пучок так же сместился. Трафальгару было неприятно за этим наблюдать. — да. Сконфуженные лица напротив пугали его. Много вопросов, чистейшее недоверие и отрицание его практики, навыков. Пастух не мог не оскорбиться. Наполовину. — твоё имя? — Феникс смотрел с широко раскрытыми глазами, вопреки теориям Ло о том, что шире эти глаза открываться просто не способны. — не молчи. — я не хочу представляться, не зная имени своего собеседника. — у него дёрнулся глаз. Ну замечательно, его в правду не вспомнили! Весь этот фарс стал его изрядно бесить. Как же ему не нравится находится в обществе… — я Марко, один из сыновей Белоуса, йой. И тот улыбнулся легко и просто. Рядом стоящий Луффи ничего не понимал, вертя своей башкой в разные стороны, щуря веки и всячески стараясь вставить свой вопрос повторно. Трафальгар хотел, чтобы этот ураган в кои-то веки усмирился. — Ло. — Торао! Я не понял, почему ты забрал глаз Сабо, — злой и всё ещё сконфуженный младший, сложил свои руки крестом, нахмурив брови. Старшему Д. хотелось разгладить выступившие морщинки. — верни его! Марко и Ло одновременно закашлялись. У юноши была непробиваемая логическая деятельность, что позволяла выдавать невероятные просьбы. Как медики, они оба не могли с таким смириться. Одновременная, схожая реакция с блондином вызвала некоторое спокойствие в душе Трафальгара. Он мог и не объяснять всё самостоятельно, Феникс сам осознал и теперь вполне мог поддержать Пастуха в его принятом решении. Когда есть хотя бы один единомышленник — жить становится и приятнее, и проще, особенно для таких интровертов-затворников, как сам Ло, никогда прежде в жизни не ожидавший, что его украдут с маленького острова и заставят общаться с людьми. — мы осмотрим твоих братьев уже у нас в больнице, — северянин ойкнул, осторожно присаживаясь. — Луффи, так ведь? Йой. Сам же Шляпник продолжал лепить свою гримасу, но прежде исходившей опасности и серьёзности более не было. Ло смутно представлялось, что сейчас внутри чужой головки происходили дискуссии, соглашаться или же нет. Смутно от того, что это было слишком маловероятно. Он уже ознакомился с этим мальчиком и ему было тяжеловато признавать, что тот самый недоумок, попытавшийся помочь оперирующему врачу тем, что всячески кричал какие-то глупости, способен здраво мыслить хотя бы одним уголком своей нервной ткани. Ло недовольно сощурился: это могло значить только то, что его так же поведут в больницу за руку с Монки. Этот ананас не вспомнил его, а значит Ло для него совершенно новый человек, который на удивление оказался врачом. Наверное, Марко вёл справки о тех или иных личностях. И Ло это, как и прежде, нервировало. Он ненавидел быть галочкой в чьей-то коллекции, это чувство было отвратительно, хоть это был и не Минго. — если ты тот самый Марко, что друг Эйса, то хорошо. Я согласен. **** Трафальгару резко стало вдвойне неуютно с того, что его обувь, а также вся нижняя часть штанин промокли в солёной воде — она жгла его раны. Кожа на его ногах была всегда очень тонкой и рвалась от малейшего натяжения, стоило ему переборщить с длительностью ходьбы или же просто побегать. В последние годы он перестал обращать на свои ноги внимание, крепко кутая их в ткань и пряча от самого себя же в обуви, но сейчас, видимо, судьба решила отплатить за такое отношение к её дару горькой болью. Луффи же под правым боком весело скакал, брызгая всех окружающих, которые вполне довольно щурились поведению младшего брата их друга. Не ожидал Ло, что Эйс — один из сыновей Белоуса. Хотя татуировка на спине и должна была ему сказать об этом прежде, у него как-то само по себе из памяти вылетели все значения таких вещей. Куда больше привлекали внимание мышцы, а также поглощающая всё нутро зависть, не дающая в полной мере всмотреться. А может тогда и Сабо куда-то был пристроен? Сам Шляпа? Мысли о подобном пугали. Двигаясь по берегу, Трафальгар кривился от хлюпающих звуков, доносящиеся из-под его стоп. Каждый шаг отдавал жжением, болью, зудом и, разумеется, этим звуком, который немного привлекал к себе внимание окружающих. И пускай ему хотелось быть как можно незаметнее, весь мир был против, так как кроме хлюпанья был и ещё один триггер — Луффи, идущий прямо под его рукой. И попытки немного отклониться от маршрута, дабы увеличить дистанцию между ними, никаким образом не спонсировались с другой стороны. Сам ведь Шляпа ничего такого не видел в том, чтобы идти рядом со странным типом. У которого ещё и унты хлюпали. Да. Ло поправил свой плащ, немного покашливая в кулак. У него болели виски. У него вообще многое, что болело. А слабость, нещадно бившая по всему телу, как-то не так уж и хорошо помогала. Всё, чего сейчас хотелось ему — поесть и поспать. Можно было бы добавить ещё выпить, но оскорблённая душа воротила нос от алкоголя, дабы доказать хотя бы чуть-чуть своей гордости, что он ещё пока не такой уж выпивоха. Может же ещё себе в радостях жизни отказать, а значит пока не всё так ущербно, как было выставлено прежде. Так ведь? Эйс не помогал. Ло ему ещё больше завидовал. Окружение вокруг начало резко заполняться. Сначала редкие прохожие с сухой и морщинистой кожей, смуглые и круглолицые. Затем уже более светлые, более частые. До него долго доходило. Они шли прямиком к рыночной площади — и, о Святой Роджер, он всем духом ненавидел это место. Оно вызывало старые воспоминания и эмоции, которые сильно болели. Перед глазами предстала проклятая троица. И так захотелось прибухнуть, чтобы поскорее этот образ сплыл, пропал и исчез в то бытие, откуда явился. Бутылочка резко стала более ощутимой, увесистей. — Торао, что с тобой? — почему-то голос надоедливого Монки прозвучал отстранённо, далеко от него. — Торао? Прилавки мелькали яркими красками, смазываясь в одну палитру, и рассмотреть что-либо детальнее никак не выходило. Сотни, нет, тысячи разных запахов смешивались в один, неповторимый рыночный аромат. Кисло-сладкий, терпкий и застревающий где-то на пол пути к лёгким, вызывая липкое ощущение тошноты. Земля под ногами больше не хрустела, становилась отчего-то скользкой. И Ло вовсе не специально вцепился в плечо Луффи, это случилось невзначай, но до того резко, что и сам мальчишка чуть ли не навернулся — благо, их обоих взяли под мышки. У Трафальгара руки были потные, бледные, а вены потемнели — чуть ли не до глубокого фиолетового. Он смотрел на них, пытался фокусировать взгляд, поймать за хвост уходящее сознание. В ушах стоял звон, мешающий и, честно признаться, раздражающий. Ло агрессивно сморгнул влагу с глаз. Но мир куда-то делся. **** Первое, что было поймано его плывущим во все стороны зрением, были потолок и стены. Вымазанные в прекрасный белый, ласкающий болезненные ощущения. Шея, как и черепная коробка ощущались словно глиняные изделия, и если сделать хоть одно неловкое движение — всё развалится. Но затем он уловил движения. Свои. И чужих людей. Его трогали. Первой реакцией стало недопонимание. Взглянув под себя, он встретился с двумя парами глаз. Как же ему с этим везёт в последнее время… Марко и Луффи вместе пытались размотать все слои ткани, намотанные им на голени. Они оба одновременно остановились, когда раздался довольно громкий крик: — прекратите! Ло вздёрнул ноги к себе. Крепко обнимая себя за колени, он дико уставился на двоих. Луффи мог бы сравнить его с уличным котом: почти такой же взъерошенный вид растрёпанных волос. Даже более неопрятных, чем у того же кошачьего или Монки. Удивительное дело. — я решил, что тебя нужно досуха вытереть и согреть, ты точно заболел, йой. Пастух едва ли так же мастерски заправлял обратно полы своей одежды, стараясь сторонится нынешних неприятелей. Повезло ему, что он недавно только перевязал себя стерильными бинтами — хотя их чистоту на данных момент смело можно было отрицать — и даже почти раздев его, они бы не увидели шрамов. Если они и действовали с добрыми намерениями, Ло не мог собраться со своими мыслями и дать осмотреть себя в полной мере. Это разбило бы все их стремления к помощи вдребезги. Чуть ли не хлам. И дало бы понять Фениксу, с кем он столкнулся во второй раз. Может Трафальгар и сомневался в знаниях, собранных в голове у Шляпы, однако, всё же, там могла ведь остаться информация о той эпидемии, накрывшей весь восточный Флеванс. О ней ведь слышал каждый ещё лет четырнадцать назад. — не нужно, я могу всё сам. Ему молча, почти без лишнего движения, если не считать уронившего тряпку Луффи, подали таз с тёплой водой. Своими горящими зрачками, он дал последние указания, уже выжимая лишнюю влагу с ткани. Когда Ло остался в комнате один, он сумел выдохнуть с толикой спокойствия. Разглядывая своё отражение в железном тазике, он не мог не улыбнуться — вышло, правда, совсем-совсем отвратительно, но не так уж это и важно — заметив, как сильнее потемнели впадины вокруг глаз. Поверхность воды малость кривила изображение перед ним. По две одинокие серьги на каждом ухе блестели в лучах солнца и звонко сталкивались друг с другом. Потерев мочку влажными пальцами, он наконец приступил к работе. Так получилось, что именно на ноги легла вся его болезненность. Они посинели и окоченели вплоть до середины бедра. Кроме того, множество ран у него открылись повторно — кровь текла в таз ручьями, почти не сбиваясь, ветвясь. Это нельзя было назвать приятным зрелищем. Особенно досталось ногтевым пластинам: Ло пришлось их снова удалять, так как они просто-напросто отмерли. Одна радость — кости были целы, пускай, на передней части большеберцовая была чуть ли не полностью оголена на левой ноге. Трафальгар всегда ступал левой. Свою обувь легко можно было сдать на переделку, так как кровь сильно впиталась в стенки, теперь являясь частью этого элемента одежды. А пахло это всё… Так же он приблизительно отмыл с себя соль, опять нацепил бинты и проверил состояние каждого белого пятнышка, что оставался в виде незаживающего шрама. Ничего не изменилось и такому постоянству он был предельно счастлив. А потом счастье ушло, стоило ворваться предыдущим героям. Благо, Пастух в тот момент уже поправлял свою кепку, пряча волосы на затылке под неё. Луффи что-то уже хотел сказать, широко распахнув свою челюсть, но остановился, стоило ему заметить неподвижного Ло. Марко Феникс тоже встал, тупо пялясь, даже не двигаясь. Странное поведение заставило выгнуть бровь в немом вопросе. — нам просто показалось, что ты мог попытаться сбежать отсюда через окно… — каким-то виноватым голоском отозвался Шляпа. И Ло даже не знал, как на это отреагировать. — а что это с водой? Трафальгар даже и не подумал как-то о том, что он мог легко смыться. Город ведь большой. А окно открыто настежь — свежий воздух ласкал его пята, вызывая мурашки, он обращал на это внимание, но ни о чём не задумывался. Это его шокировало с одной стороны, с другой же было малость обидно на ворвавшихся. Он что, тварь какая-то, чтобы следить за ним подобным образом? Переживать, что сбежит или погибнет? Это точно была злая шутка кого-то сверху, если Ло вообще был способен такое допустить — запустился неимоверно, ничего даже не сказал в ответ. И горечь во рту скопилась такая, что в душе он чуть ли не разрядами бился, желая высказать всё, что ему сейчас думается. Но Луффи явно был другого мнения, тут же подскакивая рядом и задорно — через чур солнечно — улыбаясь. Северянин аж прослезился, жмурясь от столь привлекающей к себе честности. Он так не мог — от этого в душе тоже становилось как-то знойно — и казалось, что так больше никто не мог. Шляпа уселся и прижался к его боку, что-то опять быстро произнося, но перед глазами у Пастуха всё ещё стояла улыбка, независимо от того, какое выражение было на самом лице Монки. А тот уже совсем не улыбался, сосредотачивая внимание на беспорядке. Феникс подбирал кровавые бинты, выжимал бордовую ткань, сливал мутную воду с таза. И задавался вопросами, на которые онемевший мужчина не давал ответов. Ло сидел и молча смотрел на Луффи, который беспрерывно рассказывал о состоянии своих братьев, о каких-то приключениях, которые они делили вместе, о том, что рожа у Торао странная и совсем неизменяемая. И Трафальгар действительно не переменил ни одной эмоции за весь длинный монолог, будто само существование перед ним парня его невероятно удивляло. Марко на это мог только пожать плечами, подзывая из коридора повара. Стоило только мальчишке услышать про скорый приём пищи — вообще какой-либо еды, после целой ночи шторма и душевных переживаний — так тот испарился с кушетки, утягивая вместе с собой и Пастуха. В коридоре было странное освещение, было холодно, а ещё стены тут давили, а не успокаивали, в отличие от палатных. Это добавляло трезвости воспалённой голове хирурга, который всё никак не мог перестать видеть образ сомкнутых глаз с криво обрезанными ресницами — и зачем только? — совсем редкими веснушками на круглых, выступающих скулах, белоснежными зубами и растянутыми в полоски губами. Это воротило слишком много чувств в грудине, слишком много старых воспоминаний — не он был виноват в их наличии, в том, что их было так много — где было бледное, вытянутое личико с жжёными русыми ресницами, с такими же белоснежными зубами, с такими же плоскими губами. С ужасным макияжем. Что-то кололо между рёбер при одних только схожих очертаниях. Ло не нравилась боль, но ему так хотелось ещё раз это почувствовать. Представить. А Шляпа как вёл его, крепко вцепившись в ладонь, так и продолжал, пока не настиг проёма, откуда так самозабвенно пахло съестным. Рядом идущий человек — которого Трафальгар приметил только сейчас — по-дружески усмехнулся, пропуская вперёд неугомонного. Ло, тоже ужасно проголодался за долгие дни переживаний — вся привезённая извне закончилась — а потому вовсе не удивился тому, что чуть не захлебнулся своими же слюнями, пока Луффи гнал на третьей скорости к столу. Он даже прикрыл рот ладонью, широко распахнув глаза, пытаясь сохранить ошмётки своей гордости. Однако младшему Д. такое не было нужно — он перепрыгнул стол с помощью обеих рук и уселся между тарелками с мясом. Ло же спокойно опустился почти на краю, около салатиков и гарниров, беря в руку вилку, в то время как Лу уже во всю поглощал главные блюда голыми руками. Трафальгара ужалила зависть, но он быстро засунул это чувство вглубь, аккуратно подхватывая первую часть вареной картошки. Либо он чего-то не углядел, либо ещё что-то, но еда кончалась как-то даже слишком быстро. Вскоре его вилка столкнулась с рукой Шляпы, видимо, уколов её зубьями, и последний вскрикнул, обиженно рассматривая выражение лица Ло. У них обоих были набиты щёки подобно бурундукам, оба едва успевали жевать, захватывая только больше еды раз за разом. Трафальгар тихо ойкнул, когда пришло осознание — они носители инициала. Оба. Не только он был в этот раз голодным зверем — за столом сидел ещё один, такой же, возможно даже свирепее. И то, как хищные глаза впивались в его образ, вызывало чувство некоторого стыда из-за забывчивости. Поэтому он намеренно отступал всякий раз, когда Повар — Татч — приносил добавки. На время, разумеется. Ло был всё-таки единственным на свете Д., у которого не было границ в потреблении. Когда-нибудь Луффи наесться, а вот он, в свою очередь, точно нет. Хорошо конечно, что Луффи попался понимающий — пускай и не сообразительный — и делился с ним. Всем, что оставалось, кроме мяса. Мясо всегда исчезало первым, ни разу не перепадая на руки Трафальгара. До тех пор, пока Монки, тяжело вздыхая, не откинулся на спину, укладывая кисти рук себе на растянувшийся живот. Тогда-то Ло дал себе волю ухмыльнуться и скинуть вилку на неиспользуемую тарелку. Впервые за весь завтрак он сумел вкусить того же, что уплетал Шляпник всё время. — мясо у вас просто шикарное! Оно мне что-то напоминает даже. — Луффи довольно улыбался, облизываясь и готовясь начать второе турне. — у нас свои поставщики, — улыбнулся в ответ Татч. — с острова. Ло поперхнулся. — что, простите?.. Луффи улыбнулся, а плечи его начали трястись. Пока с самого Трафальгара стекали все краски и цвета. Если сейчас его не вырвет, то он больше никогда в жизни не сможет посмотреть в глаза своим любимцам. По щеке прокатилась слеза – он бы не смог отрицать слова Шляпы – эта пища… это мясо было совсем ещё недавно одной из десятка содержанных у него душ. Какая жестокость – подать к столу именно это мясо, именно то, что он поклялся не принимать. В голову врезалась мысль о том, чтобы принять учение вегетарианцев. Жить без красного, а то вдруг случаем ему снова предложат баранину, а потом и не признаются — а что тут такого? – подошедший к дверям столовой Марко задумчиво хмурил брови. Блять, кажись догадаются. —ничего! Просто слишком вкусно! Шляпа умел удивлять. Определённо. Ло даже стало чуть не по себе от того, что этот глупый дурашка мог что-либо понять. Отложив липкую и скользкую от сока – как же это было глупо – кость, Трафальгар вытер подбородок рукавом, слабо кашляя. Живот сильно стягивало от напряжения. Но он был благодарен за еду. И Луффи тоже. — да. Точно. Пожимая плечами, Феникс приблизился к столу, поддевая одной рукой тарелку с нарезными овощами, пока второй уже толкал треугольник сладкого перца в рот. Он что-то подозревал, теперь вдвое внимательно следя за каждым действием Пастуха, почти не отрывая от него взгляда. А Торао с тоской понимал, что не может унять быстро бьющееся сердце, не может оторвать рук друг от друга, что чересчур сильно потеет. Что он стал хуже за все те шесть лет сидения на попке смирно вдали от людей. А все люди такие же пытливые, что братья Донкихот. Они за всем следят, ловят каждую частичку твоего поведения, чтобы понять происходящее внутри – и это было самым страшным. Ло хочет домой… к себе домой, где при желании можно ходить в одних лишь трусах, где можно вливать в себя столько медицинского спирта, сколько только могло прийти в разум. Не задумываться и не быть пытливым. Где можно было просто быть. И зачем только это маленький чёрт его тянул к себе на судно, на рынок, на кухню…? — тебе снова плохо, Торао? Неожиданный вопрос от Луффи заставил Трафальгара дёрнутся. Он действительно чувствует себя дурновато и только сейчас заметил, что его потряхивает. Потрогав свой лоб, до него дошло ещё одно – пальцы у него посинели и стали совершенно бесчувственными. И холодными. О Господь, неужели он собирается умирать? Марко протянул ему морковку, рассматривая руки Ло с таким же интересом. Трафальгар, за неимением других вариантов, прикусил прямо с руки. Возможно это температура, возможно его воспитание, но кончики ушей у него начали пульсировать. Овощ был сладким и сочным, немного горчил – одним словом, морковь. И его радовало то, что больше никто не скармливал ему ягнят опять. Овощи были лучшим вариантом. И курица, стоявшая на другом конце стола, тоже выглядела аппетитно. Татч, заметив взгляд, услужливо подал и то, и другое. И Пастух не отказал своему голоду, поедая один кусочек за другим, без долгих перерывов. Иногда он протягивал куриную ножку и рядом разложившемуся Луффи, и тот охотно брал, после довольно чавкая. А потом этим занялся медик, потому что у Ло всё ещё были малоподвижны пальцы. Трафальгар мучился от голода долгое время. Сейчас же он так же не отступал, оставляя ощущение пустоты в желудке, лёгкую слабость и сонливость. А ещё ему было кошмар, как холодно. Когда Татч сообщил, что приготовленные запасы иссякли, Ло стало действительно грустно настолько, что он вдвойне побледнел. — может тебе нужно лечение? Ты выглядишь совсем плохо, йой. Пастух уставился на Феникса, не ожидавший подобных предложений с его стороны. Возможно ему стоило принять горячительное или какое-нибудь обезболивающее, но всё, что образовывалось в его мыслях – были несчётные опасения. Ему не хотелось находиться в этом месте, даже несмотря на тёплый приём. Было стойкое ощущение тревоги: если он сейчас отправиться с блондином в коридоры или примет его помощь, то последует какое-нибудь событие, после которого он вновь станет преданным и обиженным. Вновь разочарован. Вновь одинок в своём безграничном холоде. Трафальгара передёрнуло – и он отмахнулся рукой, оставаясь на том же месте, где и сидел прежде, замороженный в своём положении. Луффи чего-то стал подвижнее. — да, Торао, сходи вместе с этим парнем. — нет, Шляпа-я, я не могу. – честно признался на выдохе старший Д., смотря в бездонные зрачки. Не мог. Совсем никак. Было слишком непостижимо для него, не выглядел он способным на такие вещи – не для него такое. Он не мог рисковать подобным образом, ему не хотелось от слова совсем –без Луффи такая авантюра уже не казалась пятиминутной и простой. С этим странным Шляпником и по совместительству Д., Ло терял рассудок, соглашаясь и делая то, что никогда бы не сделал без чужого участия. Без этого грёбанного Монки. Он встал на свои ватные, больные ноги, качаясь в стороны и едва не теряя сознания. И прошёл мимо Марко, случайно задев плечом – сбив тем самым свой шарф. Поправляя его уже в коридоре, он слышал, как проклятый Шляпа просил ещё еды и чего-то жаловался, судя по недовольным возгласам. В голове у Пастуха начало светлеть: теперь тёмные стенки казались не такими уж и опасными, да и тревога куда-то делась, оставляя свежесть на сердце. … это было странно. И определённо было не по душе. Ло казалось, что, хотя ноги и перестали так нещадно гореть и пульсировать, нечто неприятно сковало левую лодыжку. Что-то холодное и не родимое. Ради собственного интереса, брюнет опёрся на стенку, наклоняясь, чтобы снять обувь, и вместе с тем, ткань с бинтами. На окровавленной коже, с многими рваными ранами, появилась отметина, оправляющая собой вокруг места, вызывающего беспокойство. Чёрная тонкая сеть символов, создающих… проклятие? На него что в правду наложили проклятие? Сцепляющее именно ногу. Что-то он не совсем ощущал себя тем, на кого упал неверный глаз Божий – скорее наоборот, разве что по медленному вытекала необузданная, странная, прежде долгое время не ощущаемая радость. Она сладким нектаром пустила свои корни в грудной клетке, не позволяя дышать в спокойствии и извечной депрессии. Он чувствовал какое-то желание улыбаться и смеяться, зов познавать окружение. Словно рядом с ним был Шляпник, словно он под его воздействием опять. Уже более быстрыми и скорыми шагами он вернулся в столовую. Его встретили взволнованные взгляды двух служителей Белоуса. Они нервно сжимали плечи упавшего со стула Монки. Последний откинул свою голову, высунув язык и, будто задыхаясь, хрипя. Ло подскочил к ним, ухватывая своей ладонью одну из голых стоп Луффи, поднося её ближе к своему лицу. Как он и думал. Теперь Шляпник буквально проклятый, отрубили бы его длинный метод мыслительных процессов к чёрту. Трафальгар от недовольства сплюнул в сторону, пытаясь прочесть надпись. Одну свою унту он оставил в коридоре, теперь с босой мелькая перед всеми. И плевать. Разобрать было сложно – написано было какими-то странными толи предсказаниями, толи язвительной бурдой на полу-выдуманном языке. Ло показалось, что почерк и стиль были смутно знакомы, но торопиться с разгадкой злоумышленников не стоило. Важно понять, как такое чудо действовало и в чём заключалось. В этом плане теории также уже присутствовали. Луффи тем временем что-то бурчал себе под нос, зарываясь своими пальцами куда-то в мантию Трафальгара. Старший со смешанными чувствами приметил, что руки у Лу были горячими. Текст был о чём-то безумном – о расстоянии и «общем» присутствии. Чтобы это не значило, всё нужно проверить. Стоило ему оставить троих позади и воротиться за башмаком, сразу вернулось счастье и лёгкость, но Монки с новой силой взревел. Всё оказалось так, как он и подумал. Проклятие, подобное нити, скрепляющей его и Шляпника. Они теперь делили чувства с ощущениями реальности на двоих при потери друг друга из поля зрения. Если Ло ощущал то, что прежде было у Луффи, то мальчонка брал на себя некоторую часть его страданий и боли. Это, вероятно, сильно шокировало его. Трафальгар не желал делиться тем, что досталось ему через столь тернистый путь. — что произошло? – поддерживающий туловище Монки Марко неулыбчиво оглядывался. – ты что-то понимаешь, так ведь? Это была злая шутка – так и хотелось сказать. И это – правда. Действительно, просто злая шутка, обернувшаяся кошмаром для Шляпы. Дела рук, вероятно, той самой тройки. Видимо, на рынке Ло был всё-таки кем-то из них замечен. Оставалось считать дни, когда вся информация поступит во дворец, к сенату. Как отреагирует на это Дофламинго и гадать не хотелось. Заклятием точно руководил Бэзил, в его это стиле делать что-либо в предсказательной форме. А за идеей стояли Кид с Джеверли, одного поля ягоды. Желчь наполнила его изнутри. — проклятие. По невыразительным, непонимающим взглядам, обращённым к нему, Трафальгар понял, что ему надо рассказать больше. Возможно они смогут подсказать, у кого брать помощи – Ло знал, что самостоятельно тут никто не разбирался особо. Всё-таки Нью Гейт – это не про заклинания и духовенство. — я делю с Шляпой-я проклятие на разделение чувств при большом расстоянии, — указав рукой на трясущегося, но приходящего в себя, с интересом слушая вердикты Пастуха, персонажа, Ло продолжил. – это как раз воздействие. Промелькнуло осознание. По какой-то причине количество людей в комнате увеличилось. Сам Шляпник уже сел с прямой спиной, вытирая выкатившиеся слюни рукавом чужой накидки. Никто и не подумал останавливать его. Закончив приводить себя в вид, Шляпа нахмурился. — это… - начал он, ковыряясь в носу мизинцем. – значит, что это у тебя так всё болит? — я удивлён, что ты понял. – Трафальгар устало вздохнул, потирая переносицу. – ставлю тебе отлично, молодец. Несмотря на сквозящий сарказм, Луффи всё равно воспарял духом, светлея, истинно радуясь похвале. Это озадачило северянина, но заострять на этом своё внимание не стал. Мало ли, о чём думает этот безумец. Когда началось бурное обсуждение ситуации всеми присутствующими, Трафальгар тупил взглядом на свои руки. Цвет к ним вернулся, даже чуть перенасыщенный розовый, столь непривычный к его оливковому окрасу. Волоски на фалангах встали дыбом, и Пастух попытался их пригладить, ощущая лёгкое раздражение. Он абсолютно не понимал катящиеся со всех сторон слова: всё было слишком быстрым, слишком громким или тихим, разными голосами, смешивались между собой. Всё определённо вызывало интерес и волнение, но уловить смысл никак не получалось. И раз Шляпник оказался не столь тупоголовым, можно было бы положиться на него. Почему-то такая мысль совершенно не подверглась укором логики, словно та покинула это место, не решаясь возвращаться. Спина у него охладела. Неужели он действительно готов доверить свою судьбу какому-то поставщику вяленых слив? И внутренняя недоброжелательность глухо молчала, пока какая-то остаточная радость во всю ликовала. Видимо, того желал сам Ган Фолл, а значит ничего он поделать не мог. Отдаться течению – единственный выход, когда все путеводители внутри померли. — Торао! — на знакомое прозвище он обернулся, встречаясь с лучезарным Луффи, чья соломенная шляпа так не подходила по климату. – нам предложили попробовать сходить в Библиотеку в столице! Странно. Раньше он никогда не слышал о столь интересном месте, как библиотека. Открылась за годы его отшельничества? — туда хотела сходить Нами, так что мы тоже пойдём! И пускай Ло и не знал никакой Нами в лицо, отчего-то с ней захотелось познакомиться. И прямо спросить, что делать с Луффи и нормально ли то, что к нему проникаешься доверием несмотря ни на что? Им надо посетить столицу. — да.